bannerbanner
Детективные сны. Мистический детектив
Детективные сны. Мистический детектив

Полная версия

Детективные сны. Мистический детектив

Язык: Русский
Год издания: 2025
Добавлена:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
3 из 5

– Старший лейтенант Кузьмин. Пройдёмте, гражданин.

В отделении доктор освободил руку от трёх впившихся крючков и смазал ранки йодом. Пальца обыскали.

– Почему у вас четыре бумажника?

– Я их нашёл! – буркнул Палец, с тоской осознавая, что стоит на пороге нового срока.

Личность легко установили по найденному паспорту: Зульков Павел Егорович, 1952 года рождения, прописан в Малоярославце. Позже выяснилось, что за плечами у гражданина Зулькова три судимости – все за карманные кражи.


– Запрещённый приём применил, товарищ Большой, – покачал седоватой головой Гогорь, – Адвокат, знаешь ли, может придраться: дескать, и впрямь, человека толкнули, а он случайно рукой в карман попал, а там крючки… Типа, провокация!

– Какие крючки, товарищ полковник? – сделал невинные глаза Николай, – Не было никаких крючков! Просто я почувствовал, что ко мне в карман кто-то лезет, и схватил этого кого-то за руку!

– А как же раны на пальчике?

– А это у меня ногти не стрижены были! Отбрешемся, короче.


За эту операцию офицеры Большой и Кузьмин получили премию в размере месячного оклада, а Бобик – килограмм бычьей печёнки.


Дома Николай опять разжёг камин и долго, приведя себя в состояние транса, смотрел на огонь, стараясь ни о чём не думать.

В ту ночь ему приснился человек, бредущий по нескончаемому пляжу, вернее, по пустыне.

Глава третья

Бесконечная пустыня серовато-желтого песка струилась под ветром, постепенно меняя форму своих барханов. Наползая на скалы, торчащие зубами исполинского дракона, песок с тихим шипением накатывал горбик, а затем, раздваиваясь, как змеиный язык, обходил препятствие и шуршал дальше, дальше… чтобы на горизонте слиться с пыльно-голубым небом. В никуда, короче. Клубки перекати-поля лениво кочевали, бездумно меняя направление своего бесконечного пути, терпеливо ожидая момента, когда можно будет укорениться во влажной от дождя почве и прорасти. Может, для этого придется пересечь пустыню не раз и не два, кружиться в бесконечном хаосе ветра год, а то и десять – им было все равно. Дождь в пустыне – явление редкое.

Гриф, паривший выше песчаной дымки, поднимавшейся на добрую тысячу локтей над морщинистой поверхностью песка, слегка шевельнул хвостом, изменив описываемый им круг на более широкий. Крылья его остались неподвижны, но зоркие глаза, изредка помаргивая изрезанными глубокими складками веками, внимательно озирали безмолвие раскинувшегося внизу мира. Солнце равнодушно и безжалостно плющило молотом жары скалы, песок, редкие кустики верблюжьей колючки и десяток чахлых пальм маленького оазиса. Гриф ещё раз изменил направление полета и спустился чуть ниже. Человеческая фигурка двигалась на восток, устало загребая ногами в грубых сандалиях. Заложив изящный вираж, гриф отвернулся. Это не добыча. Вот, если упадет, тогда…

Ноги путника, исцарапанные о колючки и не единожды ушибленные о камни, болели, особенно правая, на которой был сорван ноготь с большого пальца. Превозмогая боль, он шагал, опираясь на посох и закутав голову тряпкой. Хотелось пить, последняя вода закончилась ещё утром. Море, ритмично накатывающее волны на берег в сотне шагов, увы, не годилось для утоления жажды. Губы растрескались, а во рту пересохла слюна. Из-за этого слова вырывались из глотки с хрипом и были невнятны.

– О, Баал! Дай мне силы! Укрепи мои ноги… – бормотал путник.

Он шёл в Карфаген, или, по-новому, в Карфагенскую Колонию Юлия, основанную римлянами на месте разрушенного города, где надеялся найти приют у соотечественников-пунов*. Путь из Иерушалаима был далёк и труден, но клятва, данная жрецу Баала (тайному жрецу, ибо культ Баала и Астарты был запрещён римлянами) Понтору, обязывала дойти во что бы то ни стало.

*пуны – карфагеняне, финикийцы

– Ты, Малак бен Амон, последний из рода Амон, служившего Баалу тысячу лет… Я скоро уйду, поэтому Верховным Жрецом Баала отныне будешь ты. Слушай внимательно, понимай правильно и запоминай накрепко…

Понтор закашлялся и вытер тряпкой кровь с подбородка.

– Римляне разрушили Карфаген. Но среди руин остался подземный этаж храма Баала! Вот уже более полутораста лет мы не совершаем туда паломничество и не приносим посильные жертвы. К сожалению… Наш народ рассеян по всему Магрибу**, и всё меньше людей сохраняют верность великим богам – Баал-Хаммону и Астарте. И, тем не менее, я верю, что однажды мы с их помощью возродимся. Но богам нужно служить: поклоняться, возносить молитвы и приносить жертвы, иначе они забудут о нас, и тогда народ пунов окончательно сгинет. Ты пойдёшь туда и объединишь всех пунов, кого сможешь найти.

**Магриб – Северная Африка

– Для чего, Учитель? – почтительно перебил старика Малак.

– Для поклонения Баалу и для борьбы… Бороться за возрождение народа, за родной язык и веру предков, запрещённых римлянами, за достойное место под солнцем…

Жрец снова закашлялся, на этот раз сильнее и дольше, чем в прошлый раз. Малак терпеливо ждал.

– Ты найдёшь тайный ход в подземелье храма на севере от Бирсы***, у основания каменного мола, где возвышался храм. Мол цел… Тебе придётся пройти сорок шагов под водой… Последний уцелевший жрец наложил на вход заклятье. Чтобы войти, надо произнести трижды имя духа-охранника: Габдельварис. Клянись же, что выполнишь всё и сохранишь тайну!

***Бирса – карфагенская цитадель на холме. Срыта римлянами до основанья

– Клянусь!

И восемнадцать дней назад Малак, похоронив Учителя, присоединился к небольшому торговому каравану, идущему на восток. Дабы не вызвать у попутчиков-греков подозрений, он решил надеть личину мелкого торговца. Купил осла и нагрузил его перцем. На это ушли почти все деньги, но его заверили, что в Колонии Юлия перец продастся вдвое дороже.

А два дня назад, на закате, на караван напали разбойники-берберы. Их было много, человек сорок. Охрана же каравана насчитывала всего декурию**** стражников.

****декурия – отделение, десять бойцов, латынь

Купцы, способные держать оружие, тоже приготовились отбиваться, но кочевники просто расстреляли всех стражников из луков. Купцы побросали мечи и сдались. Никто, кроме Малака, не спасся. Он, сообразив, что сопротивление бесполезно, сразу зарылся в песок с головой, и его не нашли. Целый час он задыхался в раскалённой могиле, чутко прислушиваясь, чтобы уловить момент, когда берберы уйдут.

Выбравшись из песка и убедившись, что он один, Малак нашёл своего убитого осла, а на нём – бурдюк с водой. Перец исчез. Возблагодарив Баала за оказанную милость, он решил переночевать, а утром продолжить путь пешком. Восемь ассариев* в поясе, небольшой нож, кусок ослиного мяса, завернутого в лоскут шкуры, а также кресало с кремнем и трутом было всем его имуществом. Недостаточно на оставшиеся десять дней пути. А воды и вовсе мало: дня на два. Ну, три, если сильно экономить. Малак не знал, будет ли по пути колодец, но надеялся, что ночью Баал пошлёт ему откровение. Он умел, сосредоточившись, увидеть во сне то, что хотел, хотя частенько в виде загадки.

*ассарий – мелкая медная монета, 1/64 динария

Однако в ту ночь поспать не удалось. Гиены, привлечённые запахом крови, пришли уже с наступлением темноты и всю ночь ссорились из-за лучших кусков. Собрав несколько камней, Малак соорудил подобие жертвенника. Собрав несколько стволиков каких-то кустов и коряг, выброшенных на берег морскими волнами, возжёг на нём огонь и принёс в жертву ослиную голову. Затем принялся молиться, прося Баала укрепить его дух и тело, дабы завершить свою миссию. Огонь отпугивал падальщиков, но пришлось поддерживать его до самого рассвета.

День перевалил за полдень. В глазах двоилось, сердце колотилось. Казалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди. Малак сбросил одежду и вошёл в море по грудь, чтобы освежиться. Погрузился с головой. Стало немного легче, сердце успокоилось. Не удержавшись, сделал несколько глотков горько-солёной воды, но его тут же вырвало. Однако на рвоту сразу же набросились рыбы! Одну, небольшую, в локоть длиной, удалось выбросить на берег. Малак съел её сырой и долго сосал голову. И голод, и жажда несколько отступили, и он продолжил путь.

Внезапно из-за высокого бархана шагах в трёхстах появилось полдюжины всадников-берберов. Увидев Малака, они заулюлюкали и не спеша принялись окружать. Отчаяние затопило беднягу.

«Это конец… Взять у меня нечего, значит, продадут в рабство! Оружия нет, только нож, а у них луки, мечи и арканы. И убежать некуда! Разве что в море?»

Он бросился к морю. Плавал Малак отлично.

«Отплыть локтей на триста! В воде не достанут даже стрелой!»

Но ноги слушались плохо, да и бежать по рыхлому песку было тяжело. Всадники ускорились, перейдя на рысь. Просвистел аркан, и жёсткая петля обвилась вокруг шеи. Малак остановился, но не упал. Двое всадник спешились и, улыбаясь, подошли вплотную к безоружной добыче, не подозревая ничего плохого. Пленник неуловимым движением ударил того, что слева, ребром ладони по горлу. Тот упал замертво. Сделав шаг навстречу второму, финикиец нанёс удар кулаком в сердце. Глаза ушибленного мгновенно потускнели, и жизнь покинула тело. Но свистнули ещё три аркана…

Связав добычу по рукам и ногам, четверо пленителей долго галдели на своём языке, размахивая руками. Затем один из них шепеляво спросил на лингва-франка побережья, ломаной латыни с вкраплениями греческих слов:

– Ты кто? Куда шёл и откуда?

– Я шёл в Карфаген. Из Иерушалаима, – угрюмо ответил правду распростёртый на песке человек.

А к чему выдумывать иное?

– Зачем шёл?

– По делу.

Кочевник засмеялся, показав отсутствие во рту трёх или четырёх зубов.

«Вот, почему его трудно понимать!»

– Теперь у тебя нет никаких дел! А как твоё имя?

– Малак бен Амон.

– Имеешь ли ты родичей или друзей, которые заплатят за тебя выкуп, Малк?

– Нет.

– Ну, тогда поедешь с нами.

Берберы не торопились. Они разожгли костёр, налили в котелок воды и сварили кашу из дроблёного ячменя с добавлением мелко наструганного вяленого мяса, не то верблюжатины, не то конины. Малаку развязали руки и дали чашу:

– Ешь.

Когда он насытился, вытерев стенки чаши пальцами, чтобы не пропало ни капли, в ту же чашу налили воды:

– Пей.

Через час они отправились на восток, бросив голые трупы своих убитых гиенам и грифам. Малак ехал на коне со связанными руками, держась за луку седла. Уздечку сняли, и один из берберов вёл его коня в поводу. Не убежать.


Через пять дней они пришли в оазис с источником, наполнявшим небольшой, обложенный камнями, прудик. Вокруг, в тени финиковых пальм, стояло десятка два шатров. Место было явно оседлое, судя по многочисленным верблюдам, коням и козам. К удивлению Малака, встретившие их люди, судя по одежде и облику, не были берберами.

«Арамеи!» – догадался он, услышав донёсшееся до ушей слово «шалом».

Этот язык финикиец знал хорошо.

Переговорив с вожаком берберов (тем самым, шепелявым), один из арамеев подошёл к Малаку и с интересом воззрился на него. Это явно был вождь: золотые браслеты на руках, туника из белейшего льняного полотна. На голове белая войлочная шляпа. В руках пастуший посох.

– Знаешь ли ты арамейский? – спросил он, слегка наклонив голову набок.

– Да.

– Правда ли, что ты убил двоих голыми руками?

– Да.

– Где ты научился рукопашному бою?

– В Иерушалаиме.

– Кто учил тебя?

– Мой Учитель уже ушёл, – уклончиво ответил Малак.

Искусству боя без оружия его учил много лет Понтор, равно как и владению мечом. Ну, и копьём тоже.

– Твои друзья предложили мне купить тебя, – продолжил вождь (или кто он там).

При слове «друзья» Малак скривился. Арамей заметил это, хмыкнул и продолжил:

– Но они запросили очень большую цену. Покажи, на что ты способен, и ты не пожалеешь. У тебя будет хорошая лёгкая служба, вдоволь доброй еды и вино по праздникам.

– Пусть мне развяжут руки, – потребовал Малак.

Он догадался, что, если он правильно покажет своё умение, то его, скорее всего, возьмут на службу стражником.

«Это лучше, чем таскать камни или работать в поле!»

Его развязали, и он, не меняя позы, ногой сбил шляпу с головы арамея. Окружающие завопили от восторга. В глазах потенциального хозяина появилось уважение.

– Дайте ему копьё, – приказал он.

Копьё принесли моментально. Тяжёлое римское боевое копьё с длинным четырёхгранным наконечником.

– Видишь вон того козла? – спросил вождь, отряхивая шляпу и водружая её на место, – Я всё равно хотел зарезать его сегодня. Убей его.

Малак прикинул вес и баланс копья, а также расстояние. Козёл стоял далековато, шагах в семидесяти. Отступив на три шага, финикиец разбежался и метнул неуклюжий снаряд. Копьё описало широкую дугу и пришпилило козла к пальме, возле которой он стоял. Мгновенная смерть! Все снова завопили, замахали руками, а вождь даже похлопал по плечу в знак одобрения.

– Отлично исполнено, Малх! Я тебя беру!

Он подошёл к берберам и принялся долго и яростно торговаться. Те упирались, размахивали руками. Малак индифферентно сел на песок, привалившись спиной к пальме. Подобрал упавший финик, съел. Прошло более часа, прежде, чем Шломо вернулся к Малаку.

– Эй, Шимон! – крикнул он, – Давай огонь!

Двое притащили переносную жаровню.

– Шломо! Я опасаюсь, вдруг он взбрыкнёт! – обратился к вождю тот, что постарше, седоватый и полный, – Прикажи связать его!

– Не надо, – покачал головой Шломо, – Он будет стоять смирно.

Малак понял, что его собираются заклеймить, тем самым утверждая статус раба, и встал. Что ж, он вытерпит боль, как полагается мужчине!

Раскалённое докрасна клеймо с шипением впечаталось в кожу левого предплечья. Буква «Алеф». Снова стать свободным теперь можно было только выкупившись у хозяина, или получив вольную в виде особой милости. Даже если бы удалось убежать и срезать клеймо, всё равно по шраму определят, что раб. А беглых рабов в этой стране, Римской провинции Иудее, или распинали, или принуждали сражаться в цирке! Хорошо ещё, если с людьми, а то и со львами. Задание Понтора откладывалось на неопределённое время. Придётся много думать, медитировать и молиться, дабы снова стать свободным человеком.

– Ну, вот и всё, – удовлетворённо бормотнул Шимон, – Эй, кто там! Покажите парню, где ему спать и накормите!


Две недели Малак отсыпался и отъедался, ибо делать его ничего не заставляли. Ну, разве что, несколько вёдер воды принести повару – и всё! Кормили сытно, но однообразно. Малак не унывал. Шломо поведал ему, что скоро они отправятся в Иерушалаим. Он был работорговцем и каждый, или почти каждый день покупал по дешевке новых рабов у кочевников. Их набралось уже с полсотни, самых разных племён и народов.

На шестнадцатый день, наконец, караван выступил в путь. Арамеи ехали на верблюдах и конях, немногочисленные женщины и дети – на повозках, запряжённых мулами. Рабы и Малак шли пешком. Небольшое стадо коз гнали шестеро подростков.

Несмотря на верёвку на шее, связывающую его с десятком других рабов, идти не было трудно, ибо никто не подгонял. Кормили хорошо, воды тоже давали вволю. По вечерам разрешали разжигать костры – один на десять человек, ибо ночи были прохладные. Среди рабов было несколько финикийцев, но Малак предпочёл не общаться с ними, и не открыл им свой статус жреца. Пути их разойдутся на невольничьем рынке.

Наконец, за очередной бухтой, завиднелся город. У Шломо там, как выяснилось, имелся дом с пристроенным на задах просторным бараком без окон. Верёвки сняли. В бараке имелось для сна большое количество соломы. Другой мебели не было. Впрочем, в углу была объёмистая кадка, а в другом углу две параши.

– Вот, располагайтесь, – повёл рукой Шимон, – Огонь разводить нельзя. Эй, вы, трое! Оба бегом ко мне!

Взяв четырёх рабов, он вскоре вернулся с восемью вёдрами воды, потом ещё с восемью. Кадку наполнили до краёв.

– До вечера помойтесь хорошенько, – приказал Шимон и ушёл.

Вместо мочалки пришлось тереть тело пучками соломы, но это было лучше, чем ничего. Утром пришёл цирюльник и сбрил всем все волосы: и бороды, и на головах, и на лобках. Одежду забрали два стражника, они же выдали куски чистой ткани – набедренные повязки. Такие, вот, простые средства от паразитов. От глистов три дня давали сильно наперченную пищу, от которой огнём горело во рту, а во время оправки – и в заднице. Малак слегка удивился, ибо перец был очень дорог. Но он понимал хозяина: здоровые и сильные рабы принесут больше прибыли.

А Шломо тем временем встретился в таверне Кривого Люция с Исааком, управляющим первосвященника Каиафы.

– Какое вино ты предпочитаешь сегодня, уважаемый Исаак?

Исаак был пожилым (ему перевалило за сорок) вольноотпущенником, а потому привычки выпендриваться не завёл.

– Красное с виноградников Галилеи отлично подойдёт, достопочтенный Шломо.

Рабыня принесла кувшин и два глиняных стакана. На закуску – финики, козий сыр и лепёшки.

– Прекрасная нынче погода, – открыл разговор Шломо, отправляя в рот финик.

Исаак посмотрел на безоблачное небо и усмехнулся:

– Слишком много солнца. Небольшой дождик не помешал бы: овечкам нужна зелёная травка.

– На кой тебе дождик? – притворно удивился Шломо, – Ведь, ты же затеял ремонтировать крышу во дворце! Она же в дождь протечёт!

Исаак смущённо потупился. Хозяин и в самом деле велел привести крышу в порядок, но это было всего два дня назад, и работы ещё не начались.

«Откуда он узнал? Впрочем, какая разница!»

Шломо, понизив голос, значительно поднял палец:

– Что такое дырявая крыша, уважаемый Исаак? Ну, кроме неприятных протечек?

– Что? – туповато переспросил тот.

– Да то! Угроза безопасности! Воры, а то и кто похуже, могут проникнуть во дворец и напакостить! Его Преосвященство Каиафа будет сильно недоволен.

Не давая управляющему опомниться, Шломо развил наступление:

– А, значит, охрану дворца необходимо усилить.

– Да, неплохо бы. У меня неделю назад умерло два стражника… от поноса.

– Вот! А у меня есть замечательный раб! Он не просто стражником, а даже телохранителем будет прекрасным. Владеет и мечом, и копьём, и даже… Он убил двоих упитанных берберов двумя ударами кулака! А с моей головы сбил шляпу. Ногой! Затем копьём убил козла на восьмидесяти шагах! И может двигаться быстро, как гепард!

Исаак впечатлился. Да, такой боец в хозяйстве не помешал бы! Телохранителей у первосвященника было восемь… И ни один из них не владел приёмами рукопашного боя!

– Кто такой?

– Финикиец.

– Посмотреть бы надо, а?

– Ой, ну конечно! Как говорится: свой глазок – смотрок!

И они, допив вино, отправились смотреть на чудо-бойца.


Дома Шимон получил от хозяина указание привести Малака в беседку.

– Вот! – гордо показал на кандидата в стражники Шломо.

Исаак внимательно осмотрел товар. Рост – чуть выше среднего. Жилистый, гибкий. Смуглый… нет, не смуглый, а сильно загорелый. На голове и бороде пробивается рыжеватая щетина.

– Знаешь ли латынь?

– Да.

– Как твоё имя?

– Малак бен Амон.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать пять.

– Какому богу или богам ты поклоняешься?

Вопрос был важный. Культ Баала и Астарты был запрещён римлянами, и признаться в этом значило… ну, короче, могли возникнуть неприятности.

«О, Баал! Прости меня за сокрытие моей преданности к тебе!» – вознёс короткую молитву Малак, а вслух ответил:

– Я огнепоклонник.

Исаак удовлетворённо кивнул.

– Покажи зубы.

Зубы оказались здоровыми.

– Шломо, пусть ему дадут палку, и поставь против него троих своих стражников. Тоже с палками.

– Не много ли будет? – с сомнением почесал в затылке хозяин испытуемого.

Исаак пожал плечами:

– Если он так хорош, как ты его рекламировал, то справится, и я куплю его.

Шломо велел привести трёх стражников и шепнул Малаку:

– Постарайся не убить и не покалечить моих людей.

Малак кивнул, показывая, что понял.

Ему дали палку длиной в полтора локтя. Такими же были вооружены противники. Все трое были в кожаных доспехах, крагах и поножах. Малаку же предстояло сражаться голым.

Все вышли на середину посыпанного песком двора. Слуги и члены семьи, предвкушая бесплатное развлечение, высыпали из дома и возбуждённо галдели.

– Начинайте! – махнул рукой Шломо.

Стражники только и успели, что принять боевую стойку. Затем на них налетел вихрь. Бац, бац, бац – и все трое оказались на земле. У одного был сломан нос, у другого на лбу на глазах вырастала огромная шишка. Третьему повезло больше, чем его товарищам: он получил удар торцом палки в солнечное сплетение, вырубивший его, несмотря на кожаный нагрудник.

Шломо скосился на стоящую около беседки клепсидру*. Схватка заняла всего четыре капли!

*клепсидра – водяные часы с градуированными колбами. Одна капля соответствовала пяти секундам. Довольно точный измеритель времени.

– Быстро, да? – повернулся он к Исааку.

Вид у того был ошарашенный.

– Да… уж…

Встряхнувшись, Исаак приступил к делу:

– Какая же твоя цена будет, достопочтенный Шломо?

Тот приосанился:

– Ну… как отдать! Товар, можно сказать, уникальный. За него и сто динариев* мало. Только для тебя, Исаак: девяносто.

За эти деньги можно было купить семь, а то и восемь сильных рабов, или четыре красивых девственницы, или трёх быков.

*динарий – серебряная монета, 4.6 г серебра

– Неужели ты не боишься гнева Яхве? Он же обязательно накажет тебя за такую необузданную жадность! – закатив глаза в притворном ужасе, завопил Исаак, – Двадцать!

– Не надо, не надо! – отстранился Шломо.

– Чего не надо?! – растерялся Исаак.

– Брызгать слюной не надо! А твоя шутка о двадцати динариях мне не понравилась. И, вообще, с деньгами не шутят! Почему бы тебе не предложить более серьёзную цену?

– Тридцать пять!

– Ой, я сочувствую, что тебя душит жаба, а потому сбавлю: восемьдесят восемь!

Они торговались до темноты. Тем временем стражники очухались. Малак с помощью двух палочек ловко вправил сломанный нос. Затем наступило время вечерней трапезы, и он ушёл в барак.

Наконец Шломо предложил:

– Я напишу тебе расписку на шестьдесят три динария, а ты мне дашь пятьдесят три. И мне, и тебе будет хорошо!

Исаак подумал и согласился.


Уже в темноте Иосиф привёл Малака во дворец первосвященника, где представил его начальнику стражи.

– Вот, Тит Марцелл, новый стражник. Сильный, ловкий и быстрый, как гепард. Звать его Малк. Он финикиец.

Тит Марцелл был римлянином, бывшим старшим декурионом восьмого легиона. В легионе он прослужил шестнадцать лет, а потому знал толк в бойцах. Одного беглого взгляда хватило чтобы понять, что финикиец сто́ящий. На его зов пришёл заспанный кузнец и, зевая, надел Малаку на шею железный ошейник.

– Клеймо – клеймом, а ошейник – для солидности, – пошутил Тит, и сам же улыбнулся своей шутке, – Следуй за мной, Малх. Утром приступишь к службе.

Малак не возражал: Малх – так Малх.

В казарме он со вздохом облегчения вытянулся на ложе, холщовом матрасе, набитом свежим сеном.

Так началась его новая жизнь.

Глава четвёртая

Проснувшись утром, Николай обдумал сон про приключения финикийского жреца. Никогда ничего подобного он не видел и даже представить не мог! Древний Рим, надо же! Ну, не Рим, Иерушалаим, но всё равно, римская провинция.

«Рабство… А что, не так уж плохо! Кормят, одежду дают, жилплощадью и работой по силам и способностям обеспечивают. Вот, только, согласия не спрашивают, да»

Во время завтрака (яичница с колбасой) поражался яркости и отчётливости сна: даже запахи пота, крови и падали ощущались!

Придя на службу, посетил оперативку. Самому отчитываться не пришлось.

– Нас озаботили новым делом, – уже в самом конце совещания информировал сотрудников Гогорь, – В последнее время активизировались фальшивомонетчики. Лепят и наши деньги, и не наши. Нас попросили помочь. Надо выяснить источник, сеть торговцев, ну, и типографию.

Он в упор посмотрел на Николая:

– Вы, товарищ Большой, и займётесь этим.

Наш лейтенант крепко задумался над новым заданием. Самым логичным было выйти на поставщика… ну, а там видно будет! Первым делом пошёл посоветоваться с экспертом-криминалистом Симоняном.

Тот сидел у себя в лаборатории, смотрел в микроскоп. Из радиоприёмника гремела органная музыка: кантата си-бемоль-мажор, или что-то вроде.

– Ашот Самвелыч! Мне, это… консультация ваша нужна, – дотронулся до его плеча Николай.

Симонян дёрнулся:

– Ой, что ж ты так подкрадываешься! Я чуть инфаркт не схлопотал!

– Пардону просим, – извинился пришелец.

Убавив громкость, светоч криминалистической науки закурил, чтобы успокоить нервы, и предложил:

На страницу:
3 из 5