Генезис: Код Создания. Книга первая: Боги

– Послушайте, мне, разумеется, жаль, что я торможу вас, – побледнев от бешенства, сказал полковник, – и вы абсолютно правы, у меня нет вашей подготовки, и в отличии от вас я не убийца. В вашей компании головорезов я оказался случайно, с тех пор, как вашему братцу вздумалось втравить меня в эту чёртову историю, и теперь у меня нет другого выбора, кроме как идти с вами, потому что по возвращении обратно меня ждёт трибунал. Возможно, вам стоило выбросить меня из вертолёта, ведь вам к этому не привыкать – пока у вас ещё был вертолёт, и не оказалось, что вы не так уж неуязвимы.

Маленький капитан с невозмутимым спокойствием выдержал эту неожиданно сошедшую на него лавину.

– В нашем арсенале есть средства от высотной болезни любой степени тяжести, – всё так же спокойно произнёс он. – Без крайней надобности я прошу вас не подвергать опасности всю экспедицию, это продиктовано целесообразностью и здравым смыслом.

– Я сыт по горло вашим менторским тоном, – с отвращением отрубил Закария. – На поверку ваше общество немногим лучше трибунала.

Впервые за всё время разговора Галь внимательно посмотрел на него пытливым взглядом, в котором, вопреки всем ожиданиям, мелькнули искорки любопытства.

– Послушайте меня, полковник. Если бы мы задержались для поиска сбитого вертолёта, то, скорее всего, погибли бы все, и выполнить задание было бы некому. Те, кто находились во втором вертолёте, поступили бы так же – как военный, вы должны это понять. Я дорожу каждым человеком из своего отряда, мои бойцы лучшие из лучших, и если кто-то из них выжил, то даст о себе знать; но только когда вы поймете всю важность происходящего, вы узнаете, почему каждый из нас готов погибнуть несколько раз, чтобы хотя бы одному удалось завершить начатое.

– Я не просил вас ничего объяснять, – хмуро сказал Закария, глядя на горизонт. – Вы видите в своих людях машины для убийства, и этим определяете их ценность, это ваше дело. Но как военный, я знаю, что меня не учили бросать своих, даже таких, как ваши люди. Со всей очевидностью, у нас с вами разные методы.

Мягко, как кошка, подошёл заместитель Галя – лейтенант Ганджу Лама, вернее, по воздуху проплыли его глаза; он любил появляться неожиданно.

– Двадцатиминутная готовность, – коротко объявил он, и мгновенно исчез.

– Мы играем против противника хитрее и быстрее нас, и единственный способ выжить это стать хитрее и быстрее него, – непроницаемо сказал Галь, прищурившись на солнце. – Противник уже знает, с кем имеет дело, и на границе с Непалом сейчас, вероятно, уже мухе не пролететь. Но мы прошли около ста километров в противоположную сторону, так что в ближайшее время вряд ли встретимся с Охотниками.

– А если вы ошибаетесь?

– В таком случае ваши мучения скоро закончатся, потому что в плен мы не попадём, и трибунал вам не угрожает, а в сравнении с высотной болезнью это быстрая и лёгкая смерть. Но я год тренировался с Охотниками, готовясь стать одним из них, и неплохо знаю их повадки.

– И что вам помешало? – пробурчал Закария.

– Рохан, – ответил Галь. – Расскажу, если доберёмся до озера.

– У нас ещё двадцать минут до выхода, – помолчав, сказал Закария.

Голова капитана слегка качнулась.

– Двенадцать тысяч лет назад на землю пришли три тысячи Муварийяваров – родоначальников потомственных браминов-дикшитаров, чтобы сражаться вместе с Шивой в первой войне богов. Так, во всяком случае, утверждает легенда. Шива был одним из первородных богов, тех, кто встал на сторону людей, когда остальные боги решили уничтожить их, создав специально для этого смертоносное оружие. Но оружие оказалось сломано в жестокой схватке, и первородные боги одержали победу; втайне ото всех Шива нашёл осколок и передал его дикшитарам. Легенда умалчивает, для какой цели – известно только, что он поручил им хранить его, зная, что остальные боги никогда не откажутся от своих намерений и вернутся, чтобы завершить задуманное. На месте, выбранном Шивой, был основан Чидамбарам, а сам он возглавил строительство, закодировав историю в храмовой архитектуре – с тех пор дикшитары вступают в браки только между собой, чтобы сохранить величайшую тайну чистотой своей крови. Двадцать одна тысяча шестьсот черепиц крыши храма, семьдесят две тысячи гвоздей, удерживающие их, шестьдесят четыре балки, подпирающие своды – всё это лишь крупицы кода, каждая из которых имеет значение, и это не шестьдесят четыре вида искусства, как принято считать, не число вздохов, сделанных человеком от восхода до захода солнца, и не семьдесят два удара, которые человеческое сердце совершает в минуту. Долгое время Департамент считал, что осколок спрятан именно здесь, но когда он нашёлся, мы поняли свою ошибку – он всегда находился на виду, ведь легенды говорили, что Кедарнатх также строили дикшитары вместе с Шивой, и теперь, наконец, стало известно зачем. Окончив строительство, они пересекли всю Индию и основали Чидамбарам – город, в котором Шива танцевал космический танец сотворения мира, заключив в ста восьми его движениях все тайны и законы бытия. Департамент был уверен, что мне известно гораздо больше, чем сам я могу осознавать, но всё скрыто в глубинах моей памяти; после того, как Департаменту не удалось ничего обнаружить, меня передали Охотникам, противостоять которым не мог бы никто. Рохан происходит из известного рода секретарей Храма, это важная должность, переходящая по наследству, они являются своего рода хранителями легенды, и только небольшой их части известно её настоящее значение, скрытое в символике храма. Во время сражения, от которого едва не раскололась земля, был повреждён пульс Вселенной. Шива заполнил трещину своим дыханием, чтобы сердце Вселенной продолжало биться, а из остатков дыхания создал Чаки – три тысячи мелков, по количеству пришедших с ним дикшитаров. Конец мира и времени наступит, когда количество дикшитаров снова станет таким же, как количество мелков, и это уже произошло около года назад; тогда пульс Вселенной забьётся быстрее, а Чаки, состоящие из дыхания Шивы, заговорят. Рохан всегда говорил, что это время уже близко. Тогда Шива вернётся, чтобы снова исполнить свой танец и разрушить мир так же, как он был создан.

– Но если ваш брат потомственный священник… – удивлённо начал Закария.

– Мы из разных семей, я остался сиротой, и меня воспитывали его родители, – капитан, не мигая, глядел на солнце. – Когда разногласия между нами стали слишком очевидными, я ушёл в армию; мне было четырнадцать лет, и через полгода меня нашёл Департамент – теперь вы знаете, почему. Мне предложили службу в элитном подразделении, о большем я не мог и мечтать.

– Каким образом вы попали в семью брамина, ведь вы непалец, насколько я понимаю?

– Стечение обстоятельств, наши родители знали друг друга, – спокойно ответил Галь. – До четырнадцати лет я жил среди дикшитаров, мы с Роханом выросли, как братья, и Департамент не мог не воспользоваться тем, что я сам явился к ним в руки. Охотники способны вытащить любую информацию из вашей головы, и это было единственное, что их интересовало; стать Охотником невозможно, но тогда я ещё не знал об этом. Кроме того, они рассчитывали с моей помощью добраться до Чак – за всю историю ведомства, несмотря на самые крайние меры, им ни разу это не удалось; убедившись, что я ничего не знаю и для них бесполезен, они отправили меня обратно в основной корпус Департамента. Я выполнял самые сложные тестовые задания ведомства с первого раза, и на меня обратили внимание; к тому же во мне текла азиатская кровь, самая устойчивая к вирусам, большинство которых родом из Азии, и тогда очередной тест показал, что состав моей крови уникален и устойчив ко всем известным типам вирусов. Это решило дело.

– Вам что-то известно об этих… богах, создавших оружие?

– Это просто легенда.

– Вы из-за легенды пошли против Департамента?

– Разрешите задать вам встречный вопрос, – помолчав, сказал Галь. – О дикшитарах знает меньше десяти процентов населения Индии. Откуда о них известно вам?

– Мой отец интересовался их историей, – проворчал Закария. – История Индии была его любимым предметом.

– Я жил среди них, но всегда оставался для них чужаком, – ровным голосом сказал Галь. – У меня не было никаких шансов проникнуть ни в один из секретов, и я даже не знал, известно ли что-либо Рохану, поэтому ничего не мог бы рассказать Департаменту. Я не знал ничего, кроме легенд; по одной из них Шива завещал людям огромный архив, надёжно спрятав его и указав его местонахождение лишь немногим из своего окружения – в нём содержится всё известное о войне и истории начала и конца мира. Путь к архиву по преданию будет указан через осколок – когда тот найдётся, и избранный со знаком огня откроет миру его истинное предназначение.

– Я не верю в избранных, в этом нет рациональной и научной основы, – поморщился Закария. – А я рациональный человек.

– Вы поэтому полетели на базу и пошли против командования?

Полковник не успел огрызнуться.

– Перед концом времен, когда Чаки заговорят, в дикшитаров войдёт дыхание Шивы – судя по тому, что вы рассказали, возможно, произошло именно это.

– Он прошёл на военную базу, миновав патрули и камеры наблюдения, – пробурчал Закария. – Не говоря о том, что знал обо мне всё, включая детали, о которых кроме меня не мог знать ни один человек. Возможно, это гипноз, не знаю, но он показал мне, что ожидает мир, если я не найду вас и не отдам вам этот мелок – это было невероятно, но я видел это так же ясно, как вижу сейчас вас.

– У Рохана не было этих способностей, во всяком случае, я ничего о них не знал. С тех пор, как год назад дикшитаров стало три тысячи, Департамент, зная о предсказании, следил за ними с особой тщательностью, но не зарегистрировал ничего, что могло бы его насторожить. Если Чаки действительно заговорили, затрудняюсь сказать, на что способен Рохан.

– Для чего он передал вам свой мелок?

– Узнаем на озере. Вероятнее всего, нас там уже ждут.

Закария непонимающе посмотрел на него.

– Думаю, там мы встретимся с наблюдателями, – не очень охотно, как показалось полковнику, пояснил Галь.

– С кем?

– Теми, кто поможет найти остальных.

Закария разозлился.

– Вы держите меня за идиота? – в ярости прошипел он. – Или вы немедленно говорите мне, куда и для чего мы идём, или дальше вы идёте одни!

Какое-то время Галь молчал, колеблясь.

– Шива оставил на Земле армию, – наконец, сказал он. – Скорее всего, её уже ищут.

– Вы соображаете, что говорите? – злобно спросил Закария. – Какая армия? Вы с ума сошли?

– Никто не знает, где она находится. По легенде там же сокрыты архивы Шивы-Трилочаны, трёхглазого бога, содержащие универсальное знание. Но существует ключ, оставленный самим Шивой, за которым однажды должен прийти избранный; для этого была создана сеть наблюдателей, чтобы охранять ключ и вход в это место.

– И избранный, это, конечно же, вы, – с неподдельной издёвкой заключил Закария.

– Сеть часть более крупной организации, – продолжал Галь, не глядя на Закарию, – о которой, обещаю, вы узнаете, когда мы доберёмся до озера, и за которой всё своё существование охотился Департамент, как за своим главным врагом. Место, которое назвал Рохан – заброшенный пост наблюдения, его координаты известны Департаменту и его не раз проверяли, на нашем языке такое место называется «сгоревшим», именно поэтому нас никто не станет там искать. Но туда вполне могли отправить наблюдателя, чтобы встретиться с нами.

– Но кто? И для чего?

– Узнаем совсем скоро. Похоже, у Рохана есть план.

– Почему вы так безоговорочно в это верите? – пробурчал Закария. – У любой легенды есть основания, но это безумие.

– Потому что вы вряд ли представляете, какие силы сейчас задействованы, чтобы помешать нам, – без тени сомнения ответил Галь.

Закария собирался ответить, но совсем рядом снова проплыли и остановились глаза – по тому, как шевельнулась и примялась сухая трава, тут и там торчавшая из-под снега, он догадался, что кто-то собрал расставленные маячки, из которых час назад выросли шесть палаток-невидимок, набитых технологиями – гаджеты сыпались из рюкзаков Департамента, как из рукавов фокусника.

– Палатки собраны, командир, – сказали глаза голосом капрала Раны, подтвердив догадку Закарии. – Работы «Хамелеонов» на 8 часов 37 минут, до границы 1873 метра. До пункта назначения доберёмся за час, если поторопимся.

Меньше, чем через пять минут группа из шести человек медленно прошла по пологому откосу неуклюжего, словно расплющенного холма и спустилась вниз по его восточному склону, по лысой промёрзшей земле, оставив русло небольшой и тихой речки по левую руку. Спустившись, они резко свернули в сторону, словно следуя одной им известной тропе; теперь они шли осторожно и быстро, направляясь строго на север, навстречу вздымающимся на горизонте смутным горам. Впереди всех шёл маленький капитан, за ним тощий капрал Лал Рана, вернее, его голова – с пристёгнутым к рюкзаку здоровым топором, с которым он не расставался; но после того, как Закария видел, на что капрал способен в бою, ему больше не хотелось смеяться над нелепым выбором оружия. За капралом следовал первый пилот, сержант Тапа; за ними Закария и капрал Гурунг. Замыкал цепочку Ганджу Лама.

– Границу пройдём в месте, которое я хорошо знаю, – коротко объяснил Галь перед отправкой. – Постараемся пройти через туннель, если не получится сократить, пойдём в обход.

Закария, пожелавший узнать, что за туннель, не получил ответа – Галь взялся за старое, проигнорировав вопрос, и вообще перестал обращать на полковника внимание. Так во всяком случае показалось взбешенному Закарии.

Очень быстро он выбился из сил: измученный первым броском, невзирая на все вколотые и влитые в него средства, полковник едва переставлял ноги. Серо-коричневое одноцветие подступавших со всех сторон холмов заливало ему глаза, и он то и дело протирал их; возможно, он втайне уверовал во всемогущество Департамента, и теперь с трудом подавлял разочарование. Живительная свежесть короткого сна оказалась обманчивой, лёгкость и бодрость эфемерными, и улетучились, не оставив следа; от усталости и напряжения полковника мутило. Стиснув зубы и мысленно отсчитывая шаги, он двигался вперёд; упрямство и гордость не позволяли ему просить о помощи, а от одной мысли о том, что он может быть обузой, Закарию бросало в жар. Ни о чём другом полковник думать не мог, поэтому не заметил, когда вся цепочка внезапно остановилась, как вкопанная. Люди Галя замерли, обратившись в диких зверей, напряжённо всматривающихся в заросли сухого кустарника, растущего по обеим сторонам неглубокого оврага. Полковник остановился, и его рука непроизвольно вцепилась в висевший сбоку Taylor – вокруг царило безмолвие, мрачное и угрюмое, какое только может стоять в выцветшем и стылом краю, не нарушаемое ни дуновением ветерка, ни шелестом травы.

– Что происходит? – шёпотом спросил Закария.

– Движение, там, – коротко и одними губами ответил стоявший рядом Тапа, ни на мгновение не выпуская из виду стену переплетённых ветвей. – Но в очках видно всё живое.

Тут только Закария сообразил, что очки Департамента пусты.

– Одиннадцать часов, – услышал полковник негромкий окрик.

В ответ на окрик в зарослях что-то блеснуло. Судя по выражению лиц видавших виды бойцов Галя, ни один из них не смог бы сказать, что через несколько секунд на их глазах вылезло из затрещавшего кустарника – Закария увидел адское существо, похожее на гигантского золотого паука; существо было ростом с человека, с множеством конечностей, и отчаянно сверкало на солнце. На маленькой голове – если это была голова – на том месте, где она встречалась с туловищем, пульсировало что-то вроде огненного ошейника, постоянно перемещающегося. Две пары глаз – золотых и красных – уставились на людей. Сразу же по корпусу чудовища пробежал электрический разряд, и оно осветилось изнутри голубоватым светом; из ошейника вылетел искрящийся шар, который ударил в землю в самой середине людской цепочки и взорвался. Но бойцы уже рассыпались в стороны. Золотая тварь разъярилась – издав резкий металлический звук, она выбросила вперёд конечности, удлинившиеся на глазах. Одна из них настигла Закарию и с неистовой силой отбросила в сторону; полковник только успел увидеть, как кто-то из людей Галя открыл стрельбу, и как другая конечность проткнула сержанта Тапу, пригвоздив его к земле и практически нанизав на острый, отливающий металлом стержень. Отлетев в сторону, полковник ударился головой о что-то твёрдое и потерял сознание.

Глава 16

Невидимая преграда исчезла, пропуская золотой корабль из Центра. Среди всех доступов Альба, владельцев которых было меньше тридцати на обеих планетах, этот был особенным – фильтры почувствовали Хозяина. Аджака был первым, кто смог проникнуть в неприступный код технологии рисов и изменить его, превратив фильтры охраны в смертоносные ловушки; так же тайно он позже руководил их установкой по всему Центру – только трое на Фосе знали секретную формулу и понимали язык фильтров. Открылись проходы в кольцевые туннели, один из которых вел в двадцать восьмой закрытый квадрат; корабль бесшумно провалился в него, нырнул, вынырнул – и Аджака увидел Город Хиконов.

Золотой корабль подлетел к искрящемуся городу со стороны Старых лабораторий – здесь была его древнейшая часть, заложенная первыми хиконами, святая святых, самое секретное, самое охраняемое место Глаза. Аджака давно перестал считать Город своим домом; для фао, которых хиконы продолжали называть белолицыми, Аджака стал своим, а управляющие аксой хиконы, величайшие Укротители, когда-либо существовавшие в Пространстве, остались так же полны предрассудков, как это всегда было в их древнем, навсегда потерянном мире. Встроенные пилоты провели корабль над заливом – сегодня здесь было тихо, Меняльный день начинался завтра. С высоты был виден весь залив – такой потрясающей красоты, какой бывали только заливы Ардории, убежденно говорили фао. Над нижним, играющим всеми оттенками сине-зелёного, блестел бирюзовый, чуть поодаль и выше голубой, то здесь, то там появлялись и пропадали разноцветные Пляшущие водопады, которые непрерывно передвигались и меняли направление; в небе светили четыре искусственных солнца, насквозь пропитанный аксой воздух сверкал.

Аджака смотрел на залив, а встроенные пилоты подвели золотой корабль к внутреннему куполу-регулятору; на сотни яров кругом под ним, до самых Золотых гор, простирались бесконечные секции Старых лабораторий. Каждая из них разделялась на малые, в которых хиконы жили и работали – работа была их жизнью, другой они не знали и не хотели. Несколько лабораторий, имевших особые разрешения, висели над куполом-регулятором – в них могли работать только официальные сотрудники Иккурии. Сфера появилась почти мгновенно – крошечный пузырёк, увеличившийся в размерах и превратившийся в транспортную капсулу; запрет на прыжки действовал здесь особенно строго. Лаборатория Лая находилась недалеко от залива – Аджака давно не появлялся здесь, в последнее время в Центре было особенно много работы. Повсюду летали или висели мерцающие шары разных цветов и размеров, в некоторых из них Аджака видел фигурки хиконов – это были мобильные экспериментальные лаборатории, управлять которыми могли только хиконы. Самые большие шары без движения висели выше других – конденсаторы аксы или центры с регистраторами зарядов; регистраторами по необходимости пользовались и отправляли обратно. Мелкие вращающиеся шары работали, как накопители, в каждом из них находилось по правилам безопасности не меньше пяти хиконов; именно отсюда акса отправлялась в конденсаторы, Аджака сам работал когда-то в одном из таких шаров. Он знал, что во множестве лабораторий уже почувствовали его присутствие – Аджака был единственным хиконом за всю историю, получившим доступ Альба, символ высшей власти, данной Иккурией.

Сфера вошла в прозрачный купол секции, и часть её словно растворилась в нём – дальше дороги не было, купола указывали границы зон, в каждой из которых существовал собственный транспорт. Секция объединяла четыре лаборатории, каждую укрывал отдельный невидимый купол – требования безопасности, хотя со времен последнего взрыва прошло почти четыреста лет. Вокруг петляла прозрачная мерцающая труба, обвивая четыре лаборатории – дополнительная страховка на случай взрыва; Аджаку перенесла сюда капсула-сфера, подхватившая его на границе купола. Лай уже почувствовал его приближение – стена исчезла.

– Ты ведь не рассчитывал остаться незамеченным, – невозмутимо сказал он. – Гости из Центра прилетают редко, все знают, что ты здесь.

Это прозвучало, как упрёк, и, вполне возможно, им и являлось – Аджака, давно ставший здесь чужаком, почти перестал появляться в Городе.

– Гости нам ни к чему, – фальшиво сострил он. – Мы всегда были заняты одной работой.

– Разве это не то, что от нас требуется? – сделав вид, что не заметил наигранно-шутливого тона, сказал Лай. – Вот, – продолжал он, не оставляя Аджаке времени ответить и подзывая к себе висящий в воздухе контейнер, – я не так давно это делаю, но кое-что получается…

Контейнер выложил на прозрачную плоскую поверхность золотистые камушки – только теперь Аджака, до того не успевший даже оглядеться, с удивлением увидел, что прозрачная поверхность не что иное, как обыкновенный рабочий стол из лабораторий Глаза.

– Это внутреннее решение, – резко сказал Лай, заметив, что Аджака изумлённо разглядывает стол, – мы имеем право не согласовывать его с Центром. Теперь это позволяет не расходовать аксу без необходимости.

Аджака ничего не ответил; хиконы, единственная раса, умеющая собирать аксу, не испытывали в ней недостатка, и то, что они неожиданно решили позаимствовать у белолицых обыкновенный рабочий стол – один из предметов, которыми хиконы почти не пользовались, создавая их по необходимости прямо из аксы – Аджака посчитал хорошим признаком.

– Заряда хватает на шесть дней вместо двух, – как ни в чём не бывало продолжал Лай, указывая на поблескивающие камни, – но пока что удаётся получить один цвет, с простейшим набором характеристик.

– Ты ведь был занят этим последние пятнадцать лет, верно? – рассеянно спросил Аджака, что-то обдумывая.

– Похоже, результат для тебя не слишком убедителен, – раздражённо отозвался Лай, задетый за живое. – Аджака, сын Акарны, имеет на своём счету лишь выдающиеся достижения, предоставляя заниматься мелочами другим. Но я всё же скажу, что большинство из наших довольны, у моих септов заряд втрое больше, потенциал в шесть, и это только начало. И я могу многое выменять на них у залива.

– Я видел залив сверху, он был пуст и невероятно красив, – сказал Аджака, не зная, что говорить. – Меняльный день завтра, в двенадцатый день Гула – как и тысячелетия назад.

Лай смутился.

– Посмотри вот на это, – уже мягче сказал он, подзывая к себе небольшой висящий неподалёку предмет. Аджака увидел маленькие белые цветочки, растущие из капли воды, парящей в воздухе.

– Я получил их из аксы, хотя для этого пришлось исследовать миллионы тримов информации в Архивах, – с гордостью сказал Лай. – Но это того стоило. Теперь я знаю, что ими была усыпана вся Ардория, хотя никогда не был дома.

– Наш дом здесь, – глухо сказал Аджака.

– Для тебя, отец. Ты ведь не думаешь, что все в таком же положении, какое досталось тебе.

– Наш дом здесь, – угрожающе повторил Аджака, напрягаясь. – Ардория изгнала нас, выбросила, как сброд или нечистоты, и наша раса выжила только потому, что вмешались фао, иначе нам грозило полное уничтожение. Белые цветы – символ войны, истребления и боли, когда нас распинали, сжигали живьем, сдирали кожу и пожирали наше мясо, пока мы были ещё живы; это единственное, что запретила Иккурия, и сделала это для нас – нам не нужны воспоминания, пропитанные кровью.

– Для нас? – в негодовании воскликнул Лай. – Я вижу, тебя прекрасно обработали. Когда и что сделала Иккурия для нас? Никто не может без разрешения покинуть Город даже на время, из соображений мнимой безопасности куполов с каждым разом становится больше, а правила всё время ужесточаются. Ходят слухи, что только часть фильтров выбрасывает непокорных обратно в Город, но существуют другие фильтры, в которых многие из наших исчезли навсегда. И есть те, кто считает, что прыжки запрещены не из соображений безопасности, а чтобы …

– Ты сошёл с ума! – гневно произнёс Аджака, и его жёлтые глаза зажглись. – Со времен Цветных войн прыжки запрещены по всему Глазу – фао рисковали всем, чтобы скрыть наше существование, тогда же были созданы купола-регуляторы и все щиты вокруг Глаза, иначе бы мы не выжили. Тебе известны общие правила, любого из нас могут в любой момент перебросить на любой объект, и этот объект может быть секретным. Не могу поверить, что ты готов повторять такую нелепицу об исчезновении каких-то непокорных!

– От кого скрывать наше существование теперь, через девяносто тысяч лет после войны? Кто, кроме хиконов и, возможно, рисов, сможет прочитать след хикона в аксе после прыжка, за бесконечными щитами Глаза? Нам запрещены любые прыжки, кроме экспериментальных, чтобы мы не овладели ими, как владеем остальным, и не стали опаснее, чем мы есть, вот в чём заключается правда!