Крестный путь патриарха. Жизнь и церковное служение патриарха Московского и всея Руси Сергия (Страгородского)

[Из архива автора]

30 мая, как обычно, в 12 часов дня началось заседание Синода. Рассматривались накопившиеся телеграммы и обращения правящих иерархов о переводах и увольнениях на покой, о конфликтных ситуациях между епископами и духовенством в епархиях. Медленно шло обсуждение документов по бракоразводным вопросам. И когда казалось, что подошел конец затянувшемуся заседанию и синодалы предвкушали хотя и небольшой, но отдых, в зал буквально влетел Львов. Тут же, с ходу, он призвал всех остаться для экстренного заседания. Заинтригованные члены Синода снова расселись по своим местам.

– Хочу дать отчет о поездке в Москву, – начал обер-прокурор. – Вы знаете, что там состоялся всероссийский духовно-педагогический съезд. И все бы прошло хорошо, но в окончательных решениях съезд превысил свои полномочия. А именно утвердил необходимость передачи епархиальных училищ в ведение Министерства народного образования, а еще реформировать Учебный комитет Синода, введя туда кроме лиц, избираемых Синодом, представителей съезда. Я думаю, что вопросы эти должны были быть первоначально обсуждены в нашем заседании, а затем рассмотрены на Всероссийском съезде клира и мирян, а уж потом мы могли бы выслушать мнение педагогов. Но свершилось то, что свершилось, и нам надо реагировать на столь неприятный инцидент.

Слушающие обер-прокурора недоуменно переглядывались, поражаясь его словам и пафосному негодованию в защиту церковных школ. Всем была уже известна речь, произнесенная обер-прокурором на том собрании. Его слова, объяснявшие все и вся: «Пора, давно пора передать в ведение Министерства народного образования не только женские училища, но и семинарии, и мужские училища. И дело это неизбежное, так как власть ни гроша не даст на духовно-учебные заведения», – были буквально на слуху у всех. И вот сейчас их убеждали в обратном: «Что это, – думали синодалы, – непоследовательность, легкомыслие? Но может ли нечто подобное позволять себе человек, которому поручено быть блюстителем церковных интересов?»

Как оказалось, то была увертюра к главному, что хотел донести Львов до синодалов. Таким же кавалерийским наскоком он предложил тотчас реформировать Синод. Распустить нынешний его состав как не имеющий должного авторитета и избрать новый на предстоящем в середине июня московском Всероссийском съезде духовенства и мирян. Столь экстравагантный ход вызвал бурю эмоций. Обычно спокойный и несколько флегматичный архиепископ Платон (Рождественский), экзарх Грузии, с необычной для него твердостью буквально выкрикнул:

– Данное ваше заявление вынуждает всех нас тотчас же сложить полномочия. Мы не считаем себя подлежащими переизбранию со стороны Всероссийского съезда. Мы можем подчиниться лишь воле Временного правительства.

– Обер-прокурор, – подхватил протоиерей Филоненко, – использовал нас, чтобы в критическую минуту церковной разрухи заткнуть образовавшуюся брешь в церковном корабле, а затем вышвырнуть как ненужный материал за борт.

Спор разгорелся нешуточный. И со стороны других членов Синода в адрес обер-прокурора последовали обвинения в неискренности, коварстве, нежелании вести кропотливую работу по подготовке Собора, превышении, в который уже раз, своих полномочий, в авантюризме его церковной политики, чреватой тяжелыми последствиями для понемногу налаживающейся церковной жизни. Единодушно отвергая домогательства обер-прокурора, члены Синода подчеркивали, что болеют не за себя и свои личные интересы, а за права и достоинство Синода. По нахмуренному лицу Львова было видно, что реакция присутствующих была для него неприятной. Но помощь пришла к нему с неожиданной стороны.

– Я вполне понимаю намерения обер-прокурора и всячески готов разделить с ним усилия по обновлению Церкви, – негромко, но отчетливо, заявил вдруг архиепископ Сергий. Все повернули головы в его сторону, на лицах читалось недоумение. – И не понимаю, – продолжал Сергий, – почему мы должны противиться. Нам же неприлично даже отстаивать неизменность нынешнего состояния. Ведь мы сами к нему руку приложили. И наше упорство выглядит личностным.

Услыхав такое, Львов заметно приободрился, тогда как члены Синода поникли, обескураженные «ходом» Сергия. Однако Львов не решился «дожимать» синодалов и, поразмыслив, заявил:

– Сожалею, но из всех вас один только архиепископ Сергий не обуреваем личностными страстями, затмевающими необходимость назревших изменений. Но, не желая идти на конфронтацию, стремясь доказать свою лояльность церкви, я снимаю свое предложение.

6 июня, во вторник, члены Синода почти в полном составе собрались в зале заседаний. Предложенная повестка была очень насыщенной. Сначала рассматривали заявление Съезда петроградского духовенства о возведении в сан петроградского митрополита вновь избранного на эту кафедру архиепископа Вениамина. Затем заслушали заявление Съезда ярославского духовенства, выразившего недоверие своему правящему иерарху архиепископу Агафангелу (Преображенскому) по причине его «сановитости», «недоступности» и «покровительства бюрократам».

Дошла очередь и до заявления от делегации духовенства от Владимирской епархии. Ее члены решительно потребовали увольнения архиепископа Алексия (Дородницына), указывая, что в противном случае эксцессы и рознь будут необычайные. И теперь уже, говорили они, в некоторых храмах перестали поминать архиепископа, а там, где его имя поминают, ширятся протесты со стороны богомольцев. В конце концов, делу помогло поступившее от самого смещенного владыки прошение. Он сообщал, что приехать в Петроград не может по болезни, а потому просил дать ему двухмесячный отпуск, а потом уволить на покой. На том и порешили.

Затем заговорили о поездке архиепископа Платона в Киев. Она мыслилась как расследование «украинофильского движения» и организация борьбы с пропагандой униатства.

– Так что же делается! – говорил Платон, – Шептицкий открыто ведет пропаганду среди православных, а Временное правительство официальный титул ему – униатского митрополита в Юго-Западной России – присвоило.

Платона поддержали и другие, наперебой стали предъявлять дополнительные претензии. Преосвященного Сергия как председателя Миссионерского совета просили обратить особое внимание на пропаганду католичества в Петрограде, где, по мнению многих, униаты устроили крестный ход, затмивший все предшествовавшие православные ходы. Предлагались конкретные ответные действия: совершить специальную поездку в Киев, чтобы там организовать активную православную пропаганду и решительно противостоять униатам; созвать на Юге России съезд епископов для организации борьбы с униатством.

Как видим, взаимоотношения Синода с обер-прокурорской властью были остры и чреваты конфликтом. Но все же у обеих сторон была и единая цель – проведение Поместного собора, а потому каждая из сторон в спорах и конфликтах стремилась не достигать «точки невозврата».

Накануне открытия Предсоборного совета, 9–10 июня, митрополит Сергий лично подписывал спешные телеграммы с приглашением прибыть на заседание в адрес наиболее близких ему и авторитетных архиереев, которым к тому же поручалось руководство отделами Совета. «Вы избраны, – пишет он архиепископу Литовскому Тихону (Беллавину), с которым еще совсем недавно бок о бок сидел за общим синодальным столом, а теперь который должен был возглавить отдел “О церковном суде” – в состав Предсоборного совета. Открытие назначено на 12 июня».

Действительно, как и планировалось, 12 июня начались заседания Предсоборного совета, должного обеспечить подготовку Собора. По этому случаю в Синодальной церкви состоялся молебен под возглавлением архиепископа Сергия. После него в общем зале начались рабочие заседания Совета. Выступая перед собравшимися, Сергий напомнил о предыдущих работах Предсоборного присутствия и Предсоборного совещания и назвал открывающиеся заседания Предсоборного совета третьей попыткой на пути к Поместному собору. «В настоящее время, – говорил он, – ввиду изменившихся условий жизни опять настала необходимость коренным образом переработать правила, выработанные при условиях старого режима. Кроме того, возникают и новые вопросы, не бывшие на рассмотрении Предсоборного присутствия, например, об отношениях Церкви к государству, о монастырях, о церковных финансах». В заключение архиепископ Сергий высказал пожелание, чтобы была отброшена боязнь перед созывом Собора, всякие колебания, призвал решительно взяться за работу, поскольку Собор, как он выразился, «при всем его мистическом величии есть явление для Церкви повседневно необходимое, есть условие ее нормальной жизни, без которого она не может жить, как нельзя жить без пищи и воздуха»[81].

Сказал несколько слов и В. Н. Львов, приветствуя открытие заседаний Совета от имени Временного правительства и выразив надежду на скорейшую подготовку необходимых проектов документов для рассмотрения их на Поместном соборе, с открытием которого Церковь и станет окончательно свободной.

В состав Совета были делегированы не только представители иерархии, клира, ученой корпорации, но и «общественных слоев». Образованы были десять отделов по подготовке проектов различных соборных документов по тем или иным аспектам реформы.

На архиепископа Сергия легло бремя общего руководства работой Совета, и, кроме того, он председательствовал и выступал с докладами на наиболее важных заседаниях. Так было, к примеру, когда обсуждался его доклад о высшем церковном управлении. Примечательно, что в новых политических условиях и при широко распространившихся антимонархических настроениях вместо патриарха в документах мыслился некий вновь учреждаемый коллегиальный орган, а патриаршество преподносилось как дело «противохристианское», противоречащее «духу соборности». Очевидно, в этом проявилась «дипломатия», ибо отказ от восстановления патриаршества, как казалось членам Предсоборного совета, создавал наиболее благоприятные для церкви в глазах правительства условия к разрешению проведения Поместного собора.

Сообщение

Министр-председатель князь Г. Е. Львов отправил губернским комиссарам телеграмму, в которой отмечает недопустимость вмешательства некоторых общественных комитетов в распоряжения церковной власти, что вызывает среди верующих возмущение.

Такое самовольное вмешательство сельских, волостных, уездных и губернских общественных комитетов в церковную жизнь, определяемую лишь церковными законами, является недопустимым и противозаконным.

Всероссийский церковно-общественный вестник. 1917. № 30.

Нешуточная борьба разгорелась в Предсоборном совете относительно устройства высших органов церковной власти. Меньшая часть членов Совета настойчиво выступала за наличие лишь одного органа – Священного синода. Причем мыслилось, что в его составе епископат будет представлен в заведомом меньшинстве, и тем самым мнение епископата фактически не имело бы какого-либо значения при решении дел в Синоде. Большинство пыталось отстоять идею двухпалатной системы управления: из Священного синода и Высшего церковного совета, дабы епископы могли самостоятельно обсуждать и выносить свое коллегиальное решение. Председательствовавший на том заседании архиепископ Сергий отстаивал вариант большинства. Он был убежден, что возрождение церкви невозможно без участия иерархии, а потому лишать ее влияния на управление церковной жизнью недопустимо. «Мы настаиваем, – говорил Сергий, – чтобы русский епископат имел свое представительство в лице Священного синода, откуда исходили бы, например, благословения и другие чисто иерархические решения как от лиц, имеющих на то божественное право. От этого права мы отказываться не можем, и церковь с нас этой обязанности никогда не снимет, пока она православная церковь». Во многом благодаря твердости архиепископа Сергия Предсоборный совет согласился с его точкой зрения[82].

Остроту тогда набирал и вопрос о церковно-приходском имуществе, месте священника в управлении хозяйственными делами общины. И вновь Сергий предлагал иные, чем прежде, пути разрешения как уже существующих, так и неизбежных в будущем конфликтов. Ссылаясь на апостольские времена, он указывал, что если есть недовольные распоряжениями пастырей, то надо предоставить самим христианам управлять приходскими хозяйственными делами. «Раз нам не доверяют, – заключал он, – сами хотят все контролировать, мы тотчас же отказываемся от всяких внешних хозяйственных дел, но наше служение, “служение слова”, остается при нас».

Предсоборный совет заседал в обстановке углубляющегося кризиса Временного правительства, обостряющейся борьбы между различными социальными силами и движениями, политическими партиями. Опасаясь непредсказуемости политической ситуации, Синод вечером 5 июля утвердил место проведения и скорейшую дату начала работы Поместного собора – 15 августа в Москве. Одновременно к участию в Соборе приглашались епископы, клирики и миряне, которые избирались на епархиальных собраниях. Члены Собора выдвигались также от армии и военного духовенства, от монастырей и Духовных академий, от университетов и Академии наук, от Государственной думы и Государственного совета.

По окончании работы Предсоборного совета архиепископ Сергий выехал в Москву. Он разместился на подворье Валаамского монастыря, что вблизи Брестского вокзала, где многие годы он останавливался, бывая в Москве. Место было удобное во всех отношениях: несколько отдаленное от кипящего страстями центра города, хотя и очень близко ко всем основным городским транспортным артериям, предполагаемым местам проведения Собора и размещения его членов и гостей. Немаловажным обстоятельством было и то, что на Подворье пока еще поддерживался почти в неизменном виде комфортный быт и порядок для проживающих.

В начале августа на подворье Валаамского монастыря на имя Сергия Страгородского пришла телеграмма, извещающая о начале чрезвычайного епархиального съезда во Владимире. Сергий был уведомлен, что его кандидатура на пост управляющего епархией принята епархиальным съездом и о результатах он будет извещен.

Приложение

№ 1

Биография Сергия Страгородского

Сергий родился 11 января 1867 г. в г. Арзамасе Нижегородской губернии, обучался в Нижегородской духовной семинарии и окончил образование в Петроградской духовной академии в 1890 г. первым кандидатом.

Его кандидатское сочинение было переработано в магистерское и издано под названием «Православное учение о спасении». Это – не ординарная работа для получения ученой степени, а книга, которая произвела целый переворот в русской богословской науке, установив твердый взгляд на самоценность христианской добродетели.

Кто наблюдал вблизи жизнь архиеп[ископа] Сергия, тот имеет нравственное право добавить, что указанное сочинение не есть просто научная, отвлеченная от жизни работа, но искреннее исповедание живой веры ее автора и основное правило его поведения.

По окончании академического курса, молодой монах, оставленный профессорским стипендиатом при Духовной академии, несмотря на свою природную склонность к научной деятельности, не пользуется своим преимуществом, но добровольно отправляется в далекую Японию. Здесь он успешно изучает японский язык и вступает в миссионерское дело. Просветитель Японии преосв[ященный] Николай заявляет, что из всех помощников, которых присылали ему из России, иеромонах Сергий был единственным, которого он мог бы желать иметь своим преемником.

Состояние здоровья не позволило ему надолго остаться в этой стране, которую он успел сердечно полюбить и связи с которой у него сохраняются доселе. Тем не менее, двукратное, в общем пятилетнее, пребывание в Миссии принесло ему богатый опыт в деле организации христианской жизни по духу первых веков христианства. Две его книги: а) «На Дальнем Востоке (письма японского миссионера)» и б) «По Японии» – дают весьма яркое понятие о той школе, где он учился христианскому практическому деланию под руководством еп[ископа] Николая, и о его собственном лице.

Во время своих странствований молодой монах утвердил и расширил свои знания новых языков, вместе с этим приобщился к тому широкому кругозору, который является достоянием представителей западной культуры, ничего не утратив из своего всегда строгого православия и церковности. Впоследствии он, благодаря этому, принял живейшее участие в трудах общества сближения Православной церкви с Англиканской.

Служба в Посольской церкви в Афинах и путешествие в Палестину позволили ему лично познакомиться с церковной жизнью и церковными деятелями единоверного нам Востока; знакомство это чрезвычайно важно для лица, находящегося в центре управления нашей Церковью, которая ожидает переустройства на канонических основаниях. Новая поездка в Японию и возвращение в Петроград к учебной деятельности, которая началась ранее назначения его в Афины, – такова последовательность перемен в жизни нынешнего архиеп[ископа] Финляндского. Его учебная деятельность протекала в Московской и Петроградской духовных академиях, преимущественно в последней. Ректором Петроградской дух[овной] семинарии он был очень недолго. Проходя должность инспектора и ректора Петроградской духовной академии, он был прямым продолжателем дела и традиций, идущих от преосв[ященного] Антония Вадковского. Его простота, доступность, гуманное отношение к студентам и сослуживцам, широкая терпимость и, так сказать, интеллигентность оставили доброе и неизгладимое о нем воспоминание во всех, кто имел с ним общение в эти годы. Религиозно-философское о[бщест]во многократно видело его в своих заседаниях и ценило как его нравственную личность, так и его церковный ум, и широкую образованность.

В сане епископа (Ямбургского) он состоит с 25 февраля 1901 г., а в 1905 г. был назначен архиеп[ископом] Финляндским. Управление Финляндской епархией позволило ему детально ознакомиться с оригинальным устройством православных финских приходов, непохожим на устройство таковых в России.

Архиепископ Финляндский, по установившемуся обычаю, является как бы бессменным членом Св. Синода и работает как в зимней, так и в летней сессиях его. Но никто из финляндских архиепископов не работал в Св[ятейшем] Синоде так много, как высокопреосв[ященный] Сергий.

Кажется, все комиссии по церковным реформам имели его, начиная с годов первой революции, своим членом. Он участвовал в Предсоборном присутствии и до сего времени состоит председателем Предсоборного совещания при Св[ятейшем] Синоде. Он председательствовал в миссионерском совете, в комиссии по вопросу о поводах к разводу, по реформе церковного суда и т. д. С 1913 г. он был председателем Учебного комитета при Святейшем Синоде.

Несмотря на эту массу дела, он находил время вести практическую работу по исправлению церковно-богослужебных книг и работал здесь более всех членов комиссии. Его ученый багаж и административный опыт чрезвычайно обширны.

Все, кто имел счастливый случай служить вместе с высокопреосвященным, в один голос заявляют о его уменье председательствовать в коллегиях и комиссиях: с ним приятно работать. Полное внимание к высказываемым мнениям, спокойное изложение своей мысли или убеждения без навязчивости, абсолютное отсутствие начальнического превозношения, никакого признака самодержавия, столь часто наблюдаемого у владык, – все это черты архиепископа Финляндского. Доступный для всех, он с одинаковым вниманием и благожелательностью принимал и заслуженного ректора архимандрита и исключенного семинариста.

Направление его убеждений можно характеризовать как церковно-прогрессивное. Он убежденный сторонник соборного принципа в управлении Церковью. Он был противником Григория Распутина и его компаньонов. В деле о назначении Варнавы на епископскую кафедру и о самовольном открытии им мощей архиепископ Сергий стал во главе оппозиции и составил письменный отзыв на имя государя, подписанный и другим видным членом Синода, за что удостоился высочайшей нравственной награды – выговора и неудовольствия Царского Села.

В сфере духовно-учебной архиепископу Сергию приписывалось авторство проекта 1911 г. о реформе духовно-учебных заведений. Этот проект возбуждал большие неудовольствия.

Но имя высокопреосвященного связано с этой реформой не совсем правильно. Творцами указанного проекта были преосв[ященные] Могилевский – Стефан и Харьковский – Антоний. Что же касается архиеп[ископа] Сергия, то он был на стороне отвергнутого Синодом проекта о полном общеобразовательном курсе, который позволял бы семинаристам поступать в высшие учебные заведения, и добавочных трех классах специально-богословских.

Высокопреосвященный Сергий ни у кого не заискивал. Что касается отношений его к земным выгодам и преимуществам, то оно является истинно-монашеским. Неустанно работая на пользу Церкви, он не пытался сменить бедную Финляндскую кафедру на более обеспеченную. Мало того, люди, знающие жизнь его, передают, что финское жалованье он не получает на руки, а все целиком передает на Карельскую миссию, довольствуясь тем содержанием, которое получает из Синода, и ведя крайне простой и невзыскательный образ жизни.

Особенностью доброго и честного архиепископа является также и удивительное в его сане обстоятельство; ни одна пикантная сплетня не прилипла к его монашеской рясе, и мироносицы ни роем, ни в одиночку не тревожат его покоя.

Его простое, любящее сердце и его способность понимать душу человека объединяет вокруг него самые разнообразные элементы: и простого мужичка или монаха из захолустья, и важного генерала, и старовера, и интеллигента. Известно, что освобожденный из Шлиссельбурга Новорусский нашел на первых порах себе приют и ласку у высокопреосвященного Сергия, бывали у него с доверием и другие шлиссельбуржцы, например, известный Морозов. Это сочувствие всему искреннему и достойному, равно как и несчастному, а иногда и озлобленному человечеству, всегда было в нем нелицемерно истинным, чуждым рисовки или политиканства.

Всероссийский церковно-общественный вестник. 1917. № 22. 7 мая.

Глава 4

Владимирская и шуйская епархия. 1917–1924

Епархия в послефевральские времена

В начале XX в. Владимирская епархия была не только одной из древнейших в Русской церкви, но оставалась едва ли не самой обширной по территории и многочисленной по количеству храмов, молитвенных домов, монастырей и часовен. Кроме Владимира, в нее входили такие крупные города, бывшие искони православными центрами, как Суздаль, Переславль-Залесский, Александров, Муром, Юрьев-Польский, Шуя, Ковров…

Согласно данным Первой переписи населения Российской империи (1897) почти все население Владимирской губернии (97,2 %) относило себя к Православной церкви.

На начало 1900 г. во Владимирской епархии числилось 1449 церквей (каменных – 1398, деревянных – 51); действовали 18 мужских и 11 женских монастырей. В штате епархии состояли 2495 лиц служащего духовенства, включая 67 протоиереев, 1173 священника, 418 дьяконов и 1137 псаломщиков. Среди заштатного белого духовенства было 9 протоиереев, 70 священников, 71 дьякон и 116 псаломщиков. В общем числе монашествующих (2154 человека) числились 197 монахов, 312 послушников, 346 монахинь и 1211 послушниц.

С июля 1914 г. епархию возглавлял архиепископ Владимирский и Шуйский Алексий (Дородницын).

В послефевральское время, как и во многих других епархиях, церковная пресса запестрела словами «обновление», «прогресс», «реформы». Если судить по содержанию «Владимирских епархиальных ведомостей», падение монархии нашло положительный отклик среди немалого числа духовенства. Так, один из авторов утверждал: «Очевидно, страна переросла отжившие свое время старые формы, и прежний строй государственной жизни оказался для нее непригодным»[83]. Другой вторил: «Совершившийся государственный переворот раскрыл перед нами широкие перспективы радикального обновления, перерождения нашей жизни во всех ее сторонах, выработки нового государственного, церковного и социального строя, как в целом, так и в частностях»[84].

Владимир. Епархиальное женское училище. Открытка

Начало XX в.

[Из открытых источников]

Откликнулся на политические изменения и архиепископ Алексий. 8 марта 1917 г. в архиерейских покоях под его председательством состоялось собрание уездных протоиереев епархии. Единогласно было решено призвать население во всем подчиняться новой временной власти и всеми мерами содействовать осуществлению ее намерений.

25 марта 1917 г. в церкви при каторжной тюрьме и исправительном арестантском отделении состоялась, что было и вовсе необычно, панихида по жертвам революции.

В соответствии с решением Синода о введении выборного начала на всех уровнях церковного управления 3 мая 1917 г. во Владимире в здании Епархиального женского училища открылся епархиальный съезд. Прибыло более 350 делегатов от духовенства и мирян. В училищной церкви архиепископом Алексием, со всеми викарными епископами, был совершен молебен. Он был предворен обращением правящего владыки к членам съезда приступить к работам по созиданию новой церковной жизни и провести эти работы в духе мира и любви. Алексий, объявив съезд открытым, заявил, что если съезд признает нужным участие в его заседаниях представителя епископата, то епископы избрали в качестве делегата на съезд викарного епископа Суздальского Павла (Борисовского).