Дилерия: Пророчество песков

Ургал подошел, внимательно изучив следы.

– И не только его. Смотри. – Он указал на более мелкие, грубые отпечатки босых ног, вдавленные в спекшийся песок. – Орки. Мои орки. Тоже живы. Или… были живы, когда их вели. – Он сжал кулак. – Тварь не стала их пожирать сразу. Она отвела их… туда. – Его взгляд устремился к чернеющим скалам.

Надежда, жестокая и обжигающая, вспыхнула в них. Пленники жили! Но для чего? Пища про запас? Жертвы для какого-то ритуала? Мысли были мрачными.

Они двинулись быстрее, почти бегом, невзирая на усталость верблюдов. Скалы росли перед ними, превращаясь из силуэта в грозную стену из черного, пористого камня, похожего на застывшую лаву. Воздух становился гуще, запах озона и древней пыли – сильнее. Эфирные потоки над этим местом извивались, как раненые змеи, сбиваясь в узлы и выбрасывая искры холодного, фиолетового света.

Войдя в узкое ущелье, ведущее внутрь скального массива, они попали в царство теней и гнетущего холода. Солнечный свет сюда, казалось, не проникал никогда. Стены ущелья были покрыты странными, будто выжженными рисунками – спиралями, зигзагами, изображениями существ, не похожих ни на одну известную расу Дилерии. Они были угловатыми, многоногими, с клыкастыми пастями.

– Это не гномы, не люди, не эльфы… – прошептал Кэнан, проводя пальцем по холодному камню. – Старше. Гораздо старше.

– Старше богов? – хмыкнул Ургал, но в его голосе не было насмешки, лишь ледяная серьезность. – Или это те, кто был до богов? Те, кого Хаос породил первыми?

Ущелье вывело их на открытую площадку, скрытую внутри скального кольца. И здесь их ждало зрелище, от которого кровь стыла в жилах.

Посреди площадки, на фоне черной скалы, зиял вход. Не естественная пещера, а нечто иное. Это была арка, вырезанная в камне с неестественной, пугающей точностью. Края ее были гладкими, как отполированное стекло, но форма – неправильной, будто кричащей. Она напоминала раскрытую пасть чудовища. Из арки лился слабый, пульсирующий фиолетовый свет, и исходило то самое шипение, что они слышали от песчаной твари, только многоголосое, гудящее, как рой разъяренных ос.

Перед аркой, на каменном возвышении, лежали фигуры. Неподвижные. Около десятка орков в потрепанной, но узнаваемой экипировке клана Ургала. И среди них – могучая фигура минотавра. Роран. Он лежал на боку, его мощные рога были прижаты к камню, шкура покрыта пылью и темными подтеками, похожими на запекшуюся кровь или… слизь. На его запястье, там, где должен был быть браслет, виднелся лишь светлый след от долгого ношения.

– РОРАН! – рванулся вперед Аргонис, забыв об осторожности.

– Стой! – рявкнул Ургал, хватая его за плечо. – Это ловушка! Смотри!

Но было поздно. Как только Аргонис ступил на открытую площадку, фиолетовый свет из арки вспыхнул ярче. Шипение превратилось в оглушительный гул. Песок вокруг площадки зашевелился. Не ветром – его не было. Он вздымался сам по себе, формируя десятки небольших, но стремительных существ. Они были похожи на тех, что видели на следах: размером с крупную собаку, с шестью острыми, шипастыми ногами и парой хватательных клешней вместо головы. Их тела были слеплены из темного, слипшегося песка и светились изнутри тем же зловещим фиолетовым светом. Они двигались с жуткой, синхронной скоростью, словно единый разум управлял роем.

Песчаные скарабеи. Дети тени.

Они не стали атаковать Аргониса. Вместо этого они кинулись к неподвижным фигурам пленников. Сотни острых ножек, тысячи мелких клешней облепили тела орков и Рорана. Фигуры задрожали, приподнялись… и встали. Механически, неловко, как марионетки на нитках. Их глаза, если их можно было разглядеть под слоем песка и тени, светились тем же пустым, фиолетовым огнем. Даже могучая фигура Рорана поднялась, его движения были деревянными, лишенными привычной мощи и грации минотавра. Он повернул голову в сторону Аргониса, и в его обычно ясных карих глазах пылал лишь холодный, чужой свет.

– Нет… – прошептал Аргонис, и в его голосе было столько боли, что Кэнан сжал рукоять кинжала. – Они… они превратили их…

– В кукол! – закончил Ургал, его голос был хриплым от ярости. Он видел пустые глаза своего воина Боргуша, который теперь стоял рядом с Рораном, клешня песчаного скарабея торчала у него из спины, как ключ завода. – Тварь не ест. Она порабощает! Использует тела!

Рой скарабеев замер, облепив пленников. Песчаные марионетки, ведомые фиолетовым светом из арки, развернулись и двинулись к трем живым существам на входе в ущелье. Их шаги были мерными, тяжелыми. В руках у орков и Рорана не было оружия, но их кулаки были сжаты, а сами тела излучали угрозу. Они были живым щитом, первой линией обороны древнего зла.

– Что делаем? – крикнул Кэнан, отступая на шаг, его глаза метались между наступающими марионетками и зияющей аркой. – Не могу стрелять в них! Это же твои люди, Ургал! Твой сородич, Аргонис!

Ургал скрежетал зубами, его топор дрожал в руке. Ударить по своим, пусть даже порабощенным? Орк колебался.

Аргонис стоял как вкопанный, глядя в пустые, светящиеся глаза Рорана. Боль рвала его душу. Но сквозь боль пробилось что-то еще. Гнев? Нет. Ясность. Он поднял посох. Он не чувствовал отклика земли, но чувствовал нечто другое. Отчаяние пленников? Искру жизни, еще тлеющую под толщей тени и контроля? Или просто свою собственную, неистовую волю?

– Дилерия! – снова загремел его голос, но на этот раз не просящий, а повелительный. – ДАЙ МНЕ СИЛЫ НЕ ДЛЯ УНИЧТОЖЕНИЯ, А ДЛЯ ОСВОБОЖДЕНИЯ! ОТПУСТИ ИХ!

Он вонзил посох в камень площадки со всей мощи. Не зеленый, а золотой свет, теплый и яростный, как само солнце, вырвался из древнего железного дерева. Он ударил не по марионеткам, а по земле под ними, по песчаным скарабеям, их контролирующим.

Эффект был ошеломляющим. Золотой свет, как волна, прошелся по площадке. Там, где он касался, песчаные скарабеи взрывались с тихим хлопком, рассыпаясь в обычный песок. Фиолетовый свет в их спинах гас. Песчаные марионетки замерли на месте, как будто у них перерезали нитки. Фиолетовый огонь в их глазах погас, сменившись пустотой, а затем… осознанием. Боргуш, орк, вскрикнул от боли и ужаса, рухнув на колени. Другие орки закачались, бормоча что-то бессвязное, хватаясь за головы.

Роран Броненосец стоял секунду, его карие глаза, теперь снова его глаза, были полны боли и шока. Он посмотрел на Аргониса, на свой пустой запястье, потом на зияющую за его спиной арку. И в его взгляде мелькнуло нечто большее, чем страх. Предупреждение. Паника. Он открыл рот, чтобы крикнуть.

Но из арки вырвалось нечто. Не тень. Не монстр. А волна. Волна чистой, сокрушительной тишины.

Она прошла сквозь них, как лезвие. Звуки – крики очнувшихся орков, фырканье верблюдов, их собственное дыхание – исчезли. Словно их поглотил вакуум. Они видели, как Роран кричит, но не слышали ни звука. Видели, как падают верблюды, сраженные невидимым ударом. Видели, как скарабеи, еще не тронутые светом, снова лезут из песка. Но мир стал немым кино. Эта тишина была не отсутствием звука, а его убийцей. Она давила на барабанные перепонки, на разум, вызывая тошноту и первобытный ужас.

И тогда, в этой абсолютной, гнетущей тишине, из черной арки выплыла фигура. Она была человеческого роста, но не человек. Ее тело казалось сотканным из сгущенного мрака и фиолетовых прожилок энергии, как у песчаной твари, но гораздо плотнее. Очертания были размыты, как будто она постоянно колебалась между формами. У нее не было лица, лишь гладкая, темная плоскость, на которой вспыхивали и гасли два холодных, белых огонька – как звезды в бездне. Она не шла. Она парила над камнем, не касаясь его. В одной рукоподобной конечности она сжимала посох из черного кристалла, пульсирующий тем же фиолетовым светом.

Хранитель Порога. Истинная сущность. Источник кошмара.

Она остановилась перед очнувшимися, но обессиленными пленниками. Ее "взгляд" скользнул по ним, по Боргушу, по Рорану, потом медленно повернулся к трем живым у входа. Белые огоньки остановились на Аргонисе, на его посохе, все еще излучающем слабый золотой свет. Из фигуры не исходило ни эмоций, ни мыслей, лишь холодное, безразличное любопытство и… голод. Голод к жизни, к звуку, к самой их сущности.

Она подняла кристальный посох. Фиолетовый свет в его навершии вспыхнул ярко. Волна немой пустоты сменилась новой атакой. На этот раз это был не вакуум, а визг. Неземной, пронзительный, разрывающий разум визг, который обрушился на них, несмотря на немоту вокруг. Он бил прямо в мозг, выжигая мысли, вызывая нестерпимую боль. Кэнан вскрикнул беззвучно, упав на колени, зажимая уши. Ургал зарычал, пригнувшись, его глаза залились кровью. Аргонис почувствовал, как золотой свет его посоха дрогнул и начал гаснуть под напором этого психического ада.

Хранитель парил ближе. Белые огоньки-звезды горели холодным любопытством. Она подняла свободную "руку". Темные пальцы-щупальца протянулись к Аргонису, к источнику раздражающего золотого света, к его жизненной силе.

Они были на грани. Пленники беспомощны. Золотой свет гас. Визг разрывал сознание. А Хранитель Порога приближался, безмолвный и неумолимый, чтобы забрать их души и добавить к своей коллекции немых марионеток.

Внезапно, где-то высоко над ущельем, в ледяном звездном небе, раздался звук. Единственный звук, пробивший немоту и визг. Чистый, серебристый, как колокольчик, и в то же время полный невероятной силы. Звук тетивы лука и свист стрелы, летящей с непостижимой скоростью.

Стрела, казалось, сотканная из лунного света и живых листьев, прочертила в ночи ослепительно-белую дугу. Она не целилась в Хранителя. Она вонзилась в черный кристалл его посоха.

Раздался звон, как от разбитого хрусталя. Кристалл посоха треснул. Фиолетовый свет внутри него вспыхнул ослепительно, а затем погас, взорвавшись тысячей темных осколков, которые рассыпались в прах, не долетев до земли. Визг оборвался, как перерезанная струна. Немая пелена спала. Звуки мира – их собственные стоны, фырканье верблюдов, ветер в скалах – вернулись с оглушительной силой.

Хранитель Порога замер. Его белые огоньки метнулись вверх, к краю ущелья, откуда прилетела стрела. В его бесформенном теле что-то дрогнуло – удивление? Ярость? Он издал звук – не шипение, а низкий, скрежещущий гул, полный чистой ненависти. Затем его фигура начала расплываться, терять плотность, как песочный замок под волной. Он отплыл назад, в черную арку, растворяясь в ее фиолетовом сиянии. Рой песчаных скарабеев рассыпался в прах.

На краю ущелья, на фоне звездного неба, стояла фигура. Высокая, стройная, окутанная серым плащом. В руках она держала лук, сложный и изящный, казавшийся вырезанным из цельного куска лунного камня. Капюшон был накинут, но из-под него выбивалась прядь серебристых волос. Ее зеленые глаза, яркие даже в темноте, были устремлены на удивленных и спасенных путников внизу. В них читалась не только боевая готовность, но и глубокое, древнее знание, и тревога.

Ивиэль Яркий Лист прибыла. И ее стрела не просто спасла их жизни. Она дала им шанс. Шанс войти в черную арку и узнать, что же на самом деле скрывается за Пределом Тишины.

Хитиновый поток обрушился на них. Щелкающие клешни, острые, как бритвы ножки, мерцающие фиолетовые глаза – скарабеи атаковали без страха, без жалости, управляемые единой злой волей. Воздух наполнился сухим стрекотом панцирей, шипением и звоном стали о хитин.

Ургал был ядром обороны. Его двуручный топор описывал смертоносные дуги, круша скарабеев с чудовищной силой. Черные осколки хитина и клочья фиолетовой «плоти» разлетались во все стороны. Он ревел, как раненый зверь, его ярость питалась видом своих порабощенных воинов и угрозой Спящего. «За Форджхолл! За Лориэндар! За ВСЕХ!» – его боевой клич гремел под сводами.

Аргонис сражался рядом, его посох, лишенный силы земли, но все еще крепкий, как дуб, работал как дубина и щит. Он бил сокрушительными ударами, ломая ножки, сшибая скарабеев с ног, создавая пространство для других. Его рога служили грозным оружием – он бодал, подбрасывал в воздух хитиновых тварей, которые затем добивались стрелами или топором.

Ивиэль была серебряным смерчем на периферии. Ее лук пел, выпуская стрелы чистого лунного света. Они не всегда убивали крупных скарабеев, но пронзали их фиолетовые «глаза», заставляя взрываться с хлопком и ослепительной вспышкой, ослепляя и дезориентируя окружающих. Она двигалась с невероятной ловкостью, уворачиваясь от клешней, стреляя почти без промаха, ее зеленые глаза холодно оценивали поле боя.

Кэнан использовал все, что было под рукой. Его гномий кинжал с легкостью вонзался в сочленения панцирей, но против массы он был слаб. «Громовые Горошины» были его козырем – он швырял их в скопления скарабеев, вызывая мини-взрывы с хлопками и волнами сжатого воздуха, которые разбрасывали тварей, как кегли. Но запас был не бесконечен. «Жаль, нет огнемета Заратустры!» – крикнул он, отбиваясь ножом от прыгнувшего на него скарабея. Ивиэль спасла его меткой стрелой в глаз чудовища.

Боргуш и другие орки, хоть и ослабленные, сражались отчаянно, используя обломки камней и собственные кулаки, защищая спины Ургала и Аргониса. Их ярость была чистой, направленной на тех, кто их поработил.

Роран, пригнувшись под градом осколков и щелкающих клешней, добрался до подиума. Треснувший рог минотавров лежал холодным и безжизненным. Он схватил его, ощутив шероховатость дерева под пальцами, древние узоры, которые когда-то излучали силу его предков. Он сжал рог, прижал ко лбу, пытаясь вспомнить песни гор, рев вольных стад, гул земли под копытами на родных равнинах – все, что связывало его народ с Дилерией.

– Духи предков! Сила земли! – зарычал он, вкладывая в крик всю свою боль, всю свою волю, всю любовь к жизни, которую чуть не отняли. – Вернитесь! Помогите запереть Тьму! ДАЙТЕ МНЕ СИЛЫ!

Сначала ничего. Затем, из самой глубины трещины в роге, брызнула тонкая струйка золотистого света. Она была слабой, как первый луч солнца перед рассветом. Но она была! Рог в руках Рорана дрогнул, загудел низко, как далекая гроза. Золотой свет коснулся пульсирующей массы Спящего Хаоса, и гигантская тень вздрогнула. Фиолетовые «звезды» в ее глубине вспыхнули ярче, вибрация под ногами усилилась, став почти болезненной.

– Он чувствует! – закричала Ивиэль, выпуская стрелу, которая пронзила сразу двух скарабеев. – Древняя магия предков! Она раздражает его! Роран, ДАВИ!

Но слабый золотой свет был лишь искрой. Рой скарабеев, почуяв угрозу для своего господина, удвоил ярость. Они стали бросаться на Рорана самоубийственными атаками, игнорируя удары. Одного орка сбил с ног и разорвал клешнями огромный скарабей-воин. Боргуш заслонил Рорана, получив глубокую рану в плечо. Ургал и Аргонис, покрытые царапинами и синяками, едва сдерживали натиск, отступая к подиуму.

Ивиэль, отстреливаясь, метнула взгляд на само тело Спящего. Ее эльфийское зрение, чувствительное к потокам энергии, уловило нечто. В пульсирующей массе тьмы, недалеко от «поверхности», горела одна из тех кроваво-красных «звезд». Но она была не просто точкой. Она была… узлом. Местом, где сходились десятки тончайших фиолетовых нитей энергии, тянущихся от пульсирующих сгустков на стенах и даже от скарабеев. Это был центр паутины, питающей Спящего!

– Цель! – крикнула она Кэнану, указывая луком на кровавую звезду. – Видишь красную точку? Туда! Все, что есть!

Кэнан, отбившись от скарабея, последовал ее взгляду. Красная звезда горела, как зловещий уголь в угольной куче Спящего.

– Понял! – он выхватил последние две «Громовые Горошины». – Прикрой!

Ивиэль встала перед ним, ее лук запел непрерывно. Стрелы света, как серебряные осы, пронзали воздух, отвлекая, ослепляя скарабеев, пытавшихся преградить путь Кэнану. Аргонис и Ургал, поняв замысел, рванули вперед, создавая брешь в хитиновой стене, принимая удары на себя. Ургал получил глубокий порез по бедру, но не остановился.

Кэнан разбежался, прыгнул на обломок колонны, прицелился. Он не был метким стрелком, но расстояние было невелико, а цель – огромна. Он швырнул обе «Горошины» изо всех сил, вложив в бросок всю свою надежду и отчаяние.

Две маленькие металлические сферы, усеянные гномьими рунами, просвистели в воздухе и вонзились прямо в центр кроваво-красной звезды на теле Спящего Хаоса.

На мгновение воцарилась тишина. Даже скарабеи замерли.

Затем раздался звук, не похожий ни на что. Не взрыв, а вспышка молчания. Ярчайший белый свет, холодный и беззвучный, вырвался из точки попадания, поглотив кровавую звезду и часть фиолетовой паутины вокруг. Спящий Хаос зашевелился как никогда. Его аморфная масса содрогнулась, как океан при подводном толчке. Фиолетовые и зеленые звезды в его глубине бешено замигали. Вибрация под ногами превратилась в настоящие толчки, сбивающие с ног. С потолка посыпались камни.

Скарабеи взвыли – не шипением, а пронзительным, визгливым звуком, полным боли и паники. Они метались, теряя синхронность, некоторые просто рассыпались в прах.

– Он ранен! – закричал Кэнан, скатываясь с колонны. – Мы попали!

Но триумф был недолгим. Белый свет погас так же внезапно, как и вспыхнул. На месте кровавой звезды осталось темное, дымящееся углубление, из которого сочились струйки черного дыма. И это углубление… открылось. Как веко. Из него глянул Глаз. Не глаз в человеческом понимании. Это была бездна. Воронка чистейшей, ненасытной Пустоты. Она не просто смотрела. Она впитывала свет, звук, самую мысль. Взгляд этого Глаза упал на них, и Кэнан почувствовал, как его разум пронзает ледяное сверло нечеловеческого сознания. Голод. Бесконечный, вселенский голод.

Спящий открыл Око.

И тогда из тени за подиумом, прямо из черного камня стены, материализовался Хранитель Порога. Его форма была менее плотной, чем раньше, темная субстанция пульсировала, как рана. На месте посоха он держал обломок черного кристалла, который слабо светился. Белые огоньки-звезды на его «лице» горели яростью и… страхом? Он парил между ними и открывшимся Оком Спящего, словно пытаясь защитить его или… удержать от чего-то.

– ГЛУПЦЫ! – мысль ударила по их сознанию, холодная и режущая, как лед. Это был не звук, а прямой телепатический удар Хранителя. – ВЫ РАЗБУДИЛИ ТО, ЧТО СПАЛО! ВЫ УСКОРИЛИ КОНЕЦ!

Хранитель поднял обломок кристалла. Фиолетовый свет из него ударил не в героев, а… в потолок храма. В огромный, пульсирующий сгусток энергии, вмурованный в свод прямо над ними. Сгусток вспыхнул ослепительно, начал пульсировать с бешеной частотой.

Ивиэль поняла первой.

– Он рушит свод! Хочет похоронить нас здесь! И… себя? И Спящего? – В ее голосе прозвучал ужас.

Каменные блоки свода заскрипели, задвигались. Трещины, как черные молнии, поползли по потолку. Начался каменный дождь. Пыль и мелкие обломки посыпались на них. Хитиновые скарабеи в панике бросились врассыпную, но было поздно – камни падали и на них.

– К ПЕЧАТЯМ! – заревел Аргонис, хватая раненого Боргуша и таща его к основанию подиума. – МОЖЕТ, ОНИ ЗАЩИТЯТ!

Ургал подхватил под руку истекающего кровью орка, Кэнан помог Рорану, который все еще сжимал слабо светящийся рог. Ивиэль, выпустив последние световые стрелы в падающие глыбы, чтобы разбить их на менее опасные куски, прыгнула в укрытие рядом с артефактами.

Они сгрудились за щитом гномов и скипетром эльфов, как за последней баррикадой. Золотой свет рога Рорана, белый свет скипетра и тусклое красное мерцание гномьего щита слились в дрожащее защитное сияние, отбрасывая мелкие камни, но не способное остановить гигантские глыбы, которые теперь падали все чаще.

Хранитель парил под разрушающимся сводом, его темная фигура растворялась на глазах, сливаясь с фиолетовым светом и хаосом падающих камней. Его белые «глаза» были устремлены на открытое Око Спящего. В них читалось нечто большее, чем страх. Принятие? Жертва? Последняя мысль пробилась к ним сквозь грохот:

– НЕ ДАЙТЕ ЕМУ ВЫЙТИ…

Гигантская каменная глыба, оторвавшаяся от самого центра свода, рухнула вниз, прямо на Хранителя и на открытое Око Спящего Хаоса. Удар был чудовищным. Казалось, содрогнулась вся скала храма. Пыль взметнулась стеной, скрыв все.

Защитное сияние артефактов под подиумом погасло, не выдержав ударной волны. Героев отбросило назад, присыпало обломками и пылью. Они лежали оглушенные, в полутьме, под непрекращающийся грохот падающих камней. Воздух был густым от пыли и пахло раздавленной скалой и озоном.

Когда грохот наконец стих, воцарилась тишина, еще более гнетущая, чем раньше. Они откашливались, выбираясь из-под обломков. Фонарь Кэнана, чудом уцелевший, выхватил из мрака картину разрушения.

Центральный зал был почти уничтожен. Груда обломков перекрывала проходы. Там, где был подиум и Спящий, теперь возвышалась гигантская груда камней. Открытое Око и Хранитель были погребены под ней. Фиолетовые сгустки в стенах потускнели, некоторые погасли совсем. Скарабеи исчезли – раздавлены или бежали.

– Мы… мы сделали это? – прошептал Кэнан, вытирая кровь с лица. – Мы похоронили его?

Ивиэль поднялась, ее взгляд был прикован к груде камней. Она покачала головой, ее лицо было пепельно-серым.

– Нет. Мы похоронили Хранителя. И, возможно, повредили Спящего. Но не убили. Я все еще чувствую его… присутствие. Глубоко под камнями. Оно слабее. Подавленное. Но оно живо. И оно голодно. Око открыто… и оно видит.

Она указала на груду обломков. Из самых глубоких щелей между камнями струился слабый, но неумолимый черный свет. Свет открытого Ока. Он не освещал. Он поглощал. И он медленно, но верно расползался по камням, как черная плесень, разъедая их изнутри.

Роран поднял треснувший рог. Золотой свет в нем погас. Он посмотрел на другие поврежденные артефакты – потухший скиптр, треснувший щит, сломанное копье, истлевшую книгу.

– Печати сломаны, – сказал он с горькой обреченностью. – Мы не смогли восстановить. А он… он лишь ранен. И теперь… у него нет Стража, который сдерживал его голод и кормил его осторожно. Что он сделает теперь? Как он будет просыпаться?

Ургал, опираясь на топор, тяжело дышал. Его рана на бедре кровоточила.

– Он будет искать новый способ питаться. Более прямой. Более… жадный. – Орк посмотрел на черный свет, ползущий из-под обломков. – И этот свет… он как щупальце. Как приглашение. Или предупреждение.

Аргонис поднялся. Его взгляд был суров. Он посмотрел на выживших – израненных, покрытых пылью и кровью, но живых. На Рорана, который выжил. На Ивиэль, чья стрела спасла их у арки. На Кэнана, чьи «Горошины» ранили чудовище. На Ургала, который бился как лев.

– Мы не убили его. Но мы узнали. Мы нашли источник зла. Мы выжили. И мы выведем отсюда выживших. – Он подошел к Боргушу и другому раненому орку, помогая им встать. – Теперь мир должен знать. Все расы. Эльфы, люди, гномы, орки, минотавры. Они должны объединиться. Как их предки после Хаоса. Иначе… – Он посмотрел на черный свет, разъедающий камень. – Иначе Спящий проснется по-настоящему. И его первый вздох поглотит Атариму. А потом и все остальное.

Путь назад через разрушенный храм, под сводами, готовыми обрушиться окончательно, был кошмаром. Они шли, поддерживая раненых, минуя груды камней и останков скарабеев, под неумолимым взглядом черного света, пробивающегося из-под завалов. Они несли с собой не только раны, но и страшное знание: битва была проиграна. Война только начиналась. И древний голод, разбуженный под песками Атаримы, уже протягивал свои щупальца к миру.

Возвращение из Мертвых Земель было похоже на выход из могилы. Они шли под палящим солнцем, ведя уцелевших, но хромающих верблюдов, поддерживая раненых. Пыль пустыни смешивалась с засохшей кровью и потом, образуя корку на их лицах. За спиной оставался зловещий зубчатый силуэт скал, где под грудой камней тлел черный свет открытого Ока. Тишина Атаримы теперь казалась не безжизненной, а выжидающей. Каждая песчинка под ногами напоминала о Спящем, чье присутствие они ощущали кожей – слабое, подавленное, но неистребимо живое.

Роран шел, опираясь на плечо Аргониса. Он нес треснувший рог минотавров, как реликвию. Его взгляд, прежде полный юношеской отваги, теперь был отмечен глубокой тенью. Он видел Бездну. Он чувствовал ее голод. Кэнан молчал, его обычно острый язык был парализован видением открытого Ока и леденящим прикосновением его сознания. Его гномьи «игрушки» были кончены, прибор сгорел – оставались лишь нож и тревожные мысли. Ургал шагал тяжело, его рана на бедре была туго перевязана куском плаща, но каждый шаг давался с болью. Его желтые глаза горели не яростью, а холодной решимостью. Он потерял одного орка в храме. Он не потеряет остальных. И не даст миру пасть.

Ивиэль шла чуть впереди, ее серебристые волосы были стянуты назад, лицо – маской сосредоточенности. Ее эльфийские чувства, притупленные в храме, теперь были обострены до предела. Она чувствовала, как эфирные потоки над пустыней все еще искрят тревожно, словно оплавленные ударом. Она чувствовала слабый, ядовитый отголосок черного света, тянущийся за ними, как шлейф. И она чувствовала нечто еще… далекое, но мощное. Как гул гигантского колокола, доносящийся с востока. Магия Лориэндара. Алтея Лиарт знала, что ее ученица в беде. Или чувствовала пробуждение Тьмы.