Анна Александер: королева огня

«Зачем всё это взрослым людям, ведь это моя жизнь?!» – думала я про себя.

Во мне вскипело отчаянное желание обратиться в тень, стать невидимой свидетельницей их лицемерия. Увидеть, как они, эти взрослые, источающие притворные улыбки, а за спиной плетущие паутину сплетен, сохраняют безмятежность сна! Случайно подслушанный разговор кольнул острее иглы, и я поклялась себе – сегодня же ночью я выведу Азазель на откровенность.

Глава 10.

Зловещее знакомство

Весь день я провела в томительном ожидании. Каждая секунда казалась вечностью. Я механически выполняла домашние дела, пытаясь отвлечься, но мысли так назойливо роились вокруг, что вскоре я почувствовала боль в голове.

– Что она скрывает? Кого она скрывает? Или, быть может, скрывает что-то более ужасное? – спрашивала я вслух.

Наконец, солнце начало клониться к закату. Когда она вошла в комнату, я постаралась выглядеть как можно беззаботнее.

– Как прошёл твой день? – спросила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

Она ответила что-то невнятное, избегая взгляда. Сердце бешено заколотилось, и вот тогда я поняла: сейчас или никогда!

– Азазель, нам нужно поговорить, – произнесла я твёрдо, глядя ей прямо в глаза. – Я знаю, что ты что-то скрываешь от меня, и хочу знать правду.

Её лицо побледнело, но она молчала. Тишина давила, словно тяжёлый камень. Но я ждала, ждала ответа, который мог изменить всё.

– Чего ты ждёшь, Анна? – спросила Азазель.

– Ответа на вопрос! – тут же ответила я.

– Какого ответа? Я не знаю, о чём ты говоришь, – отрезала она.

– О хозяине, почему он себя так ведёт, и кто был тот Лион у прачечной, почему мне его остерегаться? – умоляюще спрашивала я.

Азазель молчала. В её молчании можно было уловить страх, но откуда он, она тоже не говорила.

– Анна, многого в этом доме чуждо тебе, много ты не знаешь пока что, и я прошу тебя набраться терпения, и увидишь, всё откроется тебе так же случайно, как та неожиданная встреча! – ответила спокойно Азазель.

Я поняла, что слишком воздействую на неё, и поэтому она так закрыта с откровениями. И тут же в голову прокралась мысль о том, что нужно оставить всё как есть!

– Я устала сегодня и хотела бы немного отдохнуть, с твоего позволения, – ответила она, словно просила оставить её в покое с расспросами.

Вопросов я больше не задавала своей подруге, потому что знала: плохого она не посоветует, и если говорит, что скоро всё будет, значит, так оно и есть.

Но почему так часто случается, что вчерашние счастливцы утопают в пучине отчаяния? Неужели участь человека, осыпанного дарами судьбы в определённую эпоху, столетие, – прожить жизнь в достатке – неизбежно влечёт за собой горечь и печаль, словно тень, преследующую солнце? Лиона нельзя было обвинить в алчности. Напротив, его сердце было открыто для чужой беды, и он щедро делился своим достатком. Многие рабочие лесоперерабатывающего завода «Лион» были обязаны ему не просто работой, а надеждой на будущее, ведь именно он протянул им руку помощи не единожды, а на долгие годы, став для них не только работодателем, но и опорой в трудные времена.

Лион, погружённый в задумчивую беседу со своим новым счетоводом, бился над задачей, казавшейся непосильной: спасти угасающие искры жизни завода, перешедшего ему от деда. Тот же в предсмертный час, словно передавая эстафету судьбы, взял с Лиона клятву – во что бы то ни стало сохранить предприятие. Не ради прибыли, а ради людей, чьи жизни переплелись с судьбой завода: чтобы не голодали, не разбрелись в поисках призрачного благополучия, а крепли духом, укоренялись в родной земле и расширяли дело. Ведь этот завод, словно артерия, питал всю округу. Деревня процветала, щедро делясь лесными дарами. Любой, кто искал пристанища и работы, находил их под крышей дедовского наследия Лиона. И если до сих пор ни один человек не был отправлен восвояси, то лишь благодаря титаническим усилиям его хозяина. Сколько бы Лион – младший ни перебирал в уме возможностей, сколько бы решений ни примерял, выход, казалось, мог явиться лишь по велению неведомой силы, извне.

Лион был полон неукротимой жажды жизни и никак не мог предположить, что предательство обрушится на него так внезапно, словно удар грома среди безоблачного неба. Боль жгла огнём, опаляя душу, ведь её нанесли те, кому он безгранично доверял, с кем делил сокровенные мечты, с кем, казалось, был связан невидимыми нитями самой судьбы.

– И вот, когда цель так близка, жажда власти и алчность оказываются сильнее дружбы. Опускаешь голову, а навстречу уже несётся беда. В твоей власти лишь впустить её, но изгнать уже не сможешь, ибо гордыня почти всегда берёт верх! – наставлял Александр своего внука.

Теперь Ивану предстояло в одиночку выковать план спасения своего детища – завода, кормившего не только его семью, но и сотни других. От его решения зависела их дальнейшая судьба.

В то хмурое утро, когда небо словно примеряло серый саван, у дома Лиона замерла карета. Заляпанная грязью и какой-то мутной жижей, она казалась призраком, вынырнувшим из осеннего тумана. Издалека бросалась в глаза ядовитая желтизна глины, плотно облепившей колёса. Из кареты, словно тень, выскользнул мужчина, одетый с безупречной элегантностью, на удивление стройный и подтянутый. Серое пальто, высокая шляпа-цилиндр, начищенные до блеска сапоги до колен и плотно обмотанный вокруг шеи шарф – всё в нём кричало о достатке и холодной надменности.

Подойдя к двери, он постучал, внимательно разглядывая окна, словно выискивая кого-то внутри. Мелькавшие за стёклами силуэты напоминали мошкару, летящую на свет, а в данном случае – на стук. Дворецкий, открывший дверь, едва не ахнул. Перед ним стоял хозяин, ну или очень похожий на него человек. Мужчина кивнул и прошёл вглубь дома, не спеша, медленно стягивая с себя шляпу и шарф, пальто он почему-то снимать не торопился, словно не собирался задерживаться надолго. Быстро сообразив, дворецкий сообщил, что хозяина нет дома, и предложил гостю подождать, пока за ним отправят с вестью.

Гость, в этот момент глядевший в окно, кивнул и добавил, чтобы за Иваном ехали как можно скорее. От его голоса дворецкий едва пошатнулся. Резко развернувшись, он вихрем помчался к задней части дома, где в сумраке двора ютились конюшни и прочие хозяйственные постройки.

Кучер, приученный к тишине ненастных дней, когда господа не тревожили его, безмятежно покоился на сене. Сон его был так глубок, что первое упоминание имени прозвучало словно далёкий шёпот ветра. Когда же имя прозвучало во второй раз, он встрепенулся, словно разбуженный громом. В спешке, ослеплённый собственной торопливостью, он не заметил злостно нависшего седла и всей силой налетел на него головой. От внезапной боли кучер рухнул обратно в душистое сено, словно подрубленное дерево. Дворецкий, заворожённо наблюдавший за этим комичным пробуждением, едва сдерживал взрыв хохота. Бедняге, конечно, досталось, но он, пошатываясь, поднялся, отодвинул злополучное седло пальцем левой руки, а правой начал усердно растирать саднивший лоб.

– Я понимаю, что вам сейчас не до поездок, но господин, приехавший меньше пяти минут назад, ждёт хозяина. Да поскорее! Так что седлайте коня и мчитесь во весь опор за господином Лионом, пока его странный двойник не пришёл в ярость от долгого ожидания! – выпалил дворецкий.

Кучер тут же повиновался.

Прошло около получаса томительного ожидания, прежде чем измученный и удручённый Лион, словно тень, возник на пороге своего дома. Его голова была полна забот о заводе, но сейчас его тревожил странный гость.

«Кто же этот человек и почему он приехал именно сейчас?» – спрашивал себя Лион.

Переступив порог и сняв промокшую верхнюю одежду, он поспешил поприветствовать детей, которые радостно бросились ему навстречу. Одарив их нежными окликами, он направился в библиотеку, где его ждал гость. Подойдя к двери, Лион бесшумно вздохнул и потянулся к ручке. В этот момент из соседней комнаты, словно тень, вышла странная особа и, бросив на хозяина дома испуганный взгляд, скрылась в полумраке кухни, где коптили мясо.

Лион медленно открыл дверь, и каково же было его удивление, когда у камина, с чашкой чая в руках, он увидел своего двоюродного деда, ничуть не постаревшего, такого же крепкого и сильного, каким он помнил его двадцать с лишним лет назад. Небольшие морщинки вокруг глаз и едва заметная седина в висках делали его ещё более красивым и статным, но ничуть не постаревшим.

Его осанка, выпрямленная до грациозности балетного танцора и затянутая в строгий сюртук, невольно напоминала Лиону его деда – того самого, что передал ему завод.

– Здравствуй, сын. Как же долго ты заставляешь себя ждать! – торопливо проговорил Григорий.

– Добро пожаловать, дед! И я рад тебя видеть, – произнёс Лион и, приблизившись, хотел было обнять старика.

Но тот, словно предчувствуя предстоящий разговор или поддавшись привычной нерешительности, из-за которой и остался в одиночестве, бесцеремонно отвернулся от племянника, делая вид, что ставит чашку на камин.

Лион остро почувствовал эту отстраненность. Его единственная близкая душа вдруг оказалась таким далёким и отстранённым, что грудь болезненно сжалась. Хозяин дома не показал, насколько его ранил этот жест, и с прежней тактичностью продолжил беседу, внутренне готовясь к новым проявлениям подобного отношения.

– Я приехал по делу, и прежде чем ты дашь мне ответ, хорошенько подумай, – начал Григорий.

Лион послушно кивнул, и в сердце закрался леденящий страх. Он всегда знал, что когда-нибудь наступит день, когда к нему придут с предложением продать завод или отдать его «истинным» наследникам. И вот для него этот день настал!

Дед, словно танцуя, плавно опустился на обитый коричневой кожей диван. В его глазах плясал чудовищный, незнакомый Лиону огонь – словно там поселился чужой, зловещий дух.

Лион успел это заметить и, устроившись напротив в своем любимом кресле, закинув ногу на ногу, приготовился к претензиям и упрёкам.

– Перейду сразу к делу, без расспросов о здоровье твоего потомства и женушки, а также о твоём самочувствии. Я вижу, у вас всё прекрасно! – начал старик свою заунывную песню, теребя в воздухе ботинок, словно собираясь его сбросить.

Лион поднял руку, прерывая этот поток недоброжелательности.

– Понимаю, дед, возможно, ты зол на меня или встал не с той ноги, но у меня не потомство, а дети, и не жёнушка, а жена – прекрасная и любимая. Я прошу тебя уважать их, потому что мои дети – это продолжение нашей фамилии, а моя жена – это мой выбор! – твёрдо произнёс Лион.

Злые глаза старика закатились от ярости. Лион не на шутку испугался, но продолжал упорно смотреть на родственника, ожидая подобный тон и продолжение лживого разговора. Не прошло и минуты, как Григорий вскочил, стряхнул пылинки с одежды и, с трудом переводя дыхание, заговорил, произнося слова, полные злого подтекста.

– Итак, много говорить не буду, но ты знаешь, что мне полагается часть завода, оставленная после смерти моего глупого брата, который никого не любил и никем не дорожил, кроме тебя! Ты должен понять: что бы ни случилось с заводом, я всё равно добьюсь, чтобы ты отдал мне половину его стоимости или целиком. И я пойду на всё ради этого! И прошу, не учи меня, как и кого называть. Как говорю, так и считаю нужным. И хотел бы заметить: такие родственники, как твои дети, мне не нужны, а такая жёнушка, как твоя… – он презрительно скривился.

Боль пронзила лицо Лиона, исказив его в гримасе муки. Мир съежился до размеров этой невыносимой боли, заставив забыть о заводе, о собственном состоянии. Неужели тот, с кем он делил детские забавы, кто учил его держаться в седле, кто заменил ему давно ушедшего отца и деда, мог пасть так низко, совершить такую чудовищную жестокость?

– Григорий! Как ты смеешь так говорить о моей семье?! Прошло столько лет, и вдруг тебе понадобился завод или его часть? Ты вообще понимаешь, что говоришь?! Я столько сил вложил, чтобы он существовал! – голос Лиона взметнулся яростным пламенем.

– Да, и поэтому тебя ждёт неминуемый провал. Лион, ты потопил его! И знаешь, его спасёт только чудо! – процедил Григорий.

Лион был поражен: казалось, Григорий прочитал его мысли. Резкий тон старика смутил его.

В этот момент в дверь постучали. Лион был настолько зол, что жилы на его шее стали багровыми. Это выражало нескрываемую тревогу: слова, произнесённые его пусть и не родным, но дедом, причинили ему боль.

«Как он смеет?! С какой стати?! Ещё вчера в его глазах плескалось уважение к Анастасии, а… о детях он говорил с таким теплом! Что стряслось? Что за яд разъел его душу, превратив в злобного человека?» – терзался Глава семьи, мечась в лабиринте собственных вопросов.

Мгновение спустя, словно робкая тень, в комнату вошла Анна с подносом в руках. Едва слышный стук в дверь предшествовал её появлению. Пальцы её, казалось, играли нервную трель на крае подноса – эхо доносившихся отсюда криков заставляло их предательски дрожать.

– Здравствуйте! Вы просили чай, – поздоровалась девушка.

Григорий, тяжело дыша, повернулся к Лиону, затем, сделав глубокий вдох, уставился на гостью.

– Кто вы? – тихо спросил он и, отступая назад, словно готовясь к прыжку, оперся рукой о камин.

– Горничная, – грубо ответила Анна.

В этот момент нечто вырвалось из груди Григория. Небольшое чёрное пятно поднялось, словно тень из-под его жилета, и направилось прямо к девушке.

Лион застыл в оцепенении.

– Что это было? Неужели мой дед… нет, этого не может быть! – терзаясь догадками, спросил вполголоса Лион.

Словно хищная птица, он метнулся к Анне, заслонил её лицо ладонью и прошептал умоляющим, почти болезненным тоном, моля её немедленно выйти в коридор.

Анна, повинуясь, двинулась к двери, но Григорий каким-то непостижимым образом возник рядом, преграждая путь. Подняв на него взгляд, она вдруг ощутила леденящий холодок – за его спиной, в полумраке, проступил силуэт, смутно знакомый, словно призрак из давно забытых снов. Не решаясь верить своим глазам, она затаила дыхание, ожидая подтверждения, словно боясь спугнуть видение.

В коридоре творилось нечто странное. Весь персонал носился по дому, словно увидев привидение. Множество голосов наполнило зал, гул исходил из каждой комнаты. Клубы умиротворяющего дыма, словно от кадила, наполняли дом. В отдельных комнатах творилась настоящая вакханалия.

В этот момент дверь в библиотеку распахнулась, и в комнату влетела госпожа Орлова с испугом в глазах и вопросом к мужу.

– Лион, что за призрак бродит по нашему дому, вселяя ужас в сердца обитателей? Неужели у нас новая «гостья»? – прозвучал встревоженный голос Анастасии.

– Не тревожься, дорогая, я выясню, что происходит. Подожди снаружи, прошу, – отозвался Лион, в его голосе звучала натянутая нежность.

Анастасия исчезла, так и не удостоив Григория приветствием. Поражённый её странным поведением, старик застыл в дверях, словно изваяние, боясь нарушить зловещую тишину.

– Отпусти девушку. Нам нужно поговорить наедине, и никаких шуток, – прозвучал спокойный, как лёд, голос Лиона.

– С какой стати? У меня к ней вопросы! – огрызнулся дед и, схватив Анну за локоть, потащил к камину, словно желая высмотреть все её тайны в отблесках пламени.

Я всё ещё молча стояла, не проявляя себя этому странному человеку, но была уверена, что время на моей стороне!

Глава 11.

Итоги власти

В камине с яростным треском вспыхнули дрова, разбрасывая искры и угольки по углам. В самом сердце огня, сквозь пляшущие языки пламени, пробивался терпкий запах сырой древесины, и вскоре комнату наполнил едкий дым. Дед продолжал держать меня за локоть, не собираясь отпускать. В какой-то момент, словно пелена спала с глаз, и я осознала: медлить больше нельзя!

Вырвав руку из его цепкой хватки, я развернулась к старику, и прошептала:

– Неужели вы не устали метаться в одном направлении, словно загнанный зверь, и выговариваться своему племяннику?

Глаза его, злобно скосившись к переносице, опасно сверкнули, обнажив бездну – истинное лицо, что скрывалось за маской учтивости, лишь одна из сотен теней, танцующих в глубине его естества.

Дым закружился вихрем. От едкого смога щипало глаза и саднило в горле. В следующее мгновение Лион, находившийся с нами в кабинете, начал задыхаться от кашля.

– Наконец-то я отчётливо слышу ваш голос, госпожа! – промолвил дед с неожиданным спокойствием, словно ничего необычного не происходило.

В его голосе проскользнули нотки тревоги. Он резко повернулся к Лиону и произнёс:

– Нам нужно поговорить! Наедине!

Лион, лишь откашливаясь и ухмыляясь, повёл руками по сторонам.

Предчувствие чего – то злого закралось в сознание, и я, не задерживаясь в кабинете, вышла в коридор.

В ту же секунду, словно по мановению волшебной палочки, едкий дым рассеялся, оставив после себя лишь терпкий запах гари. У меня не оставалось ни малейшего сомнения: всё это проделки деда.

«Но как он это сделал?» – недоумевала я.

В коридоре царил прежний хаос. Все куда-то спешили, сталкиваясь друг с другом, бормоча бессвязные фразы и закатывая глаза к потолку.

В конце коридора, едва различимой сквозь клубы вновь сгустившегося дыма, я увидела Азазель. Она сидела неподвижно, устремив взгляд в пустоту. В её глазах застыла печаль, казалось, они наполнены слезами, и я поспешила к ней, желая понять причину её странного спокойствия и, возможно, слёз.

Из тёмного зева одной из комнат вихрем вырвалась юная Мария. Взгляд её метнулся ко мне, и она замерла, словно поражённая громом. На лице её застыла маска неподдельного, первобытного ужаса… Я не могла понять, что так поразило или напугало девушку?

Время вдруг остановилось. Я отвернулась от неё, но тут же, из кабинета, который покинула минуту назад, донёсся душераздирающий вопль. Марии и след простыл, а я, обернувшись, бросилась обратно в кабинет. Едва коснувшись дверной ручки, я вдруг почувствовала, что кто-то тянется к ней в унисон со мной. Подняв глаза, я увидела Анастасию и Азазель. Их испуганные лица и бегающие в страхе глаза предвещали что-то ужасное, что-то, чего ещё не видел дом Лиона.

– Лучше пойдем с нами, не заходи в кабинет! – проговорила Азазель тоном, словно за дверью скрывалось чудовище.

– А как же хозяин?! Неужели я брошу его на произвол судьбы? – вырвалось у меня.

– Не вмешивайся, Анна, они сами разберутся, по-родственному! – ответила Анастасия, жмурясь от яркого света, исходившего из открытой двери напротив.

– Нет уж, этот неугомонный дед может навредить Лиону! – возразила я и распахнула дверь.

За дверью разверзлась земля. Лион извивался на полу в агонии, его стоны разрывали тишину. Дед, словно каменный истукан, стоял рядом, с ледяным равнодушием перебирая пальцы, словно отсчитывая последние секунды его жизни. В стороне застыла незнакомая женщина, испепеляя меня взглядом, полным нескрываемого интереса к этой тёмной сцене.

В тот миг, словно по мановению невидимой руки, дремлющие силы внутри меня пробудились, расправляя крылья и обретая всю свою сокрушительную мощь. Я подлетела к старику и, схватив его обеими руками за колючий жилет, приподняла высоко над полом, глядя поверх его головы на ошеломлённую женщину, которая заворожённо наблюдала за этой поистине зрелищной картиной.

Она была так напугана, что ей оставалось лишь бежать той же дорогой, которой она проникла в дом, но, видимо, что-то вспомнив, осталась. Женщина боялась выдать себя, но и вмешиваться не решалась.

– Ну что, продолжите свои разглядывания или всё-таки спасёте своего компаньона? – спросила я тоном хозяйки.

От этих слов силы мои возросли. В меня словно вселилось что-то постороннее, ведь раньше, я никогда не испытывала ничего подобного.

Незнакомка приблизилась ко мне, словно плыла в ступе, и пролепетала тоненьким голоском:

– Не могли бы вы его отпустить? Он же старенький и больной старик!

«И даже если это так, зачем Григорий начал то, что можно было прекратить в секунду?» – подумала я.

Странная женщина вытянула шею, словно жираф. Её голова пронзила потолок, и, убедившись в окончании какого – то дела на верхних этажах, её лицо вдруг омрачилось.

– С чего вдруг я должна его жалеть, если пару минут назад он держал меня за локоть настолько крепко, что, возможно, будет виден синяк? – проговорила я чужим голосом.

В тот же миг я подняла его почти над головой и отшвырнула в сторону, где он рухнул на комод с двумя фарфоровыми вазами и медными канделябрами, в которых догорали свечи.

Изумленные Азазель и Анастасия бросились к Лиону, а незнакомка – ко мне. Перехватив её руку, занесённую для пощёчины, я ответила ей толчком, от которого она колесом покатилась по полу.

В то же мгновение восставший из небытия старик не собирался отступать. Словно тень, он надвигался на меня с такой скоростью, где сам удивлённо скривил лицо.

– Кто ты такая?! – прорычал он, словно зверь, загнанный в угол.

Краем глаза я заметила смятение вокруг Лиона. Женщины, словно встревоженные птицы, окружили его, подтверждая мои худшие опасения – Лион ранен.

И тогда, движимая неведомой силой, я шагнула навстречу Григорию. Готовясь отразить очередной удар, я вдруг, не ожидая от себя самой, хлопнула в ладони. Звуковая волна, словно магический барьер, пронеслась по дому, мгновенно усмиряя царящий хаос. Всё замерло в оглушительной тишине.

Откуда взялась эта мысль, этот импульс, я не знала? Но результат был ошеломляющим и поистине волшебным.

Открыв глаза, я увидела удивлённых Азазель и Анастасию и лежащего Лиона. Григорий и его спутница исчезли, словно их и не было.

Приблизившись к женщинам, в чьих глазах плескалось растерянное недоумение, я опустилась на колени, касаясь пола рядом с ними. Бережно перевернув Лиона, я увидела зияющую рану, из которой сочилась жидкость красного цвета. Закрыв глаза, я сплела пальцы в сложном, почти мистическом жесте, и в тот же миг алая струйка, казалось, повиновалась неведомой силе, замерла, оставив лишь багровую росу на коже.

– Но как такое возможно? Почему именно я? Что это за неведомая сила, что пульсирует во мне и откуда она взялась? – шептала я, утопая в водовороте неразрешимых вопросов.

Лион открыл глаза и встретился взглядом со своей женой. Она с натянутой улыбкой поспешила объяснить произошедшее, а затем бросилась обнимать его.

Лион медленно поднялся, за ним последовали его супруга и Азазель. В ту минуту мысли Азазель пронеслись криком в её душе:

«Ей нужно уйти, – твердила она себе, – почему хозяин держит её, зная правду?»

– Какую правду, Азазель? Или, может быть, вы расскажете мне? – обратилась я к Лиону.

Он замер, перестав моргать. Я увидела, как покраснели его щёки, что он жаждет что – то рассказать, но не может!

– Я не знаю, о чём, ты Анна! – резко ответил Лион.

– Вот уж не поверю! – отрезала я и, словно капризный ребенок, топнула ногой.

В коридоре повисла тишина, нарушаемая лишь мелодичным кукованием часов. Дом наполнялся умиротворением после того, как кошмар рассеялся как дым.

На мой вопрос ни Азазель, ни Лион ответа не дали, но были уверены, что он ещё повторится.

Григорий давно уже не играл важной роли в жизни Лиона, и тот решил навсегда вычеркнуть его из своей жизни. Лион вспомнил, что дед приходил за своей долей и, возможно, скоро ещё раз вернётся, и снова не один. За столь короткое время Григорий успел натворить немало глупостей, а его спутница настолько напугала Анастасию, что та ещё несколько дней пила чай с ромашкой и прикладывала холодные компрессы к голове. Её хрупкая натура не выдержала грубого натиска этих лицемерных людей, посеявших в доме смуту.

Стоит признать, Григорий был далёк от добра и любви. Он излучал разрушительную ненависть ко всему вокруг. Каждое его слово, походка и взгляд говорили о том, что старик либо сошёл с ума, либо связался с недобрыми людьми и их тёмными делами.

Лион предполагал, что его двоюродный дед просто нездоров. Ещё задолго до этих печальных событий он предлагал ему отдохнуть на природе, под пение жаворонков и уханье сов, но Григорий был непреклонен и не желал слышать ни о каком отдыхе.

Через некоторое время, после всего произошедшего, дед снова явился к Лиону посреди ночи, как ни в чём не бывало, когда тот работал в кабинете. Он задумал преподнести племяннику сюрприз, словно луч солнца, ворвавшийся в серый день, – неожиданно навестить и скрасить его одиночество. Однако предвкушение встречи омрачалось знанием: Григорий, как всегда, погряз в пучине раздражения и тревог.

– Дед, расскажешь, что тебя тревожит? – спросил Лион, зевая и потягиваясь.

Григорий был поражен вопросом. Он приготовился к его укорам, предвкушая горький вкус осуждения за столь поздний визит и гнусное поведение.

– Меня ничего не тревожит, я просто хотел поговорить, мне больше не с кем! – почти умоляюще прозвучал голос старика.