Безумная беллетристика

Нет, мой бедный мальчик, разбудить отца у тебя не получится. Это очень полезная вещь, но для нее не нужны патроны, и пулями она не стреляет. И еще никому не удавалось разбудить человека с помощью зубной щетки. Да, это оказалась зубная щетка! Очень красивая, целиком из кости, и к ней приклеена бумажка: «Худу от Санта-Клауса».

И опять лицо ребенка озарилось радостью, а из глаз потекли слезы благодарности. Он вытер их своей новой зубной щеткой и снова взялся за подарки.

Следующий сверток выглядел гораздо объемнее. В нем, по-видимому, было что-то большое и мягкое. В носок он не уместился, и его привязали снаружи.

– Интересно, что там? – гадал Худу, не решаясь развернуть бумагу. Сердце у него замерло в предвкушении, и он уже забыл обо всех остальных подарках. – Это, наверное, барабан!

Как же, барабан! Ждите! Это были короткие штаны – светло-коричневые, с красивыми цветными полосочками по бокам, и снова Санта-Клаус оставил записку: «Худу от Санта-Клауса».

В них было что-то завернуто. Ну конечно! Это оказались подтяжки, с маленьким стальным полозком, перемещая который можно, если понадобится, подтянуть штаны хоть до самого подбородка.

Худу всхлипнул от удовольствия и вынул свой последний подарок.

– Книжка, – сказал он, разворачивая бумагу. – Интересно, сказки или приключения? Лучше бы, конечно, приключения, я бы тогда эту книжку сегодня все утро читал.

Нет, дружок, это не совсем приключения. Под оберткой оказалась небольшая семейная Библия. Теперь, когда все подарки были раскрыты, Худу поднялся с постели и оделся. Ему предстояла главная радость рождественского утра – игра с новыми подарками.

Для начала мальчик взялся за зубную щетку. Набрав побольше воды, он почистил ею зубы. Получилось просто замечательно!

Затем настал черед воротничков. Худу доставал их из коробочки по очереди и говорил каждому воротничку, что о нем думает, а потом, сложив их обратно, высказал свое мнение обо всех сразу.

Потом дело дошло до штанов. Как радовался Худу, когда снимал их и снова надевал, а потом пытался угадать, где какая сторона, не прикасаясь к ним руками.

Теперь оставалось только взять книжку и почитать приключенческий рассказ под названием «Бытие». Этим Худу и занимался, пока не пришло время завтракать.

Тогда он спустился вниз и поцеловал папу и маму. Его отец курил сигару, а мама надела подаренную брошку. Худу задумался, и мысли его приняли новый оборот. Полагаю, что в следующий раз он попридержит свои деньги, не слишком полагаясь на то, что принесут ему ангелы.

Жизнь Джона Смита

Жизнеописания великих людей занимают в нашей литературе важное место. Великие люди – это, конечно, прекрасно. Великий человек проходит через свое время и оставляет следы повсюду, унося на калошах вырванные даты. Он является во время революций, при создании новых религий или в разгар национального возрождения и встает во главе, забирая себе всю выручку. Даже после смерти за ним тянется длинный шлейф второразрядных родственников, которые на протяжении последующих пятидесяти лет будут занимать лучшие места в истории.

Жизнь великих людей, без сомнения, очень интересна, однако временами меня разбирает чувство противоречия, и мне кажется, что биография заурядных людей была бы не менее интересна. Чтобы проиллюстрировать эту точку зрения, я взялся написать биографию Джона Смита – человека обычного и заурядного, такого же, как вы и я и как все остальные.

С самого раннего детства Джон Смит ничем не отличался от своих товарищей. Наставники не дивились его необычайно раннему развитию. С самых юных дней книги не были его страстью, почтенный старый джентльмен не клал руку на голову Смиту со словами: «Запомните мои слова, этот мальчик станет когда-нибудь мужчиной». Отец никогда не смотрел на сына с благоговением. Наоборот. Отец никак не мог понять, то ли его сын дурак, то ли прикидывается, чтобы быть как все. Другими словами, он был такой же, как вы и я.

В занятиях спортом, которым молодежь с увлечением предавалась в те дни, Смит в отличие от прочих великих людей ни в чем не превосходил своих товарищей. Он не был ни прекрасным наездником, ни отличным пловцом, ни великолепным стрелком. Ничего такого за ним не водилось. Обычный юноша, такой же, как вы и я.

Не было и такого, чтобы его смелый ум превозмогал физические недостатки, как это неизменно пишут в биографиях. Напротив. Он боялся отца. Боялся учителя. Боялся собак. Боялся пушек. Боялся молнии. Боялся ада. Боялся девчонок.

В выборе профессии юноша не проявлял железной целеустремленности. Он не хотел становиться адвокатом, потому что для этого надо учить законы. Он не хотел становиться врачом, потому что для этого надо изучать медицину. Он не хотел становиться коммерсантом, потому что надо разбираться в коммерции, и не хотел становиться школьным учителем, потому что достаточно на них насмотрелся. Если бы он мог выбирать, то стал бы чем-то средним между Робинзоном Крузо и принцем Уэльским. Отец был на этот счет другого мнения и отправил его работать в галантерейный магазин.

Таким было детство Джона Смита. Когда оно подошло к концу, ничто в его наружности не выдавало в нем исключительной личности. Даже очень наблюдательный взгляд не заметил бы в широком лице с тяжелой челюстью, покатым лбом и длинными ушами, торчащими по обе стороны коротко стриженной головы, никаких признаков гениальности. Да и как заметить то, чего нет.

Вскоре после начала самостоятельной трудовой жизни со Смитом в первый раз случился приступ мучительной болезни, которая в дальнейшем преследовала его всю жизнь. Его прихватило, когда однажды он возвращался домой после чудесного вечера с музыкой и танцами, на котором он побывал вместе с несколькими школьными друзьями. Смит почувствовал нетвердость в ногах, свет уличных фонарей дрожал, а дома коварно перемещались взад и вперед, что значительно затрудняло его собственное перемещение. Во время приступа он испытывал отчетливое нежелание пить воду, что вместе с другими симптомами явно указывало на одну из форм водобоязни. С тех пор это неприятное заболевание приобрело у Смита хроническую форму. Приступы преследовали его постоянно, он тяжело переносил субботние вечера, первые числа каждого месяца и День благодарения. Ужасные припадки водобоязни регулярно случались с ним в Рождественский сочельник, и каждый раз после выборов Смит также испытывал недомогание.

Вскоре в жизни Смита случилось одно событие, вспоминая о котором впоследствии, он испытывал смешанные чувства. Едва достигнув зрелости, он познакомился с самой прекрасной девушкой на свете, совсем не похожей на других женщин. Смит понял это с первого взгляда. Ей были открыты вещи, недоступные обычным людям. А именно его – Смита – душа. Эта удивительная девушка тонко чувствовала юмор и ценила хорошую шутку. Однажды Смит рассказал ей все шесть известных ему анекдотов, и ей они очень понравились. В ее присутствии на сердце у него теплело, и когда их руки в первый раз соприкоснулись, по всему телу пробежала легкая зыбь восторга. Со временем он выяснил, что, если держать ее за руку, волны восторга вздымаются все выше, а если сидеть рядом на диване, прижимаясь головой к ее ушку и обнимая за талию, то восторг захлестывает его с головой. Смит вообразил, что готов прожить с ней всю жизнь. Он предложил ей переселиться к нему и взять на себя заботу о его одежде и питании. В обмен на стирку и стряпню она получала семьдесят пять центов в неделю наличными и Смита в качестве верного раба.

Спустя почти год, после того как Смит стал ее рабом, в его жизни появилось десять младенческих пальчиков, потом еще десять, потом еще и еще, так что в доме не осталось свободного места. Теща также вошла в его жизнь, и при каждом ее появлении на Смита накатывал приступ водобоязни. Как ни странно, ни один из малышей не покинул его, став дорогим сердцу печальным воспоминанием. Ну нет! Маленькие Смиты были не из таких. Все девять выросли высокими тощими парнями с такими же, как у отца, торчащими ушами и полным отсутствием всяких талантов.

В жизни Смита не случалось решительных поворотных моментов, которыми так богаты биографии великих людей. Разумеется, годы шли и приносили с собой кое-какие перемены. В галантерейном магазине его повысили в должности и перевели из отдела лент в отдел воротничков, оттуда – в отдел мужских брюк, а потом – в отдел нарядных сорочек. Со временем он стал работать хуже, и тогда его перевели из отдела нарядных сорочек обратно в отдел мужских брюк и так далее – до отдела лент. Когда он совсем состарился, его уволили и наняли на его место рыжего большеротого парня, который выполнял работу Смита за половину его жалованья. Конечно, служебную карьеру Джона Смита с карьерой мистера Гладстона не сравнить, но от моей или вашей она почти не отличается.

После этого Смит прожил еще пять лет. Его содержали сыновья. Не то чтобы они этого хотели, но деться им было некуда. В преклонном возрасте Смит не поражал всех, кто к нему заглядывал, ясностью ума и неистощимым запасом анекдотов и шуток. У него в запасе было только семь забавных случаев и шесть историй из жизни. Истории касались его самого, а забавные случаи происходили с двумя персонажами: коммивояжером и методистским священником. Впрочем, поскольку к нему все равно никто не заглядывал, это не имело ровно никакого значения.

В шестьдесят пять Смит заболел и после надлежащего лечения скончался. На его могиле установлен памятник со стрелкой, указывающей на северо-северо-восток.

Но я не верю, что он туда попадет. Он был слишком похож на нас с вами.

К вопросу о коллекционировании

Подобно большинству людей, я время от времени испытываю желание заняться коллекционированием.

Я начинал с почтовых марок. Мне пришло письмо от приятеля, незадолго до того уехавшего в Южную Африку. На конверте была треугольная марка, и я, когда ее увидел, сразу же подумал: «Вот здорово! Я буду коллекционировать марки. Это станет делом моей жизни».

Я купил альбом с отделениями для марок всех стран и сразу же начал коллекционировать. За три дня моя коллекция значительно пополнилась. В нее вошли:

Одна марка мыса Доброй Надежды

Одна одноцентовая марка Соединенных Штатов Америки

Одна двухцентовая марка Соединенных Штатов Америки

Одна пятицентовая марка Соединенных Штатов Америки

Одна десятицентовая марка Соединенных Штатов Америки

На этом моя коллекция застопорилась. Еще какое-то время я как бы мимоходом упоминал о своей коллекции и говорил, что у меня есть одна-две ценные марки из Южной Африки. Но скоро мне и это надоело.

Время от времени я решаю коллекционировать монеты. Каждый раз, когда мне в руки попадает старая монетка в полпенни или мексиканская монета в двадцать пять сентаво, я думаю, что если оставлять у себя всякие такие редкости, то вскоре получится очень приличное собрание. Когда я только занялся коллекционированием, у меня было море энтузиазма, и довольно быстро я стал обладателем нескольких ценных экспонатов. Вот их перечень:

1. Старинная римская монета. Времен Калигулы. Это была жемчужина моей коллекции, мне ее подарил приятель, из-за нее-то я и начал собирать монеты.

2. Маленькая медная монетка. Достоинством один цент. Соединенные Штаты Америки. Явно современная.

3. Небольшая никелевая монета. Круглая. Соединенные Штаты Америки. Достоинством пять центов.

4. Маленькая серебряная монета. Достоинством десять центов. Соединенные Штаты Америки.

5. Серебряная монета. Круглая. Достоинством двадцать пять центов. Соединенные Штаты Америки. Очень красивая.

6. Большая серебряная монета. Круглая. Надпись – «Один доллар». Соединенные Штаты Америки. Весьма ценная.

7. Медная монета древней Британии. Вероятно, времен Каратака[8]. Очень тусклая. Надпись: «Victoria Dei gratia regina»[9]. Весьма ценная.

8. Серебряная монета. По-видимому, французская. Надпись: «Fünf Mark. Kaiser Wilhelm»[10].

9. Круглая серебряная монета. Почти стертая. Частично видна надпись «E Pluribus Unum»[11]. Вероятно, русский рубль, но с тем же успехом может оказаться японской иеной и полинезийской раковиной каури.

Вот, собственно, и вся коллекция. Она продержалась у меня почти всю зиму, и я ею очень гордился, но однажды я взял монеты с собой в город, чтобы показать приятелю, и мы потратили номер 3, 4, 5, 6 и 7, заказав скромный ужин на двоих. На иену я купил сигар, а за реликвию времен Калигулы выторговал, сколько смог порций, подогретого виски. Потом мне было уже все равно, и я опустил номера 2 и 8 в коробку для сбора пожертвований на строительство детской больницы.

Потом я увлекся окаменелостями. За десять лет у меня набралось целых две штуки. После этого я бросил.

Как-то раз приятель показал мне свою замечательную коллекцию древнего и необычного оружия, и я на какое-то время загорелся этой идеей. Я раздобыл несколько интересных образцов, таких, например, как:

1. Старое кремневое ружье моего деда. (Он много лет использовал его на своей ферме вместо лома.)

2. Старый сыромятный ремень, принадлежавший моему отцу.

3. Древний индейский наконечник стрелы, найденный мною в тот самый день, когда я начал собирать свою коллекцию. Напоминает треугольный камень.

4. Древний индейский лук, найденный мною за мельницей на следующий день после того, как я начал собирать свою коллекцию. Напоминает прямую ветку вяза или дуба. Возможно, из этого лука пускали стрелы во время кровавых войн между дикими племенами.

5. Каннибальский стилет или кинжал с прямой ручкой, происходящий с островов Тихого океана. Читатель содрогнется от ужаса, когда узнает, что это внушающее трепет оружие я купил в магазине подержанных вещей на второй день после того, как начал собирать свою коллекцию. Его там продавали как обычный кухонный нож. Глядя на него, поневоле представляешь себе сцены чудовищной жестокости, свидетелем которых он был.

Эта коллекция продержалась у меня довольно долго, пока в минуту безрассудной страсти я не преподнес ее одной молодой леди вместе с предложением руки и сердца. Дама, видимо, сочла подарок неприлично роскошным, и наши отношения вскоре сделались прохладными.

В целом я бы рекомендовал начинающему коллекционеру ограничиться монетами. Сам я сейчас собираю коллекцию американских банкнот (периода президента Тафта[12]) и нахожу это занятие на редкость увлекательным.

Как писать колонку светской жизни

Я заметил, что во всех ежедневных газетах есть разделы, посвященные жизни богатых и знаменитых. Обычно они называются «Светский базар», или «Что говорят?», или «Ле будуар», или как-то в этом духе и используют множество французских слов и выражений, чтобы создать подобающий настрой. Возможно, эти новости в своем роде и занимательны, но мне всегда казалось, что в них говорится совсем не о том, о чем бы хотела услышать публика. Так, например, светским обозревателям очень нравится писать о чудесном бале, который дала миссис де Смит, и о том, как прекрасно смотрелась миссис де Смит в очаровательном платье старинного тюля с расшитым бисером корсажем, или о роскошном обеде в доме мистера Алонсо Робинсона, или об изысканной вечеринке, устроенной мисс Карлоттой Джонс. Все это очень хорошо, однако, по правде говоря, людей больше интересует другое: то, о чем пишут в газетах, не имеет ничего общего с событиями, которые происходят в домах наших соседей. Тихая семейная жизнь, маленькие радости домашнего уюта – вот о чем было бы интересно почитать! Возьмем, к примеру, чудесный бал у де Смитов. Уверен, все, кто на нем присутствовал, с большим удовольствием прочли бы заметку о том, что происходило в семействе де Смит на следующее утро.

Завтрак де люкс в резиденции де Смитов

В среду утром, в четверть восьмого утра, в городской резиденции мистера де Смита был подан очаровательный легкий завтрак. Завтрак давался в честь мистера де Смита и двух его сыновей Адольфуса и Блинкса, которым нужно было уходить на работу в оптовую контору «Де Мука и де Фураж». Джентльмены были одеты довольно скромно в свою обычную рабочую одежду. Чай разливала мисс Мелинда де Смит, поскольку прислуга отказалась рано вставать после вчерашних танцев. Меню было изысканным, домочадцам на выбор предлагалась разогретая яичница с беконом и мороженое. Застольная беседа протекала живо и увлекательно. Мистер де Смит поддержал разговор, сделав его незабываемым для дочери и двух сыновей. Мистер де Смит отметил, что, если он еще хоть раз позволит молодым людям перевернуть свой особняк вверх дном, они об этом горько пожалеют. Он также поинтересовался, известно ли им, что какая-то скотина разбила вчера витражное стекло, которое обошлось ему в четыре доллара. Неужели они думают, будто денежные купюры падают на него с неба? Если они действительно так считают, то это самая большая ошибка в их жизни. Завтрак завершился всеобщими заверениями в нежнейших чувствах. Маленькая птичка принесла нам на хвосте, что в доме де Смитов еще долго не будет званых вечеров с танцами.

Вот еще одно небольшое сообщение, которое могло бы вызвать интерес широкой публики.

Семейный обед в пансионе де Макхиггинов

Вчера вечером, в половине седьмого, мадам Макхиггин с Рок-стрит устраивала небольшой семейный обед для своих постояльцев. Обеденная зала была очень мило украшена портьерами и мебелью, набитой конским волосом, в стиле рококо. Постояльцы явились к столу, одетые весьма скромно, а сама мадам Макхиггин очень элегантно смотрелась в облегающем старье поверх корсета из китового уса. Стол стонал под тяжестью меню. Постояльцы тоже стонали. Стон стоял в воздухе. Гвоздем программы был вареный говяжий рубец с чем-то скользким и липким на гарнир. На десерт постояльцам предложили тыквенное пюре, за которым последовал сыр а-ля Макхиггин, подаваемый под стеклянной крышкой. После первой перемены блюд главным вопросом повестки дня стали речи. Первой слово взяла миссис Макхиггин. Для начала она выразила удивление, что лишь немногие из присутствующих джентльменов воздали должное говяжьему рубцу. Лично она колебалась между говяжьим рубцом и парочкой жареных куриц (всеобщее изумление), но в конце концов склонилась в пользу говяжьего рубца (всеобщее разочарование). Наконец она сослалась на авторитет покойного мистера Макхиггина, который всегда выказывал предпочтение говяжьему рубцу. За нею выступили еще несколько ораторов. Все говорили убедительно и по делу. Последним взял слово преподобный мистер Вайнер. Поднявшись со своего места, этот достойный джентльмен заявил, что вверяет себя и своих собратьев по пансиону милости Провидения, и выразил надежду, что Господь внушит нам благодарность за пищу сию. По завершении обеда сразу несколько постояльцев выказали намерение отправиться в ресторан и поесть наконец как следует.

Вот еще пример того, как интересно было бы прочесть отчет о небольшом происшествии в доме Робинсонов, о котором соседи только догадываются.

Чудесный вечер в резиденции мистера Алонсо Робинсона

Вчера семейство мистера Алонсо Робинсона провело незабываемый вечер в своем доме на… – й авеню. Поскольку в этот день Алонсо Робинсону-младшему исполнялось семнадцать лет, он планировал отпраздновать свой день рождения дома и пригласить несколько приятелей. Однако мистер Робинсон-старший заявил, что этому не бывать, пока он жив и в добром здравии. Молодой Алонсо Робинсон провел этот вечер, обходя все питейные заведения, помеченные в его списке красным. Мистер Робинсон-старший остался дома, терпеливо ожидая возвращения сына. На нем были пижамные брюки, в которых он смотрелся очень элегантно, а на коленях лежал собачий хлыст. Мадам Робинсон и мадемуазель Робинсон оделись в черное. Гость, которого все ждали, явился домой под утро. Одежда его пребывала в художественном беспорядке, и в нем уже булькало примерно шесть унций виски. В целом он накачался по самое горлышко. Сразу после его прибытия в доме воцарилось веселое оживление. Наконец мистер Робинсон-старший сломал собачий хлыст, и, выразив друг другу наилучшие пожелания, семейство разошлось по своим спальням.

Современная страховка

Однажды мне предложили застраховать свою жизнь. Должен сказать, что я терпеть не могу страховых агентов: они все время пытаются меня убедить, что я когда-нибудь умру, что абсолютно неверно. Я уже несколько раз страховал свою жизнь примерно на месяц, но мне все время не везло.

Поэтому я решил перехитрить агента, обыграв его на его же поле. Я позволил ему высказать все свои аргументы и даже поощрял его к тому, и в конце концов он выдал мне список вопросов, на которые я должен ответить. Именно этого я ждал: если страховая компания хочет получить обо мне информацию – пусть она ее получит, я не буду ничего скрывать. Поэтому я разложил перед собой листок с вопросами и составил список ответов, который, как я надеялся, навсегда закроет вопрос о том, стоит мне давать страховку или нет.

Вопрос: Сколько вам лет?

Ответ: Не помню.

Вопрос: Ваш объем груди?

Ответ: Восемнадцать дюймов.

Вопрос: Разница между вдохом и выдохом?

Ответ: Полдюйма.

Вопрос: Ваш рост?

Ответ: В выпрямленном положении – пять футов, но, когда я стою на четвереньках, немного поменьше.

Вопрос: Ваш дед еще жив?

Ответ: Почти.

Вопрос: Если умер, причина смерти?

Ответ: Хронический алкоголизм.

Вопрос: Ваш отец еще жив?

Ответ: Для мира он умер.

Вопрос: Причина смерти?

Ответ: Бешенство.

Вопрос: Место жительства отца?

Ответ: Кентукки.

Вопрос: Какими болезнями вы страдаете?

Ответ: В детстве: чахотка, проказа и вода в колене. Во взрослом возрасте: коклюш, боли в желудке и водянка мозга.

Вопрос: У вас есть братья?

Ответ: Тринадцать, все еле живы.

Вопрос: У вас есть вредные привычки, которые могли бы повлиять на продолжительность вашей жизни?

Ответ: Конечно. Я пью, курю, принимаю наркотики и вазелин. Еще я ем виноград с косточками и ненавижу физические упражнения.

Дойдя до последнего пункта, я был уверен, что двух мнений тут быть не может, и, отправляя анкету, приложил к ней чек с оплатой за три месяца в полной уверенности, что он вернется ко мне назад. Каково же было мое удивление, когда через несколько дней я получил от страховой компании письмо следующего содержания:

Уважаемый сэр, мы получили ваше заявление и чек на пятнадцать долларов. После тщательного сравнения вашего случая с современными средними показателями мы рады вам сообщить, что принимаем вас на страхование с максимальным уровнем риска.

Огоньку не найдется?

Возможно, вы считаете, что найти на улице человека, у которого есть спички, легко. Однако всякий, кто хоть раз попытался это сделать, знает, что дело обстоит совсем иначе, и готов будет под присягой подтвердить истинность моей истории.

Я стоял на углу улицы с незажженной сигарой. Спичек у меня не оказалось. Дождавшись, когда со мной поравняется приличного вида господин, я обратился к нему:

– Простите, сэр, не могли бы вы одолжить мне спичку?

– Спичку? – переспросил он. – Да, конечно.

С этими словами он расстегнул пальто и сунул руку в карман жилета.

– У меня была тут одна, – продолжил он. – Кажется, она в нижнем кармане, или нет… Наверное, в верхнем. Погодите, я положу свертки на тротуар.

– Не надо, не беспокойтесь, – сказал я. – Это не важно.

– Да мне совсем не трудно. Сейчас я ее достану. Она должна быть где-то здесь. – Он обшаривал карманы, приговаривая: – Понимаете, обычно я хожу в другом жилете…

Я видел, что господин начинает нервничать.

– Ничего страшного, – вмешался я, – если вы обычно ходите в другом жилете… Это не важно.

– Подождите, подождите! – заторопился он. – Была же у меня эта чертова спичка! Наверное, она рядом с часами. Нет, тут тоже нет. Погодите, я в пальто посмотрю. Проклятый портной делает такие карманы, что из них ничего не достать!

Господин все больше горячился. Он отбросил трость и, стиснув зубы, выворачивал карманы.

– Это все мой проклятый мальчишка, – шипел он. – Вечно роется у меня в карманах. Черт побери! Приду домой – шею ему намылю! Может, она в кармане брюк? Подержите, пожалуйста, мое пальто, пока я…

– Нет, нет, – запротестовал я. – Пожалуйста, не беспокойтесь, это действительно не важно. Не надо снимать пальто, прошу вас! Не бросайте письма и бумаги в снег, не вырывайте карманы с корнем! Я вас умоляю, не надо топтать свое пальто и наступать ногами на свертки. Мне больно слышать, как вы ругаете своего сынишку, да еще таким противным хныкающим голосом. Ради бога, не рвите на себе одежду!

И тут, ликующе всхрюкнув, мужчина вытащил ру-ку из-под подкладки пальто.