Конфедерат

Правда же была в том, что он отчаялся куда сильнее.

3

Клиффорд Боуден покинул бар. Но не один.

За ним, протискиваясь между столиками и стульями, бормоча на ходу «извините», спешил заезжий журналист. Один за другим они оказались на улице. Снаружи еще не успело стемнеть, но на западе, за стеной леса, уже разыгрались закатные краски: розовое, малиновое, лиловое. Как кровь на губах под разбитым носом.

Клифф знал дорогу, сбавлять шаг он не собирался. Машину пришлось сдать в ремонт – в тот вечер адское исчадие надругалось над пикапом, не ограничившись одной искореженной крышей. Будто с Генри Фордом и его машинами у дьявола были свои личные счеты. Автобусы в Хэмптоне ходили дважды в день, утром и вечером, и последний ушел с час назад, так что Клифф решил, что если взять быстрый темп и не отвлекаться на ерунду, то за полчаса доберется до салона Связующей. А там уже выяснит все остальное.

– Постой! Ты ведь собираешься к медиуму? – не отставал от него чужак. – Я Адам Гордон, журналист.

– Я уже слышал.

– Я могу подбросить, – предложил он, заставив Клиффа сбавить шаг и призадуматься.

– С чего бы? – Молодой грузчик окинул взглядом Адама Гордона.

Субтильный парень лет двадцати с небольшим, темные волосы, небрежная стрижка. В комплекте с клетчатой рубашкой и джинсами – красные кеды. Определенно, не местный.

– Ну, судя по тому, что мы уже прошли парковку перед баром, а ты несешься так, будто тебе на пятки дьявол сел… – Гордон перехватил холодный взгляд Клиффа, который тот метнул в него на «дьяволе», запнулся. – Понял, извини. Никаких дьяволов. Просто я подумал, что у тебя скорее всего какие-то сложности с машиной, а мне бы тоже хотелось послушать, что скажет медиум, – он сверился с записями, чуть приотстав. – Медиум Ванда. Без тебя я потрачу на ее поиски больше времени, так что мы могли бы помочь друг другу.

Клифф усмехнулся.

– Хочешь, чтоб я привел тебя к Ванде, а ты потом написал обо всем в своей газетенке? Денег получишь, да?

– Ну, это моя работа. – Адам пожал плечами, выдавив улыбку.

– Много?

– Не так уж, – признался он. – Но на жизнь хватает. Вообще я хочу написать книгу.

– М-м.

– Хорошие парни против плохих, добро против зла. Восставшие мертвецы, стоны проклятых душ… Что-то в таком духе, – журналист решил, что его слушают, и уже открыл было рот, чтобы продолжить.

– И почему мне должно быть не насрать?

– О. Да. Извини, я… Твоя сестра. Сочувствую твоей утрате.

– Слушай, Адам как там тебя.

– Гордон.

– Слушай, Адам, – Клифф остановился, развернувшись к журналисту.

Он был на пару дюймов выше и шире в плечах – работа грузчиком и юность футболиста давали о себе знать, – и тень нависла над Адамом.

– Возьми свои сочувствия и засунь себе как можно глубже в жопу. Понял?

Гордон решил, что сейчас не лучшее время спорить. Поджал губы и кивнул.

– Сэнди жива и я ее вытащу, – сказал Клифф напоследок и, развернувшись, зашагал дальше.

Журналист какое-то время наблюдал, как тот удаляется, отстукивая блокнотом по бедру нетерпеливый ритм. Фыркнул себе под нос:

– Глубже в жопу. Да как же! – и бросился назад к припаркованной перед баром машине.

День у Адама Гордона не задался с самого начала. Еще с утра уверенный в успехе, к обеду он столкнулся с совершенно непробиваемым флегматизмом и враждебностью жителей Хэмптона. У них под носом творилось что-то зловещее, а они вели себя так, будто самым подозрительным в их жизни был парень с блокнотом.

– Ну да, а если б я достал диктофон, то что? Сожгли на костре? – хмыкнул он, заводя двигатель. – Чертов Хэмптон.

Первым делом, как и планировал, Адам заглянул в управление, надеясь застать там шерифа. Его помощница – высоченная блондинка со стрижкой пикси, в форме и со значком – с порога поинтересовалась, с какими целями он явился. Услышанное ей не понравилось, говорить без начальства она отказалась и велела приходить, когда шериф Дикинс будет на месте. На его вопрос, в какое время лучше подойти, помощница пожала плечами. «Вы же сами знаете, дел у нас невпроворот», – сказала она, одарив его самой официальной улыбкой из тех, что Адам видел, и захлопнула перед его лицом дверь.

В морге журналиста ждала еще более странная встреча. Патологоанатом – маленький мужчина средних лет с аккуратной русой бородой и в наушниках – охотно провел его в зал для вскрытий. Зал был абсолютно стерилен – чистый пол, металлический стол в центре, инструменты в стальной ванночке с раствором. Патологоанатом стащил перчатки, обнаружив черный лак на ногтях, и спросил, чем может помочь. Дальнейший диалог между ними можно было описать как-то так:

«Я слышал, что в Хэмптоне восстают мертвые. Это так?»

«Ну, может и восстают».

«Они едят людей?»

«Вы об этом тоже слышали?»

«Да»

«Ну так и?»

«Есть какие-то результаты вскрытий, которые могли бы объяснить причины противоестественного поведения мертвецов или их посмертный голод? Что вы думаете об этом феномене?»

«Ну я против наверно».

«Против потому что…»

«Потому что работы прибавилось. Чего им в гробу не лежится?.. Долбанные зомби».

Еще раз прогнав в памяти дурацкий разговор, Адам шумно выдохнул и съехал с обочины, следуя на своем вишневом «Шеви Каприз» девяносто второго года за Клиффом Боуденом.

В закусочной, которая без особых изысков называлась «ЗАКУСОЧНАЯ», он заказал яичницу с беконом и чизбургер с черным кофе. Уплетая свой обед, Адам прислушивался к разговорам, ловил обрывки фраз, надеясь подхватить и раскрутить что-то стоящее. Стоящее попадалось, паранормальное в самом деле происходило в Хэмптоне, но стоило журналисту подсесть к посетителям, как те мгновенно закрывались и отказывались говорить с ним о чем бы то ни было. Пусть даже он говорил про погоду, натянув на лицо самую доброжелательную улыбку, на какую был способен.

И вот, проторчав в закусочной несколько совершенно бесплодных часов, Адам Гордон уже без всякой надежды отправился в бар «У Салли», где обнаружил кое-что поинтереснее статьи года. У него было чутье на такие вещи, и это чутье прямо сейчас подсказывало, что нельзя упускать Клиффа из виду.

В его истории было все, что нужно для бестселлера.

Предвкушая будущие лавры успешного писателя, Адам нагнал шагающего на запад Клиффа Боудена и сбавил скорость. Боуден продолжал идти, делая вид, что не замечает его. Адам продолжал ехать с той же скоростью. Надолго его терпения не хватило.

– Слушай, Клифф как там тебя.

– Боуден, – бросил Клифф, дернув подбородком вверх и не глядя в его сторону.

– Ты можешь идти, а я могу так и ехать рядом. Или ты сядешь в машину, и через десять минут мы будем у Ванды, – не дождавшись ответа, Адам добавил: – Мистер Грилли, кажется, так его зовут, вроде бы говорил поторопиться. Нет?

Боуден выстрелил в его сторону взглядом. Кивнул, со вздохом признавая правоту чужака. Журналист остановился, и Клифф обошел машину, чтобы занять пассажирское место. «Шеви Каприс» тронулся с места.

Они ехали к Ванде.

4

Ванда Сент-Клер, потомственный медиум, принимала клиентов у себя на дому.

Добротный двухэтажный особнячок с покрашенными белой краской стенами и верандой, где сама Ванда в лучшие времена любила сидеть в кресле-качалке и курить сигару, попивая бурбон, построил ее прадед, вопреки косым взглядам соседей взявший чернокожую прабабку в жены. Прабабка говорила с духами, и этот дар переходил по женской линии. Сам Клифф Боуден в историю общения с мертвыми особо не верил. До этого момента.

Лучшие времена для медиума в Хэмптоне давно прошли. Город мельчал, молодежь уезжала за лучшей жизнью в другой округ или штат, а те, кто оставался, не особо интересовались общением с мертвыми. Еще приходили старики и домохозяйки, но денег на сигары и хороший бурбон уже не хватало. Ванда перешла на дешевые сигареты и самогон, который гнала тут же, в пристройке на заднем дворе.

Вывеска перед входом на веранду гласила «ВАНДА СЕНТ-КЛЕР. СВЯЗУЮЩАЯ». Клифф скользнул по ней взглядом и двинулся по ступеням. Адам, сунув ключи от машины в карман джинсов, поспешил следом.

Что бы за историю ни хранила медиум, она ждала их там, за белой дверью с прибитым на уровне глаз птичьим черепом.

– Ого, – присвистнул Адам. Клифф трижды постучал в дверь. – Это ворона?

– Наверное.

– Наверное?

– Ну, птица, длинный клюв. Наверное, ворона, – демонстрировал свое умозаключение молодой грузчик.

– Вы что, в Хэмптоне все такие? – не выдержал журналист.

– Какие?

– Флегматичные! О, воскресают зомби! Подумаешь, ерунда. Кто-то стонет в лесах? Да ну и хрен с ним! Просто не пойдем в лес!

Открывать никто не спешил, и Клифф постучал снова.

– Когда Ад высрал дьявола через бетон и асфальт, а тот погнался за мной, размахивая вот такенными, – он развел руки в стороны, пытаясь показать размах, – крыльями, я чутка ссыкнул, – нахмурился и добавил. – Между нами.

– Погоди что?! Дьявол гнался за тобой?!..

Из глубин дома донесся хриплый женский голос:

– Мальчики, там открыто! Просто тол-кни-те!

– Открыто. Ну, конечно, – хмыкнул Клифф Боуден и толкнул дверь.

Та поддалась с легким скрипом, пропуская гостей. Они вошли, ступив на плетеную дорожку из плотного джута.

– Разувайтесь у входа и проходите. Я вас заждалась!

Клифф с Адамом переглянулись, но спорить не стали. Оставив рабочие ботинки и кеды у двери, они растерянно двинулись туда, откуда доносился голос медиума Ванды Сент-Клер.

Вопреки их ожиданиям ни магического шара, ни колоды карт на столе в полумраке не обнаружилось. Ванда ждала их в светлом ротанговом кресле, щелкая пультом от телевизора. Рядом стояло два таких же пустующих кресла, накрытых вязаными покрывалами, и низенький столик. Три пустых бокала для бренди. Из глубины дома доносились сладкие запахи выпечки.

– Опаздываете минут на пятнадцать, – деловито бросила медиум, сверкнув кофейным взглядом из-под узких очков на позолоченной цепочке.

Щелк – и бубнеж из телевизора стих. Ванда поднялась со стула, немного кособоко, но прытко, бросила ставший ненужным пульт на стол, и, покачивая крупными бедрами, двинулась им навстречу.

– Кое-кто хотел идти пешком, – не удержался от шпильки Адам.

– А что стало с твоей машиной, дорогой? – Ванда насмешливо взглянула на Клиффа снизу вверх. Она была ниже на голову. – Ой, не говори, знаю и так. Иди сюда, негодник, обниму.

И, в подтверждение своих слов, медиум притянула молодого грузчика к себе. Тот в ответ на почти родительские объятия неловко похлопал ее по спине.

– Миссис Сент-Клер, вы не только общаетесь с духами, но и видите будущее и прошлое, не так ли? – предположил Адам.

– Мисс, – сказала она.

– Прошу прощения.

– Пустое. – Взмах рукой, острые ноготки, несколько колец. – А ты быстро соображаешь. Может, не слишком умный, иначе бежал бы отсюда со всех ног, но и не дурак. Это хорошо.

– Хорошо для чего? – спросил журналист.

Но медиум уже обернулась к Клиффу Боудену.

– Здоровый какой вырос, а я тебя еще крохой на коленке качала. Не помнишь? Ну как же. Твои родители меня не очень-то привечали. Глупцы. – Мисс Сент-Клер поджала губы и сама как-то сжалась, будто стала меньше и старее, чем была. Но уже спустя миг просияла, обращаясь к гостям: – Да вы присаживайтесь. Рассказ будет долгий, ночь близко. До рассвета все равно много дел не сделать.

Адам отметил про себя ее последнюю ремарку, поставив в уме галочку напротив «уточнить подробности», и плюхнулся в по-деревенски уютное кресло. Боуден, подтянув джинсы на коленях, занял второе.

Ванда Сент-Клер была слегка полноватой женщиной за пятьдесят, ниже среднего роста, навскидку футов пять и пара дюймов сверху. Кровь прабабки придавала ее коже смугловатый, цвета какао с молоком оттенок, а черты лица – прямой нос, пухлые, но вовсе не африканские губы – явно достались от прадеда. Короткая стрижка, курчавые волосы, разве что на две трети седые. Совсем не по возрасту.

– Ну, мальчики. Разговор предстоит долгий, вы-то, наверное, оба голодные, так что я приготовила мясо с чечевицей, а в духовке поспевает пирог. – Медиум застыла на половине пути к кухне, махнув в ее сторону острым ногтем. – Но сперва аперитив. – Одарив обоих лисьей улыбкой, Ванда скрылась за постукивающей занавеской из бусин.

Клифф сглотнул слюну. Он бы ни за что не признался, но слова Ванды о еде и запах мяса и пирога пробудили аппетит. Старик в баре был прав, в последний раз он ел в полдень – сухой завтрак с молоком, все, что нашлось в доме из еды, кроме пива. Предвкушал сытный домашний ужин – после придорожных забегаловок и фургончиков с уличной едой – и Адам Гордон.

В кухне хлопнула дверь холодильника. Завелась, что-то разогревая, микроволновка.

Ванда вернулась с запотевшей бутылью в руках. Ни этикетки, ни намека, что внутри. Выдернув пробку, мисс Сент-Клер плеснула гостям и себе, взяла ближайший бокал и заняла свое кресло.

– Начнем пожалуй, – сказала она. – Благослови Господь Хэмптон и его жителей-грешников, – и опрокинула в себя самогон.

5

Гости медиума Ванды Сент-Клер, Связующей, опустошили бокалы следом: Адам – с чувством, что напиток слишком крепок для полупустого желудка, и чутьем, что пить следует залпом, чтоб завоевать доверие хозяйки дома. Клифф – с тем же выражением лица и энтузиазмом, что и в баре Колдера.

Когда все три бокала вернулись на стол, Ванда откинулась на спинку, сцепила руки на животе и начала свой рассказ.

Шел тысяча восемьсот шестьдесят второй год. Гражданская война охватила Америку, разделив Север и Юг. Молодые рабы на плантациях, те, кто не хотел больше гнуть спину на благо бесчеловечных владельцев, все чаще стали предпринимать попытки к бегству. Одни – чтобы примкнуть к армии северян и бороться под их флагом, другие – чтобы обрести новую жизнь в штатах, уже свободных от рабства. Большинство беглецов ловили и возвращали еще до того, как они покидали земли своих хозяев. Особо спесивых казнили. Рабы, хоть и стоили денег, как и скот, но с теми, кто работал на полях, вовсе не церемонились. Им всегда можно было подыскать замену.

В одной из уважаемых семей плантаторов Алабамы, занимавшихся хлопком, однажды сбежал молодой раб. По горячим следам, с собаками его быстро нашли. Хозяин, недавно вернувшийся с войны на похороны отца и чтобы принять наследство вместе с делами покойного, велел привязать беглеца к столбам перед конюшней и высечь кнутом – все как полагается за побег и непослушание. Однако долго стоять в стороне он не стал, сам взял кнут в свои руки и принялся сечь пуще прежнего. Изодрал кожу на спине раба в лоскуты, но и этого ему было мало. Бросив кнут, он взялся за факел и принялся жечь свежие раны. Раб умолял остановиться, невольные зрители боялись попасть под горячую руку рассвирепевшего плантатора, слуги отводили взгляд, приятели потешались вместе с ним. В хозяина словно дьявол вселился – все ему было мало.

Когда беглец, наконец, отключился, тот велел принести ведро воды и поживее поставить его на ноги. Ни сон, ни ужин не могли отвлечь изувера. Вечер обратился в ночь, раба привели в чувство, а тот придумал новую пытку страшнее прошлых.

По его приказу разбудили и согнали всех рабов. Из них вывели в круг тех, что были дороги беглецу. Вывели их всех – пятерых – растерянных, плачущих, злых. Всех, кроме старого раба, который не был беглецу родней, но воспитывал его, как и тех, других, когда они были детьми. То ли о нем забыли, то ли его навыки и опыт оказались жестокосердному хозяину важнее одержимости насилием. Люди хозяина готовы были пустить в ход ружья, если кто-нибудь дернется или попытается помешать. Беглец, скованный и измученный пытками, мог только смотреть, а хозяин резал, колол и жег, переходя от одного раба к другому, пока не закончил с последним. И лишь тогда, удовлетворив свою черную натуру, он склонился над согбенным рабом, рассмеялся тому в лицо и велел всем расходиться.

Он оставил рабу жизнь и даже приставил к нему лекаря, наутро отвязав от столба – чтоб тот не издох от ран. Таким ужасным способом он решил наказать и подчинить несчастного. Поговаривали, что одна из рабынь носила ребенка под сердцем, но если и так, ни сам он, ни она при смертных пытках не признали. На второй день раба приставили работать в хлеву. На третий выгнали в поле – собирать хлопок под палящим солнцем. Еще через день он достал веревку и повесился перед окнами хозяйской спальни. Первым, что тот увидел, проснувшись, в окно, был его раскачивающийся труп на любимой яблоне.

Но с этого все только началось.

Плантатор завершил все свои дела и намеревался вернуться на фронт. В один из вечеров на его пути встал тот старый негр, о котором он позабыл, воплотив свое злодеяние. Старик потерял всех, кто был ему дорог, он прожил долгую жизнь, был слаб и не мог своими руками свершить месть, но и простить убийце его грехи тоже не смог. Призвал силы тьмы, воспользовался черной магией своих предков, навлекая страшное проклятье на изувера и обрекая себя на муки адские после смерти.

«За то, что ты сделал с моим племянником, проклинаю тебя. Не знать тебе ни жизни, ни смерти. Будешь ты теперь ночным кошмаром, приносящим боль и слезы в дома белых ублюдков».

Так сказал старик, и в тот же миг на усадьбу налетела черная туча. Поднялся шквальный ветер, лошадь под плантатором сошла с ума и понесла не разбирая дороги. Он свернул шею, упав с нее где-то посреди хлопковых полей, пропитанных потом и кровью чернокожих рабов. Но вернулся той же ночью, ведомый неутолимым голодом и иссушающей жаждой. Растерзал и выпил досуха всю свою семью: мать, двух младших сестер, двенадцатилетнего брата – и двух сослуживцев-офицеров, гостивших у него. Рабы сидели тихо по своим баракам, запершись изнутри и начертав по совету старика на стенах защитные магические знаки. Старик ждал рассвета не смыкая глаз в маленькой пристройке вместе с еще тремя кухонными рабами, когда на пороге возник он – в пропитанной кровью одежде. Что-то пошло не так в сделке с темными силами. Насытившись своей родней и белыми слугами, монстр пришел за тем, кто его проклял.

6

– Черный ты или белый, у крови лишь один цвет. И зверь внутри проклятого плантатора не успокоился, пока не окрасил все имение в красный. Пока не умер последний раб. А после, дождавшись следующей ночи во мраке опустевшего особняка, он пошел за новыми жертвами – в земли, принадлежавшие его старшему брату, где жила его вдова с детьми и старушкой-матерью. Никого на своем пути не щадил. Так из жажды мести, насилия и боли был рожден Конфедерат, – закончила свой рассказ мисс Сент-Клер и плеснула себе в бокал еще самогона.

– Конфедерат? – переспросил Клифф. – Кажется, Хромой Грилли что-то говорил о нем сегодня. Погоди, это не тот Конфедерат из детской страшилки? – Журналист увлеченно черкал блокнот, боясь упустить что-то важное. – Древний вампир, наводивший страх на округу. На него потом объявили охоту и прикончили, но все равно пугали, что если будешь плохо себя вести, Конфедерат вернется и убьет всех, кто тебе дорог. – Клифф усмехнулся.

Медиум кивнула, отпила немного и поставила бокал на стол.

– Это для тебя страшилки, – сказала она, заставив Боудена стушеваться под взглядом кофейных глаз. – Моя бабка и мать относились к этой истории серьезно. Они общались с духами, видели будущее и прошлое в людях. Как и я. Как и моя прабабка, рабыня, к чьим видениям когда-то прислушались знатные господа, принимавшие участие в охоте на того вампира.

Адам присвистнул.

– Молодой священник, четверо господ, чьи семьи пострадали от зверств беспощадной твари, и рабыня с даром предвидения. Вшестером им удалось то, что не удавалось другим – покончить с Конфедератом. Его должны были убить, но… – Ванда сделала еще глоток. – Ночью накануне решающей схватки моей прабабке было видение. – Она замолчала.

Пауза затянулась, и журналист спросил:

– Что за видение?

– Все записи о тех днях сохранены. Я передам их вам. Если вкратце… однажды врата в преисподнюю откроются настежь и всякая адская шваль полезет на землю в бессчетных количествах. Остановить ее сможет только Конфедерат.

Ручка скрипнула о бумагу. Адам поднял голову, непонимающе уставившись на Ванду. Клифф также ждал объяснений.

– Я не хотела верить, что это произойдет на моем веку. Надеялась, что моя дочь сможет пожить нормальной жизнью вдали от этого. – Ванда махнула рукой. – Но последние три недели все указывает на то, что время пришло.

– Вампир из страшилки? – переспросил Клифф. – Которого убили? Как, черт возьми?!

– С ним покончили, но не убили. Не насовсем. Понимаешь?

Боуден нихрена не понимал. Он мотнул головой, дернул плечом. Он пришел за помощью – узнать, где найти Книгу Проклятых, долбанного дьявола, похитившего его сестру, и (это было бы прекрасно) как его убить. А не послушать городскую страшилку о вампире времен Гражданской войны.

Гордон задумчиво прикусил кончик ручки, откинувшись на спинку.

– Я полагаю, для того, чтобы убить вампира ему нужно отсечь голову, расчленить, вбить кол в сердце, заставить встречать рассвет, чтобы солнце сожгло его до праха, – принялся перечислять он вслух, пытаясь нащупать верный ответ. Ванда удовлетворенно кивала. – А значит, ваши предки этого не сделали. Нашли другой способ. Какой?

– Ты сообразительный, я говорила. Держись его, Клифф, вдвоем у вас больше шансов, – сказала Ванда, привычно сцепив руки на животе. – Конфедерата удалось заманить в ловушку. От заката до рассвета шла та борьба. Тварь не желала сдаваться – не все пережили ночь, другие получили тяжкие раны, и каждый поклялся хранить молчание и передавать знания в память о павших и ради будущего. Из поколения в поколение. Конфедерат заточен в заброшенной часовне в нескольких милях отсюда, в округе Лэддок. Кровь человека вернет его к жизни. Кровь черной курицы утолит голод и спасет вас от нелепой и слишком ранней смерти.

– Нас?

– Вас, Адам Гордон. Тебе же нужна сенсация для твоей газетенки и сюжет для книги, так? Это бремя не должно было лечь на ваши плечи, но больше никого не осталось. Молодежь спустя поколения больше не верит в эту историю и ее важность. Кто-то уехал в другой город, как моя дочь, чей-то род прервался. Ваша с Сэнди бабка угодила в пансионат, когда ее разбил инсульт, и до самой смерти не могла сказать ни слова, а ваши родители… Твой отец, упокой Господь его душу, мог бы вспомнить, чему его учила Марайма, но его с нами нет.

– Так что, выходит, мы идем спасать мир от сил зла? – на лице журналиста расплылась улыбка. – И нам для этого нужно воскресить древнего вампира?!

– Выходит, что так, – Ванда посмотрела на него с тихой грустью. И добавила: – Мне жаль, мальчик.

– Охренеть!

Клифф был более сдержан. Идея вернуть из мертвых одного вампира, чтобы противопоставить другому адскому отродью, казалась ему, мягко говоря, дерьмовой. Но был ли выход? Время ускользало, а Клифф все еще понятия не имел, как вернуть сестру. Если для этого нужно было поверить в россказни о мертвом Конфедерате и пустить кровь над его трупом, он это сделает. Если тот вдруг сорвется с цепи и уничтожит весь город… Что ж, об этом Боуден подумает позже.

– Ладно, мальчики. Пора нам отужинать. – Ванда поднялась с кресла. – Да и пирог уже должен дойти.

Слушая мрачный рассказ о пролитых реках крови в прошлом, Клифф с Адамом успели забыть о еде, но слова медиума и запах свежей выпечки напомнили, что им обоим не мешало бы перекусить.

После плотного ужина с тушеным мясом с чечевицей, картофельным салатом и травяным чаем с джемовым пирогом Ванда собрала тарелки на поднос и, звякнув нитяной занавеской из бус, исчезла на кухне. Какое-то время ее не было видно, и Клифф Боуден играл в гляделки с заезжим журналистом, пытаясь понять, как оказался в такой ситуации с этими людьми. И в самом ли деле они собираются сделать то, что собираются? Адам Гордон, разморенный ужином и объемом сенсационного материала, так и льющегося потоком шуршащих денег в его руки где-то в ближайшем будущем, пытался изобразить дружелюбный взгляд. Он улыбался. Клифф – нет. Стучала тарелками, перекладывая их в мойку, Ванда.

– Осталось последнее. – Она прошла, вытирая руки полотенцем, мимо и скрылась в проеме, ведущем в одну из комнат.

Когда медиум вернулась, в руках у нее была книга в кожаном переплете и квадрат бумаги, сложенный в несколько раз. И тому, и другому на вид было больше сотни лет. Шлепнув свою ношу на убранный стол, Ванда встала над ней, будто над самым дорогим, что у нее было. Положила руку на книгу.

– Прежде этот дневник принадлежал преподобному Эбрахаму Томсону, священнику, возглавившему кампанию по уничтожению Конфедерата. Он был странствующим вестником слова Божьего и… – Она помолчала, подбирая слова. – На своем пути он встречал много странностей. О них Эймстоун рассказывал в дневнике, который после своей смерти завещал передать потомкам.