Наследие Джона Ди. Другой роман об английской магии

Уильям, будучи наследником отцовского дела, во всем выглядел как надежный и респектабельный по меркам общественного мнения человек. У него была прекрасная супруга, двое сыновей и дочь, и он вел процветающий бизнес, по праву унаследованный им от родителей. Он принимал участие в собраниях городских ремесленников и торговцев у магистрата, где к его аргументам внимательно прислушивались. Лицо Уильяма часто казалось излишне раскрасневшимся, бакенбарды у него были пышными, тон голоса – резким, а бархатный жилет – всегда немного тесноват в талии.

Джон Годфри же был совсем другим. С гладко выбритым, слегка осунувшимся скуластым лицом, долговязый и сутулый, казалось, он всегда стремился занять как можно меньше места в пространстве. Еще он имел сильную склонность к простудам, не переносил сквозняков и, дабы не рисковать здоровьем лишний раз, несколько лет назад даже бросил курить трубку, хотя очень любил это дело и потратил немало сил на то, чтобы распрощаться с вредной привычкой.

У Уильяма и Джона Годфри была разная внешность, разная манера поведения, разный образ жизни, разное ВСЕ. И, тем не менее, два брата были вынуждены не только проживать под одной крышей, но теперь еще и вести совместный бизнес, будучи уже совсем взрослыми людьми. А это неизбежно приводит к конфликтам. Уильям Годфри обладал властным, деспотичным характером – качеством, важным для управляющего, однако не очень приветствуемом в быту. Со своей женой и детьми Уильям не проявлял это качество часто, однако своим младшим братом он всегда любил командовать и помыкать. Тот же, четко осознавая, что, помимо этого жилища и своей доли от семейного дела, он не обладает никакими сбережениями или перспективами (а в штурманы он не хотел возвращаться ни при каких обстоятельствах), старался, как мог, угодить старшему брату и по мере возможности ему не перечить.

В конечном итоге послушание принесло Джону Годфри кое-какие преимущества. К 1829 году, когда о войнах с Европой было уже забыто, королевский трон вместо безумного Георга III занимал бывший принц-регент, а благосостояние страны и ее торговые связи медленно, но верно восстановились, гагатовую лавку семьи Годфри вновь благословила счастливая звезда. Да ведь Уильям теперь задумал открыть небольшие магазины с продажей их изделий по всей стране! Он уже вел переговоры с дельцами из соседних северных графств и даже из Уэльса. Но, конечно, больше всего Уильяму Годфри хотелось открыть точку продаж в Лондоне. И его младший брат, вопреки их сильным различиям и частым недопониманиям, всецело эту мечту поддерживал.

Ведь, пусть он и потерял веру в Зеленого Джека и уличных предсказателей, он не потерял свою любовь к магии елизаветинской эпохи. Он по-прежнему старался прочесть все, что мог, про доктора Ди, и собрал небольшую, но очень достойную библиотеку подобных книг. И мистер Годфри не собирался останавливаться в изучении интересующей его темы.

Потому-то его так и притягивал Лондон.

А разве могло быть иначе? Когда вы всю жизнь видите лишь маленькие, скудно заполненные стеллажи в вашей городской библиотеке, то библиотеки Лондона – это же наверняка шокирующее своим изобилием зрелище. Ведь там не только роскошная мебель и высокие окна, но и огромные книжные шкафы вдоль каждой стены. Ряды и ряды книг по истории! По истории МАГИИ! И все эти книги расставлены самым приятным для глаз образом. Какое наслаждение, должно быть, взять такую книгу с полки и сесть в одно из удобных мягких кресел, и на несколько часов действительно погрузиться в далекий XVI век!..

Джон Годфри никогда не был в Лондоне и мог только мечтать о столичных библиотеках. В Уитби мало что можно было почитать о докторе Ди, однако один местный нотариус, мистер Рич (с которым Годфри свел дружбу и с которым изредка ужинал в таверне, обмениваясь новыми поступлениями в их книжные коллекции) собрал копии практически всех публикаций прошлого века об известных оккультистах. До этого момента мистеру Годфри приходилось довольствоваться лишь несколькими тонкими изданиями да переписанными от руки заметками. Но и сейчас он все равно с трудом мог представить, что существуют такие внушительные собрания книг по истории магии, которые могли бы заполнить целую комнату!

Редкие поездки из Уитби в соседний Йорк тоже не могли удовлетворить книжную жажду мистера Годфри. Он не нашел там никаких книг про ангельский язык, изобретенный доктором Ди. Мистер Рич, тот самый нотариус, несмотря на собственный интерес к этой теме, понятия не имел об этом языке. Конечно, Рич и Годфри оба считали себя теми самыми «сатурнианскими меланхоликами», которые, подобно елизаветинским дворянам, искали в изучении наук тайный волшебный смысл. Но, хоть мистера Годфри и мистера Рича связывала и тяга к глубочайшему познанию, и довольно аскетичная жизнь, разгадка ангельского языка была им по-прежнему неподвластна.

Потому-то последние годы мистер Годфри и вел обстоятельную переписку с некоторыми антикварами из Лондона. К этой профессии он также издавна относился с особым пиететом и с восторгом зачитывался трудами прославленных антикваров прошлого – например, исследовательскими эссе Джона Обри3 или же «Великой Хроникой Англии» Джона Стоу4. Сам не имея даже надежды когда-нибудь приблизиться к столь желанной для себя профессии, мистер Годфри почувствовал небольшой оптимизм, когда антиквары из его современников постепенно начали собираться в целые ученые сообщества. (О, и если бы только мистеру Годфри предоставилась честь стать участником одного из таких собраний!) Чуть позже, в переписке, он даже познакомился с теми, кто покупал на аукционах различные артефакты и записи самого доктора Ди. Иногда что-то из таких новаторских исследований про Ди и его ангельский язык доходило до Годфри в письмах от Общества Антикваров. Но, к сожалению, все эти многомудрые прекрасные джентльмены жили в Лондоне, а Лондон был далеко.

Именно поэтому, узнав, что брат вознамерился открыть бизнес в столице, мистер Годфри тут же предложил свою помощь в ведении этих проектов на новом месте. Уильяму такое предложение было лишь на руку, ведь он не хотел покидать семью и к тому же ему нужно было следить здесь за работниками по добыче камня. Посему было решено, что, как только будут заключены необходимые договоренности, Джон Годфри отправится в Лондон, к огромному удовольствию всех, включая (в кои-то веки!) и его самого.

Ибо, хотя магия, возможно, и не существовала в настоящем, ее все еще можно было найти в прошлом; и Джон Годфри, который в любую свободную минуту своего времени читал, читал и еще раз читал, ждал переезда с огромным нетерпением.

Ему было сорок пять. Служба на флоте и будни коммерческого штурмана остались позади, а склонность к простудам лишь усилилась. По вечерам он выходил на набережную и, глядя на угрюмое море и тяжелый небосвод, молил: «Забери меня».

Кому он это шептал? Кого просил? Увы, мистер Годфри и сам не знал. Он просто повторял сокращенный вариант своей молитвы, адресованной невесть кому, сочиненной им еще в далекой юности:

«Забери меня отсюда, от армейской муштры, от холодного чая, от скуки и одиночества, от розог, от тычков и насмешек. Забери меня из грязного портового города, от сквозняков, кашля и насморка, от вечного матушкиного ворчания, от отцовского ремня с тяжелой пряжкой, от старшего брата, дерущего за волосы. Забери, забери, забери. Чтоб сам себе хозяин и никто не указ. Чтобы быть как доктор Ди.»

***

Хоть, как вы уже поняли, мистер Годфри и был всего лишь непримечательным сорокапятилетним помощником торговца из провинциального городка, смею вас заверить, бездельником он отнюдь не был. Помимо ювелирной ручной работы (в которой он тоже в достаточной мере обладал навыками, несмотря на сильную близорукость), он исправно работал со счетами, вел все деловые переписки Уильяма, договаривался с продавцами и рабочими, улаживал банковские вопросы. И до этого, в годы навигаторской службы он проявил себя как исключительно внимательный и исполнительный человек. Как уже было замечено, все мужчины в семье Годфри славились трудолюбием и очень серьезным подходом к делам. Нужно ли мне говорить, что столь же серьезно мистер Годфри относился и ко всему, что касалось биографии его обожаемого доктора Ди и любых вещей, связанных с елизаветинским астрологом и его эпохой?

Что ж. Случилось так, что очередное письмо, пришедшее Годфри от Лондонского Общества Антикваров, упомянуло некий артефакт, недавно унаследованный одним джентльменом от своего почившего родственника. Тот родственник – о, горе! – покончил жизнь самоубийством при туманных обстоятельствах, а наследник артефакта, к сожалению, вскоре тоже потерял рассудок, пристрастился к опиуму и практически все время пребывал в состоянии душевного расстройства. Он-то и продал предмет Обществу Антикваров по вопиюще низкой цене (несчастному требовалось как можно скорее обеспечить себя новой порцией опиума, поэтому он был готов расстаться с чем угодно за гроши). При продаже этот безумец клялся и божился, что сей артефакт (а именно: синий камень невиданной красоты размером с яйцо) принадлежал, ни много ни мало, самому доктору Ди!

Но даже несмотря на то, по какой цене каменный шар попал к лондонским антикварам, для обывателей он все равно стоил достаточно дорого, ибо содержал в себе драгоценную породу (правда, пока было неясно, какую именно). В кругах интересующихся подобными вещами было известно, что доктор Ди в своих ритуалах использовал многие «магические зеркала»: это был и стандартный хрустальный шар, и некий камень, якобы материализованный самими духами, и даже черный обсидиан ацтекского происхождения.

Поэтому мистеру Годфри, тут же изъявившему желание получить упомянутый артефакт в свое обладание (а иначе зачем Общество Антикваров написало ему об этом целое письмо, подчеркнув в конце, что их цена будет выгодной для верных друзей нашего ученого сообщества?), пришлось выложить за синий кристалл внушительную сумму. Однако, когда вещь все же к нему приехала, он был вне себя от счастья: ведь то, что доставили в Уитби из Лондона, действительно походило на самый настоящий магический шар, причем очень старинной и тонкой работы!

Обладая определенными познаниями касательно шлифовки и обработки камней, Годфри, надев очки и внимательно рассмотрев артефакт со всех сторон, понял, что шар действительно был изготовлен несколько столетий назад. И, если поднести его к свету свечи, ярко-синие сверкающие прожилки явно указывали на драгоценные вкрапления в кристалле! Конечно, всегда был риск, что его деньги мог присвоить себе обычный мошенник, пусть даже и из ученого сообщества (и не сам ли мистер Годфри когда-то уже заплатил Зеленому Джеку, шарлатану, за якобы «магические наставления»? ). Но разве у нашего неудавшегося историка, опять-таки, был иной выбор? Разве он мог придирчиво выбирать, какие книги и артефакты считать достойными покупки, а какие – нет? Не было у мистера Годфри такого выбора, и поэтому такой покупке он был безмерно, безгранично рад.

К тому же где-то в глубине его души поселилась (правда, ничем толком не обоснованная) уверенность, что этот синий кристалл действительно принадлежал когда-то доктору Ди. Да и кто мог бы поспорить с этим? Ведь сам мистер Эшмолл писал в прошлом столетии о том, как он заполучил рукописи доктора Ди, которые семья одного кондитера совершенно случайно нашла в потайном отделении подержанного комода. А после еще бог весть сколько лет кондитеры выстилали этими драгоценными записями свои противни для выпечки хлеба! Наследие доктора Ди, вознесшегося к вершинам славы, но умершего в нищете и забвении, то и дело до сих пор находилось по всей Англии в самых неожиданных местах. И если уж Лондонское Общество Антикваров подтвердило подлинность артефакта, то у самого мистера Годфри вряд ли могли остаться сомнения в ценности того, чем он теперь обладал.

Это знание успокаивало Годфри, давало ему чувство причастности к миру волшебника, которого он боготворил, а также вносило какой-то важный, почти мистический смысл в его обыденную жизнь. Он хотел было похвастать своим приобретением перед мистером Ричем, но почему-то в последний момент передумал (действительно, почему же?) и решил сберечь драгоценный артефакт лишь для собственного внимания и использования.

Ох. Использования, спросите вы? Но как же мистер Годфри мог его использовать, если он почти ничего не знал об ангельской магии доктора Ди? И вокруг не было никого, кто мог бы его ей обучить. Что ж, пусть познания историка-самоучки и были скудны, однако они не были совсем уж ничтожны. Прежде всего Годфри знал самую важную вещь: он знал, что доктор Ди и его медиум Эдвард Келли в 1580-х годах занимались Великой Скрижалью, где были задействованы четыре силы (так называемые «сторожевые башни»), обозначающие четыре стороны света и, соответственно, четыре стихии: землю, воздух, огонь и воду.

Здесь, дорогие читатели, нам надобно остановиться и поговорить подробнее об этой самой магии. Что же она из себя представляла? Если вы не знаете об энохианской (как ее называют сейчас) магии доктора Ди (а я не знаю, зачем вам это знать), то для начала уточним, что эти практики подразумевали обращение к незримым силам с использованием загадочных имен на неизвестном человечеству языке. Именно этот язык и получил впоследствии название «ангельского» (или, позже, «энохианского»). Именно язык, а также использование квадратов, испещренных непонятными буквами и буквенными кодами, породили множество слухов о том, что доктор Ди был на самом деле английским шпионом, а не магом. И что во время своего пребывания на континенте (Ди вместе со своим духовидцем Эдвардом Келли провели несколько лет в Польше и Богемии, вызвав в Праге большой интерес со стороны императора Рудольфа II, негласного покровителя алхимиков, астрологов и колдунов) эти известные партнеры по мистицизму на самом деле занимались не вызовами ангелов, а шпионажем в пользу английской короны.

Как бы то ни было, имена духов, ангелов и названия стихий на изобретенном Ди языке действительно было невозможно перевести. И никто не знал, как этот язык и сокрытую в нем силу вообще можно освоить и воплотить в реальности.

Однако, другие вещи были вполне понятны человеку, более-менее знакомому с оккультной философией. Например, доктор Ди, как и многие ученые его эпохи, придерживался «универсально верной теории природы». Эта теория, дошедшая до нас от Аристотеля и популяризованная мистиком XIII века Раймондом Луллием, гласила, что все в мире состоит из четырех элементов – земли, воды, воздуха и огня. И через свойства этих элементов (или же стихий) можно обрести особые добродетели, которые они представляют. Однако, как именно это сделать, волшебники из былых эпох не сохранили точных указаний, и их потомкам по Ремеслу оставалось лишь бродить впотьмах, методом проб и ошибок постигая великое магическое искусство.

Но, если самому не пробовать и не учиться, то ведь ничему и не научишься, разве не так, дорогие читатели? Джон Годфри был именно такого мнения. Ему, полжизни проведшему на нелюбимой службе и под пятой старшего брата, очень хотелось когда-нибудь получить возможность опробовать на практике то, о чем он столько читал. Действительно, какое же сильное было искушение! Он думал об этом снова и снова, мысленно возвращаясь к своему синему кристаллу в шкатулке из красного дерева.

Но почему, вы можете спросить, непримечательный мужчина средних лет, такой, как Джон Годфри, бывший штурман, вообще должен был думать о практической магии?! Откуда столько соблазна было в этом прибывшем из Лондона артефакте? Ведь мистер Годфри интересовался лишь биографией доктора Ди, но сам не имел никаких талантов или навыков практикующего волшебника. Ни при каких обстоятельствах на свете, решим мы, не должно было быть особых причин, чтобы разум мистера Годфри снова и снова возвращался к шкатулке с синим кристаллом, которая стояла у его кровати. И все же… мне придется сообщить вам, что он думал об этом предмете довольно часто.

В тот момент, когда историк впервые увидел приехавший к нему кристалл и едва-едва прикоснулся к холодной каменной синеве, он почувствовал трепет, исходящий от кончиков его пальцев. Ощущение старинного, много веков назад созданного предмета под его пальцами вызвало такие немедленные и настойчивые чувства восторга, что он чуть не задохнулся от их силы!

Эти мысли не были новыми для мистера Годфри. Он всю жизнь испытывал подобный трепет, он помнил, как был маленьким мальчиком и с радостью целыми днями искал аммониты и другие доисторические окаменелости на берегу моря. Его старший брат Уильям однажды выбранил его за это, сказав, что хорошие мальчики должны помогать своим отцам в мастерской, а не шарить по набережной в поисках блеклых колотых камней, и именно тогда Джон Годфри впервые понял, что его увлечение старинными и древними вещами бесполезно и вызывает одни лишь упреки. Когда он стал старше, его взгляд неумолимо притягивали выставки предметов старины, развалины средневекового Аббатства в Уитби, старые кладбища с покосившимися от времени крестами…

Он никогда не решался тратить слишком много денег на подобные «безделицы» с точки зрения брата и родителей. Он не делился своим жгучим желанием заполучить настоящие волшебные инструменты ни с кем на свете, даже с самыми близкими друзьями вроде мистера Рича (несмотря на то, что они и познакомились на букинистической распродаже в Уитби, откуда мистер Рич унес отличную коллекцию изданий по астрологии XVII века). Не делился он этим желанием и, боже упаси, со своими сослуживцами в навигаторском штабе. Иногда Годфри даже всерьез опасался, не нанесут ли его наклонности серьезный урон изучению истории, ведь разве мог уважающий себя джентльмен, поклонник просвещенной духовности Ренессанса, жаждать подобных вещей? И все же, он жаждал их. Жаждал прочесть исчезнувшие в веках гримуары, жаждал лицезреть ангелов в магических зеркалах. Только такие (и никакие другие на свете) мысли воспламеняли его так, словно в его жизни наконец-то появлялся хоть какой-то смысл. Мистер Годфри знал, что подобные желания очень затратны и не очень респектабельны (особенно когда дело касалось практической магии и подобных суеверий), но он не мог перестать иметь их, никогда не мог перестать, за все годы своей жизни. Это было не то, что когда-либо могло бы в нем измениться.

И, видите ли, дорогие читатели, самая большая проблема заключалась в том, что мистер Годфри, ввиду своего финансового положения, совершенно ни при каких обстоятельствах не мог позволить себе купить действительно ценные вещи, сохранившиеся от наследия доктора Ди. Конечно, до него доходили различные слухи о перепродаже на частных аукционах четок из оливковых бусин, принадлежащих доктору Ди, и даже о восковом пентакле с именами ангелов, который использовался доктором Ди в ритуалах. Но все эти вещи были для состоятельных коллекционеров и оставались совершенно недоступны для Годфри.

Однако теперь один подобный артефакт впервые появился в его распоряжении. Он обладал им. Это чувство было столь новым и вместе с тем – столь пугающим, что поначалу историк вовсе не знал, как на него реагировать.

Вот почему Джон Годфри из семьи ремесленников-ювелиров в Уитби, бывший штурман и нынешний торговец, холостяк средних лет, тихий черноволосый человек со скромной жизнью, близорукостью и жесткими лодыжками, обнаружил, что его мысли снова и снова возвращаются к синему кристаллу. Да и почему бы ему об этом не думать, когда всего в нескольких шагах, в его собственной спальне лежало наследие настоящего волшебника, артефакт, с которым можно было поэкспериментировать вволю?

И вот однажды, тщательно вымыв руки водой из кувшина, Годфри наконец осмелился прикоснуться к артефакту в ритуальных целях. Взяв в обе ладони темно-синий каменный шар, он решил призвать в кристалл одну из стихий. Пусть это и выглядело смешно, но все же он был полон решимости попробовать.

Да и разве мог в этом быть вред? Разве могли такие действия вообще как-то повлиять на обычную жизнь? Ведь сам мистер Годфри, при всей его очарованности елизаветинской эпохой, был еще также человеком своей эры технического прогресса. Человеком, владеющим грамотой. Человеком без склонности к народным суевериям. Он видел созвездия в небе не таинственными покровителями Зодиака, а путеводными знаками при расчете корабельных маршрутов. Он мог рассказать все о стоимости редкого камня, о способах его добычи и обработки, а не о его волшебных свойствах. Опыт с синим кристаллом мистер Годфри пока и вовсе не рассматривал как нечто магическое (или «трансцендентное», как сказали бы мы с вами сейчас, дорогие читатели), хоть в глубине души и надеялся, что магия все же существует. Но пока что для историка это был лишь еще один символический жест повтора судьбы своего давно покойного идеала из далекого XVI века.

И вот он, уединившись в своей угловой комнате, стал размышлять, какую же из четырех стихий призвать в шар. Так-так… Чего бы ему хотелось? Отложив на минуту кристалл обратно в шкатулку, мистер Годфри снял очки и потер переносицу, обдумывая свои самые дерзкие желания.

Что ж, в его желаниях не было ничего нового. Уильям ведь обещал назначить его своим представителем в Лондоне, разве нет? Так, может быть, стоило «поторопить» эти перемены в жизни?

Огонь! Точно. Нужна стихия огня!

Решено. Вот с какой стихии стоило начать работу с артефактом доктора Ди! Огонь в метафизике издавна считался элементом, задающим первый импульс. Огонь давал силу, которая станет топливом для последующих процессов. Огонь обеспечивал старт, начало, ту самую первую искру.

О! Как именно этого и не хватало мистеру Годфри! Какой безрадостной и предсказуемой была вся его прежняя жизнь! И, если он и так собирался вскоре переехать в Лондон, то разве не стоило дать волшебству шанс проявиться в таком важном начинании как можно скорее? И тогда, удовлетворившись своими выводами, мистер Годфри вновь положил себе на ладонь волшебный камень.

Кристалл мягко поблескивал в свете свечи, и мистер Годфри, собравшийся было произнести имя призываемого духа, на мгновение остановился, чтобы просто посмотреть на камень, провести по синим прожилкам холодной породы и погладить округлую, почти ледяную твердость кристалла, вздрагивая от странного ощущения под кончиками пальцев. Однако здесь было нечто большее, чем просто изучение волшебного предмета. Потому что само обладание подобным предметом вызывало в груди мистера Годфри самую яркую радость. Он обнаружил, что ухмыляется, как идиот, глядя на прекрасный синий шар, спокойно лежащий на его ладони. Наконец-то, НАКОНЕЦ! Наконец-то он полноправно владел тем, чего его сердце так горячо желало в течение стольких лет своей жизни.

Джон Годфри глубоко вздохнул, откинул со лба вечно падающую прядь своих черных как смоль волос, поднес синий камень к губам и прошептал нараспев: «Bee-toh-ehm… Bee-toh-ehm…»

Это было великое священное имя BITOM, имя духа огня со Скрижали 1587 года, имя на том самом ангельском языке…

Bee… Toh… Ehm…

Звуки имени вибрировали, наполняя комнату какой-то фантасмагоричной, почти карикатурно-магической атмосферой. Конечно же, мистер Годфри не был волшебником, однако ему понравилось само чувство причастности к обрядовым практикам. Ему нравилось хотя бы повторять жест гения. А о большем он и мечтать не смел.

Радость, которую он почувствовал в момент проведения своего скромного обряда, была неописуема. Джон Годфри испытывал двойное удовольствие: он словно только что сошел с корабля на экзотическую новую землю, неизвестную и полную захватывающих видов, но также он почувствовал, будто вернулся домой, чтобы отдохнуть у давно желанного очага. Оба чувства – открытие чего-то незнакомого и уютное возвращение домой, смешались внутри него и становились все сильнее с каждым мгновением.

И снова его мысли обратились к тому, каково это – самому быть могущественным заклинателем, держащим такой кристалл среди других своих магических инструментов? Каково было бы, если бы сам Джон Годфри мог повелевать стихиями и вызывать духов и ангелов? Как бы изменилась его жизнь, обладай он волшебным даром влиять на события по своей воле?

Ой. Ой. Грешный, нечестивый мистер Годфри развлекался такими тщеславными фантазиями!

Увы, кроме того, как призвать священное имя в кристалл, Годфри понятия не имел, что делать дальше. Никаких инструкций по таким обрядам уцелевшие рукописи не оставили, а импровизировать в таком тонком деле, как магия, наш неудавшийся историк не хотел. Поэтому он в очередной раз бережно убрал шар в шкатулку из красного дерева, специально купленную под этот артефакт, и вскоре вернулся к своим повседневным делам.

***

Открытие магазина украшений из черного гагата в Лондоне планировалось на октябрь, но готовиться к долгожданному отъезду мистер Годфри начал уже с июля. Лето 1830 года выдалось необычайно холодным и влажным, пронизывающий морской ветер немилосердно дул в окна, а стены и потолки домов вновь предсказуемо покрылись плесенью. Как мрачно было на все это смотреть! Джон Годфри, всегда слишком легко простужавшийся, уже несколько раз чувствовал, как его состояние ухудшается, а жар вот-вот готов в очередной раз свалить его в кровать на пару недель, и потому он ждал своего отъезда из постылого родного города все сильнее.