Прекрасные маленькие глупышки

– Вперед, – сказал он, открывая калитку и пропуская меня. – У меня есть на примете одно идеальное место. Это недалеко отсюда.

Мы зашагали по прибрежной дороге и, миновав церковь Святой Агнессы, поднялись на утесы. К тому времени, как мы добрались до вершины, все облака рассеялись, и стало очень жарко. Я посмотрела вниз, на зеленую воду, которая тихо плескалась у подножия скал. Гораздо приятнее прыгать с утеса в такую погоду, как сегодня, нежели в холод, какой был в мой первый день здесь. Мы побрели дальше, по колено в вересковых зарослях, мимо огромных черных насыпей. Дикие кролики разбегались при звуке наших шагов.

– Что это за груды битых камней? – спросила я. – Они ведь явно не естественного происхождения.

– Это окалина, – объяснил Александр. – Все это образовалось после того, как из земли достали и выплавили металл. В Корнуолле прежде процветала горная промышленность: здесь добывали олово. Но в наши дни добычу существенно сократили. Идите за мной, и вы поймете, что я имею в виду.

Он неожиданно устремился в густой подлесок, и я порадовалась, что надела плотные брюки. Кусты колючего утесника тщетно пытались атаковать мои ноги.

– Откуда вы так много знаете о горном деле? – крикнула я ему вслед, слегка запыхавшись от попыток не отстать.

– Странно было бы не знать об этом, когда вырос здесь, – ответил он.

Александр направился к развалинам, над которыми высилась дымовая труба. Крыша строения, должно быть, обрушилась много лет назад, и природа завладела тем, что осталось. Усики плюща проползли по стенам и забрались во все трещины. Внутри царили тень и прохлада: толстый камень защищал от полуденного солнца.

– Раньше здесь находился рудник, где добывали олово, – объяснил Александр.

Он расстелил клетчатый плед на поросшей травой земле и, усевшись на него, прислонился спиной к стене. Согнув одну ногу и вытянув другую, он скинул пиджак. Я опустилась на колени на другом краю пледа, настороженно глядя на своего спутника.

– Не волнуйтесь, Берди. Вы же не олень, так что вам ничего не грозит в тесной близости со мной, – лукаво заметил он, словно прочтя мои мысли. Я одарила его испепеляющим взглядом. – Слишком рано? – добавил он с мрачной усмешкой. – Но, серьезно, как мы будем читать книгу, если вы не сядете возле меня?

Неохотно признав его правоту, я устроилась рядом и вздрогнула, ощутив, как его рука коснулась моей, когда он открыл книгу на первой странице.

Почти целый час мы читали в безмолвии, пока не совершилось первое убийство.

– Ну, этого я никак не ожидала, – пробормотала я и подняла удивленный взгляд на Александра. – Зачем было убивать Мэгги Бакли? Она же ничем не примечательна.

– Думаю, Пуаро тоже этого не ожидал. И вряд ли обрадуется тому, что его перехитрили, – серьезно заметил он.

– Никогда бы не подумала, что вы любите детективы, – призналась я с легкой улыбкой.

– О да, я обожаю детективы. И не только Агату Кристи. В домашней библиотеке я собрал целую коллекцию детективных романов. Там есть довольно редкие издания Шерлока Холмса, которые вам, несомненно, понравились бы. А вы читали Эдгара По?

– Читала ли я По? – возмущенно воскликнула я. – Конечно! Больше всего мне нравится «Убийство на улице Морг».

– У меня этот рассказ тоже любимый. Вы еще не проголодались?

Александр открыл корзину и достал оттуда разнообразные деликатесы: чудесные пироги в медовой глазури, блестящие яблоки величиной с мой кулак, сыр, завернутый в засушенную крапиву, и свежий хлеб – еще теплый, прямо из печи. Я смущенно вынула из карманов слегка помявшиеся лепешки и сэндвичи Сал. Однако мы с большим аппетитом съели все подчистую, запивая сладким и пряным имбирным пивом.

– Итак, – произнес он, вытянув ноги на пледе и закинув руки за голову. – Я прощен?

Я сделала небольшую паузу, прежде чем ответить.

– Считайте, что прощены за все свои прежние прегрешения. Хотя, я уверена, скоро вы найдете способ вновь утратить мое расположение.

– Вы поверите, если я скажу, что был таким мерзким не по злому умыслу? – спросил он с плутовской улыбкой.

– Не сомневаюсь, многие поддались бы вашим чарам. Но я не из их числа, – съязвила я, созерцая обложку книги.

– То есть вы считаете меня очаровательным?

Искоса взглянув на Александра, я заметила на его лице самодовольное выражение.

– Одно дело – признавать, что кто-то обладает чарами, и совсем другое – поддаться им, – осторожно ответила я. – Да, я считаю, что вы очаровательны. Но ваши чары на меня не действуют.

– Это весьма заметно, – кивнул он. – Наверное, виной тому – все эти детективные романы, которые вы читаете.

– А сейчас, когда все прощено, я могу дочитать книгу одна? – Я сорвала в траве маргаритку и вертела ее в пальцах.

– Об этом не может быть и речи! – воскликнул он, выпрямившись. – Вы действительно хотите, чтобы я мучился, не зная, чем все закончилось? И еще считаете меня жестоким…

Он поднял что-то с земли и присмотрелся.

– Что вы нашли? – Я подалась к Александру, пытаясь рассмотреть, что у него в руке. Казалось, он изучал обычный камешек.

– Это свинец, – просто сказал он, показав мне свою находку на открытой ладони. – Посмотрите, тут видны прожилки руды.

– Это тот свинец, который прежде использовали в карандашах? – уточнила я.

– Тот самый.

– На что же тут смотреть? – Я с сомнением пожала плечами. Он придвинулся ближе, и я уловила древесные нотки его одеколона.

– Посмотрите внимательнее. – Он провел пальцем по черным линиям на камне. – Когда эти рудники еще работали, камень нагревали до температуры плавления металла, и руда просто выливалась наружу.

– О, да вы действительно увлечены горным делом! – заметила я с некоторой насмешкой.

– Меня больше интересует геология, нежели горная промышленность, – ответил он. – Это детское хобби, которое превратилось в одержимость, и в итоге я стал изучать геологию в Кембридже, тем самым огорчив своих родителей.

– Вы изучали в Кембридже… камни? – уточнила я с недоверием.

– А вы ожидали чего-то более романтичного? Что я там занимался, скажем, произведениями Шелли и Китса? – парировал он, сверкнув белоснежными зубами.

– Нет. – Я мотнула головой, хотя он угадал.

Александр усмехнулся, видя меня насквозь.

– Если это немного утешит вас, то я люблю Китса, – признался он с ухмылкой. – Но геология невероятно увлекательна. Например, известно ли вам, что геологическая формация Корнуолла отличается от структуры всех остальных земель нашей страны? Наши «камни», как вы выражаетесь, создают те самые пейзажи, которые очень любят писать художники, в том числе вы. Но никто и не думает остановиться и взглянуть себе под ноги… Миллионы лет наслоились один на другой, и вся история этой планеты находится под нашими подошвами. – Он говорил с такой страстью, что я даже приосанилась. Александр же, поймав мой взгляд, зарделся и снова посмотрел на камень в руке. – Извините, я, наверное, вам наскучил?

– Нет, вы правы. Я никогда прежде не задумывалась об этом, – признала я. – Это похоже на слои краски на холсте. Можно соскрести ее и увидеть все прежние слои.

– Да, вот именно! – взволнованно подтвердил он и бросил мне камешек. Я поймала его и положила в карман. – Видите, Берди, не такие уж мы с вами и разные. Впрочем, хватит обо мне. Кроме вашего имени, которое я с невероятным трудом у вас вырвал, мне известно очень мало.

– Что вы хотите узнать? – осторожно поинтересовалась я.

– Берди – ваше настоящее имя? – Он прищурил темно-карие глаза.

– Это сокращение от Элизабет.

– Элизабет – хорошее имя, но думаю, что Берди вам больше подходит.

– Вы полагаете? – спросила я рассеянно. – Я получила его недавно и пока не чувствую, что оно мое. Хотя начинать с чистого листа приятно с новым именем…

– С чистого листа? Вы от чего-то сбежали? – пошутил Александр. Но, заметив мою невольную гримасу, посерьезнел. – О, в самом деле? С каждой минутой вы становитесь все интереснее, Берди.

– Даже так? Спешу вас разочаровать: я не преступница, удравшая из тюрьмы, и не монахиня, покинувшая монастырь. Вы же об этом подумали, правда? Мои родители знают, где я нахожусь. Просто они не вполне одобряют мой выбор.

– Я не думал ни о чем подобном, пока вы не стали столь пламенно это отрицать, – лукаво усмехнулся он, и я рассмеялась и слегка расслабилась. – Однако если вы удрали не из монастыря – то от чего? – Александр обхватил руками колени, положил на них подбородок и заинтересованно ждал ответа.

– От замужества, – честно сообщила я, и он разразился смехом. Но поняв, что я не пошутила, резко умолк. – А что же плохого в замужестве? – спросил он, с трудом скрывая веселость.

– В нем нет ничего плохого per se[5], просто мне это не подходит. Если бы женились вы, то, вероятно, ваша жизнь совсем не изменилась бы. Но если выйду замуж я, то это положит конец моей карьере и моей свободе. Я даже не успею ощутить их вкус. Я хочу свободно ездить куда угодно и делать то, что мне нравится. Этот мир такой огромный, а я его еще не видела. Приехав сюда, я впервые покинула Хартфордшир! – И неожиданно для себя я выложила все, что тяготило меня с визита Чарльза, умолчав лишь о помолвке. Не знаю, что на меня нашло, но слова буквально вырывались наружу и на мгновение повисали в воздухе между нами. Я чувствовала себя совершенно незащищенной – будто сняла маску и раскрыла душу перед этим человеком, практически незнакомцем. Закончив, я потупилась, смутившись от собственной откровенности. Однако если Александр и счел мое поведение странным, то хорошо скрывал это.

– Думаю, вы очень хорошо поладили бы с моей тетей Джо, – вдруг заметил он. – Она тоже художница, но живет в Лондоне, а там можно многое себе позволить. Но разве у вас никогда не возникает желания поступать так, как от вас ожидают? – спросил он, и я задумалась.

К моему удивлению, он не высмеял меня за откровенность, поэтому я продолжила говорить правду:

– Я предпочла бы жить так, чтобы потом не сожалеть о содеянном.

– А что вы будете делать, если влюбитесь? – он приподнял бровь.

– Это исключено, – твердо ответила я. – Я не влюблюсь.

Он с недоверием покачал головой, затем посмотрел на небо, где начали собираться серые тучи. На улице резко похолодало.

– Апрельские ливни, – сказал Александр и вскочил на ноги. – Нам нужно идти. Вероятно, у нас есть всего полчаса до того, как разверзнутся небеса.

Мы почти добрались до дома, когда на землю обрушился ливень, и за считаные секунды успели промокнуть до нитки. Я остановилась у садовой калитки, и Александр, придвинувшись ближе, поднял свой пиджак над нашими головами, создав подобие убежища. Я кожей ощутила его теплое дыхание и снова уловила древесные нотки в его одеколоне – похоже, кедровые.

– Спасибо, – сказала я наконец. – Это было гораздо приятнее, чем я ожидала.

– Рад, что сумел расположить вас к себе, – ответил он с усмешкой. Мокрые пряди, с которых капала вода, упали на его лоб. – В ближайшие дни я буду занят. Вы можете подождать до следующих выходных, чтобы выяснить, разгадал ли Пуаро тайну? – спросил он. Я кивнула и побежала к парадной двери. Оглянувшись с порога, я увидела, как он сел в элегантный черный автомобиль и уехал.

Я поднялась в свою спальню, стараясь не залить водой пол. Но едва успела закрыть дверь, как она снова распахнулась, и в комнату влетела Нина.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь? – с подчеркнутой вежливостью осведомилась я, вытирая волосы полотенцем.

– Ну, как прошла встреча? – спросила она неестественно бодрым тоном, который ей не шел. – Расскажи мне все! – Она села на краешек кровати и начала вертеть серебряное кольцо на пальце.

– Прекрасно, – лаконично ответила я, снимая промокший кардиган и вешая его сушиться.

– И только?! – с притворным ужасом воскликнула она. – Ты была на романтическом пикнике с виконтом, и все, что можешь о нем сказать, – это «прекрасно»? – Она изобразила пальцами кавычки и повалилась на кровать.

– Это был не романтический пикник, – возразила я, усевшись рядом с Ниной. Она одарила меня циничным взглядом. – Самый обычный пикник. Нет ничего романтичного в том, чтобы испытывать голод.

– Смотря какой голод…

– Нина! – сердито вскрикнула я. – Как ты говорила, Александр – наследник огромного поместья, а его отец – граф. Не сомневаюсь, что он предпочтет завести романтические отношения с женщинами получше меня – с баронессами и графинями. Он вовсе не пытается ухаживать за мной, ничего подобного.

– Поверь мне, Берди, титул не делает человека лучше, – мрачно заметила она.

– Ты считаешь, что у него дурные намерения? – спросила я, слегка разочарованная тем, что он мог оказаться обычным повесой.

– Я лишь пытаюсь предупредить, что тебе следует быть с ним осторожной, – ответила Нина и, заметив огорчение на моем лице, приподняла брови настолько высоко, что они исчезли под челкой. – Я не хотела тебя расстраивать. Просто я знаю мужчин такого типа. Учтивые, с манерами истинных джентльменов, они охмуряют девушку, а потом… Просто помни об осторожности, Берди, – заключила она. – Я ему не доверяю.

– Ты не думаешь, что мужчина и женщина могут быть друзьями? – неуверенно спросила я. Интересно, откуда у Нины такое отношение к сильному полу?

Словно прочтя мои мысли, она запрокинула голову и фыркнула.

– О, у тебя было тепличное воспитание, не так ли? Не смотри на меня со столь оскорбленным видом. Нет, я не верю в дружбу между мужчиной и женщиной.

– А как насчет Эдди? – заметила я. – Ведь он твой лучший друг.

– Да, но ты же понимаешь, что Эдди…

– Неравнодушен к мужским фигурам? – многозначительно произнесла я, и она ответила красноречивым взглядом.

– Это проблема?

– Нет, – заверила я. – Хотя поначалу я была удивлена. Впрочем, это не мое дело.

– Хорошо, – резко сказала она, и я забеспокоилась, не задела ли ее за живое. – В кругах, в которых мы вращаемся, к этому относятся иначе. Сообщество художников достаточно терпимо. Уверяю тебя, что дома, в Лондоне, он совсем другой. И тем не менее мои отношения с Эдди вряд ли когда-нибудь осложнятся.

– Ну так считай, что и у нас с Александром то же самое. Если бы он даже захотел охмурить меня, то я не поддалась бы. Этим летом у меня слишком много работы, и я не готова тратить время на скандальную любовную интрижку.

– Слишком уж ты предана своей работе, хотя пробудешь здесь всего несколько месяцев, – заметила Нина. – Большинство девушек в этой ситуации ухватились бы за шанс пофлиртовать.

– Ну, я надеюсь остаться здесь подольше… – неопределенно протянула я. – Я хочу заниматься живописью всю жизнь. Нужно только убедить родителей. И если я собираюсь это сделать, то времени на летние романы у меня не будет.

– Обещаешь? – Нина вдруг схватила меня за руки и пристально вгляделась в мое лицо угольно-черными глазами. Этот ее жест застал меня врасплох. Она будто сломала один из многочисленных барьеров, которые выстроила вокруг себя, и была готова впустить меня внутрь.

– Вот тебе крест, – ответила я и шутливо добавила: – Лопни мои глаза!

– Ну смотри у меня, а то получишь в глаз! – пригрозила она с усмешкой и соскочила с кровати.

– Не сомневаюсь, – кивнула я со всей серьезностью.

И Нина исчезла за дверью. Наконец-то оставшись одна, я улеглась на кровать, и тут же что-то острое впилось в мое бедро. Я достала из кармана камешек, который Александр нашел на заброшенном руднике. Я покрутила его в пальцах, рассматривая, и снова задумалась об аналогии между живописью и структурой горных пород. Можно ли соединить эти два явления?

Глава 6

Казалось бы, за три недели, проведенные в школе, я научилась хорошо различать оттенки настроения мистера Блая. Но, зайдя в Сент-Агс в первый понедельник мая, я увидела, что он в еще худшем расположении духа, чем обычно. Прихрамывая, он расхаживал по студии, переставляя банки с краской и пытаясь счистить пятна со стен. При этом бормотал что-то себе под нос и огрызался на каждого, кто попадался под руку. Опустив голову, я сосредоточилась на своей работе. Камешек, который дал мне Александр, стоял на моем мольберте, и я рассматривала его слои. Прошло больше недели после пикника на заброшенном руднике, но Александр не давал о себе знать. Он предупреждал, что будет занят несколько дней. Однако выходные наступили и минули, а он так и не объявился. Стараясь отогнать эти назойливые мысли, я вглядывалась в причудливые узоры на камне и размышляла, можно ли использовать их для создания абстрактного пейзажа… Мистер Блай подошел и остановился за моей спиной. Затаив дыхание, я приготовилась к потоку оскорбительных замечаний.

– Что вы делаете? – осведомился он, и я объяснила свой замысел. С минуту он молчал; складка между его бровями стала глубже, и я еще сильнее напряглась. – Очень хорошо, – сухо обронил он, и я выдохнула с облегчением. – Все сюда! – крикнул он, и студенты ринулись со всех ног к моему мольберту, чтобы не вызвать гнев педагога. – Днем нам нанесут визит важные лица, и я хочу, чтобы все были в наилучшей форме. Вот пример достойной работы, – указал он на мой лист. – Именно такой уровень мастерства я прошу продемонстрировать сегодня каждого из вас. Даю один час на подготовку. – Все закивали, рассматривая мою картину. Наконец мистер Блай повернулся и обвел собравшихся взглядом. – Ну, чего вы ждете? За работу! – Он хлопнул в ладоши, и студенты, словно жуки, разбежались к своим мольбертам.

Пока мы трудились, мистер Блай обратился к классу:

– Семейство Тремейн давно является попечителем нашей школы. Сегодня они прибудут, чтобы взглянуть на ваши творения и познакомиться с некоторыми из вас. – Он сделал театральную паузу. Эдди посмотрел на меня из-за своего мольберта, выразительно приподняв брови. – Я не хочу, чтобы их смущали, – продолжил мистер Блай и бросил на Эдди многозначительный взгляд. – Никаких дурацких шуточек, и держите свои либеральные суждения при себе. Понятно?

– Это очень странно, – прошептала сидящая рядом со мной Бэбс, покусывая губу. – Тремейны давно не появлялись в Сент-Агс. Больше года точно.

Нам было слышно, как посетители прибыли и стали подниматься по лестнице в студию. Я пыталась разобрать, что они говорили, но до меня доносился лишь приглушенный гул голосов, порой прерываемый смехом. Интересно, в каком составе они пришли?

Вдруг на верхней площадке лестницы появился Александр, и у меня перехватило дыхание. Поймав мой взгляд, он вежливо улыбнулся, но я тут же уткнулась в свою работу. Еще утром я думала о том, увижу ли его снова, и вот он здесь – будто я вызвала его силой воображения. Молодой человек с золотистыми волосами поднялся вслед за Александром и хлопнул его по плечу. Я узнала его, так как видела в «Гербе рыболова». Эдди говорил, что это брат Александра, достопочтенный Генри Тремейн. Они совсем не походили друг на друга: Генри ниже ростом и более мускулист, чем высокий и стройный Александр, у него белокурые волосы и голубые глаза, в отличие от темноглазого и темноволосого старшего брата. Вслед за ними вошли две молодые женщины – они держались за руки и перешептывались. У той, что выглядела старше, была белоснежная кожа, короткие черные волосы, уложенные модной волной, и глаза цвета сапфира. Юная девушка напомнила мне Александра – такими же, как у него, темно-карими глазами. Ее лицо в форме сердечка обрамляли коротко подстриженные и туго завитые русые волосы медового оттенка. Она встала между Александром и Генри, и стало очевидно, что это их сестра. И, наконец, в аудиторию, в сопровождении мистера Блая, вплыла женщина постарше – наверное, графиня Тревеллас. С первого взгляда я поняла, что это мать Александра: такие же блестящие темные волосы, а глаза более насыщенного кофейного цвета. Ее высокие скулы унаследовали все трое детей.

Мистер Блай вполголоса побеседовал с Тремейнами, пока мы сосредоточенно работали, и затем гости начали обходить студию. Я наблюдала за тем, как светловолосая девушка подошла к полкам и принялась брать оттуда и с интересом рассматривать разные предметы. Вскоре изящные пальчики добрались до стеклянной банки с сухим пигментом, и юная особа, встряхнув ее, залюбовалась взметнувшимися облаками пудры, напоминающими песчаную бурю. Я украдкой взглянула на Александра: после того как я его проигнорировала, он выглядел угрюмым и держался на расстоянии. Бледная женщина с сапфировыми глазами подошла к нему, со скучающим видом коснулась его руки, и они углубились в интимную беседу, не обращая внимания на художников. Я все еще исподтишка следила за ними, когда ко мне приблизилась графиня.

– Здравствуйте, дорогая. – Ее мелодичный голос струился будто шелк. Меня окутал аромат сирени. – Какой у вас интересный стиль.

– Благодарю вас, миледи, – выдохнула я. Сердце стучало в груди, словно молот, и я отвела взгляд от ее сына, надеясь, что она не заметила, куда я смотрела.

– Где вы черпаете вдохновение? – спросила она, но ответить я не успела.

Раздался оглушительный грохот, затем – звон бьющегося стекла и пронзительный крик. Все взоры обратились к девушке, которая застыла, как статуя, в облаке небесно-голубой пыли. Банка, с которой она забавлялась, выскользнула из рук и разлетелась на сотни осколков. Нина стояла рядом со злобным выражением на лице. Картина, над которой она работала, была безнадежно загублена.

– Мне так жаль… – начала девушка и умолкла, когда Нина, бросив на нее убийственный взгляд, выбежала из студии.

– О Роуз… – вздохнула леди Тремейн, а мистер Блай поспешил на помощь.

Он начал собирать стекло, заверяя, что все в полном порядке. Я хотела выбежать вслед за Ниной, но мистер Блай, встретившись со мной глазами, щелкнул пальцами и указал на осколки. Схватив мусорное ведро и швабру, я принялась сметать осколки у ног юной гостьи. Украдкой я посмотрела на картину Нины, засыпанную голубым красящим порошком, и чуть не задохнулась от сочувствия к подруге. Эдди, тихо извинившись, покинул студию, чтобы пойти и успокоить Нину. Бэбс нервно покусывала губы.

– Мне так жаль! – воскликнула Роуз нежным, мелодичным голоском. – Я ужасно неловкая. Всегда что-нибудь натворю.

Я взглянула на нее снизу вверх. Она выглядела моложе, чем я сначала решила: наверное, лет семнадцать-восемнадцать. Роуз словно шагнула в нашу студию прямо из немого фильма: идеальное сочетание наивности и мелодрамы, которое не пристало большинству современных женщин, но сразу же вызвало мою симпатию. Наклонившись, она в панике посмотрела на работу Нины, потом перевела взгляд на меня.

– Как вы думаете, я все испортила?

– Я… я полагаю, что картину уже не спасти, – призналась я, и у Роуз вытянулось лицо. – Но, по-видимому, она пока недалеко продвинулась, – поспешно добавила я и, выпрямившись, сбросила в ведро осколки и остатки пигмента. – Не расстраивайтесь, это могло случиться с каждым.

– Но случилось именно со мной, – с несчастным видом возразила девушка, и ее распахнутые темно-карие глаза наполнились раскаянием. Затем, словно повернули выключатель, на ее лице появилась улыбка, и она протянула мне руку. – Извините, я не представилась. Леди Роуз Тремейн. А вы?

– Берди, – я ответила на рукопожатие. Роуз с любопытством посмотрела на наши сплетенные ладони, и я на мгновение задумалась: уж не ожидала ли она, что я поцелую ей руку?

– Какое необычное имя. – Она разглядывала меня так, словно я бабочка, которую ей хотелось поймать сачком. – Берди, большое спасибо, что пришли мне на помощь. О мама, мы должны что-то сделать, чтобы извиниться… А куда убежала девушка, чья картина пострадала? Может, мы могли бы пригласить ее на ужин в Эбботсвуд-холл?

Представив себе Нину за ужином с этой юной особой, я подавилась смехом, замаскировав его под кашель.

– Извините, – выдавила я, заметив адресованный мне грозный взгляд мистера Блая. – Наверное, я надышалась пигментом.

– Это чудесная идея, Роуз, – согласилась леди Тремейн и повернулась к мистеру Блаю. – Возможно, вы все захотите присоединиться? Это был бы идеальный способ ответить на ваше гостеприимство и загладить случившуюся маленькую неприятность.

Интересно, что сказала бы Нина, услышав, как леди Тремейн назвала гибель ее картины «маленькой неприятностью»? Я с трудом удержалась от улыбки.

Все в классе возбужденно зашептались, и меня тоже охватило волнение. Не в силах совладать с собой, я осторожно покосилась на Александра. Он смотрел на меня с непроницаемым выражением лица. Скучающая молодая женщина с темными волосами все еще стояла рядом с ним. Она с презрением оглядела студию, затем что-то шепнула ему на ухо, и он, наконец отведя от меня взгляд, с укоризной улыбнулся ей. Я какое-то время продолжала глазеть на него, пытаясь разгадать, что именно их так позабавило! Мне не нравилась ее надменность. В конце концов я вернулась к своей картине, хотя и с гораздо меньшим рвением, нежели в начале дня.

– Я не пойду, – твердо заявила Нина.