Анна Александер: королева огня

«Что дурного в том, чтобы засмотреться на дом, понравившийся мне? Никто же не пострадал!» – отчаянно металось в голове оправдание.

– Я шла в школу, как обычно, мимо того дома. А едва сделала несколько шагов, как меня окликнули по имени. Обернулась – вокруг ни души, ни единого знакомого лица… и тут словно пустота, и вот теперь я очнулась! – выпалила Анна сбивчиво, пытаясь хоть как-то связать обрывки воспоминаний в цельную картину.

Родители снова обменялись взглядами, словно передавая друг другу эстафету невысказанных слов. Неловкая тишина сдавила комнату, и мне стало трудно дышать – воздух словно загустел. Внутри меня пробуждался вулкан, клокоча праведной яростью. Лицо горело, словно опаленное пламенем, и слова родителей долетали до меня обрывками, теряя чёткость в этом внутреннем пожаре. К моему удивлению, ругать меня больше не стали. Они, погрузившись в безмолвный спор, жестами и полутонами выражая несогласие, и, заметив моё сонное лицо, поспешили выйти в коридор, унося с собой клубок неразрешенных противоречий, чтобы продолжить свой беззвучный диалог, не нарушая зыбкую тишину моего сна.

«Что же такого я должна услышать?» – этот вопрос эхом отозвался в моей голове.

Резко вскочив, словно от толчка, я заплетающими шагами добралась до своего столика и, остановившись словно вкопанная, закрыла глаза. Снова услышала своё имя, словно шёпот ветра в пустой комнате. Решив, что это проделки отца, я промолчала, закусив губу, но мгновение спустя голос повторился настойчивее и ближе.

– Что же это происходит! – не выдержала я, и мой голос дрогнул.

Сделав шаг к двери, я словно во сне спустилась в зал, на первый этаж. Наш дом, хоть и невелик, уютно раскинулся в два этажа: четыре комнатки-скорлупки, просторный зал, кухня, ванные комнаты, как две капли воды похожие друг на друга, подвал, хранящий запахи сырой плесени, и просторная библиотека, где жили тени старых историй. Опустив ногу на последнюю ступеньку, я невольно подслушала обрывки разговора родителей. Они шептались о каком-то чуде, опалившем их жизни почти дотла, и о том, что это необходимо прекратить, пока не стало слишком поздно. Их слова, словно осколки стекла, ранили тишину дома.

– Вот видишь, я ведь предупреждал! – сказал отец приказным тоном.

Мама хотела что-то сказать, но отец прервал её своим ответом:

– А что, если бы она пропала или исчезла? И всё же вечером нужно поблагодарить Посла за его милость. Ведь кто-нибудь мог её заметить, особенно…!

– Хорошо, я всё поняла. Вечером будем разбираться! Кандидатов на наше место – не счесть. Нужно быть готовыми ко всему, особенно к тому, что Анна уже не маленькая, и запретить ей ходить той дорогой мы не можем. Она умный подросток, возможно, и догадывается обо всём. И тогда всё пойдёт не так, как нужно! – с досадой произнесла мать.

Отец странно закатил глаза, и стул жалобно скрипнул, когда он с трудом оторвал от него налитое свинцом тело. Словно некая невидимая сила тянула его куда-то, словно дыхание чужого присутствия опалило спину. Ему почудилось, что их подслушивают, что паутина чужих взглядов обволакивает комнату. Он, не говоря ни слова, лишь нервно кивнув, подал знак матери, и они, как заговорщики, выглянули в коридор.

– Мне кажется, за нами кто-то наблюдает! – прошептал Герман, и тень страха пробежала по его лицу, искажая черты.

Мысль о том, что их тайна может быть раскрыта после того злополучного случая с Анной у дома Лиона, терзала его. Мужчину душила эта неопределенность, это ощущение загнанности. Лицо его менялось, как пейзаж перед надвигающейся бурей – от тревожного смятения к звериной злобе, пока Сания, встревоженная его выражением лица, не одернула его, вернув в реальность.

– Да что с тобой такое!? Анна у себя, я смотрела. Больше нам некого опасаться. Наш дом под защитой, ты сам ставил её в тот день, когда мы переехали сюда, помнишь? – с надеждой спросила женщина.

Герман чувствовал, что поступил верно, и мгла сомнений медленно рассеивалась в его сознании. Он осознавал, что страх способен погубить его жизнь, и, дабы не навлечь беду, поклялся обуздать свою ярость.

Но они глубоко заблуждались, ведь рядом была я, невидимым свидетелем. Словно очнувшись от кошмара, я быстрыми шагами удалилась из коридора, подхваченная вихрем внезапного озарения и ужаса. В комнате Сания увидела меня «спящей»… но как такое могло произойти, эта тайна ещё будет раскрыта!

Глава 5.

Странная обитель

– Что за невообразимое творится вокруг?! Кого они так страшатся, перед кем пресмыкаются в немом ужасе? И почему дом Лионов, всеми забытый и заброшенный, внушает им столь животный страх? – мысли вихрем носились в моей голове, словно осенние листья, гонимые безжалостным ветром.

Шелест шагов угас, и воцарилась зловещая тишина. Ни единого звука, ни робкого щебета птиц, ни сварливого перешептывания старушек, ни звонкого детского смеха, лишь давящая, всепоглощающая тишина, словно саван, наброшенный на мир.

Возможность спуститься на первый этаж и узнать, сделали ли родители хоть шаг навстречу примирению или продолжают хранить угрюмое молчание, дуясь друг на друга, так и не представилась.

Время тянулось мучительно медленно, словно пружина, а звать меня так никто не спешил. Мысль о том, что я теряю рассудок, пугала до дрожи, но нежный образ бельчонка, ютившегося в уютном дупле старого дерева, возможно, вспоминающего также меня, на миг возвращал утраченное душевное равновесие.

«Чей это голос? Кому он принадлежит? Что здесь происходит? И почему все вокруг словно одержимы злобой и подозрительностью?» – терзалась я, словно птица, попавшая в сети.

В самой глубине души, словно ядовитый цветок, расцветало отчаянное стремление к немедленным ответам, иначе безумие представлялось единственным избавлением. Ведь влачить существование в одиночестве, терзаясь неопределенностью, стало невыносимой пыткой.

Весна вступила в свои права, разливая тепло, словно золотой нектар, над миром. Незримая стая птиц кружила в небе, а лёгкий ветерок, словно шёлковый платок, ласкал щёки. Дышать становилось легче, и я ощущала некое единство с природой, пробуждающейся от зимней дрёмы с неукротимой силой.

Но события последних дней отравляли всё вокруг, не даря ни капли покоя. Сама жизнь требовала перемен, словно это было крайне необходимо. От малейшего чужого звука по коже пробегали мурашки, а навязчивое желание пройти мимо дома Лионов въелось в моё сознание, словно Прометей, навечно прикованный к скале мучительных воспоминаний. Лишь осознание скорой возможности исполнения этого желания приносило слабое утешение.

Пройти мимо дома можно бесчисленное количество раз, но проникнуть внутрь – задача, казавшаяся почти невыполнимой.

Тот день выдался мучительно тоскливым. Солнце, словно безжалостный палач, палило нещадно, а от воскресной суеты веяло невыносимым безразличием. В голове билась неутолимая жажда прикоснуться к событиям, способным подарить глоток свежего воздуха.

Неуверенно ступив на первую ступеньку, я присела рядом с небольшим муравейником, где крошечные труженики, словно отважные войны, сражались за крохи хлеба. Дыхание сбивалось, мысли, словно острые осколки стекла, терзали и кололи изнутри, оставляя кровоточащие раны. Сердце бешено колотилось, пытаясь вырваться наружу. В этот момент из дома вышла мама и пригласила к столу. Я вскочила так резко, отчего на её лице промелькнула тень изумления.

«За все новое приходится платить утратой!» – твердила Сания, словно пророчество.

Казалось, расплата коснется самого дорогого – родных. Предчувствие висело в воздухе тяжёлым свинцом, и неотвратимость надвигалась, словно грозовая туча.

Мы вошли в дом, окутанный плотным облаком сандала и запахом солнечных апельсинов. Каждый занял своё место в негласном ритуале: отец – лицом к восходящему солнцу, мама – справа, словно его отражение, я – слева, тенью. Тишина за столом давила своей непривычной густотой. Обед, казалось, застыл во времени. Такого безмолвия наши стены ещё не знали. Обычно отцовские истории рассыпались искрами смеха, мама подхватывала их, и обед превращался в маленький праздник. Сейчас же – ни звука, ни вопроса, лишь оглушающее молчание.

– Анна, подай соль, – голос матери прозвучал неожиданно, словно далекое эхо.

Каждое слово отдавалось гулкой пустотой. Время утекало сквозь пальцы, как зыбучий песок.

«Почему они молчат? Почему только двенадцать часов?» – лихорадочно билось в голове.

Ровно в полдень старые часы пробили свой усталый перезвон. Я подняла глаза, и смутное предчувствие оформилось в леденящее душу понимание: мой разум, словно сорвавшийся с цепи зверь, снова бежит впереди событий, позволяя видеть будущее в мимолетных осколках. Лёгкий весенний ветер бесцеремонно ворвался в распахнутое окно. Зашумел старый потолочный вентилятор, давно требовавший ремонта, занавеска, коснувшись щёки холодным шёлком, снова прошептала моё имя. Я встретилась взглядом с родителями. В их умиротворенных лицах, жующих в задумчивом молчании, читалась отрешенность. Голос в моей голове становился все громче, настойчивей.

«Если я не попаду в этот дом, я сойду с ума…» Эта мысль билась в голове настойчиво, как лихорадочный пульс.

– Анна, ты вообще меня слышишь?! – голос матери прорезал тишину, полный раздражения и… чего-то ещё, неуловимого и пугающего.

Я подняла глаза, и мой аппетит тут же улетучился, словно его и не было и я нехотя протянула ей солонку.

Голос… Этот голос манил, он был важнее всего на свете, словно зов далёкой звезды. Неодолимо влекло уйти прочь из дома, где воздух с каждым днём становился всё тяжелее и давящим.

Проглотив наспех обед, я быстрыми движениями прибралась и, выпросив у отца разрешение отлучиться под предлогом школьных занятий (хотя сейчас все мои мысли были далеко от учёбы), принялась собираться. Руки мелькали с немыслимой скоростью, словно их стало вдвое больше, с каждой стороны по паре. В мгновение ока всё было готово. Кажется, эти дополнительные руки – лишь плод моего разгоряченного воображения, но нет, они действительно были, только родители их почему-то не видели. Я чувствовала себя рождённой с этими невидимыми помощниками, и они нисколько не тяготили меня. Сейчас, в предвкушении скорой встречи, мне не только хотелось обладать множеством рук, но и исполнить своё самое заветное желание.

– Анна, как ты так быстро управилась? – вдруг спросила мама, её взгляд был полон подозрения. – Неужели кто-то помогал, а ты молчишь?

От неожиданности и волнения я удивленно посмотрела на неё, и она, казалось, позабавившись моей реакцией, звонко рассмеялась.

– Нет, мама, мне никто не помогал! Я всё сделала сама! – выпалила я, мечтая как можно скорее выскользнуть за порог. Но тут снова услышала своё имя.

– У меня такое ощущение, словно у тебя появилась вторая пара рук! – неожиданно заявила Сания.

Я замерла, не зная, что ответить на её слова, и отчего именно сейчас, в самый неподходящий момент, меня снова окликнули.

– Нет, мама, тебе это кажется! Никаких дополнительных рук у меня нет, это всё твои фантазии! – попыталась я убедить её.

Она снова рассмеялась, но в этот раз её смех прозвучал жутко, неестественно. Я никогда прежде не слышала от неё подобного смеха. На мгновение меня охватила дрожь: может, это какая-то проверка или мои страхи обрели голос? Зачем все смешалось в одной точке?

– Смотри мне, больше не появляйся возле того дома, иначе… ну, ты знаешь! – прозвучало её предостережение, когда я уже стояла на пороге.

Я сделала вид, что поняла намёк, но в глубине души знала: именно туда лежит моя единственная дорога.

Мысль о том, что я снова иду к этому дому, пронзила меня потом. Лёгкий озноб пробежал по коже, а внутри разлилось необъяснимое, почти безумное тепло. Выскользнув из дома после утвердительного кивка отца, возившегося с чем-то в углу, – он всегда поддерживал мою тягу к знаниям, – я отправилась на улицу и опомнилась лишь у дома Лионов. Непостижимо, но ноги сами привели меня сюда. Подняв глаза, я замерла, узнав знакомые очертания дома и оплетённый плющом фасад.

«Как я здесь оказалась? Неужели этот дом обладает какой-то магией, притягивающей меня без видимой причины? Может, я в чём-то провинилась перед хозяевами, или, напротив, меня ждёт необычайный сюрприз?» – эта мысль вызвала у меня тихий, нервный смешок.

Остановившись, я перевела дух и закрыла глаза, пытаясь предвкусить новые ощущения, которые меня ждут за этими стенами, и слегка покачнулась. Прислонившись к шершавой стене, я вдруг почувствовала, как что-то движется по мне. Распахнув глаза, я изумлённо застыла.

Каким-то непостижимым образом я оказалась во дворе. Причудливые тени, словно вуаль, окутывали меня с головы до ног. Словно нежный цветок, я присела на край фонтана, чьи струи, играя в солнечных лучах, переливались несметным количеством мягких, не слепящих глаза оттенков. Заглянув вглубь, я заметила изысканную, бледно-голубую марокканскую роспись на его стенах. Дно было усыпано крупными кристаллами, свет которых искрился и танцевал в солнечных зайчиках, проникающих сквозь толщу воды.

Я зачерпнула полную горсть прохладной воды. Казалось, я могла бы сидеть так вечно, если бы на меня не упала чья-то тень. Испугавшись, что в этом старинном доме есть кто-то ещё, я медленно повернулась.

Плющ тянул ко мне свои нити из сочной зелени, усыпанные бесчисленным количеством крошечных бутонов. Раньше я никогда не видела цветущий плющ. Бледно-розовые цветы источали божественный аромат, затмевающий собой даже запах роз. Но больше всего поразило то, что плющ казался живым, и сквозь его листву чувствовалось чьё-то дыхание. Дыхание близкого, почти родного человека.

Поднялась я неторопливо, словно сейчас грянет оркестр и мне предстоит кружить в балетной феерии. Плющ, словно живой, притянул меня в свои зелёные объятия, и вот я уже утопаю в мягкости травы и благоухании цветов. Мы закружились в немом, волшебном танце, и ни одна мрачная мысль о доме, не омрачала мой разум.

Опьяненная ароматами, нежностью шелестящей листвы и таинственной аурой этого места, я забыла обо всём на свете. Неодолимое желание остаться здесь, в этом прекрасном, но для кого-то проклятом уголке, заставляло лишь украдкой бросать мысли в сторону родительской обители…

Мы всё ещё покачивались в такт импровизированной мелодии. Минуту я парила в этом дивном танце, как вдруг музыка резко остановилась, словно оборвалась нить. Я потеряла равновесие, едва коснувшись коленями мраморного пола фонтана, настолько прекрасного, что взгляд невольно скользнул в его глубину. В нём, словно проснувшийся вулкан, забурлила вода. Ужас сковал меня, когда передо мной развернулась эта странная картина.

В ту же секунду со дна начали вздыматься огромные пузыри размером почти с сам фонтан. Миг – и водяная струя, до этого бьющая ввысь, исчезла. Пузыри, достигнув края, образовали прозрачный купол. Заворожённая, я наклонилась, чтобы разглядеть, что же скрывается на дне, каков предел этого водяного чуда? И вдруг, неожиданно для себя, коснулась многослойной, упругой плёнки воды.

Небо заволокло тучами, а у главного входа в дом появился силуэт. Вдали виднелась фигура человека среднего роста, опирающегося на трость. Выпрямившись, незнакомец так же стремительно, как и я, оказался рядом, протянул руку и посмотрел на меня с искренней добротой. Словно зачарованная, я приняла его помощь. В ту же секунду первые капли дождя коснулись земли, и мужчина с напускной учтивостью жестом пригласил меня в дом, но не через парадную дверь, как полагалось бы гостю, а через дополнительную, словно тайком. Я лишь молча кивнула, и натянутая улыбка невольно тронула мои губы, предавая смятение.

– Возможно, вы испугались, госпожа Анна? – спросил незнакомец.

Я опустила взгляд. Под ногами, будто непослушный ручей, игриво журчала чистейшая вода, устремляясь куда-то вспять. В этом доме, казалось, даже законы природы решили перевернуться с ног на голову.

– Ничуть! – ответила я, стараясь, чтобы голос не выдал дрожь, охватившую всё тело.

Ослепительная улыбка мужчины расчертила его лицо, когда он предложил встать на край фонтана. Словно тень, он мгновенно оказался рядом, обхватил мои пальцы крепкой хваткой и прошептал, приглашая прыгнуть вслед за течением.

«Это какая-то абсурдная, пугающая шутка, – мелькнуло в сознании. – И, возможно, очень скоро мне будет нечем дышать…»

Смирившись с неминуемым объятием ледяной воды, я вдруг увидела, как незнакомец, озарённый неземной улыбкой, приветствует меня в огромном, залитом светом зале.

Сердце бешено заколотилось, и волна непередаваемых чувств захлестнула меня. Глаза распахнулись в изумлении, и я, ущипнув себя за руку, отчаянно пыталась понять: явь это или причудливый сон? Когда буря эмоций утихла, я с изумлением обнаружила, что на мне нет ни единой капли! Удивительно, но это невероятное путешествие с незнакомцем не вызвало ни капли сожаления. Казалось совершенно естественным безумно прыгнуть в фонтан и остаться абсолютно сухой!

Набрав полную грудь воздуха, я двинулась сквозь сумрак зала к силуэту, что маячил, казалось, в пределах досягаемости. Но с каждым шагом, отзывавшимся гулким эхом в тишине, он ускользал, словно мираж, сотканный из теней.

Язык словно примёрз к нёбу, скованный ледяным безмолвием.

– Это всего лишь иллюзия, порождённая падением! Скоро всё рассеется, не бойтесь, – прозвучал вкрадчивый мужской голос.

Я не видела, как шевелятся его губы, но каждое слово звучало отчётливо, словно хрустальный колокольчик в тишине.

В тот же миг взорвался каскад ослепительных огней, заставив глаза замереть в изумлении.

Тысячи искр усыпали собой потолок огромного зала, который, вопреки всему, показался до боли родным. Мраморный пол цвета марсала и белого камня являл собой полотно гениального художника – такой красоты не встретишь и на самых изысканных картинах! В его зеркальной глади играл искусственный свет, вобравший в себя всю палитру красок и создававший причудливые, восхитительные узоры.

Лишь позже я осознала, что это не лампы, а мириады свечей, изящно покоящихся в хрустальных объятиях подсвечников, устремлённых ввысь. Их тёплое сияние окутало меня, рождая смутное предчувствие пробуждения. Но пробуждения не наступало. Ведь нельзя проснуться от того, что уже давно стало частью тебя.

В самом сердце зала на полу расцветал золотой лотос, словно сотканный из солнечного света. Заворожённая, я медленно приблизилась, чтобы рассмотреть это неземное великолепие. Молочно-белые колонны из гранита, словно стражи вечности, выстроились по периметру, увенчанные позолоченными канделябрами, в которых мерцали живые огоньки свечей. Под высоким потолком, словно небесный свод, раскинулась античная мозаика, где ангелы с арфами изливали свою божественную музыку. Их нежные переливы, казалось, наполняли зал волшебством и умиротворением. Взгляд терялся в лабиринте арок, украшенных тончайшей позолотой, играющей в лучах восходящего солнца, словно драгоценные самоцветы.

Впереди, подобно порталу в другой мир, возвышалось огромное витражное окно в форме полуарки, окутанное тяжёлым изумрудно-зелёным бархатом, расшитым серебряными нитями, словно морозным узором.

«Я словно попала в сказочный замок, где непременно должен жить прекрасный принц!» – пронеслось у меня в голове.

Несколько кованых стульев с сиденьями из алого шёлка, мягко утопающих в пуховой неге (именно пуховой, так как я невольно чихнула), расположились возле чёрного рояля. Казалось, инструмент должен быть покрыт толстым слоем пыли забвения, но, к моему изумлению, его лакированная поверхность сияла чистотой, словно его только что коснулись руки человека, соблюдавшего чистоту дома.

Глава 6.

Назад в прошлое

Парадные двери неприступно молчали за замком. Неведомая сила влекла меня к ним, заставляя протянуть руку. Касание было почти свершившимся, когда за спиной раздался звук – тихий, старческий кашель. Обернувшись, я замерла. Передо мной стоял старик лет шестидесяти пяти, высокий, крепкий, с благородным профилем, отмеченным горбинкой носа и чуть впалыми скулами. Но более всего поражали его глаза – небесно-голубые, в глубине которых мерцало такое тепло, что отвести взгляд было невозможно. Он был облачен в чёрный вельветовый сюртук, под которым белела накрахмаленная рубашка с высоким воротничком, коричневый жилет, из кармана которого выглядывала золотая цепочка, маленькие часы на руке и строгие брюки, заканчивающиеся штиблетами. Он стоял, изучающе и мягко глядя на меня.

Казалось, прошёл лишь миг, прежде чем он нарушил тишину. В его голосе слышалось давнее, почти истлевшее желание поделиться словами с кем-то, кто находился вне дома.

– Здравствуй, милое дитя! Как ты сюда попала? – его вопрос прозвучал эхом, словно вихрь пронесся по залу.

И я, словно потерявшийся ребёнок, начала свой короткий, но важный рассказ: о бреши в стене, оплетенной зачарованным плющом, о шепчущем фонтане, о той непреодолимой силе, что тянула меня сюда в последние дни. Он слушал, не перебивая, и когда я умолкла, его лицо озарила улыбка, ставшая прекрасным завершением этого завораживающего облика. Он приблизился и попросил протянуть ему руку. Я послушно вложила свою ладонь в его руку. То чувство – нежность, благоговение и какая-то тихая покорность, отразившаяся в его глазах – надолго поселилось в моём сердце.

Невозможно передать словами смятение чувств, охватившее меня. Казалось, мой мир перевернулся. В голове роились тысячи вопросов, адресованных этому странному старику, который неумолимо удалялся. И когда я вновь попыталась приблизиться, он лишь жестом остановил меня, словно запрещая разговор. На мой безмолвный вопрос ответила… тишина.

В мгновение ока старик исчез, словно растворился в воздухе, а на его месте возник Арни, человек, с которым я попала в этот дом. Он объяснил, что Ивану тяжело видеть детей, ведь когда-то он потерял своих.

– Когда-то дом звенел родниками детского смеха, а затем содрогался от криков и безутешного плача Анастасии Орловой после таинственного исчезновения детей. Хозяин дома навеки погрузился в молчание, словно склеп, – эхом отозвался Арни.

И тут он словно поведал мне страшную правду: ни одного из детей Ивана Лиона так и не нашли!

– Они играли недалеко от дома, у пруда на полянке, где так любили ловить бабочек! – с горечью добавил Арни.

Он поведал, что его хозяин прекрасно осведомлен о слухах и небылицах, которыми обросла история дома и его несчастной семьи. Сердце моё сжалось от жалости. Я представила всю ту боль, которую ему пришлось пережить, невыносимые страдания, холод одиночества и неумолимое приближение старости.

И действительно, на первый взгляд и не скажешь, что этот статный мужчина – старик. В его глазах горел огонь, словно неугасимая искра надежды.

Это странное стечение обстоятельств, эта невероятная история навсегда запечатлелись в моём сердце из уст моего нового друга. Всё казалось страшной выдуманной историей. Ведь разумный человек всегда отличает правду от вымысла, реальность от фантазии.

Может быть, в нём таилась некая мистическая сила, притягивающая его обратно, как мотылька к пламени? Или, излечив глубокие душевные раны, он решил вновь окунуться в омут смешанных чувств, где радость когда-то танцевала рука об руку со скорбью?

Счёт времени потерялся мной, блуждая в лабиринтах мыслей и теней. Час? Два? Казалось, прошла целая жизнь. Но одно я знала наверняка: если я не выберусь отсюда в ближайшее время, тревога родителей перерастет в безумный страх, способный затмить даже эту трагическую обитель.

Я позвала Арни, который стоял неподалеку, но он не ответил. Спустя мгновение, словно отвечая на мой невысказанный вопрос, он произнёс:

– Вам пора возвращаться, госпожа Анна! Позвольте мне помочь вам?

Я покраснела до кончиков пальцев. Никто и никогда не обращался ко мне так почтительно.

– Какая ещё госпожа?! – выпалила я так быстро, что Арни попросил повторить.

– Не гневайтесь, госпожа. В этом доме мы всех гостей именуем господами, а вы – наша гостья! – монотонно произнес он.

Меня поразила его нарочитая медлительность в речи, каждое слово будто выковывалось с усилием, но твёрдо. Впрочем, у меня не было ни времени, ни желания разгадывать эту странность, и я настояла, чтобы он поскорее отправился домой.

– А сейчас позвольте проводить вас, ведь уже вечереет, и у вас могут возникнуть неприятности! – словно читая мои мысли, продолжал Арни.

К моему удивлению, Арни был крайне немногословен. Его глаза щурились после каждого моего слова, словно он записывал всё в своей голове. Он казался мне собеседником, чей ум искрился, как роса на солнце, ровно, как и хозяин этого дома, пропитанного молчанием. Но странность заключалась в том, что ни один из них не питал страсти к разговорам, хотя…

– Вы ещё многого не знаете, госпожа! – и улыбка тронула его губы.