Махта встречает Зуру

– Красивое у нее платье, да? – услышала Зура голос Лу́ны.

Платье было золотистым, закрытым, с непышной юбкой и невеста в нем была обворожительной. На голове у нее был тот самый праздничный головной убор «цветок солнца» с бусинами в несколько рядов.

– Да, только что-то она выглядит грустно, – ответила Зура.

– Ну да, завтра у нее начнется настоящая семейная жизнь. Пахе это быстро устроит. Он у нас комнатный тиран.

– Тиран? – удивилась Зура.

– Конечно. Командиров, подобных ему, я не видела. Ему бы не в женихи, ему бы в полководцы, вот там бы он преуспел. Думаю, он уже указал Отти на ее место. Все женщины мечтают выйти замуж, но мало кто из них задумывается, за кого они выходят замуж, – вздохнула Лу́на и вкинула в рот виноградинку.

– Я думала они любят друг друга, – смотрела она на Лу́ну, Лу́на кивала.

– Конечно, любят. Иначе бы не женились.

– Но разве это любовь, когда чувствуешь себя несчастным?

Лу́на вздернула плечами.

– Для кого-то нет, а для кого-то, если не страдал, считай, что не любил.

– Мне всегда казалось, что любовь, это когда ты чувствуешь, что готов все сделать ради любимого человека, и что любимый человек сделает все ради тебя.

– Эх, Зура, – Лу́на взяла ее под локоть и прижалась головой к плечу, – видать мы с тобой не скоро выйдем замуж, потому что по законам общины… Опять ты здесь! – отпрянула Лу́на от Зуры и смотрела куда-то назад. Зура повернулась. Сзади стоял Махта с тарелкой котлет, жевал и слушал, о чем говорят девочки.

– Продолжайте, я вам не мешаю, – без стеснения сказал Махта.

– Ты занимаешься шпионажем и тебе должно быть стыдно, – ткнула пальцем в Махту Лу́на.

– Нет, я вас слушаю совершенно открыто и горжусь этим, – взял Махта следующую котлету и откусил кусок.

– Мне надо выйти, – сказала Зура и отправилась в туалет, пока брат с сестрой выясняли отношения.

Когда она стояла у рукомойника, из кабинки вышла невеста. Зура застыла, глядя на нее в зеркало. Она никогда не видела ее вблизи. Рослая девушка с ярко выраженными чертами лица сейчас была очень зла.

– Хватит на меня пялиться. Посмотреть не на кого? – злобно сказала она Зуре.

Зура опустила глаза и тихо вышла из туалета. Невеста была на взводе, от нее не шло ощущения счастья. Зуре всегда казалось, что каждая невеста счастлива и радуется своей свадьбе. Но, похоже, это было не так. «Заслужила ли эта девушка своего жениха? – размышляла Зура. – Наверное, да. Она же сама согласилась всю жизнь прожить с ним. Значит, да». Зуры не было минут десять, но, когда она вернулась, Лу́на и Махта все так же стояли и переговаривались. Махта доедал котлеты, Лу́на жевала виноград, и они спорили, кто из них не прав. Похоже, им было просто скучно, и таким образом они себя развлекали.

– Чего такая кислая? – спросила Лу́на, завидев Зуру.

– Встретилась с невестой.

– Маленькая змея тебя укусила? – спросил Махта.

– Змея? – удивилась Зура.

– А ты разве не знаешь, что новоиспеченное семейство Акани называют маленьким серпентарием? – смотрел на нее Махта.

– Придержи свой язык за зубами, – послышался голос бабушки Сами.

– Хорошо, – кивнул Махта, – тогда, скажу так: новое семейство Акани отличается своим непростым характером.

– Да, – сорвала Лу́на очередную виноградину с кисти и засунула себе в рот, – браки создаются на небесах.

Зура посмотрела на Лу́ну, потом на Махту, затем на молодоженов. Она чувствовала себя лишней в этом мире неведомых ей правил.

После свадьбы в доме Акани снова стало спокойно. Жизнь была умиротворенной и размеренной. Зура только изредка вспоминала о том, как сильно она скучает по своим родителям. Дни она проводила в работе по дому и общении с девочками и бабушкой. В основном она, конечно, общалась с Лу́ной, с которой у нее появились общие секреты. Вечера же она посвящала книгам, читая все, что можно было добыть у Руби. Только одно событие для нее было запоминающимся в эти дни. На несколько месяцев Руби пригласил для детей учителей. Для девочек отдельно, для Махты отдельно. Учитель приходил два раза в неделю и они занимались письмом, арифметикой и законами общины. Это было не как в школе, которую посещала раньше Зура. Учитель активно с ними трудился и давал домашние задания. Зуру интересовали не столько сами занятия, сколько то, как преподавал учитель. Он давал много заданий, и это было веселее, чем просто читать книги. Изучая законы, она многое узнала об общине, и ей стало легче понимать людей вокруг. Зуру удивило, как легко Лу́на справляется с арифметикой. И еще больше удивило, что она ей вообще не интересна. Лу́на была способной, но ее заботили совершенно другие вещи. Зура же, не смотря на то, что у нее не все получалось, была готова прилежно учиться и, если понадобится, прилагать больше усилий.

II

Прошло четыре года с тех пор как Махта впервые увидел Зуру в пустыне. Милая девочка с косичками превратилась в шестнадцатилетнюю девушку, статную, стройную, с горящими глазами. Ей было мало места в доме, в котором она жила. Если бы у нее был дворец, она бы заполнила его без остатка. Она уже занималась травами вместо бабушки Сами, у которой не хватило сил, научилась шить и вышивать, и постоянно что-то читала. Зура не пропускала ни одной газеты, которую приносил Руби, была в курсе новостей в городе и в мире. Махта только удивлялся, наблюдая за ней. Она не была похожа на девушек его общины, уж слишком была занята какими-то не женскими делами. Ее увлеченность учебой веселила Махту, эта чудаковатость привлекала его. Ему постоянно хотелось послушать, о чем же она говорит с Лу́ной. Возле комнаты Зуры было прекрасное местечко между двумя огромными цветочными горшками, в которых росли фикусы. Махта часто пробирался туда, когда девочки уединялись, и слушал, что они говорят. Лу́на и Зура, несмотря на разные характеры, стали очень близки, делились секретами и переживаниями друг с другом. Кати уже вышла замуж и совсем скоро замуж собиралась Мира. Дом потихонечку пустел, но Махта, в отличие от девочек, не особо заботился о том, что ему придется покинуть отчий дом. Да и, вероятнее всего, именно он останется здесь и будет присматривать за родителями, если Лу́ну муж заберет к себе. А вот разговоры девочек чаще всего были об этом, о мире, который находился за дверями родительского дома. И если Лу́на рисовала его радужным, то Зура все постоянно ставила под сомнение.

Махта проводил будни, работая вместе с отцом. Сначала отец взял на работу Пахе, а когда Махте стукнуло десять, он забрал и его. Они разносили небольшие заказы по торговым точкам. Чем старше становились мальчики, тем больше обязанностей у них появлялось. Теперь Пахе женился и работал отдельно, а Махта все так же помогал отцу. Вместе они ездили за тканями и фурнитурой, ходили по магазинам, отдавали заказы, получали оплату и брали новые заказы. Так было каждый день. Поначалу Махте нравилось ходить по Караре и выезжать в другие города за товаром. Но со временем люди и места перестали меняться, виды приелись, все стало привычным и однообразным. Махта начал гулять по городу и заглядывать в другие районы. Караре огромный город с множеством общин. В каждой общине свои нравы, свои порядки и законы. Иногда эти законы сильно отличались, потому люди старались жить в своем маленьком мире не задевая чужой. Объединял людей святой источник.

Источник, который находился под землей и на котором строился город, берегли и пользовались им для питья и приготовления пищи. Остальную воду получали с помощью переработки. Часто такая вода была для бедных районов. Говорили, что в городе три миллиона человек, но это цифры из газет. На самом деле здесь могло быть и пять, и семь, и десять миллионов. Махта видел бедные районы, в которых люди ютятся в коморках два на три. Он отдал последний заказ, забрал деньги и вышел из магазина. Было около трех дня, но из-за жары ходить куда-то не хотелось. Вернувшись домой, он не увидел никого во дворе. В доме было тихо, похоже, все были в своих комнатах. Махта подошел к комнате Зуры и услышал там девичье щебетанье.

– Ну, нет, чтобы мной кто-то руководил? Я бы так не хотела! – слышался голос Лу́ны.

Махта уселся между горшков с фикусами.

– Почему руководил? Ты выполняешь свое задание. А муж разве не будет тобой руководить? А так ты свободна, пришла на работу, отработала и ушла, – активно доказывала Зура свою позицию, явно разгорячившись в разговоре с Лу́ной.

– Какая же это свобода? Каждый день ходить и делать одно и то же. Еще и не опаздывай, не пререкайся, и настроение у тебя должно быть постоянно хорошим, улыбайся всем, кому ни попадя. Нет, для меня это не свобода. Свобода – это внутреннее чувство, когда сам что-то выбрал и тебе это нравится. А вот это все: начальники, сотрудники, обязанности. Как я их могу выбрать?

– А как ты можешь выбрать своих детей? Ты же их не в магазине купишь?

– Ну, – задумалась Лу́на, – как бы и нет, но как бы и да. Вот посмотри, ребенок же рождается совсем чистым. У ребенка нет языка, привычек, предрассудков, знаний. Значит, это буду давать ему я. В итоге, получается, что я выбрала, каким он будет со мной.

– Ты думаешь, что он станет, не пререкаясь, повторять все за тобой? – хмыкнула Зура.

– Ты с нами уже четыре года, а все думаешь о какой-то работе, которую тебе в голову заложили твои родители. Так что думаю, да, я буду настоящим тираном. Нет, даже не так. Я буду божеством, которому не возможно не подчиниться.

Махта улыбался, тихо прячась среди цветов. Минут десять назад мимо прошла бабушка, потому он не мог пошевелиться и у него затекли ноги. Наконец, Махта привстал, аккуратно выбрался из зарослей и отправился на кухню, где наткнулся на Сами. Она сидела с чашкой чая за столом и внимательно смотрела на Махту.

– В кого ты у нас такой?

Махта насыпал из кастрюли холодное рагу и сел за стол.

– Неподражаемый? – ответил он вопросом на вопрос.

– Прохвост и балбес.

– О, бабушка, разве это индивидуальные черты? Это все возраст, я повзрослею, – принялся Махта за остывшее блюдо.

Бабушка Сами надпила чай и сочувствующе посмотрела на Махту.

– Даже не знаю, что должно произойти, чтобы ты повзрослел. И уж тем более не знаю, что должно произойти, чтобы ты перестал вести себя как прохвост и балбес. Ты уже думал о женитьбе?

Махта поперхнулся.

– Это слишком странная логическая цепочка, наверное, женская, – сказал Махта, оправившись.

– Шути дальше, родители подберут тебе хорошую пару, от которой ты не сможешь отказаться. Ты не Лу́на, не папина дочка, отец с тобой играться не будет. Скоро праздник солнца.

– Да, похоже, придется бежать.

– Есть куда? – спросила бабушка с серьезным лицом.

– Пойду матросом на одно из суден, на котором мы закупаем ткани.

– Да, Махта, только помни, это океан бесконечный, а судно, на котором ты обоснуешься, место очень маленькое, гулять не получится.

Бабушка помыла чашку и вышла из кухни. Махта сидел и ковырял рагу. Есть перехотелось. Раз бабушка его предупредила, значит, родители уже обсуждали, с кем заключить сделку.

Вечером Махта оправился гулять по пустынным улицам Караре. Когда у большинства людей рабочий день заканчивался, шумные улицы становились свободными, все расходились по домам. Рассматривать здесь особо нечего. С затуханием Башни стали разгораться фонари, то тут, то там торчащие из стен. Воздух пах свежестью и становилось прохладно. Махта дошел до бань, а потом и до выхода из города. Он поднялся на поверхность, посмотрел на Караре, который в это время суток давал о себе знать лишь смутным бледным заревом над поверхностью земли. Парень прошел еще немного, чтобы добраться до заветных стен. Ему были нужны стены сада. Еще лет пять назад на одном из праздников, он понял, что может зайти в сад по верху стен. И он нашел маршрут, который лежал не через дома людей, а через места, где люди работали, а на ночь покидали помещения. Потому Махта с легкостью шел по этим стенам и совсем скоро добрался до нужного ему дерева, по которому он спускался в сад. Сторожа сада всегда спали в это время, волноваться было не о чем. Махта сел на стену, посидел минут пять, прислушиваясь к тишине, схватился крепко за ветку и спустился по дереву вниз. Ходил он в этом саду в одно и то же место – на лавочку, где рядом пели птицы. Очень редко с этого места можно было увидеть кусочек луны, случайно пробивавшейся сквозь тучи. Но в этот день было темно. Только птица заливалась пением, которое разносилось по округе.

Махта смотрел на место, где каждый год на праздник солнца сидит Зура. Ей нравится это место, но она не может сюда прийти, когда захочет. Здесь она не сможет сделать многое из того, что хочет. Махта еще не знал, какую участь ей приготовили родители, но он подозревал, что это будет не та работа, о которой она мечтала. Зура расспрашивала его о том, что он делает на своей работе, что делает на работе Руби, встречал ли он работающих женщин. И ему было смешно от таких вопросов, но не сегодня. Сегодня он думал о другом. Тогда, двенадцатилетняя девочка, которую они нашли в пустыне, о чем она думала? О чем думала, что так жадно вцепилась в эти книги и идею о учебе и работе? Она ведь боялась. Понимала. Знала, что с ней не будут играться? Знала. Конечно, знала. Не каждые родители будут спрашивать своего ребенка, чего он хочет, что же говорить о чужой семье. Она все понимала. А Махта задумался об этом только сейчас. Его работу ему дал отец, и хотя он начал работать достаточно рано, он не умел ничего кроме того, чему его научил Руби. Махта знал, где брать товар и кому его продавать. Он не знал, чем занимаются на кораблях, хотя и ерничал перед бабушкой. Отец наверняка захочет женить его на дочери одного из своих лучших покупателей, чтобы дело процветало и везде были знакомые люди. Так происходило со всеми, кто жил здесь. «Если бы мы вели себя иначе, мы бы не удержались в этой части города и стали бы бедными», говорил ему Руби, когда Махта начинал с ним спорить. Сейчас Махта чувствовал себя букашечкой, которая обязана сидеть в своей норке. Если он выползет из этой норки, его сожрут. Но внутреннее чувство, которое было с ним столько, сколько он себя осознает как отдельного человека, и постепенно разгорающееся, сейчас полыхало в его груди жарким пламенем. «Не хочу. Не хочу делать то, что меня заставляют делать. Не хочу», – думал он и только изредка до его сознания доносилось прелестное пение птицы. Никогда он не видел эту птицу и не знал, какая она, но ее пение говорило ему, что она прелестна, как бы она ни выглядела.

Следующим утром Махта снова разносил заказы по точкам, снова забирал деньги и брал новые заказы. Он никогда раньше не задумывался о том, что деньги, которые он держит в руках, могут быть его. Но сейчас он раздумывал именно над этим. Как бы он справлялся, если бы не его отец? Среди недели они выехали за товаром. Отец взял в аренду осла и они пошли в сторону океана. На ближайшие километры вокруг города не было ни одной настоящей дороги. Все, что везли в город и вывозили их него, скапливалось в небольших поселениях, которые служили вместо складов. Они находились недалеко от города и стояли на пути к основным дорогам, к океану и соседним городам. Руби старался ничего не покупать на таких складах, а двигаться дальше и брать товар дешевле. Идти к месту назначения было около восьми часов. Они вышли в три часа ночи и в обед уже возвращались обратно. Руби был доволен.

– Хороший товар. За пару дней все разберут. Через неделю можно будет сходить в Потту, еще пополнить запасы.

– Интересно, на корабле хорошо платят? – вслух размышлял Махта.

– Какая разница сколько там платят, главное, чтобы нам хорошо платили, – не раздумывая ответил Руби.

– Отец, а почему ты нас не учил никакой профессии?

– Какой еще профессии?

– Ну, не знаю, чему-нибудь, что может пригодиться. Мебельщик или сварщик?

– У мебельщика и сварщика свои дети есть. Зачем тебе этому учиться, если ты можешь заплатить за их услуги. Концентрируйся на своем деле, а все остальное ты сможешь купить.

– А откуда я знаю, что это мое дело?

– Что это еще за разговоры?

– Мне интересно. Откуда я знаю, что это мое дело? Я же больше ничего в жизни не пробовал.

– А что бы это изменило? Попробуй хоть сотню профессий, это бы ничего не изменило. Через год тебе надоест любая. А эта у тебя есть и деньги тебе приносит.

– Какие деньги? – удивился Махта.

– Ты живешь в ухоженном доме, ешь вкусную еду, пьешь чистую воду, одет в самое лучшее. Ты все это зарабатываешь сам.

– М-м-м, – промычал Махта. – И в этом мире человеку больше ничего не надо кроме еды, воды, дома и одежды?

– Еще человеку нужна семья. И скоро будет праздник солнца. Ты должен быть внимательным, потому что тебе пора выбирать невесту. Посмотри на Талину, дочь портного Ди. Очень красивая девушка, покладистая, скромная…

– Ты когда-нибудь влюблялся? – прервал Махта отца.

– Я люблю твою мать.

– Нет, я имею ввиду, ты когда-нибудь чувствовал, что вы одно целое с человеком? Будто вы в прошлой жизни были единым, а вас разделили, и теперь вас тянет друг к другу?

– Махта, ты молод, потому ты фантазер. Вся эта романтика пройдет через год совместной жизни. Мы с твоей мамой тоже…

– Вас познакомили ваши родители на празднике солнца.

– Да. Но это не значит, что у нас не было всего того трепета, о котором ты говоришь. Вот только все становится привычным. Ты от этого не уйдешь.

– Но если это новое вообще не твое?

– Сделаешь своим, – твердо ответил Руби. – Это не море пешком перейти. Женщина должна быть красива и послушна, большего от нее не требуется.

Махта ничего не ответил. На улице было жарко, впереди сияла Башня, расплавленный воздух стелился под ногами, мысли Махты плавились вместе с ними. Он то был согласен с отцом, что ко всему привыкаешь и все становится обыденным, то сопротивлялся. Ведь отчего-то же сердце не хочет слушать разум, а это значит, оно что-то чувствует. Сердце зорче глаза и видит не только то, что есть сейчас, но и знает, что будет в будущем. «Умом пишутся буквы, сердцем пишется история», этими словами учитель однажды заставил переписать Махту его сочинение о городском саде. Первый раз Махта описал дорожки, деревья и цветы, которые растут в саду, и праздник, который там проходит каждый год. Когда он переписывал сочинение, он уже писал о загадочной птице, поющей там, когда стемнеет. Если бы можно было поговорить с учителем, что бы он сказал? Хотелось знать, что будет дальше, и выбрать лучший вариант. Если бы только знать.

Домой Махта и Руби вернулись поздно. Когда они зашли в дом, у Зуры еще горел свет. Видимо, девушка читала. Как она говорила девочкам: пара страниц для хорошего сна никогда не помешает. Девочки отвечали, что на ночь надо не книги читать, а делать расслабляющий массаж для шеи и ног. Из-за книг появятся круги под глазами и дурные мысли. Зура на это только пожимала плечами.

Махта не хотел спать. Он лежал в своей комнате и смотрел в потолок, раздумывая над тем, как это, работать на корабле, как жить в бедных районах и как жить в богатых. Неужели у него будет жена, похожая на его маму, и дети, похожие на него самого? И он скажет им: живите, как я, и у вас все будет хорошо. Неужели это и вся жизнь, повторять все по кругу? Счастливы ли его родители? Он так редко видит, чтобы они улыбались. Лу́на постоянно улыбается, она вся в своих фантазиях и мечтах. Мира улыбается, рассказывая о своих планах. Зура улыбается, занимаясь домашними делами. Она напевает под нос песни, когда поливает цветы, и часто подшучивает над Лу́ной. Родители не улыбаются, не поют, не танцуют и не шутят. «Они взрослые», – подумал Махта и из-за этой мысли хмыкнул, перевернулся набок, накрыл голову подушкой и уснул.

В пятницу семья Акани отправилась в бани. Махта, как всегда по дороге к месту купаний и стирки, шел за девочками и слушал, о чем они разговаривают. Основной темой последние пару недель был праздник солнца. После этого праздника должна быть свадьба Миры, потому она уже не будет танцевать с факелами. Из танцовщиц в семье осталась только Лу́на, Зура так ни разу и не танцевала. Это объясняли тем, что она не из общины, потому ей не стоит утруждать себя разучиванием танца.

– Жаль, что ты не танцуешь, вдвоем было бы веселее, – очередной раз Лу́на напомнила Зуре о ее месте под солнцем.

– Да, наверное. Но я буду выискивать тех, кто на тебя пристальнее всего смотрит, чтобы тебе было с кем познакомиться.

Лу́на весело рассмеялась. Махта шел за ними и думал о том, как они будут сидеть с Зурой на лавочке и слушать пение птиц. Зура постепенно превращалась из девушки в женщину и стала привлекательной красавицей. Что же придумали родители? Если она не танцует, значит, ее никто не выберет. Неужели она и правда будет где-то работать? Но где? В Караре работают женщины из других общин, но не там, где жила Зура.

В банях семья разделилась, Махта отправился в мужскую парилку. Здесь все было строго и скучно. Разговаривали в основном взрослые, а младшие слушали. Если младшие начинали шуметь, их быстро заставляли замолчать. Разговоры чаще всего были о делах. Махта уселся подальше, у большой железной чаши с чистой водой, и наблюдал как внутри переливаются огоньки света, которые туда попадали. В какой-то момент он будто увидел в чаше лицо человека, обернулся вокруг, чтобы понять, откуда отражение, но никого рядом не было. Он опять посмотрел в чашу и лица тем не увидел. «Как странно», – подумал Махта, встал и отправился в душевую. Он не любил долго париться, потому быстро мылся и шел в комнату отдыха, где валялся на диване, дожидаясь отца.

В этот раз он так же прилег на диван, но минут через десять почувствовал, что на него кто-то пристально смотрит. Повернул голову и увидел, как на диване напротив сидит мужчина, явно не из общины и, вероятно, не из их города. У него было странное лицо с длинным носом, женственными глазами и сухой кожей, из-за которой не возможно было понять, сколько ему лет. Мужчина сидел, облокотившись на ручку дивана, и смотрел на Махту. Махта встал, не особо понимая, что происходит, лежать ему уже не хотелось из-за такого внимания. Он пару минут просидел молча, а потом не выдержал и спросил:

– Мы знакомы?

Мужчина в задумчивости отвел глаза, затем опять посмотрел на Махту.

– Не знаю, – ответил он.

Махта заулыбался, но смеяться не стал из-за того, что не знал, кто этот мужчина.

– Как это, не знаю? Я вас впервые вижу, – не переставал улыбаться Махта.

– Вы любите птиц?

– Птиц? – улыбка на лице Махты еще держалась, но выглядел он неуверенно.

– Птиц, которые своим голосом показывают всю красоту мира, и от того прекрасны сами.

Улыбка с лица Махты окончательно сошла. Это было предложение из его сочинения, которое он писал по заданию учителя. Но учитель вряд ли делился его сочинением с кем-то еще.

– Я люблю птиц, – с подозрением ответил Махта.

– А пошли бы вы на голос птицы, не зная, как она выглядит?

Махта был в замешательстве, он смотрел на человека вовсе не понимая, что происходит. В комнату отдыха стали заходить мужчины, которые вышли из душевой. Человек подождал еще немного, затем встал и ушел. Скоро пришел и отец Махты.

По дороге домой Махта не слушал девочек, как делал это обычно, а думал о человеке, который откуда-то его знает. Это было настолько странно, что он не мог сосредоточиться ни на чем другом. Только ближе к ночи он начал забывать о нем.

Когда в доме стало тихо, Махта спустился в кухню и увидел, что у Зуры еще горит свет. Она сидела за столом и что-то писала. Он пробрался на свое место между цветочных горшков и уселся там.

– Зура, – прошептал он и услышал, как что-то упало.

– Напугал, – прошептала Зура, – что такое?

– Чем ты занимаешься?

Зура тяжело вздохнула, поднялась из-за стола, подошла поближе к Махте, и уселась на пол за столом, как она это иногда делала, когда Махта вот так пробирался к ней поболтать.

– Я переписывала кое-что из книг для бабушки Сами в ее блокнот.

– Рецепты отваров?

– Да.

– Мы скоро с отцом идем в Потту, тебе что-то принести?

– Принеси мне оттуда побольше новостей, хочу узнать, как у них там в городе. Может у них есть какие-то бесплатные школы?

Махта хихикнул.

– Что? – недовольно спросила Зура.

– Удивляюсь твоей настойчивости.

– А что мне делать? Я не из вашей общины, мне о сладкой жизни мечтать не приходится.

Махта ненадолго умолк.

– Зура, – опять прошептал он.

– Что?

– А если бы ты была уверена, что у тебя будет еда и дом, о чем бы ты мечтала?

– Не знаю. Мне сложно представить, как можно жить без забот.

– И все же, что бы ты делала, если бы тебе не надо было думать о повседневных нуждах?

– Ну, если человек не смотрит под ноги, тогда он смотрит на небо, верно? – спросила Зура.

– Верно.

– Тогда я бы думала о том, как сделать так, чтобы в Караре у всех была не только чистая вода, но и возможность гулять в саду. Наверное, для этого даже жизни мало.