Махта встречает Зуру

– Да, наверное. Знаешь, я сегодня в банях встретил странного человека.

– В чем же его странность?

– Он знал о сочинении, которое я писал несколько лет назад.

– Что значит «знал»? – хихикнула Зура.

– Он повторил предложение оттуда, слово в слово.

– Может, просто, у вас совпали мысли?

– Нет, нет, это не то. Он правда знал, о чем я думаю.

– Так что он от тебя хотел?

– Я не знаю.

– Но вы же с ним говорили?

– Да.

– И что он сказал?

– Вы любите птиц?

– Птиц? – переспросила Зура.

– Да, он спросил о птицах.

– Может, он работает в саду?

– Может, – усомнился Махта, – но я его никогда там не видел. И он выглядел как иностранец, хотя его одежда была похожа на нашу.

– Не знаю, Махта, я бы думала, что он из сада.

– Возможно, – вздохнул Махта.

В Караре приближался праздник солнца. Семья Акани перебирала вещи, готовя все самое нарядное и дорогое. В этом году не готовилась только бабушка Сами. Она чувствовала себя неважно, и последнее время редко выходила из комнаты.

– Может, мне стоит остаться с вами? Я ведь все равно не танцую, – спросила Зура за ужином.

– Нет. У тебя нет оправдания не идти. Это у меня ноги не ходят, а ты пойдешь и встретишь новое солнце, – отказалась бабушка.

– Может, ей и правда стоит с вами посидеть? – вклинилась Тахе.

– Не стоит, – твердо ответила Сами, – у каждого свои заботы.

Зура могла и остаться. Хоть ей и очень нравилось в саду, праздник был для нее напоминанием, что она чужая в этом месте. Как-то ей даже показалось, что в толпе она увидела свою маму. Она стала забывать лица своих родителей. Зура все чаще и чаще думала, что она будет одинока.

Махта же был рад, что бабушка отказалась от помощи Зуры. Он ждал этот день, чтобы посидеть вместе с ней на лавочке в саду. Это был очень приятный момент для него. Ему казалось, что Зура так же ценит это место, как и он. Когда он поднимался к себе, Махта проходил мимо комнаты своих родителей и услышал, что они что-то бурно обсуждают.

– В Потту ей будет самое место, – услышал он голос мамы.

– Ее надо подготовить к этому. Ты же помнишь, как она реагировала, когда только попала к нам. Она может додуматься сбежать, – отвечал маме отец.

– Ничего, Дарин ей не даст сбежать. Он быстро найдет для нее дело. Она же хотела работать. Это место как раз для нее.

«Так вот оно как», – подумал Махта. Дарин – друг отца из Потту. Он мебельщик и у него есть сын, на год старше Махты. Сын еще не женат. Они жили беднее, чем Акани, но семья была работящая, и нравы у них были свободнее. Артур – сын Дарина, парень симпатичный и девушкам всегда нравился. Сердце Махты сжалось, но он еще не понимал, почему. «Ревность? – промелькнуло в голове Махты. – Да ну, с чего вдруг?» Он отбросил эту мысль и пошел спать.

Утро праздника солнца в этом году было таким же, как и всегда, кроме того, что народу собиралось меньше. Махта с отцом сходил с утра в сад для того, чтобы подготовить подсвечники, чаши и кубки для огня, а так же привести сад в полный порядок вместе с остальными мужчинами общины. Когда они вернулись, Лу́на уже была одета в золотое платье и осыпана золотистой пудрой, Тахе и Мира сверкали из-за своей бижутерии. Зура была в платье цвета морской волны и в жилетке из бисера и бус, которую ей подарила бабушка.

Махта и Руби переоделись и теперь сопровождали семейство в сад. В саду все выполняли свои роли. Лу́на ушла танцевать. Мужчины встали по одну сторону дорожки, женщины по другую. В этот раз напротив Миры стоял ее жених, с которым они все время переглядывались и улыбались друг другу. Махта стоял напротив Зуры и думал о том, что сегодня его наверняка будут знакомить с невестой. Об этом он думал не всерьез, будто это игра или спектакль, который закончится и все будет как всегда. Вдалеке послышался знакомый гипнотизирующий звук флейты, появились отблески огня. Совсем скоро ручей из девушек в золотистых платьях, танцующих ритмичный танец, полился непрерывной струей. Махта посматривал то на этот танец, то на счастливо улыбающуюся Миру, то на Зуру, которая стояла в задумчивости, наблюдая за мелькающими огоньками.

Танец длился чуть больше получаса, после этого все стали подходить к фонтану, чтобы выпить глоток воды. Махта уже был готов все закончить и идти на лавочку, когда к нему подошла Талина – дочь одного из их клиентов.

– Здравствуй, Махта, – улыбалась она, вглядываясь в его глаза и подавая ему кубок с водой.

Наконец, Махта опомнился и понял, что все это реальность. Сегодня он не будет сидеть на лавочке, вслушиваясь в птичьи трели, сегодня он обязан говорить с ней, возможно, его будущей женой. Махта увидел, как по дорожке, в сторону лавочки, удалилась Зура, сверкая своей белой жилеткой.

– Здравствуй, – принял Махта кубок и надпил глоток.

– Так приятно увидеться в этом саду, – продолжала она, передавая кубок, который ей вернул Махта, другой девушке.

– Да, ну мы и так с тобой часто видимся, – ответил Махта.

– Да, наши родители давно большие друзья. А вот мы с тобой мало разговариваем друг с другом. Отец говорил, ты дальше собираешься заниматься торговлей тканями, верно?

– Верно, – с сомнением согласился Махта.

– Это такое важное занятие, хорошую ткань не всегда легко найти, но у вас ткани просто потрясающие, – захихикала Талина.

Талина была красотка: высокая, стройная, с притягательной женской фигурой, правильными чертами лица, каштановыми волосами и большими темно-карими глазами. Эти глаза были с той самой хитрецой, которую он наблюдал у своих сестер Кати и Миры. Эта хитреца порой проскальзывала у его мамы. Ни разу он не видел ее у бабушки Сами и Лу́ны. У них он чаще видел оценивающий взгляд. И уж точно ни разу он не видел это выражение у Зуры. Взгляд Зуры мог быть наивным, дерзким, насмешливым, но не хитрым. Она не любила хитрить.

– Тебе нравятся птицы? – спросил Махта, глядя на дорожку, по которой Зура ушла к лавочке.

– Птицы? – удивленно переспросила Талина.

– Да, птицы, – опять посмотрел он не нее.

– Нет, – засмеялась девушка. – Птицы такие шумные и грязные. Нет, я не люблю птиц.

– А я люблю птиц, – тяжело вздохнул Махта, – они так красиво поют.

– А, те, что поют, – с наигранной улыбкой отвечала Талина, – эти птицы нравятся и мне. Яркие птицы тоже интересные, они красивые.

Дальше Махта не особо пытался поддерживать диалог. Талина была образом идеальной девушки в их общине. Она из хорошей семьи, красива и терпелива, и могла развлечь собеседника пространными разговорами. Махта лишь качал головой в такт ее речам. Когда праздник близился к завершению, к ним подошли родители Талины и пригласили Махту и его родителей на обед. Эти обеды были обязательным ритуалом: три обеда у семьи девушки, три обеда у семьи молодого человека. Если ни в одном из обедов не отказано, значит, сватовство состоялось и можно готовиться к свадьбе.

Возвращаясь из сада, Махта опять слушал девочек. К Лу́не никто свататься не подходил, хотя по возрасту уже мог. Она немного была этим расстроена, не из-за того, что у нее не было жениха, а из-за того, что она не могла потренировать свои навыки.

– Я даже готовила речь, о важности нашего источника, но вдруг он не захочет об этом говорить, что я тогда буду делать? Мне надо понимать, чего мне не хватает, – бормотала Лу́на, схватив под локоть Зуру.

– Ты правда хочешь привлечь мужчину разговором? – удивлялась Зура.

– А чем же еще? Первое, на что смотрит мужчина – это внешность и манеры. Если я буду слишком раскрепощенно вести себя или говорить какие-то заумные речи, которые он не понимает, я его отпугну.

– Не слышала от тебя таких речей, – хихикнула Зура.

– Ну, да, наша умница веселится. А как ты собираешься привлечь своего мужчину?

– Своего? – задумалась на секунду Зура. – Быть собой, как же еще? Если я буду что-то выгадывать, явно привлеку не своего, а того, кто поведется на актерскую игру.

– Ну, да, – тяжело вздохнула Лу́на, – это так.

Лу́на отпустила Зуру, резко развернулась и схватила под локоть Махту.

– Тебе понравилась твоя невеста? – внимательно она посмотрела на брата.

Махта вздернул плечами.

– Что это значит? У нее неприятный голос? Она не понравилась тебе внешне? Может, у нее пахнет изо рта?

– Она так много болтала, – тяжело вздохнул Махта.

Зура хихикнула.

– Так она должна была это делать. Она не может схватить тебя за руки и пойти с тобой в пляс по саду, – возмутилась Лу́на.

– А было бы не плохо, – Махта взял Лу́ну за руку и развернул ее вокруг себя, в этот момент они поравнялись с Зурой.

– Ты ходила на лавочку? – посмотрел он на девушку.

– Конечно, – улыбнулась она.

– Повезло тебе. И птица была?

– Было две. Они пели дуэтом. Так красиво.

Махта смотрел на профиль Зуры. Прекрасный умиротворяющий профиль при виде которого ему всегда хотелось писать стихи. За время пребывания в семье у Зуры появилась одна черта – размеренность движений. Этому ее научила бабушка. «Ты что, забыла, что ты девушка? Никогда не двигайся так, будто спешишь в туалет. Это уместно только если за тобой гонится маньяк. Красота женщины это не только ее лицо, осанка, голос, одежда. Красота женщины – это чувства, которые она дарит. Женщина должна дарить ощущение обволакивающего спокойствия и умиротворения, а не лошадиных скачек. Движения женщины – это искусство», – поучала Зуру бабушка, когда та торопилась что-то делать.

* * *

Время для Махты будто ускорилось. Он уже пару раз сходил на обед к Талине, а Талина с родителями приходила к ним. Талина старалась изо всех сил понравиться Махте, и совсем не пыталась его узнать. Он это чувствовал, и потому был к ней безразличен. С трудом он представлял себе жизнь с этой девушкой.

Тем временем в доме Акани опять появилось праздничное настроение. Полным ходом шла подготовка к свадьбе Миры, хотя все немного омрачалось болезнью бабушки. Она была слаба, никуда не ходила, и ей становилось все хуже. В день церемонии Зура осталась сидеть с ней. Отец Махты старался бодриться и держаться на свадьбе добрым, веселым отцом невесты, но душа его была не на месте. Ближе к окончанию празднования в банкетный зал прибежал соседский мальчик. Махта взволнованно посмотрел на отца.

– Пойдем со мной, – скомандовал Руби.

– И нам? – спросила Лу́на.

– Нет. Оставайтесь и доведите все до конца.

Отец напряженно молчал по пути домой. Махта волновался. Бабушка была женщина строгая, но Махту она очень любила, и он ее любил. Для Руби же его мама была первая женщина на земле. Не смотря на то, что он часто защищал позицию своей супруги, маме было выделено почетное и уважаемое место в его жизни, на которое он никого не пускал. Сын решал все проблемы матери и помогал, как только мог. Махта посматривал на взволнованное лицо отца. Он не знал, как его поддержать, хотя ему и хотелось это сделать. Было странно, чувствовать, как рядом с тобой идет твой большой, сильный отец и чей-то сын, маленький мальчик, которого когда-то заботливо прижимали к материнской груди.

Когда они пришли домой, растрепанная Зура сидела во дворе.

– Я вызвала врача, – объясняла она со слезами на глазах, – Сами стала задыхаться, я не знала, что делать.

– Все правильно сделала, – пожал ее плече Руби, – правильно.

Он отправился в комнату матери. Махта сел рядом с Зурой, у которой тряслись руки. Так хотелось сказать, что все будет хорошо, но он не мог. Вчера он заходил к бабушке, она была бледна и не узнавала его. Это было сложно понять и принять, но и отрицать было не возможно. Бабушка была больна. Через полчаса отец и врач вышли из ее комнаты. Руби был подавлен, но спокоен.

– Сейчас я сообщу и они будут у вас где-то через час, – сказал врач и вышел из дома.

– Кто, они? – переспросил Махта, вставая с дивана.

– Завтра будут похороны, готовьтесь, – ответил Руби и тоже вышел из дома.

Зура разрыдалась во весь голос. Бабушка Сами была единственным взрослым в этом доме, которого она действительно воспринимала как взрослого. Она была той, кто воспитывал Зуру, обучал ее и пытался повлиять на ее будущее. Сами понимала, что может ждать Зуру, потому старалась дать ей то, чем она могла бы воспользоваться в своей жизни. Эта старая женщина… Зура ненавидела ее и одновременно любила всем сердцем. Эта женщина, требующая к себе уважения, всегда требовала уважение к остальным. Она была строга, настойчива и великодушна. Зура не знала, как дальше она будет жить в этом доме, и кто сможет дать ей мудрый совет. Теперь идти было не к кому, и просить было не у кого. Человек, который совсем недавно направлял ее, исчез навсегда.

Это было так странно, похороны после свадьбы, но поделать с этим ничего было нельзя. Зура переживала больше всех. Казалось, все в семье были готовы к тому, что бабушка скоро умрет, и только она верила в то, что Сами будет жить еще долго.

Через неделю после похорон, когда Тахе разбирала вещи бабушки, она позвала Махту.

– Отнеси Зуре, Сами написала, что это ей.

Мама вручила ему в руки бабушкину записную книжку с рецептами, которую она вела всю жизнь, и которую для нее последнее время заполняла Зура. Махта шел в комнату Зуры и открыл блокнот, на первой странице он увидел карточку с надписью, сделанной бабушкиной рукой: «Здоровье – это бесценный дар. Если ты будешь беречь его, ты избавишься от тысяч проблем и огромных трат».

Бабушка не болела до глубокой старости. У нее всегда была масса энергии, которой, порой, удивлялся и Махта. И если подумать, в его семье никто не болел, он даже не мог припомнить, чтобы кого-то продуло. Наверное, это было благодаря Сами, которая всегда заранее думала о благополучии семьи. Махта постучал в комнату Зуры.

– Я войду? – окликнул он ее.

– Входи.

Зура сидела за столом и что-то писала.

– Это тебе оставила бабушка, – отдал он блокнот.

– Спасибо.

– Ты что-то учишь? – посмотрел он на стол Зуры, на столе была карта.

– Изучаю карту Потту.

– Зачем? – сердце Махты забилось чаще. Неужели родители ей уже сказали, что ее отправят туда?

– Просто, думаю о том, если мне придется уехать из Караре, Потту ближайший город. Может, я смогу где-нибудь в нем устроиться. В газете я читала, что там живут немного иначе, чем здесь. Здесь женщины работают либо на стройках, либо в семьях, если им позволено. Там женщина может справиться сама, когда попадает в трудную ситуацию. Я думала об этом. Я могу торговать, могу шить, могу помогать по хозяйству, работать в саду или библиотеке. Я могу учить детей читать и писать. Думаю, я не пропаду. Если понадобится, я обучусь какой-нибудь профессии.

– Это очень сложно, когда ты попадаешь в чужое место, – присел Махта на стул.

– Да, знаю, сложно и страшно. А что я могу поделать? Если бы меня выдали замуж за неизвестного человека, мне бы тоже было страшно и сложно.

– Но, может, это хороший человек.

– Может. А может быть и нет. Может, он меня не будет любить. Тебе же не нравится та девушка, правда?

Махта немного задумался, размышляя как ей ответить.

– Я не знаю. Она красивая и расторопная, и веселая.

– Да, – Зура стала рассматривать свои руки, почувствовав, что всунула свой нос не в свое дело, а потом посмотрела в глаза Махты, – но для меня это слишком сложно. Одно дело, когда я знаю человека, когда он мне нравится. Нравится его характер и привычки, когда я готова к его недостаткам. Другое дело, когда он мне совсем чужой, и я его никогда не полюблю. Это будто умереть, но продолжать дышать. Ты дышишь, двигаешься, но не знаешь зачем.

– А когда любишь, то знаешь зачем? – удивился Махта.

– Когда любишь, ты счастлив, дни кажутся короткими, и такие вопросы тебя редко мучают. Но когда ты не счастлив, единственное, чем занимаешься всю жизнь, спрашивать себя «зачем?» и ждешь, когда все закончится. Когда твое время истечет. Не хочу ждать своей смерти. Не хочу, – смотрела Зура в глаза Махты, Махта смотрел на нее.

В полдень Махта вместе с родителями отправился на обед к Талине. Это был его третий обед у нее, когда третий раз придет она, будет объявлена дата свадьбы. Талина как всегда всех развлекала и старалась быть самой приветливой девушкой. Она рассказывала, какие блюда последнее время она научилась готовить и как помогала своей тете в приюте для сирот. Талина была прелестна, обворожительна, но не любима. Махта, сколько он к ней ни приглядывался, не мог к ней чего-либо почувствовать. Где-то посреди обеда он услышал чириканье птиц, поднял голову и стал разглядывать, что же это за звук. Наконец, на одной из стен он рассмотрел маленькую серую птичку, которая чирикнула еще пару раз и улетела. «Это будто умереть, но продолжать дышать», – вспомнил он слова Зуры. Почему она делает трагедию из того, из-за чего еще никто не умирал? Люди живут, работают, едят и пьют, рожают детей, растят их. Что еще? Если человек хороший, то что еще надо? Он посмотрел на Талину, она ему улыбнулась. Почему она казалась такой далекой и чужой?

Всю неделю Махта думал о том, что же для него значит этот брак? И что для него значит быть счастливым, и быть счастливым с женщиной? Бабушка ему говорила, что человек сам решает, быть ему счастливым или нет. Что человек может быть счастлив, будучи бродягой на улице, и полным печали, живя в золотых палатах, потому что его счастье находится в его голове. Но почему-то Махта в это не верил. Он понимал, что от его мыслей зависит многое, но счастье… Счастье было чем-то наподобие музыки, которую ты слушаешь или играешь, а счастье двоих было чем-то наподобие дуэта. Если ты играешь грустную мелодию, а в ответ тебе поют веселые слова… Так чувствовал себя сейчас Махта, как будто он со своим меланхолическим тоном скрипки попал в оркестр, в котором играют бойкий марш.

Вечером, перед тем днем, когда на последний обед должна была прийти Талина. Махта опять залез между горшков с фикусами у комнаты Зуры.

– Ты спишь? – прошептал Махта.

Он знал, что в это время она должна была читать. В ее комнате еще горел свет. Махта услышал шорох. Это была Зура, которые вставала с кровати и шла к своему столу, чтобы присесть за ним на пол.

– А ты не хочешь спать? – услышал он ее шепот.

– Что читаешь?

– Пересматриваю бабушкин блокнот.

– С лекарственными растениями?

– Там не только про растения, там много чего. И про еду, и про зарядку, и про массаж, и про сон. И много всего. Но, знаешь, странно. В блокноте есть листок, на котором бабушка запрещала что-либо писать. Немного потрепанный листок бумаги с небольшим пятнышком, на котором нет ни текста, ни рисунков. Когда она дала мне его впервые, чтобы я ей переписала рецепт, она строго настрого приказала ничего не писать на этом листке.

– Может, там написан какой-то тайный текст, который видно только под определенным светом? – с интересом предположил Махта.

– Я не знаю, сегодня я перечитывала блокнот с карандашом в руках и случайно черкнула по этому листу, но на нем не осталось и следа от карандаша. Я поставила точку, и она опять исчезла.

– А может, листок чем-то пропитан? Каким-то раствором, который все стирает?

– Может, но зачем? – неуверенно ответила Зура.

– Не знаю. Бабушка ничего об этом листке не говорила?

– Ничего. Только запретила на нем писать. Сказала, что это очень важно.

– Тогда не трогай его.

– А ты не знаешь, как у нее появился этот блокнот?

– Не знаю, сколько себя помню, столько он у нее и был.

– В нем много записей разным почерком.

– Наверное, она часто просила кого-то делать для нее записи.

– Наверное.

– Чем ты сегодня занималась?

– Мы сегодня делали уборку.

– И все?

– Да, нас осталось трое, работы хватает. А что ты делал?

– Я сегодня гулял в Кита-го.

– Опять? Тебя же просили этого не делать.

Кита-го был дальний района Караре, в котором жили темнокожие люди. Этот район считался бедным, и даже мог быть опасным из-за некоторых жителей, которые не любили чужаков.

– У них есть улица, где-то с километр длиной, на которой по стенам плетется дикий виноград. Хотелось бы хоть раз тебе ее показать.

– Наверное, это очень красиво, – тяжело вздохнула Зура.

– Очень. И с левой и с правой стороны совершенно зеленые стены, а вверху виноград переплетается между собой и свет Башни проникает сквозь листву. Выглядит волшебно.

– У меня не хватит смелости выйти за наш район. Такое можешь сделать только ты. Но это так опасно.

– Да ладно, везде опасно, у нас не менее опасно. Просто мы привыкли к нашим монстрам. Надо тебя туда отвести, обязательно, чтобы ты своими глазами все увидела.

На следующий день была назначена дата свадьбы Махты. Талина светилась от счастья, Махта же был спокоен как удав. Только изредка он задумывался над тем, что происходит, когда отец напрягал его по вопросам организации свадьбы и взаимоотношений, в основном имущественных, с его будущими родственниками. В такие моменты Махта вспоминал, что с ним происходит все по-настоящему, и он главный герой этого действа, а не предмет декораций. Иногда ему просто хотелось сбежать. Он возвращался со встречи с его будущим тестем, который дал ему список того, что он обязуется предоставить в его новый дом: кровати, одеяла, посуда… Это было утомительно и вгоняло в тоску. Махта проходил мимо бань, когда увидел Зуру, идущую в сторону дома. Он догнал ее.

– Где была? – спросил он.

Зура встрепенулась.

– Напугал, – толкнула она его в плече. – Сдавала стирку и женщина, которая работает в бане, записала мне рецепт мясной запеканки.

– Значит, ты справилась?

– С этим да.

– Тогда пойдем со мной, – схватил ее Махта за руку.

– Куда? – упиралась Зура.

– В то место, о котором я тебе рассказывал, где растет виноград.

– Ты что, – Зура стала упираться еще больше, – мне туда нельзя. Если Руби с Тахе узнают, они меня растерзают.

– Не узнают, пойдем, здесь не так и далеко. Скажешь, что задержалась в бане, ждала свой рецепт.