Дорога через Урал. Триптих

– Метеостанция Кетск-Ключевская передает предупреждение – резкое изменение погоды в течение ближайших шести часов, усиления ветра до двадцати трех метров в секунду, ливневый дождь с грозой. Возвращайтесь с промыслов, надежно припрячьте обласки, не то унесет, непременно унесет! Берегите себя, Кеть-река шутить не станет…

Дальше речь сделалась неразборчивой, передача густо пошла помехами, приемник плевался обрывками слов и шумом – точно радиостанцию уже накрыло ураганом. Женька озадаченно покрутил ручку настройки – но тщетно. Только белый шум или шипение помех – нигде рядом в соседних диапазонах волна не обнаруживалась. Еще подумалось – вчера же гроза была, какой «в течение шести часов» еще?

– Что за ерунда. Ураган еще какой-то, Кеть… Кеть где, а мы где, – пробормотал Женя, упрямо продолжая искать волну. Глянул через плечо мельком – и осекся.

Наткнулся на цепкий, как у затаившейся кошки, взгляд из-под едва приподнятых век – задремавший попутчик, оказывается, уже проснулся. Взгляд этот Жене очень не понравился – хотя прикован он был не к нему самому, а почему-то именно к приемнику.

– Какая еще Кеть? – лениво, вразрез с этим ядовитым хищным взглядом, поинтересовался Грегори. – Далековато для сибирской местечковой волны, не находишь?

Женя только с удивлением пожал плечами:

– А может, не такая она и местечковая? Ретранслятор воткнули какой, например.

И про себя отметил – а ведь странно, почему я сам про это не подумал, про странное это несоответствие содержания волны – и того, что поймалась она не где-нибудь, а именно среди уральских гор, да еще и в дрянную погоду? Но мысль была короткая и мимолетная – мало ли, действительно, может, договор с кем заключили и транслируются теперь не на полторы области, а…

Грегори что-то неразборчиво проворчал себе под нос – с отчетливым недоверием. Кажется, его что-то здорово насторожило – но вот только что?

– Волна как волна, – хохотнул Женя, не впечатлившись сумрачной подозрительностью журналиста. – Чего вскинулся, будто мы тут бандитские переговоры какие поймали? Музыка, реклама, немного развлекательного бубнежа – все как везде. Ну говорок инородческий – так и что? Тюркских только одних языков по всей стране пруд пруди – мало ли, что я даже татарского не знаю, например?

– Да так. Наверное, спать больше надо, – отмахнулся Грег. Но не удержался, все-таки уточнил: – Только вот – Кеть? Серьезно, что ли? Где мы сейчас – и где эта ваша… Кеть.

– Да чего ты прицепился, – Козлов недоуменно хмыкнул. – Может, это вообще развлекается так народ – сделали всю станцию в стиле «Народной Сибирской Волны», а про Кеть чисто для прикола добавляют каждый раз – может, у них диджей главный оттуда, вот и пересыпает для антуража новостями с малой родины, ну!

Грег только махнул рукой – и уставился в окно. Вдоль ухабистой дороги тянулись леса – кряжистые сосны, березы с бело-черной корой и поникающими тонкими ветвями; густой подлесок из переплетенных калиновых, шиповниковых и черемуховых кустов, заросли истошно цветущих полевых трав, лиловые султаны колокольчиков и белые шапки мелких ромашек в россыпях клевера да неопознаваемых, желтых и блекло-зеленоватых цветов по обочинам.

– Странно все равно, – проронил он, словно в пустоту.

Женя снова хмыкнул – довольно невежливым образом, надо сказать.

– Ты что же, настолько суеверный малый, а?

Грег глянул на него искоса – с таким лицом, что лучше бы попросту продемонстрировал оттопыренный средний палец или незатейливо послал по всем известному адресу. Но он промолчал – сперва уставился в окно, через пару минут повозился, вытягивая из кармана записную книжку, что-то черкнул в ней огрызком карандаша… Потом попросил:

– Слушай, поищи еще эту… «Кетскую волну». Интересная все же штука.

Женя хмыкнул, но все же с вполне отчетливо зреющим в душе любопытством покрутил настройку – но не преуспел. Повторил, вернув снова ползунок на ту частоту, с которой волна пропала совсем недавно. Даже притормозил у обочины, вдумчиво поворачивая ручку настройки и вслушиваясь в эфир. Но нет, глухо. Поймал вместо этого обычное «Дорожное радио» – и больше ничего.

С одинаковым недоумением Козлов и его попутчик переглянулись – но продолжать тему не стали. И все-таки Жене подумалось – может, стоит еще порасспрашивать попутчика? На тему чего хоть он здесь журналистствует? Не то что бы Женька проникся недоверием к американцу – скорее, наоборот, поддался любопытству и отчасти даже желанию помочь. Может, все-таки что-то интересное да подкинет ему, если парня работа занесла в такие дебри?

Грег не стал увиливать от вопросов про предполагаемый репортаж – и даже вполне искренне ответил, что действительно, на Урале оказался вполне себе по рабочему вопросу, но занимается не только и не столько блаженными эзотериками, как подумал было Женька. И даже не до сих пор терзающей самые разные умы загадкой озерского Комбината – туда-то как раз без сопровождения ученых и федеральной службы контроля аномалий не было смысла лезть вообще: в лучшем случае не пропустят. Ходоки же его не интересовали вовсе, как оказалось.

– Да про этих ваших Таинственных Отважных Ходоков, – он так и произнес это, особенно выделяя голосом все три слова. – Только ленивый не писал, дались они всем! А я больше просто людьми интересуюсь, вот прикинь. Как живут, чему новому учатся. Как относятся и к ученым, и к тем самым твоим… ходокам. Пополам журналистика с антропологией, если хочешь, – Грег пожал плечами, явно не видя смысла скрывать суть своей работы. – После Разрыва, когда целые этносы пропали, как и несуществовавшие вовсе, и землю там и сям перепахало всплесками аномалий, неладно не только из-за них стало ведь.

– То есть? – Женя заинтересованно взглянул на Ричмонда. Тот задумчиво подпер рукой затянутый короткой щетиной подбородок и уставился на дорогу. В темно-серых глазах стояла задумчивость, которую невозможно сыграть нарочно – а значит, Грег на самом деле говорил о вещах, о которых думал много и давно. С ответом американец не торопился, словно подбирал слова. Козлов не стал его торопить – и на пару минут повисла тишина. Потом Грег наконец произнес:

– Видишь какое дело, люди замкнулись сами в себе. Именно люди – раз уж все наши недавние соседи, вроде здешних дивьих, сибирских квели, наших утэвво – исчезли. Из мира будто ушла некая сила вместе с ними – зато пришли выморочные, дурные чудеса Разрыва. А люди как-то исподволь перестали верить в даже вполне реальные вещи. И друг другу верить тоже… как-то совсем не до доверия стало. Вот например у нас, в Калифорнии – что я буду далеко ходить, расскажу, что сам слышал и видел! – многие обыватели были уверены, что тут вообще никто больше не живет. Не только в самом Озерске – а вообще по всей округе, по всему Уралу. Чего смеешься? Много ли народу знает, насколько это большое место – Урал? Вот ты, например, знаешь, какого размера Мохаве?

Женя неопределенно повел рукой – большая, мол, наверное, разве нет? Грег же продолжил:

– Да, как хлопнуло Разрывом, так и решили, что тут только аномальная пустошь и осталась. Ну, это в восьмидесятые было, давно – двадцать лет уже прошло, да. Но даже когда я уезжал из Америки, таких все еще хватало, уж поверь. Может, чтобы убедиться, что это не так, я сюда и приехал.

– Ну как, убедился? – Женя попробовал пошутить.

– Да уж вполне, – Грег усмехнулся. – Я же не какой-нибудь сыч из любого из сотен Питсбургов по всем американским захолустьям. Но у любой работы должна быть цель, так?

– Разумеется, – Женя кивнул. – И какая у твоей?

– Я хочу сделать большой репортаж – про то, что время не останавливается, как и жизнь вообще. Все течет, меняется – и мир, и люди с ним вместе – подстраиваются под меняющиеся реалии. Вроде того, во всяком случае, – Грег произнес это медленно, точно не был уверен в своих словах, или, что вернее, побоялся, что прозвучат они неубедительно для стороннего слушателя.

– Ого, – уважительно присвистнул Женя. – Наверное, многим будет важно такое услышать. Не то что бы я слишком разбирался в журналистике – что у вас там востребовано, а что нет – но послушать такую историю я и сам бы не отказался.

Грег мельком глянул на Женьку, и только коротко кивнул. Да, Ричмонд говорил вполне искренне, а главное – произносил такие вещи, о каких Женя и сам порой задумывался. Можно было успокоиться – подобранный среди глуши пешеход оказался вполне разумным и адекватным человеком. И если бы не был таким молчуном, то еще и интересных тем на всю дорогу хватило бы, наверняка.

После этого Грегори, подтверждая сложившееся представление о себе, как о замкнутом сыче, уткнулся в телефон – у него был коммуникатор довольно свежей модели, но почему-то обшарпанный и затертый, будто прошедший дым, гарь, десяток сложнейших горных походов и парочку мировых войн. Что там в нем американский журналист разыскивал, непонятно – с учетом того, что мобильная связь здесь не ловила вовсе, да и радио, как оказалось, подводило даже с усиленной антенной.

Машина выползала из совсем уж дебрей – но городов, хоть сколько-нибудь приближающих к нормальной связи, пока не попалось, одни села и ПГТ разного размера.

Первое село миновали, попросту переглянувшись – Грег, кажется, решил, что Женька предложит ему отвалить и решать свои дела самостоятельно, но Козлов только грозно нахмурился:

– Договаривались же до города. Только так и не решили, до какого – так-то я на запад еду, за Урал. Могу в любом удобном городишке высадить, а могу хоть до Самары довезти, ты сам смотри… мне-то несложно.

– До Самары далековато, – хохотнул Грег. – Но вот до Сатки, пожалуй, или даже Сима – в самый раз.

– Сим так Сим, – кивнул Козлов. – Только фокусов мне никаких не подкидывай, и все. Ни аномальных, ни обычных.

– Договорились, – Грег впервые по-настоящему открыто улыбнулся. И добавил: – Если что, я за горючку заплачу.

– Да иди ты, – беззлобно ругнулся Женька. – Экие иностранные заморочки!

– Сам иди, Джино, – не остался в долгу попутчик.

– Кто? Чего? – не понял Женька.

Грег рассмеялся – так искренне, что Женька опешил еще больше.

– Джино, сокращение от Юджина. Твое имя у нас так и звучало бы, – пояснил Ричмонд.

– Боже упаси, – не менее искренне хохотнул и Женька.

– Вот и не говори чепухи. За горючку я тебе буду должен.

– А давай ты просто будешь должен, а? Не спеши расплачиваться. У нас как принято – помогай сам, помогут тебе. Так что – никаких денег. Даже если у вас в Штатах так принято. Там – сколько угодно. У нас… короче, это я суеверный, считай так.

– Посмотрим, – хмыкнул Грегори. И чуть улыбнулся снова.

Кажется, он был на самом деле неплохим парнем – насколько можно судить по нескольким часам знакомства.

Что ж, в попутчике Женя не ошибся – даже когда «Крузер», беспечно направленный вброд через глинистый ручей, забуксовал на скользком склоне и сидящему за рулем понадобилась помощь – скорее штурманская, нежели физическая – Грег без лишних слов полез месить грязь прямо в своих серых кроссовках. Трекинговых, но тем не менее – мало приспособленных для жидкой глины. И в вождении по бездорожью он тоже кое-что да смыслил – в конце концов, человек, несколько лет отъездивший на кондовом «Бронко», не мог быть бестолковым в этом вопросе. Потом они оба, посмеиваясь, у первой попавшейся придорожной колонки отмывались от глины – обувь, руки, номерной знак и фары «Крузера». Но до колонки, впрочем, нужно было еще добраться – таганайские глухие проселки отпустили их не так скоро, как оба думали: оказывается, Женя заложил немалый круг, и вместо того, чтобы выбраться на нормальную трассу, они еще какое-то время пробирались самыми глухими дорогами. Только к трем часам – когда солнце жарило особенно сильно – козловский джип выбрался в относительно цивилизованные места.

Потянулись привычные виды с домиками у дорог, рядами полей и прочих сельхозпосадок, с все большим числом магазинчиков и ларьков, пару раз попались заправки – и на одной из них Женя залил полный бак, про себя думая – только бы бензин не оказался разбодяженный, как однажды ему не повезло под Омском; там же Грег купил пачку сигарет взамен подошедшей к концу.

А еще все чаще стали попадаться припаркованные там и сям у таких ларьков машины – и простые легковые, и дальнобойные тягачи. Люди жили своей жизнь – после глуши Александровой Утайки вся эта дорожная суета показалась Жене в какой-то миг прямо-таки сюрреальной. Контраст грозового ночного Таганая, все еще живого в памяти, и эта однообразная рутина трассы неожиданно зацепил в Жене нечто… нечто странное, чему он не мог найти пока названия, и теперь уже сам Козлов молча созерцал дорогу, изредка пытаясь снова поймать «Кетскую волну» – подумалось, что под нее он сможет наконец додумать словно бы ускользающую мысль.

Поэтому Женя довольно невнимательно скользил взглядом вокруг – только на дороге и сосредотачивался, но не остальном, творящемся вокруг.

Равнодушно мазнул взглядом по очередному придорожному ларьку и нескольким авто рядом – и оттого не понял, чего это Грег засуетился – закрутил головой, как невовремя разбуженная сова, потом тихо ругнулся.

– Останови, – неожиданно жестким, напряженным голосом произнес Грег. – Жень, останови. Надо.

Козлов не стал выяснять, почему и зачем, попросту свернул к обочине, припарковался – с любопытством высунулся в окно, наблюдая, как его попутчик, ловко спрыгнув на землю, пружинистой ленивой походкой направляется в сторону некой компании, беседующей рядом с тремя вкривь-вкось припаркованными автомобилями – две «Лады», одна поновее, вторая постарше, «девятка» и «двенадцатая», и рядом заниженная «Тойота» – лиловая, как смертный грех.

Грег на ходу выудил пачку сигарет, извлек одну, зажал ее в зубах и, сунув руки в карманы, приблизился к собравшимся. Кажется, увидел знакомого – или что-то спросить хотел? Вероятно, да – потому что подошел прямо к пятерым парням, собравшимся между «Ладами» и «Тойотой».

Куртку, несмотря на жаркий полдень, Грег небрежно накинул на плечи – и по спине и плечам кожаного бомбера разливался масляный темный блик солнечного света.

«Огоньку не найдется?» – первое, что Ричмонд произнес, подойдя к компании, это можно было угадать совершенно точно безо всяких подсказок.

Потом Грег приветственно хлопнул по плечу одного из беседующих – светловолосого мужика под сорок, что переминался с ноги на ногу у капота «девятки». Тот сперва заметно стушевался, но вроде бы больше от неожиданности. Стоящий рядом с ним низенький щуплый парень чуть отстранился – словно не одобряя такой фамильярности.

Три пары глаз остальных типчиков впились в неожиданного собеседника. Грег одарил одним коротким кивком всех прочих: здоровяка с коротеньким «ежиком» -нулевкой, коренастого загорелого его приятеля в белоснежной «борцовке» и плоской кепке и последнего, точно так же, как сам Грег, не расстающегося с кожаной курткой даже в жару, опершегося локтем на крышу «Тойоты». Лиловый японский седан наверняка и принадлежал ему – и в сочетании с конопатой мрачноватой физиономией хозяина куртки и иномарки выглядел еще более нелепо. Но, пожалуй, это был тот случай, когда лучше сдержать даже непрошенную улыбку на этот счет, и уж тем более ничего не говорить. Вероятность, что у владельца «Тойоты» будет неладно с юмором, выглядела высокой как никогда.

Загорелый в борцовке неспешно полез в карман летних брюк и извлек зажигалку. Над беседующими поднялось сразу несколько сизых дымков – кроме Грега, закурил и сам владелец зажигалки, и очевидный хозяин «Тойоты».

Женька свесил руку из окна, наслаждаясь легким ветерком, колышущим колоски трав вдоль обочины – он приятно разбавлял жару. Открыто глазеть на разговаривающих Козлов и не собирался, но все равно было интересно – и нет-нет да бросал взгляд в их сторону. И пару раз поймал ответный взгляд, цепкий и неприятный. Особенно въедливый, если не сказать – свирепый взгляд принадлежал рыжему «тойотоводу».

Женька ухмыльнулся – какими-то там взглядами его не проймешь. Поправил на носу темные очки – надел-то он их сразу, как под колесами «Крузера» оказался асфальт, спасаясь от режущего глаза света: солнце, уже чуть сползшее с зенита, теперь било прямо в лобовое стекло. И снова глянул на компанию – с чего там его попутчик застрял-то?

Грег тем временем взмахнул рукой, точно указывая направление где-то впереди, потом мимолетно оглянулся – не на машину, впрочем, а так, будто по привычке, оценивая, кто и где находится. Правда, никакой настороженности не проявлял, как подошел и остановился, широко расставив ноги и сунув большие пальцы в карманы джинсов, так остался стоять, изредка только вот жестикулируя в беседе. Грыз сигарету, изредка стряхивая пепел, и даже ухом не повел, когда усевшийся было на капот «двенадцатой» парень в борцовке подобрался: слез и слегка набычился, явно чем-то недовольный.

Пока разворачивалась вся эта сцена, Женька заметил лишь одну странность – якобы «знакомый» Грега держался так, точно совершенно не понимает, что происходит: хуже него мялся лишь его щуплый приятель, который в конце разговора вовсе спрятался в салоне «девятки». Бегство собеседника все остальные встретили дружным поворотом головы – и тот невольно вынужден был вернуться. Предъявил бутылку с минералкой – мол, воды кому-то? Его проигнорировали все.

О чем они говорили, не было слышно – далековато, надо сказать, и шум нечастых, но все-таки проезжающих время от времени автомобилей заглушал отдельные, даже особенно громкие фразы до полной неразличимости. Несколько раз до Козлова долетали отдельные обрывки слов – понятными оставались короткие ругательства, а по большей части и вовсе лишь интонация и возгласы. Пара недовольных, одинокий возмущенный, следом насмешливый, раздраженный… потом досадливый. После снова бодрый, почти веселый и при том довольно беззаботный – словно кто-то анекдот рассказывал. Грег, кажется, не повысил голоса ни разу – и о чем он там толковал с этими пятерыми, оставалось загадкой.

Наконец, Ричмонд кивнул еще раз – энергично, словно ставя точку в беседе. Поднял ладонь, прощаясь; пожал руку владельцу «девятки», потом, на удивление, и хозяину «Тойоты»: конопатый сам протянул руку, сверкнув массивными, тяжелыми часами на запястье.

Грег повернулся и зашагал обратно к «Крузеру», на ходу сплюнув окурок в лужу у обочины. Козлов поразился, насколько быстро сменилось выражение лица американца – прощался со случайной компанией он с непрошибаемой физиономией самоуверенного победителя по жизни, ухмыляющийся так, точно именно ради него каждое утро и всходит солнце. Отвернулся от них, остервенело догрызая несчастную сигарету, хорошо знакомый уже Козлову мрачный недоверчивый циник – куда как больше похожий на живого человека, впрочем.

Женька только головой покачал – и тронулся дальше без лишних вопросов. Он отчетливо ощущал взгляды, впивающиеся в корму его внедорожника, так, точно они сверлили его собственную спину.

– Кто это вообще был такой? – лениво поинтересовался у попутчика Женя спустя пару десятков километров. – Знакомый, что ли?

– Ну, можно и так сказать.

– А остальные?

– Кто именно? – Грег чуть двинул бровью, полуобернувшись. Задумался о чем-то снова, что ли? Видимо, да – потому что куртку стягивать начал только сейчас. Завозился на месте – и Женя, бросив беглый взгляд, поймал глазами ребристую рукоять чего-то, прячущуюся во внутреннем кармане куртки. Приличные люди в таких местах носят бумажник или телефон – но телефон Грег таскал в кармане джинсов или вовсе подолгу в нем копался… а в куртке у него пряталось кое-что посерьезнее.

– А, ну и вот это что за штука еще, м? – Женька не стал делать вида, что не заметил.

– Тебе на какой вопрос первым ответить? – ворчливо протянул Грег. – Черт тебя дери, Жень. Это, – он похлопал по куртке напротив кармана. – Шокер.

Женя с сомнением покачал головой и прошил попутчика тяжелым взглядом.

«Ага, конечно, держи за дурака», – читалось в его глазах яснее ясного. Грег только чуть двинул плечом – объясняться он не собирался.

– То есть ты этих типов не знаешь? – уточнил Женя.

– Разумеется, нет, – Грег слегка прищурился.

– Никого из? – коварно поддел Женька, и Грег только возмущенно зашипел, а потом махнул рукой:

– Угадал, ладно. Те трое – подставщики, если ты не понял. Мужика в оборот взяли, ну, белобрысого того, на «девятке».

– Да уж понял, – Женька неодобрительно покачал головой. – Я что, на идиота похож, который второй день за рулем? Лучше скажи, чего ввязался-то.

– Да чего… так просто. Из соображений вселенской справедливости.

– Ты что же, в нее веришь?! – изумленно присвистнул Женя. – Уж вот от кого-кого…

– Верю?! Да ты с ума сошел. Нет, конечно, – Грег усмехнулся, на секунду снова став похожим на того несомненно опасного типа, каким он выглядел перед «подставщиками». – Именно поэтому ее нужно иногда восстанавливать вручную. Как эти… законы ноосферного баланса.

Женя покачал головой, не найдя, что возразить. Но все-таки через пол-минуты снова приступил:

– Не страшно ввязаться-то было?

– Чего это мне должно было быть страшно? – возмутился Ричмонд. – Три балбеса, даже криминалом-то в полной мере не могущие называться. Так, жулье, говорю же. Только и горазды городских рохлей запугивать. К тому же… у нас машина весьма подходящая, знаешь ли. И твоя физиономия, не обижайся, но тоже. Внушительная.

Женька рассмеялся, не выдержав – все-таки пройдоха Грег еще тот, оказывается.

– Раньше тоже всегда прокатывало, – хмыкнул американец. – Даже потрепанный, а покойный «Бронко» выглядел не менее внушительно. Ну и связываться с непонятным типом на большой тачке, которому отчего-то до всего есть дело, мало желающих, по моему опыту.

– Ты тоже, – не остался в долгу Женька. – Тот еще кадр с виду.

– Ну, какой есть, – не стал увиливать Грег, явно не желая развивать тему.

Женька еще раз покрутил в голове все, что увидел – и лишь многозначительно фыркнул.

То, что у попутчика нашелся короткоствол, его ничуть не удивило. Привыкший к свободному владению гражданским оружием американец, имеющий манеру разгуливать по глуши, даже будучи журналистом, наверняка не устоял бы перед искушением пусть и нелегально, а раздобыть себе пушку. Это как раз было… не то что бы нормально, но понятно. Удивило и озадачило Женю скорее другое – почему, леший его забери, Грег все-таки вмешался?

Да, он ничем не рисковал, совершенно – наверняка почти сразу прикинул все то, что Женька додумал, уже наблюдая за короткой беседой у обочины: трое «подставщиков» против двух жертв, робкий паренек не выглядел серьезным противником вообще, а вот его старший товарищ, сам водитель «девятки», наверняка мог бы, при необходимости, за себя постоять. Но численное преимущество было на стороне жуликов лишь в одного человека. Когда появился Грегори, это преимущество растаяло моментально. А уж после того как он сам, Козлов, засветил свою физиономию, любители легких денег скисли и свернули свои претензии. Козлов отлично видел в зеркалах, как фиолетовый «японец» стартует с визгом шин прочь, а за ним точно так же отваливает «двенаха» – за рулем у нее был тот самый тип в белой майке, а третий доморощенный «робингуд наоборот» умостился на сиденье рядом.

– Считай, что я суеверный сукин сын, – неожиданно заявил Грег. Помолчал и с нажимом повторил: – В общем, ты был прав. Я – суеверный сукин сын. На мою долю выпало доброе дело, я должен как-то… соблюсти баланс. Чтобы не накликать чего. Ты же отказался от денег, чтоб тебя.

– Горы не любят торопыг и неблагодарных, – медленно произнес Женька, отчетливо понимая, о чем его собеседник сейчас говорит.

– Вот-вот.

– А ты точно американец? – желая разрядить обстановку, пошутил Женя.

В ответ Грег завернул такую непереводимую дословно, но абсолютно понятную ругательную фразу на самом что ни на есть неподдельном американском английском, что любые, даже шуточные сомнения в его происхождении должны были увять моментально.

– Понял, понял, – хмыкнул Женя. – Не против музыки, я надеюсь?

И снова щелкнул вместо магнитолы почему-то именно радио.

***

Солнечный свет застилал сияющей кисеей дорогу впереди. Лучи, пронизывающие воздух часто-часто, казались осязаемыми – как девчачьи «газовые» ленты, совсем недавно отринутые школьницами ради пестрых «резинок» и заколок, унизанных бусинами.

Ветер омывал лицо и руки – горячий, настоянный на оглушающем аромате таволги, донника и красного клевера, напоенный речной влагой. Словно чай из походного котелка – вспомнилось вдруг любимое сравнение.

Как в детстве.

Дорога впереди вовсе увиделась тропой – с крутого, заросшего одуванчиками склона вниз, через ручеек по хлипкой доске – на велосипеде.

Подумать только – тогда и скорости разогнавшегося двухколесного «коня» хватало, чтоб перехватывало дыхание и в ушах звенело от счастья и свободы… было же время.