Анна Александер: королева огня

Я слегка улыбнулась в ответ, но промолчала. Вопросов к Арни у меня больше не было.

Мысли вновь вернулись к Лиону, я надеялась получить ответы от него. Но Арни, словно предугадывая мои намерения, быстрым шагом отошел от меня, а затем и вовсе исчез. Прошло несколько минут, и его силуэт вновь показался вдалеке. С живой энергичностью молодого человека он подошёл ко мне, пристально посмотрел в глаза и взял с меня слово, что я никогда не попытаюсь открыть ту запертую дверь.

Я моргнула, и единственное, что я ещё запомнила, – это щелчок пальцев. И вот я уже за забором дома. И, как оказалось, время там пролетело незаметно, словно в волшебном сне.

Солнце клонилось к закату, и надвигалась гроза. Таких чёрных туч я не видела с тех пор, как затопило наш подвал. Я огляделась и увидела странно одетых людей, словно провела в заточении несколько десятков лет, и время повернулось вспять. Вокруг меня все было иначе: другой покрой одежды, странная речь, будто я попала в эпоху крепостных, незнакомые растения, деревья…

Всё это не было похоже на то, что я оставила, войдя в дом за забором. Я не понимала, где нахожусь. Место, которое я покинула, не соответствовало тому, где оказалась сейчас.

Казалось, щелчок пальцев Арни перенес меня в прошлое.

– Почему именно сюда, почему в это время и к этому дому, где нет никого, кого бы я знала?! – вслух спросила я себя.

Осознание того, было ли это каким-то образом связано со мной, с тем домом и с событиями, которые произошли здесь когда-то, не давало покоя. Я совсем забыла о голоде. Волна предчувствий, терпкая от новизны, захлестнула меня, в этом месте, где грёзы становятся явью. Обернувшись на дом, я узнала в его фасаде эхо той обители, что видела во снах.

Тёплые стены, та же крыша – здание осталось в том же состоянии. Правда, забор стал ниже, не такой высокий, но плющ всё также закрывал фасад здания, хоть и не густой растительностью. Забор представлял собой красивую ковку с острыми пиками на концах прутьев. Во дворе царила негласная тишина, и, чтобы добраться до дома, приходилось брести по аллее, где карликовые деревья, словно в вечном поклоне, склонялись до самой земли под натиском свирепого ветра. Сквозь сплетение ветвей, словно стражи сумрака, выстроились столбы фонарей, излучая призрачный свет.

Мне некуда было идти, и я присела отдохнуть возле дома. Земля была тёплая после солнца, и я позволила себе немного подумать. Жажда и голод стали преследовать меня. Мысль о ночлеге висела в голове нерешённой задачей, и, уже собираясь подняться, я заметила, как ко мне приближается женщина средних лет, невысокая, с копной огненно-рыжих волос, словно языков пламени, и блаженной улыбкой, озарявшей её лицо. Казалось, она совершенно не замечала сгущающихся над городом туч и с неприкрытой, почти детской радостью заговорила со мной.

– Вы служанка? Вы пришли работать у нас? – прозвучал вопрос.

Мне никогда не приходилось работать, но я знала, что любой труд полезен, даже в моём возрасте, и, к своему удивлению, утвердительно кивнула.

Я поспешно встала. Женщина выглядела доброй и ухоженной. В её внешности не было ничего отталкивающего, но и притягивающего тоже. Она была сама собой, и меня к ней потянуло, словно к давней знакомой.

Дорога была ровная, с мелкой галькой под ногами. Моя рыжая спутница что-то бормотала себе под нос, иногда оглядываясь на меня, словно боялась потерять.

– Не отставайте, пожалуйста! У нас скоро важные для семьи события, и нам необходимы свежие силы! – говорила она словно про себя.

Женщина провела меня через парадный вход в просторную гостиную с множеством окон. К моему удивлению, в гостиной всё было расставлено с большим вкусом: массивный стол, шесть резных стульев, два кресла в тон интерьеру стояли по обеим сторонам коричневого дивана. Посредине стоял небольшой стеклянный столик, на котором мерцала лампа, наполняя комнату ароматом хвойного леса. Над камином, словно трофей из застывшей вечности, нависал олень с потухшим взором, а у его подножья, подобно покорному стражу, раскинулась шкура неведомого зверя.

Огромных размеров люстра с разноцветными лампами, открытый черный рояль, несколько больших картин, среди которых выделялось величественное полотно «Тайная вечеря», и ещё много интересных вещей.

«Почему здесь всё отличается от того, где я побывала пару мгновений назад?» – спросила я себя.

Достигнув двери кабинета, моя спутница замерла, и я, повинуясь негласному сигналу, остановилась следом. Она обернулась, бросив мимолетный взгляд, и попросила подождать, пока хозяин не будет готов принять меня. Что ж, оставалось лишь покориться. Смирив нетерпение мыслями о живительной влаге и, возможно, скромном угощении, я опустилась на неприметную скамеечку у стены, словно тень, ожидающая своего часа.

Я просидела, наверное, целую вечность, жадно впитывая взглядом каждый уголок данного помещения. Неизъяснимое чувство, словно я вернулась в родные места, не покидало меня. Голод, напряжение и калейдоскоп пережитых впечатлений неумолимо клонили моё тело в сон.

Томительное ожидание у двери кабинета тянулось мучительно долго. Голод терзал внутренности, и я просила лишь об одном: чтобы наконец-то прояснилась моя дальнейшая судьба в этом доме. И словно в ответ на мои мысли, дверь бесшумно отворилась, являя мне мужчину.

В тот момент меня пронзило ледяное касание небывалого ужаса – словно в сумраке явился призрак из древней легенды. Но это было не видение, а тот самый старик, шестидесятипятилетний… только юный, словно время обратилось вспять. Остолбенев, я застыла, как статуя, не в силах вымолвить ни слова. Кровь отлила от кончиков пальцев, превращая их в лёд и когда он шагнул навстречу, приветствуя меня сияющей улыбкой, страх достиг апогея, оборвав нить сознания, и я упала в бездонную пропасть забвения.

В одно мгновение около меня образовалось небольшое кольцо встревоженных слуг, а сам Лион, чуть поодаль, не сводил с меня глаз, сидя в кресле. Когда сознание начало возвращаться, в толпе возникло смятение, он стремительно поднялся и направился ко мне.

То время стало для меня бесценным откровением о трагедии семьи, которую я, казалось, знала всю жизнь, но и представить себе не могла, что стану частью её истории.

Неизвестны пути судьбы, и моя судьба не стала исключением.

Густой туман голосов, словно саван, окутывал меня. Едва различимые голоса, робкие и тихие, словно боялись спугнуть мой сон, торопливые шаги прислуги и шелест накрахмаленных юбок звучали подобно безмолвному танцу опадающих листьев. Всё это сплеталось в призрачную картину безмятежной гавани, тусклое предчувствие надвигающегося счастья. Далёкое пение петухов, робкое перешептывание птиц за огромным окном, глухой лай дворовых собак и чьё-то нежное, завораживающее песнопение, наполняющее сердце светлой, щемящей грустью, – всё дышало такой простой, такой хрупкой, пронзительной душевностью.

Всё это доносилось до меня словно издалека, сквозь зыбкую пелену дрёмы. Когда я окончательно вышла из забытья, надо мной склонилось лицо женщины, и голос её был столь нежен, что, не будь вокруг ослепительных лучей, пробивающихся сквозь расступившуюся толпу, я бы приняла её за ангела, спустившегося с небес.

Приподнявшись на локтях, я попыталась разглядеть черты дивной незнакомки. Её красота была неземной, словно сотканной из лунного света и утренней росы.

– Может быть, ты расскажешь нам, откуда ты родом и как тебя зовут? – прозвучал вдруг её голос.

Волнение сковало меня, пальцы нервно застучали по ноге. Никогда прежде я не испытывала подобной робости в обществе людей, но здесь всё было иначе.

– Меня зовут Анна, я издалека… – не успела я договорить, как Лион перебил меня, словно предостерегая от лишних слов.

– Девушке нужен отдых! Всем вернуться к своим обязанностям, ей – покой! – властно скомандовал он, и словно по мановению волшебной палочки свита растворилась, поглощенная водоворотом повседневных дел.

Мои глаза, должно быть, стали огромными от изумления, что не ускользнуло от её проницательного взгляда. Она приоткрыла рот, словно собираясь что-то сказать, но слова так и застыли на языке. Лион, наблюдавший за этой сценой, опустился на корточки рядом с супругой и первым прервал тишину:

– Что же так поразило тебя, дитя? – спросил он с ласковой улыбкой.

– Мне просто нехорошо, – прошептала я, и голос предательски дрогнул.

– Мы можем позвать лекаря, если пожелаешь. Пусть взглянет, что омрачило сияние столь прекрасного создания и так напугало его, – он одарил меня теплой, ободряющей улыбкой.

– О нет, благодарю, – еле слышно выдохнула я, чувствуя, как силы покидают меня.

Женщина, стоявшая рядом, и была Анастасия Орлова. Мне казалось, будто я сплю, настолько нереальной казалась её красота. Тонкая талия, нежные руки, обвившие меня, когда она помогала подняться с дивана, были такими мягкими, что пух казался грубым куском железа в сравнении с ними. Сердце бешено колотилось, трепеща перед воплощением грации и женственности, перед самой мыслью об этой женщине.

– Ты пришла работать в наш дом, и мы принимаем тебя! Нам не хватает такого чистого и открытого человека. Не могу сказать, что мои слуги не соответствуют требованиям, но нам нужен глоток свежего воздуха! – произнёс он почти на одном дыхании.

«Необыкновенный голос!» – прозвенело в моём сознании.

Он стоял в двух шагах, и в уголках его губ играла загадочная улыбка. Затем мужчина утвердительно кивнул супруге. Анастасия одарила его сияющей улыбкой, словно лучик солнца, и, обратившись к слугам, повелела обучить меня премудростям домашнего хозяйства. Сама же, легко поднявшись с колен, упорхнула к детской, где дети, подобно вихрям, носились по комнате, наполняя дом звонкими криками и неуёмной энергией. Лион же, стремительно пересекая пространство, скрылся в своем кабинете, расположенном за стеной, словно за неприступной крепостью.

Время текло сквозь пальцы, как песок. И вот, часы пробили шесть часов, но это были не восемнадцать, а именно шесть часов утра!

Заметив неподалеку юную девушку, я с надеждой обратилась к ней:

– Неужели рассвет?!

– Именно так, сударыня, – отвечала она с учтивостью, столь редкой в этих краях, что казалось, передо мной не крестьянская дочь, а юная графиня, случайно затерявшаяся среди лабиринтов домов.

– Но как? Все на ногах, все суетятся, разве такое возможно?! – не унималась я в расспросах.

– Мы всегда начеку, сударыня, это наша работа. И вам, полагаю, вскоре предстоит познать прелести нашего уклада, – с едва уловимым укором прошептала служанка.

В ту же секунду вошла другая служанка и сообщила о накрытом завтраке. Ещё какое-то время мы сидели за столом, уплетая завтрак и смеясь над шутками молодых людей, рассевшихся с нами. Но было в этих людях что-то притягательное, колдовское, нечто большее, чем просто семейные узы или дружеское общение. Благородство Лиона сочеталось с неземной чистотой его супруги. Лион и Анастасия были идеальной парой, тем самым гармоничным тандемом, о котором мечтает каждая семья. Моё желание остаться в этом доме крепло с каждым часом, глядя на отношения между хозяевами и прислугой. Я была для них дополнительным источником света, как и они для меня…

Глава 7.

Запах дома

– Девушка, проснитесь! Время не ждёт, пора вставать! – настойчивый голос служанки назойливо звучал у самого уха.

Её резкий призыв вырвал меня из объятий сна. Гомон, подобный рою пчёл в улье, заполнил пространство вокруг. Смесь голосов, просьб и тихих перебранок создавала какофонию, но в ней не было ни злобы, ни упрёков. Каждый, казалось, плыл в потоке своих обязанностей, и в этом круговороте царила странная идиллия.

Всё вокруг вертелось, как в калейдоскопе. Стоило лишь прозвучать имени Лиона, как слуги разбегались по углам, словно испуганные мыши. Мужчина не был ни тираном, ни деспотом. Он пользовался всеобщим уважением, как в доме, так и за его стенами. Его любили даже соседские дети, не только за рождественские подарки, щедро сыпавшиеся из его рук, но и за огромное сердце, что стало редкостью в наши дни. Но он был строг – строг с семьёй, с прислугой, с рабочими, которых у него было немало. Строгость придавала ему мрачный вид, но в нужные моменты он был открыт и добр ко всем.

Этот миролюбивый и свободолюбивый человек был настолько погружён в свои мысли, что не замечал громкого смеха своих детей, которые, по словам матери, разгулялись не на шутку. Он медленно направлялся в свой кабинет и принимался за бумажную работу.

– Скоро ему нужно уезжать! Успеете познакомиться поближе, а пока за работу! – прервала мои размышления служанка.

– Уезжать? А насколько далеко? – переспросила я.

– Сначала во Францию, а затем в Бразилию, всего лишь на несколько недель! – щебетала она.

Речь девушки показалась мне интересной. Она была отзывчивой и вполне разговорчивой.

– А какова причина его путешествия? – снова не удержалась я от вопроса.

– По поводу завода! У нашего господина во владении много леса! – произнесла она и улыбнулась.

Я улыбнулась в ответ, тронутая её детской непосредственностью. Эта наивная открытость или, быть может, искусно разыгранная непринужденность, казалась добрым предвестием нашей будущей дружбы.

Ступени крутой лестницы, словно взбесившиеся клавиши старинного пианино, вели вверх. Мерцающие свечи в канделябрах, расставленных вдоль стен, бросали призрачные блики, источая не только свет, но и легкую прохладу, смешанную с едва уловимым ароматом ладана и пыли. Мой робкий стук в дверь растворился в тишине, и после томительных трёх минут ожидания я, полная разочарования, повернулась, чтобы уйти.

Вдруг стало душно от запертых окон и дверей, несмотря на чудесную погоду за окном. Я направилась к длинному дивану у окна, но мой взгляд зацепился за картину, скромно висевшую напротив. На ней было изображено кораблекрушение; шум волн и скрип древесины доносились до меня с такой силой, что вызвали глубокий эмоциональный отклик. Мои мысли обратились к Сании и Герману, и тоска закралась в сердце.

Вынырнув из омута собственных размышлений, я заметила суету прислуги. Словно встревоженные пчелы, они торопливо облачались в лучшие наряды и с удвоенным рвением наводили лоск. И тут, словно гром среди ясного неба, новость – Лион устраивает бал в честь дня рождения своей дочери!

«Настоящий бал… Я никогда не бывала на настоящем балу!» – мысль пронзила меня, как искра.

Сбросив оцепенение, я вскочила на ноги и, отряхнув несуществующие пылинки, поспешила вслед за прислугой в их кипящий жизнью улей, предвкушая волшебство подготовки.

Мягкая обстановка прачечной, куда меня привела Азазель, старшая по дому, та самая девушка, чья комната находилась за жуткой лестницей, больше напоминала кукольный дом. Прачечная была заполнена куклами, сотнями кукол. Маленькие, огромные в человеческий рост, средние, куклы-девочки, куклы-мальчики. Нигде, по моему мнению, нельзя было найти столько кукол, кроме как в прачечной Лиона.

Конечно, я не могла не поинтересоваться, зачем и кому столько кукол и почему они находятся в прачечной, а не в детской или в специально отведённой комнате?!

И вот какой безумный рассказ я услышала от Азазель, которая сама была под огромным впечатлением, когда впервые увидела их именно здесь.

На сороковой день после рождения первенца Ивана в их дом забрёл необычный старик. Никто не знал, кто он и откуда. На нём была чёрная мантия с накидкой, сапоги в тон мантии, небольшая сумка через плечо, длинная белая борода по пояс и необычный вязаный мешочек в руках размером со спичечную коробку. Старик постоянно перекладывал мешочек из руки в руку, словно играя в кости. Медленной походкой он подошёл к Лиону и, взглянув через плечо Анастасии на ребёнка, начал что-то бормотать. Все замерли в ожидании, пытаясь понять, кто этот старик и что он говорит.

Внезапно старик, ухмыльнувшись, пристально посмотрел в лицо Лиону. Не отрывая от него глаз, он начал произносить то ли молитвы, то ли четверостишия, напоминающие песни Возрождения. Его плавные движения рук и гармоничное кивание головой производили на всех усыпляющее действие. Не прошло и пяти минут, как все находящиеся в зале, за исключением Анастасии и Ивана, окружённых с четырёх сторон колоннами львов, застыли. Монотонная музыка звучала на инструментах оркестра, а огромный бальный зал начал сужаться до невероятно малых размеров. Создавалось впечатление, что старик желает уместить всех в своём маленьком мешочке, с которым он не расставался ни на секунду.

Присутствующие мотали головами, словно замерли во времени. В их туманных глазах не отражалось никаких эмоций, лишь пустота. Не было ни страха, ни удивления, только чудо вокруг.

Сон старика был прерван разговором, который он сам же и начал. Взглянув на Анастасию, он зашептал. В мгновение ока лица Лиона и Анастасии исказились, а старик продолжал шёпот, только чуть громче:

– Ей рано ещё появляться в нашем веке?! – вдруг одёрнул он сам себя.

– Кто это «она», о ком вы говорите?! – спросил Лион.

– Нет смысла продолжать дальше, если эта девчонка здесь! Немедленно вышлите её! – вновь твердил старик…

Лион не понимал, о ком идёт речь! Он понимал, что старик забывается, и поэтому говорит странными словами.

– Если она останется, тебя постигнет беда, и куклы, соберите много кукол. Они твой дом сохранят от неё и от него тоже! – продолжал он.

Затем старик, словно подхваченный невидимой рукой, закружился в хороводе сухих листьев и развеялся осенним ветром. Словно пелена забвения опустилась на всех, кто был в зале и слышал его слова, вычеркнув из памяти саму встречу. Лион, убеждённый, что это лишь предостережение незваного гостя, позволил тревоге немного отступить, но приказал приобрести как можно больше кукол и спрятать их там, где детские глаза никогда не смогут их отыскать.

Но кто были эти «он» и «она», со временем Лион с трудом понял!

Закончив свой таинственный сказ, Азазель приложила палец к губам, словно запечатывая мои уста заклинанием молчания. Она поведала мне прошлое кукол и жуткую историю старика не для праздных обсуждений, а чтобы я стала очередной хранительницей тайны, что витала над сонмом игрушек в этом доме.

После этого Азазель погрузилась в молчание, которое, словно острые иглы, кололо моё любопытство. Никто прежде не заставлял меня томиться в таком мучительном ожидании! Ведь она так и не проронила ни слова о тайнах этого дома, оставив меня в плену догадок.

Быть может, ей нечего было сказать, или же она просто не желала раскрывать свои секреты. Я смирилась с её характером, ведь я – лишь гостья, среди чужих людей, отчаянно стремящаяся разглядеть человечность в каждом из них.

– Сказать по справедливости, Анна, я и сама не знаю, о ком шла речь, хозяева отказываются об этом рассказывать! Поэтому для меня, как и для тебя, это настоящий секрет, которому, видимо, не суждено открыться! – ответила Азазель немного погодя.

Её краткий ответ застал меня врасплох, и в смятении я лишь беспомощно развела руками.

Дослушав занятную историю, Азазель вдруг резко вскинула голову, словно очнувшись, и выпалила:

– Итак, за работу! Не забывай, сегодня бал, кажется?

От неожиданности я подскочила.

Её энтузиазм вспыхнул яркой искрой, опалив и моё сердце. Загораясь предчувствием грядущего вихря, я поспешила внять её словам и уже через несколько минут была готова двинуться в самую гущу событий.

Глава 8.

Бал-маскарад

Мой маленький мирок перевернулся в мгновение ока. Я вышла из прачечной, окрыленная предвкушением чудес, желая удержать это чувство легкости на весь день. В стенах, где царили предрассудки и страх, моё стремление попасть на аристократический бал было бунтом. Азазель осталась в прачечной, погрузившись в рутину подготовки персонала к неизбежным строгостям, ведь она была опытным наставником и знала, кому какие примеры приводить, как успокоить разбушевавшиеся эмоции или сгладить неожиданные шероховатости. Личные замечания она оставляла для уединенных бесед. Привилегиями, подобными тем, что были дарованы хозяином дома и его супругой, не пользовался никто, кроме Азазель.

В тот злополучный час, проходя мимо её «каморки», я была оглушена взрывом голосов, слова которых, словно осколки стекла, ранили моё сердце.

– Не кажется ли тебе, что ты перегибаешь палку и превращаешься в настоящую ведьму? – с вызовом бросила Христина в адрес Азазель.

В воздухе повисла гнетущая тишина. Казалось, обе осознали свою оплошность – излишнюю требовательность и пунктуальность, к которой так стремилась Азазель!

– Ну, здравствуй, дитя! – раздался вдруг голос хозяина дома, который странно опирался на одну ногу.

– Добрый день! Я как раз ухожу. Здесь мне больше ничего не нужно. С вашего позволения, я пойду готовиться к балу! – ответила я, стараясь сохранить самообладание.

– Конечно, но ты ведь не собираешься появиться на балу в таком виде? – с лукавой усмешкой спросил он.

– Именно поэтому я и собираюсь заглянуть к Азазель. Надеюсь, она мне поможет! – ответила я, стараясь не выдать своего волнения.

– Отлично! – раздался его зловещий хохот, от которого по спине пробежал холодок.

Не успела я опомниться, как Лион схватил меня за запястье, испепеляя взглядом.

– И всё же, кто ты для господина Лиона? – прошипел он, и в его глазах вспыхнул нездоровый огонь.

Не знаю, чем бы это закончилось, если бы не Азазель. Словно предчувствуя беду, она молниеносно подлетела ко мне, схватила за руку и, не говоря ни слова, потащила за собой, оставив Лиона в недоумении.

– Не разговаривай с ним, поняла? В следующий раз – сразу уходи! – повторила она несколько раз, глядя куда-то в сторону.

Азазель была явно напугана столь резким заявлением «Лиона». Она ожидала грубости, но такого прямого вопроса к Анне она никак не могла предвидеть.

«Ведь настоящий Иван никогда бы не позволил себе подобного, почему же он так себя повёл?» – недоумевали мои мысли.

Я взглянула на часы. Было без четверти четыре. До бала оставалось всего пять часов, а в доме царил хаос. Все обитатели этого огромного дворца были взбудоражены и суетливы, но скорость, с которой выполнялись дела, поражала даже волшебников.

«Что происходит? Почему он задаёт такие странные вопросы?» – этот вопрос не давал покоя.

– Азазель, а хозяин часто задаёт такие вопросы? – не удержалась я.

– Это не хозяин! И не задавай больше вопросов. Лучше готовься к празднику и наведи порядок в доме. Сегодня ожидается много гостей, а дел ещё невпроворот! – отрезала Азазель, и лицо её тут же омрачилось.

– Как это – не хозяин? Тогда кто он? – не унималась я.

– Анна, в этом доме таится много загадок и тайн. Со временем ты все узнаешь! – холодно ответила Азазель.

Больше к этому разговору мы не возвращались. Было очевидно, что моя подруга не желает обсуждать ни Лиона, ни его семью. Она была крайне взволнована в тот вечер. Улыбка ни разу не коснулась её лица, она была сосредоточена и сердита.

И действительно, всё оказалось так, как и говорила Азазель. Картины не висели на своих местах, бокалы не были протёрты, а на столах отсутствовали скатерти.

В прихожей я увидела двух горничных, несущих посуду – не в руках, а словно левитирующих ею в воздухе. Им не составляло труда переносить огромное количество кухонной утвари, ведь они были уверены в своих силах. Остановив их, я попросила подсказать, где можно найти скатерти на столы. Вернувшись с накрахмаленными полотнами в руках, я принялась за работу. Вскоре ко мне присоединились ещё две девушки. И вот, через полчаса, стол был красиво оформлен. По паре канделябров на каждом столе, расположенных на приличном расстоянии друг от друга, придавали залу торжественность и изысканность. Отполированная посуда сверкала чистотой, а благоухание цветов, расставленных самой Анастасией, наполняло помещение неповторимой атмосферой.

Свечи в люстрах отражались в фарфоре, а легкий ветерок, проникавший в комнату через приоткрытые окна, приносил свежесть. Казалось, сами боги хотели бы оказаться в этом прекрасном и уютном зале. Закончив приготовления, я со спокойной совестью отправилась отдохнуть на веранду.

Оставшись одна, я услышала стук вдалеке, словно велась стройка. Пахло смолой, и продолжительное время не смолкал шум молотка.

Приоткрыв дверь, я увидела необычную картину – будто перенеслась в прошлое. Передо мной стоял небольшой стол, а за ним – фонтан. Тот самый фонтан, через который я попала сюда. Мне было страшно к нему подходить, чтобы старик Арни не отправил меня обратно к родителям, которые, возможно, уже волновались из-за моего долгого отсутствия.

Иногда забываешь, что мечта – вот она, перед глазами, внутри тебя, в руках. Но почему-то мы либо не хотим, либо не видим её и с каждым шагом не приближаем, а, наоборот, отталкиваем её? Поэтому многие из нас несчастны. Мы перебираем в сознании картинки детства и отрочества в поисках изъяна, который мешает нам наслаждаться этим миром, своей жизнью и возможностями, которые дарит Вселенная. Мы посылаем потоки энергии в отдалённые уголки разума и ждём чуда, которое может и не случиться. Начинаем думать и полагать, что всё плохо. А ведь всё как раз наоборот!