Черная рука

Петрозино начал интервью с экскурсии по офису. На стенах висели фотографии итальянских преступников, на деревянном столе была разложена коллекция оружия, конфискованного отрядом: стилеты, револьверы, дубинки. Детектив поднял что-то похожее на безобидный перочинный ножичек. «Вы только взгляните», – сказал он. На деле это оказался нож, отнятый у вымогателя.

Когда короткая экскурсия завершилась, они сели за интервью, и репортер спросил, как Петрозино планирует уничтожить «Общество Черной руки». Ответ, возможно, показался репортеру неожиданным, поскольку исходил от легендарного крутого детектива. «С помощью просвещения», – сказал тот. А затем пояснил:

«В итальянских кварталах Нью-Йорка нам нужен скорее миссионер, а не детектив. Тот, кто ходил бы среди новоприбывших и рассказывал о нашем государственном устройстве. Именно отсутствие знаний о тех благах, которыми он мог бы насладиться в этой стране, подводит итало-американского гражданина. Они не подозревают о наличии своих конституционных прав. Им даже не знакома славная история Республики».

Даже в самом начале этого нового эксперимента в области правоохранительной работы Петрозино утверждал, что полицейского надзора будет недостаточно. Итальянцы не ощущали себя частью Америки – им нужны были учителя, представители, социальные работники. Детектив старался подчеркнуть, что его соотечественники любили свободу не меньше американцев, но их обескураживал механизм работы политической системы Америки и они сомневались, следует ли ей вообще доверять. Петрозино призывал американцев проявить терпение к его народу. Среднестатистический итальянец, по его словам, «много работает, довольствуется простыми радостями, любит красоту и устраивает своих детей учиться в государственные школы. Он достоин того, чтобы его просвещать»[210].

Когда журналист опубликовал свою статью, выпускающий редактор сопроводил ее следующим заголовком:

«ПЕТРОЗИНО – ДЕТЕКТИВ И СОЦИОЛОГ».

* * *

Каждое утро сотрудники Итальянского отряда прибывали в дом 175 по Уэверли-Плейс, одетые в рабочие комбинезоны и широкополые фетровые шляпы, которые тогда только-только входили в моду среди contadini[211]. Шеф отряда просматривал сотни зацепок, полученных от nfami, и распределял их между детективами. Затем мужчины по одному или по двое покидали помещение и неторопливо направлялись по Уэверли выполнять задания, переодетые в строителей, якобы высланных на ремонт сдаваемой в аренду недвижимости.

Насилие со стороны Общества нарастало пугающими темпами. Бомбы рвались в Маленькой Италии, Бруклине и Ист-Сайде. В Уильямсберге, районе на севере Бруклина, трое полицейских охраняли магазин, когда его кирпичный фасад вдруг обрушился с оглушительным грохотом. Заряд динамита был установлен внутри без ведома хозяев. Магазин практически разорвало на куски. Никто не видел бомбиста, и полиция так и не смогла установить, как удалось пронести взрывчатку в помещение[212]. Письма другим предпринимателям сулили то же самое. «Если ты не заплатишь, великий трус, – гласило один из них, – то тебя ожидают страдания. Сопротивляться бесполезно. Теперь смерть будет смотреть тебе в лицо»[213].

Серрино Низзарри был пекарем, державшим магазинчик в доме 98 по Баярд-стрит, на территории нынешнего Чайнатауна. Как-то раз Энтони Фазиа из «Черной руки» совершил покушение на его жизнь, выманив из парикмахерского кресла и попытавшись ударить ножом в грудь, однако Низзарри сумел увернуться и сбежать. Ему пришло письмо, уточняющее, с кем он имеет дело: «В нашем Обществе, помимо итальянцев, состоят и полицейские с юристами. Если вы „сольете“ куда-нибудь содержание письма, то мы узнаем об этом сразу»[214]. В послании также говорилось, что как только он будет готов заплатить деньги, то должен вывесить в своем окне красный носовой платок.

Но красный платок так и не появился. Низзарри решил сопротивляться.

Однажды вечером он выпекал хлеб в подвале своего магазинчика, рядом с ним находились его дочь и ее ребенок. Ощутив чье-то присутствие, Низзарри поднял глаза и увидел медленно спускавшегося по лестнице в подвал мужчину. Это был Фазиа. Бандит из «Черной руки» заметил пекаря и, вытащив пистолет, направил его в грудь хозяина. В замкнутом пространстве подвала два выстрела бахнули оглушительно. Пули не попали в пекаря, но дочь его в волнении опрокинула кастрюлю с кипятком прямо на своего ребенка, издавшего ужасный крик. Малыша ошпарило насмерть[215].

Итальянский отряд выследил Фазиа, арестовал и доставил в городскую тюрьму временного содержания, известную под прозвищем Гробницы. Фазиа отказался от адвоката. Явившись в суд, он вызывающе заявил с трибуны: «Я сяду в тюрьму, но он [Низзарри] за все заплатит. Мои друзья о нем позаботятся на славу. Прочтите письмо. В нем все написано»[216]. Фазиа вел себя нагло, но Итальянский отряд ощутил удовлетворение от маленькой победы: Низзарри встал и решительно дал показания против своего преследователя, после чего бандиту ничего не оставалось, кроме как провести лучшие годы жизни в Синг-Синге. Будь таких исходов больше, Общество понесло бы ощутимый урон.

Битва между «Черной рукой» и Итальянским отрядом стала популярным предметом разговоров в городе. Даже дизайнеры бижутерии не остались в стороне. Одна из газет сообщила, что «”Черная рука” сейчас в моде», и далее поведала, что «после недавнего заявления детектива Петрозино из полиции Нью-Йорка о том, что никакого „Общества Черной руки“ не существует [это была перевранная цитата: Петрозино сказал только, что никакой общенациональной организации не существует], все это стало восприниматься как шутка». Далее шел рассказ о том, как уличные торговцы начали продавать маленькие металлические сувениры в виде черных рук – в качестве брелоков для часов или нагрудных значков. Спрос, сообщала газета, намного превосходил предложение. В магазинах на Манхэттене даже стали предлагать специальную писчую бумагу с эмблемой «Черной руки» и соответствующие конверты, чтобы можно было отправить любимой девушке или двоюродной бабушке в Рочестер письмо, подписанное „Черной рукой“». Символы смерти и ужаса были подхвачены светским обществом, все это «превратилось в настоящую моду»[217].

Однако среди людей попроще продолжало бушевать настоящее насилие. В соседнем Уэстфилде, штат Нью-Джерси, возвращавшегося домой в час ночи Джона Клируотера, «белого» (в смысле, не итальянца) владельца ресторана, подкараулила банда «Черной руки», незадолго до этого угрожавшая его жизни. Преступники наставили на него оружие, однако Клируотер выхватил свой пистолет и принялся отстреливаться. Ресторатор упал на землю, задетый двумя пулями. Члены Общества тут же набросились на него с кинжалами и стали наносить удары в шею и лицо. Клируотер истек кровью на месте[218].

Ни одна деятельность не гарантировала отсутствие внимания со стороны «Черной руки». Когда пароход «Сибирь» с грузом фруктов из Вест-Индии вошел в гавань Нью-Йорка и пришвартовался к пирсу № 1, его сицилийскую команду уже ожидала пухлая пачка корреспонденции. Один из моряков вскрыл адресованное ему письмо и обнаружил в нем записку от Общества. «Если команда не заплатит „Черной руке“ по пятьдесят долларов с каждого, – гласил текст, – то моряки будут убиты один за другим». Капитан приказал передать это сообщение в Итальянский отряд. «Нет! – категорически отказались мужчины. – Ради бога, нет! Мы ни в коем случае не должны этого делать! Иначе нас убьют тут же!» Отказавшись покидать судно, сицилийцы отсиживались в своих каютах, «сбившись в кучу, как овцы, не выпуская из рук револьверы, в основном одолженные, а у кого-то были только дубинки». Матросы внимательно присматривались к каждому грузчику, поднимавшемуся на борт, пока фрукты выгружались из трюма. Команда так и не успокоилась, пока судно не отчалило из Нью-Йорка[219].

Итальянцы Нью-Йорка откровенно паниковали. Тони Марендино, младший сын подрядчика, исчез с одной из улиц Бруклина средь бела дня. Итальянский отряд обратился к отцу мальчика, однако тот отказался с ними разговаривать. Но даже без помощи семьи отряд сумел вычислить похитителей, коими оказались Сальваторе Пекони и Вито Ладука. Первый давно был связан с «Черной рукой» и ранее уже задерживался за похищение ребенка. Обоих арестовали и поместили в тюрьму в ожидании решения большой коллегии присяжных. Но как только об этом стало известно отцу жертвы, тот немедленно бросился в суд и стал пытаться внести залог за похитителей. Он дошел даже до того, что заявил, будто Пекони его лучший друг и на этом основании должен быть немедленно освобожден. Марендино не сомневался, что если Пекони осудят за похищение Тони, это сделает жизнь его семьи невыносимой. Подрядчик отказался давать показания против преступников, и Итальянскому отряду пришлось закрыть дело.

Запугивание процветало повсеместно: когда во время процесса по делу «Черной руки» одна из главных свидетельниц появилась в суде, детективы стали наблюдать за толпой, пытаясь заметить любого, кто подал бы ей «знак смерти». И вот в тот момент, когда она собиралась назвать имя главы Общества, она увидела в толпе нечто такое, что заставило ее резко прерваться. Она чуть не упала в обморок, но нашла в себе силы продолжить. Однако после еще одного сигнала она поднялась и закричала: «Клянусь Богом на небесах! Клянусь могилой моей дорогой матери! Клянусь, я ничего не знаю! Я ничего не могу сказать! Я больше ничего не скажу!»[220] После таких инцидентов судья в Балтиморе приказал переставить скамью присяжных и свидетельскую трибуну так, чтобы люди в зале не могли видеть тех, кто давал показания[221].

В офис на Уэверли потекли донесения. В дверях появлялись мужчины, которые отдавали письма или лично рассказывали об исчезнувших детях, таинственных пожарах, ночных взрывах. К Петрозино только начинало приходить понимание масштабов стоящей перед ним задачи. Он подсчитал, что на каждого итальянца, решившегося встретиться с ним, приходилось двести пятьдесят хранивших молчание. Скверна «Черной руки» уже достигла масштабов эпидемии.

5

Всеобщее восстание

Летом и осенью 1905 года по всему Манхэттену развернулась довольно опасная игра в «казаки-разбойники». На больших проспектах, в подъездах многоквартирных домов, в зловонных, освещенных газом переулках, в погребках кьянти, где, по слухам, люди Общества замышляли свои преступления, «Черная рука» и полиция сталкивались раз за разом. Это было испытание на прочность Общества в Америке, проверка, можно ли его вообще хоть как-то остановить.

Некоторые дела Итальянского отряда были довольно просты. Однажды вымогатели выбрали своей целью мясника на Бликер-стрит, 211. И вот рано утром, пока улица не наполнилась прохожими, в мясную лавку зашли сотрудники отряда. Они спрятались в морозильной камере и пробыли в ней несколько часов, попивая горячее какао и приплясывая, чтобы не замерзнуть. Присев на ледяные плиты, они рассказывали друг другу байки о своем детстве или об опасных головорезах, с которыми им приходилось сталкиваться в Вырезке. Наконец, ближе к вечеру мужчина, чье имя в Washington Post обозначено как Джоккино Наполи, зашел в магазин и получил от хозяина пятьдесят долларов мечеными купюрами. Полузамерзшие детективы, пошатываясь на одеревенелых ногах, выбрались один за другим из морозильника и надели на Наполи наручники[222].

В другом случае, произошедшем позже, детективы стояли за прилавком аптеки на углу Второй авеню и 12-й улицы, переодевшись в продавцов, и даже отпускали клиентам настойку опия и таблетки от нервного расстройства, не забывая бдительно поглядывать через окна на родственника жертвы «Черной руки», нервно расхаживающегося по тротуару в ожидании появления рэкетира. Сотрудники отряда наблюдали, как родственник заговорил с молодым итальянцем, которого сопровождали еще двое. Родственник протянул что-то незнакомцу, затем достал носовой платок и быстро вытер им губы. Это был сигнал. Детективы быстро выскочили из аптеки, но бандиты «Черной руки» уже бежали к трамваю, летевшему по Второй авеню со скоростью почти тридцать километров в час. Троице удалось вскочить в салон. Один из полицейских добежал до трамвая и сумел в него запрыгнуть, однако бандит по имени Паоло Кастеллано, заметив детектива, тут же нырнул в открытое окно головой вперед на булыжную мостовую. Ловко приземлившись, он поднялся и побежал.

Детектив и патрульный полицейский, случайно оказавшийся в трамвае, вынули пистолеты и открыли по Кастеллано огонь. «В трамвае поднялся переполох, – сообщала Times, – мужчины, женщины и дети кричали и старались укрыться, чтобы случайно не попасть под выстрелы». Одна из пуль задела бедро шантажиста, развернув его и бросив на тротуар. Полицейские спрыгнули с трамвая и потащили Кастеллано вместе с двумя его подельниками в ближайший участок[223].

Петрозино заставлял своих людей внимательно изучать письма «Черной руки», он учил обращать внимание на определенные обороты речи и диалектные словечки, помогающие раскрыть личность автора. Угроз поступало слишком много, чтобы относиться ко всем с одинаковой серьезностью, поэтому детективам приходилось учиться отличать подлинные письма от поддельных. В некоторых угрозах отсутствовали правильные оттенки, как, например, в письме, полученном мистером Нуссбаумом с Манхэттена осенью 1905 года. «В общем, так, – начиналось послание. – Мы больше не будем нянчиться с тобой. Если ты не дашь нам пятьдесят долларов 30 сентября до 11 утра, то мы убьем тебя и твою девчонку. Я наш босс и могу писать проще, чем другие»[224]. Подпись гласила «Черная рука», однако злоумышленницей оказалась Нелли – пятнадцатилетняя дочь самого мистера Нуссбаума. Она, видите ли, написала записку «просто ради веселья».

Другое письмо, отправленное манхэттенскому парикмахеру, чей салон был разрушен бомбой, указывало на более высокий уровень опасности. «Теперь вы знаете, на что мы способны, – гласило письмо. – И это только начало… Вы обречены, поскольку не подчиняетесь… Мы – люди, которые посетили Палибино на 116-й улице и бакалейщика Чиро на Элизабет-стрит»[225]. Такого рода сообщение требовало немедленного реагирования. Позже житель Чикаго получил письмо от похитителей своего сына, написанное самим мальчиком. «Пожалуйста, папа, – умолял он, – заплати деньги, или ты меня больше никогда не увидишь». Бандиты «Черной руки» добавили постскриптум: «Вы узна́ете голову своего мальчика, когда ее увидите?»[226]

Петрозино подсчитал, что «Черная рука» вымогала деньги у десятков тысяч жителей Нью-Йорка. Это были люди, рывшие туннели метро, отстраивавшие городские водохранилища, создававшие город. Сколько их загнано под пяту банд «Черной руки»? И как, хотел бы знать Петрозино, Общество узнавало имя каждого человека, работавшего на гигантских городских стройках?

Потребовались месяцы работы, прежде чем Петрозино и его люди вроде бы разгадали схему. Когда объявлялся новый строительный проект – железнодорожная линия или очередной акведук, – одному из членов «Черной руки» поручалось устроиться туда. Бандит появлялся на стройплощадке под видом обычного рабочего – точно так же, как это делал сам Петрозино в ходе своих расследований – и подавал заявку на одно из вакантных мест. После оформления он отправлялся в городок строителей и начинал общаться с новыми товарищами по работе. Обосновавшись и осмотревшись, в какой-то момент он делал вид, будто нашел письмо от «Черной руки» (принесенное заблаговременно именно для этой цели). «Он рассказывает по секрету одному или двум, притворяясь, будто до смерти напуган, – объяснял Петрозино. – Слухи быстро расходятся, пока каждый человек в этом строительном городке не начинает бояться всех подряд, не зная, кто конкретно и сколько всего строителей являются членами Mano Nera». Рабочие перестают разговаривать друг с другом, опасаясь, что их сосед может принадлежать к Обществу. Как только мужчины оказываются полностью деморализованы и разобщены, еще одному члену «Черной руки» дается указание явиться в лагерь строителей в день зарплаты и приступить к сбору дани[227].

Правда, другие преступные схемы Общества намного превзошли эту. Вскоре Петрозино обнаружил, что члены банд «Черной руки» устраиваются кассирами в сберегательные банки по всем итальянским колониям и начинают вести собственный учет вкладов мелких торговцев[228]. По сути, они действовали как внедренные агенты, собирая информацию о финансовых сбережениях потенциальных жертв. И в совокупности эти активы были довольно значительны. К концу первого десятилетия XX века итальянцы в Нью-Йорке владели недвижимостью на 120 миллионов долларов, 100 миллионов долларов было вложено в различные предприятия и 20 миллионов долларов лежали на банковских депозитах[229]. Общество высматривало тех, кто процветал, чтобы начать их терроризировать. Члены «Черной руки» проводили время в парикмахерских, ресторанах, барах и других местах, излюбленных иммигрантами, собирая сплетни о том, кто недавно женился (свадебные подарки не становились исключением для жажды наживы Общества), чей дядя или отец недавно умер (оставив наследство) или кто продал семейную ферму на родине в Калабрии или на Сицилии.

Потом настал черед лавочников. Беседуя с жертвами Общества, Петрозино выявил следующую закономерность: многие из них вели дела с оптовыми магазинами, принадлежавшими определенным торговцам. Стало всплывать одно и то же имя: Джузеппе Морелло, противник Петрозино по делу об «убийстве в бочке». Морелло и его партнер Игнацио «Волк» Лупо основали огромный оптовый продуктовый магазин на Элизабет-стрит, филиалы которого вскоре открылись по всему городу. Немалая часть прибыльных операций сводилась к вымогательству денег у бизнесменов, имевших неосторожность наведаться в какой-либо из филиалов. Заказав в магазине Морелло и Лупо большое количество товара, розничный продавец вскоре прямо по месту своей деятельности получал письмо от «Черной руки». Отказ платить приводил к подрыву бомбы в магазинчике бизнесмена и к угрозам в адрес его детей.

Едва ли можно было подобрать более непохожих друг на друга людей, чем эти два бандита: Морелло, напоминавший тролля, и Лупо – стильный вежливый молодой человек в сшитом на заказ костюме и «лихо сдвинутой набок»[230] шляпе, разъезжавший по Мотт-стрит в коляске, запряженной лоснящейся белой лошадью. Лупо вырос в богатой палермской семье, но однажды убил конкурента по бизнесу и бежал из Италии. У него были лунообразное лицо с широко раскрытыми глазами, пристальный взгляд, и высокий, дребезжащий голос, придававший его речи какую-то певучую жутковатость. В мире итальянской преступности – как правило, жестоком и богатом тестостероном – Лупо казался аномалией. «Могу уверить, – сказал Уильям Флинн[231], глава нью-йоркского отделения Секретной службы, – после единственного прикосновения Лупо у вас возникнет ощущение, будто вас отравили».

Два партнера устроили охоту на честных бизнесменов в районе Малберри-стрит. Один из таких торговцев, Сальваторе Манселла, закупал на Элизабет-стрит вино и итальянские продукты для своего магазина. Лупо явился в офис Сальваторе и под угрозой убийства заставил того заплатить десять тысяч долларов за дальнейшую возможность дышать. Постепенно Манселла лишился всех своих денег, и его некогда процветавшая фирма обанкротилась. Как и в случаях с другими жертвами Общества, о беде стало известно лишь тогда, когда жизнь Сальваторе подошла к своему разрушительному итогу[232].

Изощренность рэкета опиралась на огромные финансовые возможности Общества, которые намного превосходили все, на что мог рассчитывать Петрозино с его командой. «Их секретное информбюро куда более всеобъемлющее и точное, чем любое… нами созданное, – рассказывал Петрозино об Обществе одному журналисту. – Точное финансовое положение каждого жителя любой итальянской колонии… становится известно силам, которые на них охотятся»[233]. «Черная рука» собирала досье на каждого заметного торговца в городе. Фиксировалось всё: размер капитала, домашние адреса, члены семей и дальние родственники. Общество, формировавшееся на глазах детектива, напоминало не столько преступную организацию, сколько теневое правительство: оно облагало налогами подданных, следило за ними и ликвидировало своих врагов.

* * *

По мере того, как шли месяцы, Петрозино мог с уверенностью сказать, что Общество развивалось. Казалось, оно стало чуять присутствие Итальянского отряда на улицах, предвосхищать его замыслы.

Как только Петрозино начал арестовывать курьеров «Черной руки», Общество стало нанимать простачков, используемых втемную, многие из которых вербовались прямо на судах, приходящих с Сицилии.

Когда отряд стал использовать маскировку, Общество отреагировало своей собственной. Однажды сотрудникам «таинственной шестерки» было поручено следить за пакетом-приманкой, который оставили на назначенном бандитами месте на улице Манхэттена. Детективы старались вести себя непринужденно, наблюдая за потоками пешеходов, снующих мимо свертка. Проходил час за часом. Бизнесмены, уличные торговцы, домохозяйки, текстильщики – никто даже не взглянул на пакет. Когда дневной свет померк и начали сгущаться тени, на улице показался горбун. Его нос был сильно переломан, что было видно даже издали, и шел он странной шатающейся походкой. Детективы разглядывали его, медленно приближавшегося к свертку, и были немало удивлены, когда он вдруг резко бросился вперед, наклонился и ухватил пакет. Горбун побежал по улице с удивительной ловкостью и, не снижая скорости, завернул за угол. Застигнутые врасплох детективы выскочили из укрытия и через несколько секунд повернули за тот же угол. Но горбуна не обнаружили: все мужчины, шедшие по улице, держали спины прямо и выглядели совершенно обычными людьми. Осмотрев тротуар, детективы нашли небольшой кусочек оконной замазки – кривой нос «горбуна». Курьер, кем бы он ни был, уходил спокойно, выпрямив спину и спрятав деньги под пальто. Его, кстати, так и не нашли[234].

Когда Петрозино начал метить купюры, некоторые банды стали заставлять жертв платить золотыми и серебряными монетами. Когда он идентифицировал некоторые фразы или элементы почерка как принадлежавшие определенным бандам Общества, они стали пользоваться единым шаблоном – по факту это была одна и та же записка, рассылаемая сотням, если не тысячам жертв, так что отряд лишился возможности идентифицировать какую-либо конкретную банду по использованным ею выражениям. Когда Петрозино стал ловить слишком много курьеров, определяя места их обитания, одна из банд арендовала почтовый ящик[235].

Сотрудникам Итальянского отряда пришлось превратиться в экспертов-почерковедов, и теперь они могли определять банды по рассылаемым ими письмам. Когда полиция обнаружила на месте взрыва клочок бумажки (часть разорвавшейся бомбы), а на нем несколько нацарапанных слов, детективы со всего города собрали подозреваемых в связях с «Черной рукой» (а к тому времени список вырос до тысяч имен), доставили их в местные полицейские участки и заставили расписаться в регистрационных журналах. Почерк одного из подозреваемых совпал с тем, которым была исписана бумажка, использованная для бомбы, и бандита тут же арестовали[236].

Общество стало пользоваться пишущими машинками. Хотя применяло и другие методы. Например, в полицейский участок на бруклинской Либерти-авеню доставили записку, адресованную капитану Каллену, в которой содержались угрозы жизням руководителей полицейского департамента. Текст был составлен из букв, вырезанных из газет[237].

Иногда послание принимало совершенно иную форму. Одна жертва, получившая несколько писем, отнесла их в Итальянский отряд. Петрозино заверил явившегося, что детективы обязательно займутся расследованием этого дела, как только у них появится время; сотрудники Джо буквально засыпали за рабочими столами, так что далеко не на все имелась возможность реагировать немедленно. Несколько часов спустя перед магазином жертвы взорвалась бомба. Его разорили только за то, что он осмелился приблизиться к Петрозино.

Город пребывал на грани. В конце сентября 1905 года пятидесятикилограммовый валун проломил двери табачного магазина в доме 230 по 30-й Западной улице, разбил вентилятор и разломал внутреннюю деревянную отделку, чуть не ранив посетителя. «Крики „Черная рука!“ сотрясли воздух»[238], – сообщила Times, и по окрестностям быстро разлетелись слухи о том, что Общество приобрело огромную катапульту, способную закидывать валунами целые городские кварталы. Правда оказалась куда более прозаичной: камень выбросило из земли взрывом в трех кварталах к северу, где строительные бригады рыли котлован для нового Пенсильванского вокзала[239], после чего валун прокатился на огромной скорости по Седьмой авеню и врезался в табачный магазин. Горожане возблагодарили бога за то, что Общество, по крайней мере, пока еще не обзавелось супероружием.

Опасное напряжение порой перемежалось мрачным юмором. Преступлений, совершаемых Обществом, было так много, что иногда это приводило к случайным ошибкам. Адольфу Горовицу, директору компании «Американские рамы и картины на Манхэттене» стали приходить угрозы с требованиями заплатить Обществу. Однажды утром он подошел к своему магазину и обнаружил, что ночью здание по соседству было взорвано бомбой. В тот же день в его почтовый ящик опустили письмо. «Одного нашего человека послали исполнить угрозу, но он допустил ошибку, взорвав не тот магазин», – объяснялось в письме. Оно должно было убедить Горовица в том, что ошибка никоим образом не повлияет на его обязанность выплатить «Черной руке» деньги[240].