Недостаточно средств

Федор подхватил маму под руки и повел в спальню. Она больше не сопротивлялась, а сама хваталась за сына, как за спасательный круг, и утыкалась носом в его шею, вытирая слезы. Сегодня все прошло гладко. Это был своего рода регулярный ночной ритуал. Федор приходил с работы, замечал ее с бутылкой на кухне, она говорила, что не может заснуть, а Федор вел ее в комнату, приговаривая, как много времени, и она уже должна спать. Почти всегда Вера Игоревна слушалась и шла за ним. Иногда любила посопротивляться и попричитать, но лишь для того, чтобы Федор уделил ей побольше внимания. Его внимание она любила, а свое посвящала только алкоголю.

– Вы так похожи, – сонно сказала Вера Игоревна и погладила Федора по щеке. – Очень похожи. Мне иногда кажется, что вы – один человек. И от этого становится так страшно.

Когда Вера Игоревна напивалась до определенной точки, то начинала этот разговор о том, как сильно Федор похож на кого-то. Он предполагал, что она говорила об отце. Сам Федор его совсем не помнил: отец умер еще до рождения Федора. Но зато знал, что с ним мама была другой. Она тогда не пила, много работала и занималась с Аннушкой. В то время роль пьяницы лежала на отце. Сам Федор этого тоже не помнил. Аннушка говорила, что он был не очень хорошим человеком, но ничего подробнее она не говорила. Раньше Федор изо всех сил пытался узнать у нее, что он был за человек, чем жил и что с ним произошло, но Аннушка пожимала плечами и утверждала, что не помнит, хотя Федор знал, что она все помнила. По словам Аннушки, мама начала выпивать через год после смерти отца, по чуть-чуть перед сном. А потом это «чуть-чуть» превратилось в то, что сейчас ее трезвой было почти нереально увидеть. Наверное, она до сих пор переживала утрату, наверное, они были слишком близки.

– Отдыхай, завтра все будет лучше, – Сказал Федор то, что она всегда ему говорила раньше перед сном. – Завтра солнце будет ярче, а день добрее. Доброй ночи. – Он укрыл ее одеялом и вышел из их маленькой комнаты для двоих человек.

Он выходил из дома на цыпочках, чтобы половицы не скрипели и не будили тех, кто уже давно спал. По всему коридору были устелены ковры, потому что пол уже несколько лет был не в лучшем состоянии, но даже с коврами он жутко скрипел. Раньше, когда ковры не успели износиться, и были относительно новыми, Федор со Славой часто играли на них в игрушки: узоры и линии становились дорогами для машин, рисунки восточного огурца были парковками и домами. Сейчас уже на этих коврах не разобрать рисунков, да и на них уже никто не играл. Федор вышел на улицу и снова бросился бежать вниз по пригорку в район клубов и баров. Разговор с матерью и ее порыв ностальгии выбил Федора из колеи и отнял немало времени. Раньше Федор изо всех сил пытался допытаться у матери или Аннушки хоть что-то об отце. Ему было до ужаса интересно, чем он на него похож и что вообще мог унаследовать от этого человека, но ни Аннушка, ни Вера Игоревна не хотели удовлетворять его интерес. А потом Федор поговорил об этом со Славой, который всю жизнь рос без отца и даже не желал знать, кто он такой, со Славой, который даже и не думал о своей пустой строчке в свидетельстве о рождении, со Славой, который часто шутил о том, что в их двадцать второй квартире живут одни безотцовщины. И тогда стало полегче. Тогда Федор решил, что ему не так уж и важно знать, какой человек мог бы быть ему папой.

Небо начинало розоветь, и Федор побежал быстрее. Пакет с деньгами непривычно мешался в кармане за пазухой, а ноги уже стерлись от такого марафона, но теперь останавливаться было нельзя. Осталось совсем немного прибавить скорости, а завтра уже можно будет отоспаться и поразмышлять об одиночестве в своей семье, но прекрасном чувстве нужности с людьми, с которыми он совсем не связан кровными узами, о попытках в который раз собрать семью по кусочкам рядом с теми, кто готов безвозмездно отдать многое, чтобы у Федора все получилось. Осталось два квартала. Еще рывок, и эта долгая ночь наконец-то закончится.

***

Маргарита ждала Сару в своем кабинете. Он находился в противоположной части клуба. Это было единственное просторное место с нормальным освещением, поэтому, как только Сара оказалась там, у нее не сразу привыкли глаза, и она почувствовала себя дурно. Охранник Маргариты дождался, пока хозяйка кивнет ему, и вышел из кабинета, оставляя Сару наедине с Маргаритой. Она улыбнулась и указала Саре на кресло рядом с собой, предлагая сесть. Маргарита долго молчала, выдерживая напряженную паузу, чтобы Сара сильнее понервничала, но не попала. Сара была абсолютно спокойна. С самого начала она подозревала, что этим все и закончится. Сара еще в автобусе настроила себя на такое развитие событий, так что теперь для нее не происходило ничего неожиданного. Она закинула ногу на ногу и сложила руки на груди, спокойно глядя на Маргариту.

– Знаешь, я долго не могла вспомнить, где же я могла тебя видеть. Думала, может, ты снималась где-то или похожа на какую-нибудь актрису. Потом решила, что видела тебя когда-то с Аннушкой, что звучит ещё бредовее, чем актриса. А потом меня осенило, Сара. Или правильнее будет Агата? – Маргарита растянулась в улыбке от удовольствия, что уличила Сару во лжи.

– Сара. Но ты права. И Агате когда-то было место. Сейчас это не имеет значения.

– Все имеет значение. Нельзя убежать от своего прошлого. Уж поверь, я знаю, о чем говорю.

– Я и не убегаю, – Сара пожала плечами. – Я начинаю заново.

– А как же этот… как его звали? Я слышала, что ты нашла своего спасителя.

– Никак. Я не знаю и знать не хочу, – Сара подалась вперед. – Сама можешь представить, почему. Ты ведь не сразу на это кресло села. И знаешь, как оно бывает.

– Знаю, поэтому и не стала в присутствии твоих мальчиков все карты раскрывать. Мало ли. Думала, оценишь.

– Я оценила. Но не думай, что я насильно скрываюсь. Просто не рассказываю картину целиком. Они не поймут.

– Не поймут, – Маргарита нахмурилась. – Я раньше тоже мечтала о таком. По ночам все думала, как сбегу и смою всю грязь. Только из-за этих фантазий не повесилась тогда на шнурках. А потом поняла, что побег не принесет мне счастья. Побег принес бы мне мнимое чувство безопасности и бесконечные кошмары, от которых уже никогда не сбежать. А знаешь, что принесло мне счастье? Власть. И мелкая месть тем, кто посмел перекрывать мне воздух. Теперь щенки, которые прогибали меня под себя, сами ползут мне в ноги, – она вздохнула. – Если устанешь бегать, приходи. Я тебя не обижу. Я своих под крылышком храню и берегу.

– Я учту, спасибо, – Сара посмотрела в окно. – Рассветает. Кому пальцы будешь ломать?

– Анечкин мальчик успеет. Я таких знаю. Он без ног останется, как загнанная лошадь, а все равно прибежит. – Она посмотрела на Сару. – По поводу Анечки. Она ко мне дважды приходила. Первый раз – занять деньги полгода назад, а второй раз – пару недель назад. Думала, она мне должок вернет. А нет, она какой-то бред несла. Вроде и хотела деньги вернуть, а все равно ничего не вернула. Я бы об этом не упоминала, но с ней все не в порядке было. Не буду утверждать, но она будто под наркотой была. Вы бы заглянули к местным торчкам. Сама видишь, какая картина складывается: девочка занимает деньги, странно ведет себя, а потом пропадает. – Маргарита махнула рукой. – Сама придумаешь, как преподнести это своим мальчикам. Я не хочу такие переговоры вести. С тобой мне проще разговаривать.

– Спасибо. Я им сообщу. – Сара улыбнулась. – И спасибо, что сохранила Агату в секрете.

– Береги себя, милая девочка. – Маргарита прищурилась. – Если хочешь, с тем мальчиком, который тебя обидел, мои ребята могут тепло поговорить. Найдем, объясним, что нельзя хороших девочек обманывать.

– Не стоит. Я не хочу ворошить прошлое. Бог ему судья.

– На том суде слишком многое прощается. А некоторые вещи не должны прощаться.

Дальше они сидели в тишине. Как только солнце показало свои первые лучи, в кабинет вошел охранник и сказал, что Федор принес деньги. Маргарита сама не вышла. Она попросила дать Федору воды, забрать деньги и проводить всех на улицу. Она так и осталась сидеть в кабинете, когда Сара уходила. Маргарита лишь сочувствующе посмотрела ей вслед и скупо улыбнулась, будто бы извиняясь за вскрытую рану. На улице стало уже совсем светло, а на дорогах все чаще стали проезжать машины. Через час уже начнет ходить нужный автобус, осталось только дождаться его. Даже не верилось, что ночь подошла к концу, и все закончилось спокойно. Казалось, вчерашний день никогда не закончится. Слава подошел к Федору и похлопал его по плечу. Он был грязным, мокрым и все никак не мог отдышаться. Следовало бы в очередной раз поблагодарить Сару и извиниться перед Славой, что из-за Аннушки они влезли в такую неприятную историю, но было слишком стыдно даже смотреть им в глаза.

– Ты как? – Сара сама подошла к Федору.

– Порядок. Но в автобусе меня вырубит, если что, будите. – Он тяжело вздохнул. – Простите, что из-за меня у вас прошла такая веселая ночь. И прости, что пришлось взять твои деньги.

– Не извиняйся. Все хорошо. – Сара улыбнулась.

– Целая ночь впустую. – Слава пнул камушек в стену. – Я надеялся, что Маргарита хоть что-то дельное скажет, а в итоге просто погоняла нас по своим делам. Все без толку. Зацепка Удальцовой оказалась пустышкой. В итоге у нас минус время и деньги.

– Это пиздец. – Федор сел на корточки и запустил пальцы в волосы. – Закурил бы, да сигареты дома остались.

– Еще не пиздец. Маргарита сказала мне, где еще можно поискать Аннушку. – Сара подняла голову к небу. – Но, уж простите меня, об этом точно не сегодня. Это была слишком длинная ночь, чтобы еще сильнее забивать голову. Отоспимся и завтра все обсудим.

Глава 8. ул. Сойфера, 38А

С каждым днем работы становилось все больше и больше. За последнюю неделю Роман всего раз ночевал дома. Все остальное время он проводил в лаборатории и даже не выбирался в свой кабинет. ПЦР несколько раз выдавала «мусор», и приходилось заново гонять ее с новыми праймерами и ферментами. Это не было сложно, но каждый раз ждать по два часа и надеяться, что в этот раз все получится, сильно изматывало. И вот позавчера наконец-то все получилось. Роман уже обрадовался, что можно будет сделать паузу и отправиться домой, чтобы нормально переночевать, но на следующем этапе мРНК не кэпировалась. Снова повторять цикл. Снова не спать. Снова надеяться, что все получится. Под утро Роман так и уснул в компьютерном кресле с включенным ноутбуком на коленях. Такое стало происходить часто. Он засыпал сразу же, как опускался в кресло, но даже во сне Роман продолжал работу, переделывал ПЦР и транскрипцию. Ему снились цепочки, последовательности и продолжение всех ошибок, которые преследовали его наяву. Из-за этого вечного побега от ошибок Роман просыпался вымотанным и уставшим; из-за этой сумасшедшей недели у Романа не было сил даже чтобы подняться по лестнице в свой кабинет. В таком темпе он даже не заметил, как пролетело столько времени. Казалось, что прошло всего три дня, а по факту он не ночевал дома уже слишком давно.

Проснулся Роман из-за хлопка двери. Он увидел, как Лука почти на цыпочках подходил к компьютерному столу с двумя бумажными стаканчиками с кофе и контейнером с едой. Если бы не Лука, то Роман бы давно умер здесь с голоду. Если бы не Лука, то Роман бы давно повесился на зарядном проводе из-за бесконечного потока неудач. Но эта глупая улыбка и вечный оптимизм ассистента заставляли продолжать работать и пробовать новые варианты. Роман не пошевелился, когда проснулся. Он просто наблюдал за Лукой. В моменте гнилая часть снова активизировалась, и Роман уже было подумал о том, что все не получается из-за Луки. Может, именно он портит ПЦР или как-то подменяет результаты? Если бы его не было, Роман уже давно бы перешел к испытаниям сыворотки. Что, если Лука только и делает, что тормозит процесс, а не стимулирует его? Роман до сих пор не знал ничего об этом человеке, и его преданное присутствие рядом пугало.

– Доброе утро. Не хотел вас будить. – Лука накинул халат на плечи. – Сегодня снова переводим ДНК в мРНК?

– Да. Снова. – Роман поднялся с кресла, но пошатнулся из-за затекших ног и чуть не упал.

Ужасно кружилась и болела голова. Ноги снова стреляли болью. А ощущение собственной никчемности убивало его. После сна все еще не было сил, чтобы работать или чтобы уйти и взять себе выходной. У Романа остались силы лишь чтобы сидеть в этом проклятом кресле и грызть себя за каждую допущенную ошибку, за каждую неправильную процедуру, за всю эту идею, которая рушится с каждым днем на его глазах.

– Знаешь, я себя неважно чувствую. Сегодня ты у руля. Ты видел, как я это делаю не один раз. Теперь пробуй сам.

– Если вы себя плохо чувствуете, может, вас в больницу отвезти?

– На горбу повезешь?

– У меня, вообще-то, машина есть.

– Какой важный. – Роман вскинул брови. – Ничего не надо. Просто работай. А я буду смотреть.

Лука пожал плечами и принялся за работу. Хуже всего было то, что Роман понимал, что ошибки глупые и зависят чисто от стерильности оборудования и правильности ферментов. Для этого не нужны были особенные навыки. Для правильности всего лишь нужен был чистый разум и нейтральный настрой. Роман же разучился быть нейтральным и спокойным после первой же ошибки. Он постоянно злился, швырял трость в другой конец лаборатории, а потом злился еще сильнее, когда ковылял за ней. Его голова уже просто не выдерживала и готова была взорваться от напряжения и бесконечных повторений одних и тех же действий. Никогда прежде Роман бы не доверил свою работу кому-то другому, но теперь он действительно устал. Устал злиться и ждать успеха.

Лука надел перчатки и взял пробирку. В нее он налил один микрограмм ДНК-шаблона, четыре микролитра нуклеотидов, два микролитра буфера и один микролитр Т7-РНК-полимеразы. Лука встряхнул пробирку и поставил ее в термостат на тридцать семь градусов по Цельсия. Снова ждать. Больше всего Роман ненавидел это тягучее и липкое время. Разочарование настигало его с головой, когда спустя эти два часа оказывалось, что что-то в процессе пошло не так, и придется заново мешать, ждать, надеяться.

– Может, возьмете выходной? Из-за одного дня ничего не убудет. А вы хотя бы немного побережете здоровье и свою нервную систему.

– Мы и так потеряли слишком много времени из-за повторений транскрипции и ПЦР. Нельзя задерживаться так долго на одном этапе.

– Давайте сделку? Я полностью сам провожу транскрипцию, и если она получается удачной, то я отвожу вас домой отдыхать.

– Не так просто, хитрый лис. Ради моего выходного ты еще удачно упаковываешь липидные наночастицы и рассказываешь мне какую-нибудь историю про себя. – Роман щурится и улыбается.

– Сегодня?! Это же работа до следующего утра. Тогда уже не будет смысла в вашем выходном.

– Слабак. – Роман фыркнул. – Ладно. Сегодня ты проводишь транскрипцию и электрофорез, если получается, устраиваем выходной. Но потом ты в любом случае упаковываешь мРНК в LNP.

– Без тестирования на клетках?

– Без тестирования на клетках.

– Идет. Но история будет, когда мы уже поедем. – Лука победно складывает руки на груди и усмехается.

– Если поедем. Теперь давай за работу.

Лука покорно кивнул Роману. Как бы сильно Роману ни хотелось, чтобы Лука ошибся и немного осунулся, часть его мечтала о том, чтобы все получилось, а Роман немного отдохнул. Ему даже понравилось наблюдать за тем, как работает кто-то другой. Роман почувствовал какую-то власть в том, что человек выполнял все его указания. Еще сильнее Роману нравилось, что Лука не изображал из себя всезнающего. Он без смущения спрашивал у Романа все нюансы работы и подходил, чтобы сравнить полученные результаты с успешными. Как же сильно это тешило эго Романа. Наверняка Лука и сам об этом знал и именно поэтому включал дурочка и неоднократно уточнял все аспекты. Без сомнений, Лука уже выучил наизусть все, чем можно хотя бы немного поднять настроение Роману, вернуть ему боевой настрой касаемо эксперимента, и успешно этим пользовался.

Спустя почти четыре часа работы Роман не выдержал и поднялся с кресла. Он не нарушал условий сделки, а просто молча ходил за Лукой и комментировал каждое его действие. В общем-то, занимался тем, чем обычно занимается Лука. Когда наступила очередь электрофореза, Лука напугано посмотрел на Романа. Вот сейчас все решится: либо это была удачная работа, либо придется тратить еще один день, чтобы провести все заново. Лука медленно, дрожащими пальцами капнул мРНК в гель и включил ток. И он, и Роман боялись посмотреть и в очередной раз увидеть рваные куски, которые получались из-за РНКазы[6]. Но все получилось. Вместо рваных кусков перед ними светилась яркая полоска РНК.

– Получилось! Получилось же?! Получилось?! – Лука подскочил на месте, как щенок, и Роман чуть не свалился на пол от неожиданности.

– Получилось, получилось. Молодец.

Несмотря на то, что сам Роман тоже радовался в душе и был счастлив, что они наконец-то продвинулись, показывать Луке свою радость и счастье он не собирался. А то зазнается еще. Он отошел в сторону и выдохнул с облегчением.

– Едем? Начинается ваш заслуженный выходной?

– Ладно. Идем. – Роман взял портфель со стола, а потом замешкался. – Хотя… можешь ехать домой. Мне нужно задержаться по одному вопросу.

– Так не пойдет. – Лука сложил руки на груди. – Если у вас есть дела помимо работы в лаборатории, я дождусь вас. Мне несложно, а вы обещали мне поехать домой и отдохнуть.

– Готовь свою историю. – Роман ткнул пальцем в грудь Луки. – Я недолго. Подожди на улице.

Лука победно улыбнулся и ушел из лаборатории. Дела Романа появились внезапно и спонтанно, но показались такой правильной и нужной задумкой, что ее попросту нельзя было откладывать на потом. Застраховать себя от лишних вопросов было так же важно, как и не допустить ошибки на любом этапе эксперимента. Роман медленно поднялся из лаборатории наверх. Он сам загнал себя в этот угол, где приходилось делать то, что не любишь: искать разговора с тем, кого терпеть не можешь. Искать Руслана по всему институту было заведомо проигрышной идеей. Он же каждый раз бегал как угорелый и мог сегодня вообще не присутствовать на работе, а давать какое-нибудь интервью местному телеканалу о том, какие передовые технологии использует наш институт. Там всегда говорилось о том, что директор института пашет, как конь, чтобы достичь больших высот. Только пахали на самом деле люди, работающие на Руслана. Роман недовольно фыркнул. Руслан же по-любому заучивал наизусть два термина и определения, чтобы похвалиться ими перед журналистами. Сам-то он не смог бы и двух слов связать без заучивания. Но Роману сегодня повезло не только с удачной транскрипцией мРНК, и прямо ему навстречу шел брат, уткнувшись в телефон.

– Рус, на пару минут. – Роман махнул ему рукой.

Руслан удивленно поднял взгляд на брата. Они не говорили друг другу ни слова с момента последней ссоры из-за годовщины родителей. А теперь Роман вот так появляется перед ним и зовет его, будто ничего и не было.

– Что-то случилось?

Проигрыш. Руслан мог злиться на Романа сколько угодно за резкие слова и вечное отдаление. Руслан мог выходить из его кабинета и рвать волосы на голове из-за всей тяжести такого общения с братом. Но когда Роман делал хотя бы намек на шаг навстречу, Руслан забывал обо всем и бежал все десять шагов вперед. Только так он мог хотя бы на капельку перестать чувствовать вину перед братом.

– Нет. Все в порядке. В течение месяца я хочу организовать ремонт в своем кабинете. Уведомишь коллег, что им придется потерпеть шум? И извинись, пожалуйста, от моего лица. – Роман заметил сомнения и непонимание на лице Руслана и использовал свой козырь: – Нужно переделать некоторые моменты с учетом моей способности передвигаться.

– Да, конечно, без проблем. Тебе выделить средства? Или рабочих? Я могу сам договориться с людьми и все организовать, а тебя на время переселить в другой кабинет.

– Не нужно. Деньги у меня есть, и люди тоже. – Роман натянуто улыбнулся. – Если сложится с работой, то я даже возьму отпуск на время ремонта. Отправлюсь в санаторий.

– Да, это вообще отлично. Я… я очень рад, что ты решил взяться за здоровье. – Руслан положил руку на плечо брату.

– Спасибо. – Роман кивнул и уже собрался уходить, но в последний момент обернулся к Руслану и, вздохнув, сказал: – Я приеду на годовщину родителей. Продублируй, пожалуйста, дату и время на почту.

– Ты серьезно?! Господи, я даже не знаю, что сказать. Спасибо, что решил дать им шанс, и мне тоже. Я, правда, очень рад этому, и они тоже будут рады. – Руслан схватил телефон, но тут же одернулся. – Или ты хотел, чтобы это был сюрприз? Если так, то я ничего не буду говорить им.

– Нет, пожалуйста, давай больше без сюрпризов. Скажи им, что я буду.

Любой их разговор заканчивался отвратительным чувством для обоих. Роман винил себя за то, что не может отнестись к Руслану с такой же братской любовью, с какой относился к нему Руслан. Сколько бы он н пытался, но ядовитая злость все равно прожигала изнутри и заставляла делать то, чем Роман не гордился. Даже если бы он сильно постарался, то не смог бы искренне улыбнуться Руслану. Это было заложено в его природе и никак не подлежало изменению. Руслан тоже винил себя: винил за то, что делает недостаточно для того, чтобы брат открылся ему. Руслан недостаточно рад ему, недостаточно добр, недостаточно мягок и заботлив. Роман никогда не позволял заботиться о себе, но это не мешало Руслану винить себя в том, что он даже не пытается этого делать. Теперь Руслану казалось, что он слишком сильно надавил на Романа с этой поездкой, и теперь он поедет через силу и не по собственному желанию. Снова все не так. Снова получаются искусственные семейные взаимоотношения, а искренними там и не пахнет.