Наследие Джона Ди. Другой роман об английской магии

В том же году забастовки и мятежи, сотрясавшие страну, кажется, достигли своего апогея. Атмосфера была накалена до предела. Рабочие по-прежнему негодовали на машины и механизмы, которые, согласно газетам, совсем скоро «позволят работодателям полностью обходиться без вас»5. Все лето негодующие люди то громили молотилки, то сжигали работные дома и амбары для сбора десятины – символы тирании простого человека власть имущими.

Словно для того, чтобы потрясти и без того тревожное население еще сильнее, в сентябре открыли первую в стране железнодорожную линию Ливерпуль—Манчестер. Это событие, безусловно, носило крайне торжественный характер (в процессии приняло участие целых восемь поездов сразу!), но было оно также омрачено и несчастным случаем (Уильям Хаскиссон, член парламента, несмотря на требования соблюдать безопасность, покинул вагон, в результате чего попал под следующий по другому пути поезд и вскоре погиб).

Все эти новости тревожили и будоражили, не давая ни на минуту успокоиться. Однако Годфри утихомиривал свои нервы тем, что каждый день напоминал себе по много раз, какая чудесная новая страница в жизни его ожидает.

Наконец, настало время собираться в дорогу. О, радостное предвкушение! Ему не терпелось покинуть Уитби, покинуть дом, почти полностью оккупированный семейством брата, и начать новую жизнь в огромном городе, полном возможностей. В городе, где никто его не знал. В городе, где наверняка обитало столько его единомышленников! Конечно же, мистер Годфри уже написал письма членам Общества Антикваров, делясь своими планами и надеждами по приезде как можно скорее вступить в их ряды. Ах, как же здорово будет, когда все это случится наяву!

Он сложил в саквояж свою лучшую одежду: еще один сюртук (тоже теплый, темный, и длиной чуть выше колен), еще один жилет цвета дождливого неба, черные шелковые ленты-галстуки, теперь завязывающиеся в бант под воротником (хотя белые шейные платки по старой моде были ему более привычны), и вторую пару светлых брюк с застегивающимися под ботинком штрипками – такие брюки относительно недавно сменили бриджи, однако потребность носить под ними шерстяные чулки никуда не ушла. Конечно же, мистер Годфри взял еще и несколько самых любимых книг. И, РАЗУМЕЕТСЯ, он взял с собой и драгоценный кристалл доктора Ди. Мистер Годфри даже упаковал с собой святая святых – чайную пару настоящего веджвудского фарфора! Он купил себе (на сервиз целиком не хватило денег) эту пару чашек и блюдец на случай, если когда-нибудь ему придется устроить кому-то настоящее чаепитие по всем правилам гостеприимства. Однако Джон Годфри был одиноким человеком, и каких-либо персон, желающих разделить с ним чаепитие, по сию пору не наблюдалось. Но сам факт обладания столь утонченным предметом, казалось, делал его джентльменом в высшей степени уважаемым.

Не стоит слишком удивляться этому, дорогие читатели. Ведь на примере этой самой чайной пары веджвудского фарфора мы увидим, как те, кто еще в середине XVIII века считались всего лишь ремесленниками, в начале XIX века же достигли определенных высот и начали обзаводиться буржуазными предметами (и буржуазными же привычками). Так формировался будущий английский средний класс, чей уже полный рассвет наступит немного позже, в викторианскую эпоху, подгоняемый неугомонным техническим прогрессом и индустриализацией. И если, вспоминая прежние книжечки, мы не могли бы и представить такого же черноволосого и хмурого мистера Винтерсмита, бережливо упаковывающего фарфоровые блюдца, то на примере его племянника всего пятнадцать лет спустя мы уже убедились бы в росте благополучия населения. Однако простите мне вновь эти отсылки к прошлым историям и давайте вернемся в двухэтажный дом-с-магазином на берегу моря в Уитби.

Да ведь именно сейчас там в комнату Джона Годфри, собирающегося в дорогу, вошел его брат Уильям и, вздохнув, сообщил сокрушительное известие.

– Ты не едешь в Лондон, Джок, – просто сказал он.

Брат всегда звал его «Джоком» после того, как когда-то в самом начале службы его назначили под командование лейтенанта из Глазго6. Прозвище безумно раздражало, но с Уильямом всегда было проще не спорить. Поморщившись, Джон Годфри поднял коробку с писчими перьями и бутыльками чернил, которые собирался сложить в саквояж, и несколько раз моргнул, глядя прямо перед собой. Осознание пришло не сразу.

– Н-не еду в Л-лондон? – непонимающе спросил он. – Да что ты такое говоришь?

Уильям виновато развел руками:

– Тот парень, который должен был стать нашим деловым партнером, на днях умер. Его сбил экипаж на Пикадилли. Сегодня я получил письмо от его поверенного, и…

– Но… – начал было Джон, бледнея и бешено вдыхая воздух, словно выброшенная на берег рыба, однако брат перебил его:

– Не переживай, Джок, ты не зря тут паковал свое добро аж с лета. Тем более мы с Мэри давно уже хотели дать нашим старшим по отдельной спальне. Так что Марк займет твою комнату, а нам хотя бы будет не так тесно на этаже.

Боже святый. В такой решающий момент Уильям думал лишь о том, как бы комфортнее разместить своих детей в оставшейся жилплощади! И уже имел на это вполне конкретные планы!

– Но что тогда мне делать? – отчаянно вскрикнул мистер Годфри. Его пальцы предательски задрожали, коробка затряслась и в итоге выпала из рук на пол. Один пузырек с чернилами опрокинулся и покатился уже без пробки по полу, оставляя за собой отвратительные черные разводы на паркете.

Уильям подошел ближе и покровительственным тоном ответил:

– Полно тебе. Я же сказал, Джок, не переживай. Помнишь, у меня были договоренности еще с несколькими людьми в других графствах на случай, если с Лондоном не выгорит? Ну так вот, я только что выслал подтверждение одному из них. Ты все равно поедешь представлять наш бизнес. Пусть и не в Лондон, а пока что в Камбрию…

О нет. Если что-то могло сложиться еще хуже, то вот мы здесь.

– …в Камбрию? – тупо повторил Джон Годфри.

– Там не так уж и плохо, как говорят. Не холоднее, чем у нас…

– В КАМБРИЮ?!?

Конечно, дорогие читатели, Камбрия (официально она тогда называлась графством Камберленд, но ее историческое название и имя в обиходе было другим) вовсе не была плохим местом. Это был край высоких гор и прекрасных видов. Однако для мистера Годфри она моментально стала самым худшим местом на свете, средоточием ада на земле. Ведь если Йоркшир, находящийся на северо-востоке страны, считался отдаленным регионом, то Камбрия, будучи на северо-западе страны, прямо у границы с Шотландией, была САМЫМ ДАЛЕКИМ ОТ ЛОНДОНА местом.

Захолустье, богом забытый угол! Годфри вдруг обуял такой сильный гнев при одной мысли о переезде туда, что он почувствовал, как не то закричит, не то, наоборот, задохнется, и он судорожно вцепился пальцами в узел своего шейного платка, чтобы слегка ослабить его. Еще несколько мучительно долгих мгновений Джон Годфри едва мог сдержать себя, пока не услышал голос брата, размеренным тоном возвращающий в реальность. Уильям достал из кармана брюк ленту с прикрепленными на нее часами и, удовлетворенно кивнув циферблату, уже давал дальнейшие указания:

– …так что уедешь, как и планировал, Джок. Только на север, прямиком в Карлайл. Пробудешь там полгода, посмотришь, как пойдут дела, и потом сразу в Уэльс. Да, тот старый валлиец, слава богу, тоже настроен серьезно, так что до конца следующего года ты останешься там. А дальше уже посмотрим, вдруг сладится и с Лондоном. И еще… Джок, ты будешь любезен успеть уже сегодня на ближайший экипаж, чтобы Мэри отправила поденщицу тут прибраться? От «Грушевой косточки» отходят дилижансы на север каждый полдень. Успеешь, если поспешишь, не так ли? Нам бы правда хотелось переселить сюда сына как можно скорее, поэтому ты очень нас обяжешь, дружище. От тебя, сам видишь, тут одно лишь барахло да книжная пыль.

***

Путь мистера Годфри в Карлайл, столицу Камберленда, не был ни приятным, ни быстрым.

Все атрибуты подобного путешествия, а именно – сквозняки в каретах, миазматическая вонь городов по пути следования, сырые комнаты придорожных постоялых дворов, надрывный кашель попутчиков – все это в итоге привело к тому, что мистер Годфри в очередной раз заболел. Его самочувствие было плохим, его настроение – еще хуже, его вещи тряслись и громыхали на ужасных ухабистых дорогах «Старого Севера» (именно таким было историческое название Камбрии, Yr Hen Ogledd7), а его спина и колени были уже совсем не те, что двадцать лет назад.

Конечно, поначалу, услышав от брата новости о своем новом «порте приписки», Джон Годфри пришел в бешенство. Быстро застегнув саквояж (и едва при этом не выдернув застежки с его ремней) и накинув верхнюю одежду, он поспешил вниз по лестнице, прочь из дома, и вышел на берег моря, чтобы вернуть себе спокойствие и самообладание. Берег был почти пуст, высокие волны уносили прочь бесконечные рыболовные суда, каждый день отправляющиеся отсюда на свой промысел. Несколько жен рыбаков в пышных стеганых нижних юбках (которые не носили уже лет шестьдесят больше нигде, кроме «рыбацкого» северо-востока страны) и с корзинами в руках шли по бесцветному песку по направлению к пристани. С западной стороны побережья рабочие заканчивали возводить из песчаника длинную дугу нового пирса, на котором также был построен маяк – согласно планам властей, открытие пирса должно было состояться в следующем, 1831 году, и это обеспечило бы гавани дополнительную прибыль от судов, пришвартовавшихся здесь для укрытия от штормов в Северном море…

Едва Годфри ступил на набережную, ноги словно сами повели его на верфь. Ему вдруг отчаянно захотелось узнать, почему же все пошло не так – но он понятия не имел, кого об этом спрашивать. Единственным, кто пришел на ум, был Зеленый Джек, но со времен их последней и единственной беседы прошло уже тридцать лет, и теперь на том месте у моря больше не водилось никаких бродячих прорицателей и в помине. Вместо этого мистер Годфри заметил на том самом месте лишь продавца листовок с нотами и стихами популярных песенок, разложившего свой товар в перевернутом зонтике.

Проблуждав бесцельно по берегу еще четверть часа, мистер Годфри в итоге вернулся домой за вещами, а затем попрощался с многочисленным семейством Уильяма и отбыл восвояси. Добираться до Карлайла предстояло долго и безрадостно.

Единственным, что хоть как-то скрасило его время в той нежеланной дороге, стала, как обычно, книга. Точнее, это были отрывки из труда Уильяма Годвина «Жизни некромантов, или рассказ о самых выдающихся людях сменяющих друг друга эпох, которые заявляли о себе или которым другие приписывали применение магических сил». Сам автор пока еще не опубликовал8 этот текст. Однако его отрывками – которые, конечно же, касались доктора Ди – снабдил Годфри добродушный мистер Рич: это было что-то вроде прощального подарка с его стороны перед отъездом старого знакомого из Уитби.

Но, увы, ничего нового про ангельскую магию мистер Годфри из этих отрывков тоже не узнал. Автор описывал доктора Ди как чудаковатого и доверчивого человека, обманутого хитрым медиумом-мошенником Эдвардом Келли. Эта версия истории была очень популярна среди антикваров, и, хоть она и не поведала Годфри никаких новых глубин, все же она помогла ему скоротать время в дороге вместе со своими любимыми персонажами.

Когда же он наконец-то прибыл в Карлайл, то деловой партнер Уильяма, мистер Кавендиш, вместе с супругой показали Годфри покои, где ему предстояло жить ближайшие полгода или около того, а также познакомили с местной прислугой.

Спальня Джона Годфри была помечена на двери как «гостевая комната» – неплохая, но не особо вдохновляющая. Она была маленькой, но чистой, и кровать была застелена свежим постельным бельем. В гостевой комнате стоял старый пошарпанный письменный стол, который качался каждый раз, когда мистер Годфри опирался на него, а на стенах висело несколько картин с горными видами Камбрии, которые, судя по досадливым огрехам в композиции и пропорциях, были созданы в самом начале карьеры неизвестного художника. Стены, ковер и покрывало на кровати были разных оттенков синего, удивительно плохо сочетавшихся между собой. Однако вид из северных окон более чем компенсировал интерьер внутри: из своей новой комнаты мистер Годфри мог видеть крыши зданий в городе, извилистую реку Иден, а за ними, в зеленой бесконечности полей и лесов, была уже заметна и сама граница с Шотландией. Окраина страны. В ясную погоду отсюда можно было разглядеть и знаменитый Вал Адриана – римскую стену, возведенную еще в 122—128 годах нашей эры для защиты от набегов пиктов с севера. Vallum Hadriani, «Стена Адриана» была самым внушительным античным памятником в Британии – однако мистеру Годфри, обычно очень отзывчивому к памятникам старины, теперь она лишь служила очередным напоминанием о том, насколько далеко он очутился от «южной столицы», от Лондона, о котором он так давно грезил.

На новом месте его также уже ждали письма – видимо, Уильям отправил то, что пришло на имя брата уже после его отъезда, но добралось сюда раньше его приезда. Словно скалящая зубы издевка судьбы, приветствующая его на новом месте, сверкнуло бумажной белизной свернутое в квадрат письмо. Годфри, предчувствуя какой-то очередной подвох, развернул листок:

«Дорогой сэр,

Лондонское Общество Антикваров радо узнать, что вы почтите наши собрания своим присутствием и даже изъявили желание стать постоянным участником сообщества ввиду вашего скорого переезда в столицу…»

Строки поплыли перед глазами, а взгляд затуманился сквозь стекла очков. Мистер Годфри в бешенстве скомкал письмо, а через секунду и вовсе разорвал его на мелкие клочки.

О, несчастный день!, подумал он. Разумеется, эти джентльмены понятия не имели, с каким неудачником они вели переписку все эти годы!

Знай они, каким никчемным, не представляющим важности человеком он был, они бы и вовсе не стали писать ему никаких писем! И уж тем более не думали бы ждать его у себя в Лондоне.

Но и то были еще не все печали. Ведь, когда мистер Годфри внес в дом свой саквояж, а горничная стала распаковывать те немногие коробки с книгами и другими вещами, которые гость привез с собой, неожиданно она горестно всплеснула руками: «Ох, сэр, вот незадача-то!»

Обернувшись, историк подошел к открытой коробке. Его чайная пара веджвудского фарфора, видимо, не выдержала тряски в дилижансах и теперь превратилась в жалкие колотые черепки.

О, мистер Годфри! Стоит ли нам спрашивать, почему он был так несчастен? Конечно, нет. Перед ним лежали осколки веджвудского фарфора, на прикроватной тумбочке в новой спальне уже громоздились флаконы с лекарствами и микстурами, а в ближайшем обозримом будущем его ожидала лишь однообразная и унылая жизнь в самом отдаленном графстве страны.

Во всех этих треволнениях мистер Годфри, однако, не забыл о другом предмете, который, к счастью, не разделил судьбу фарфоровых блюдец. Волшебный синий кристалл доктора Ди, надежно спрятанный среди вещей одного неудачливого историка, покорно ждал момента, когда его вновь вытащат на свет божий и опробуют в деле. Ведь первое имя, произнесенное Джоном Годфри в кристалл, уже пробудило спящий два с лишним века магический артефакт, и он стал постепенно набирать свою силу, являя ее в миру самым наглядным образом.

Ангельская магия началась.

Глава 2

…и я искренне извинился, что не сведущ и не опытен в том, что понимают под магией обыватели.

– Дневники Джона Ди

Камберленд и, в частности, его столица – город Карлайл, куда судьба закинула мистера Годфри, был не так уж и плох. Точнее, он был совсем не плох, и для человека сведущего обладал выдающейся историей.

Когда-то давно эта область называлась Yr Hen Ogledd, тот самый «Старый Север». Древний Север. Бриттский Север. Здесь же находилось королевство Rheged, с черными воронами на своем гербе, а правили этим королевством, если верить легендам, родственники самого короля Артура. Камбрийский язык, ныне считающийся мертвым, являлся старинным кельтским наречием, и в целом этот северный регион представлял собой большой интерес, пожалуй, для любого историка Британии.

Но только не для мистера Годфри. Ни камбрийский язык, ни кельтские древности его не занимали. Будучи исследователем в основном ренессансной и пост-ренессансной эпохи, да к тому же юга страны (ведь королева Елизавета за все время своего правления ни разу не посещала свои земли севернее Линкольншира), он редко читал о Камбрии. А все, что он знал о местной магии, сводилось в основном к деревенским поверьям, собранным в сборниках современных антикваров, и не имело ничего общего с учеными записями в таинственных гримуарах прошлого.

Действительно, какой же магией славилась Камбрия? Что ж, попробуем вспомнить… Здесь издавна были в ходу народные средства вроде бараньего жира для обветренной кожи и припарки с отрубями против фурункулов9. Ячмень на глазу тут лечили золотым обручальным кольцом, а от прыщей избавлялись отваром цветков терновника. При боли в горле же камбрийские ведуны рекомендовали привязать кусок бекона к шее при помощи шерстяного носка. Все это наследие фольклора, в принципе, мало чем отличалось от знахарских секретов в том же Йоркшире. И даже местный «аутентичный» счет один-два-три, yan-tan-tethera, хоть и происходил от камбрийского языка, однако так же широко использовался для подсчета овец пастухами и в других областях северной Англии, в том числе, опять-таки, в родном мистеру Годфри Йоркшире. Камбрийского дьявола звали «Старый Ник», Auld Nick (тогда как, например, южнее, в Кембриджшире, дьявол среди местных звался «Папочка», Daddy). Вереск считался в Камбрии растением бедняков, и тут говорили, что «где вереск – там бедность». Годфри было слегка обидно это слышать, ведь в его родном Йоркшире вереск, по поверьям, наоборот, приносил удачу. К тому же тот самый пропавший дядя мистера Годфри, якобы колдун, исчез именно на вересковых пустошах, поэтому историк всегда подсознательно связывал это растение с чем-то волшебным.

Однако это все, как вы уже поняли, касалось только лишь «вульгарных», народных верований и ни на йоту не приближало нашего героя к постижению великих тайн высокой ангельской магии. Мистер Годфри плохо смыслил в народном ведовстве, и даже поверья про фей он воспринимал по-своему, на шекспировский лад: Волшебный народ историк представлял не дикими и непонятными человеку созданиями, а, скорее, духами-защитниками целомудрия и непорочного рыцарства, выписывающими девиз ордена Подвязки цветами. Как видим, картина магического мира у Годфри тоже не была похожа ни на что из того, что ему могли бы предложить современники-знахари и иные «хитрые люди» или «жабьи люди» (эвфемизмы, которыми в Англии называли колдунов). А ни на что, его не устраивающее, он в этой сфере упрямо никогда не соглашался.

В Карлайле он поселился у мистера Кавендиша, зажиточного купца с собственной ювелирной лавкой. Несмотря на отдаленность города от центра страны, лавка Кавендиша славилась большим разнообразием товаров – да таким, которому могли позавидовать даже видные ювелиры Лондона.

Чего тут только не было! И стандартные изделия из серебра и золота, и искусные камеи, вырезанные на агате, и даже украшения из других стран. Кораллы мистер Кавендиш покупал у итальянцев, а янтарь заказывал у торговцев из стран Балтии. Теперь к этой коллекции изящных изделий добавились еще броши и кулоны с черным гагатом из Уитби. Надо сказать, что с новым деловым партнером Уильям Годфри не просчитался – Кавендиш выплачивал щедрую долю с продаж и вел дела честно. После непродолжительной переписки с братом Джон Годфри понял, что его визит в Камбрию вместо запланированного полугодия продлится всего три-четыре месяца. Мистер Кавендиш был не из тех людей, за которыми постоянно нужно было следить и все перепроверять. Как только они утрясут все вопросы с поставками и выплатами, Годфри сможет со спокойной совестью уехать отсюда (о, счастье!).

Но надо честно признаться, что жизнь в Карлайле оказалась не столь ужасной, как опасался поначалу мистер Годфри. Конечно, это был не заветный Лондон, и конечно, клятый переезд лишил его драгоценных фарфоровых чашек, но все было не так уж и плохо. Ведь Карлайл был центральным городом графства, почти как Йорк. Он был явно больше Уитби, а жизнь казалась здесь более оживленной.

И люди (это тоже необходимо сказать) здесь жили неплохие. Они были добры и искренне расположены к мистеру Годфри – особенно миссис Кавендиш, жена его нынешнего делового партнера. Эльза Кавендиш, женщина крайне начитанная, с удовольствием делилась с мистером Годфри познаниями об истории города, а однажды вместе с мужем они даже провели для приезжего экскурсию по руинам замка Карлайла! Даже хозяйская серая кошка по кличке Дымка очень быстро признала мистера Годфри в качестве нового домочадца и часто спала у него на коленях, когда он в некоторые вечера засиживался за чтением перед камином в гостиной.

Миссис Кавендиш и ее супруг обладали обширными познаниями во всем, что касалось истории камней и самоцветов. Честно говоря, их познания в этом были настолько глубокими, что несколько раз Годфри даже ловил себя на мысли показать им синий кристалл доктора Ди и обсудить с ними сей артефакт. Однако это было очень рискованное желание. Он не хотел так сразу навязывать новым коллегам свои склонности к оккультизму (чтобы ненароком их не смутить и самому не оказаться потом в дурацком положении), а потому решил действовать осторожно. Ему, как и всю жизнь до этого, отчаянно хотелось иметь рядом такого человека, с которым можно было бы честно и без утайки обсуждать такие спорные в обществе вещи, как магия. Но он снова и снова повторял себе, что его интересы нежелательны, что они будут отвергнуты, будут восприняты как ужасное вторжение, и поэтому он почти всегда об этом молчал.

Однажды вечером, когда мистер Кавендиш ушел по делам к старому знакомому, а его жена и мистер Годфри пили чай после закрытия лавки (из фарфоровых кружек, однако, увы, не веджвудских), последний наконец-то спросил, не имеет ли госпожа интересов к XVI веку и к эпохе Тюдоров в целом.

Поставив чашку чая обратно на блюдце, миссис Кавендиш поправила на своих плечах кружевную пелерину и задумчиво покачала головой:

– Тюдоры? Боюсь, что нет… Лучше бы вам, сэр, обсудить это с мистером Праттом.

Это имя ничего не говорило мистеру Годфри. Он мало с кем успел свести знакомства, поэтому решил попробовать еще раз с теми, кого знал:

– Но… а как же добрая королева Бесс10, мэм? Говорят, что персонаж Просперо из «Бури» Шекспира был списан с ее придворного астролога11. Вам разве не нравится эта пьеса?

К сожалению, при всех ее достоинствах, к елизаветинской драматургии Эльза Кавендиш тоже была равнодушна. Однако она искренне попыталась оставаться полезной и дала гостю совет:

– Боюсь, я не знаю, сэр, что вам об этом ответить. Сходите как-нибудь в соборную библиотеку. Там наверняка найдется что-то подходящее для вас.

На том и порешили. На следующий день мистер Годфри встал пораньше и, пока серый осенний день давал хоть немного света из окон (ведь уже был октябрь, и погода стояла пасмурная), он налил теплую воду из кувшина и, поставив перед собой зеркало, начал бриться.

Соборная библиотека! Он улыбнулся против своей воли. Как же я сам не догадался раньше? Наверняка там хорошие архивы! А раз уж доктор Ди проследил свое происхождение от Родри Великого12… Уэльс ведь совсем рядом с Камбрией, и языки их были похожи… Годфри прополоскал бритву в тазу. Вдруг ты найдешь в библиотеке что-то про родословную доктора Ди?.. Возможно, ох, даже про магические тайны родных краев доктора Ди!.. В эту минуту мистер Годфри все еще брился у таза и зеркала, и в ходе своих амбициозных мыслей едва сумел удержаться от того, чтобы не шевельнуться и не порезаться при этом.

А после спешного завтрака его предвкушение лишь усилилось. Добравшись до центра города, до прекрасного кафедрального собора, основанного еще в далеком XII веке, с массивной кладкой в нормандском стиле и готическими сводами более поздней постройки, Годфри с благодарностью отпустил кучера и решительным шагом направился в библиотеку. Он был уверен, что столь достойное книгохранилище действительно поможет ему найти что-то по его интересам.

Но, увы, дорогие читатели, в этом деле мистер Годфри потерпел неудачу. Потому что оригинальные средневековые книги были утеряны и, скорее всего, вовсе уничтожены в XVII веке, в период Содружества. Ни одного по-настоящему старинного манускрипта не сохранилось в соборе. Кое-что осталось от каноника Хаттона, изгнанного также во времена Содружества. Хаттон увлекался ранними христианскими писателями, и его коллекция состояла в основном из томов писателей-отцов церкви, опубликованных в изданиях XVI и XVII веков.