В поисках четверки

Глухой звук всплеска доносился из-за деревьев, словно тварь что-то обследовала в воде, или, может быть, это было предвестием появления нового кошмара. Крокодильи глаза, ползущие под толщей воды твари, но это было не самым страшным. Самое худшее в этих болотах ощущение, что весь мир вокруг словно следил за каждым их движением. На мгновение даже воздух стал тяжелым, как будто само небо предвещало скорую бурю. Беспокойные твари прятались в темных углах топи, поджидая свою добычу.

Карданвал оглядывался, щурясь на темнеющие воды, и желая как можно быстрее покинуть проклятое место. Он в очередной раз вытер пот со лба, чувствуя, как кровь начинает быстрее биться в жилах. Страх был ощутим не только в глазах – его можно было почувствовать в каждом движении воздуха, который теперь казался почти тягучим.

– Нам стоит двигаться как можно быстрее! – крикнул он, – Как бы те твари не заметили нас.

Распредвал молча кивнул, и в очередной раз проверил оружие. Каждый шаг здесь требовал внимательности и предельной осторожности. Слишком много опасностей скрывалось в этих болотах, и каждая была готова сразить их в один миг.

Отряд двигался вперед, стараясь не углубляться в болото, а обходить его по извилистым тропинкам, которые были проложены кем-то давно. Иногда кочки становились такими скользкими, что стоило лишь немного потерять равновесие, и можно было с лёгкостью утонуть в вязкой трясине.

Распредвала подташнивало, однако нужно было идти дальше. Они маневрировали промеж деревьев, ориентируясь на кочки, стараясь идти по ним и проходить от одной к другой, не смещаясь в сторону, потому как маршрут им был известен только исходя из старых записей и очерков, а за такое количество лет все могло измениться и выглядеть совершенно иначе, чем прежде. Вода доходила до колена, местами по пояс, чуть выше груди в наиболее глубоких местах, и до щиколотки в наиболее мелких.

По мере продвижения вперед, деревья становились то гуще, то расходились, выдерживая дистанцию, то и вовсе смыкались кронами скрывая собою небо. Пение птиц совсем снизошло на нет, да и в целом обстановка тишины теснила психику ничуть не меньше, чем зловонные запахи ожидания того, что мерзкая тварь может выскочить из-под любой коряги.

Топи казались бесконечными, Распредвал потерял счет времени. Сколько часов они идут? Четыре? Пять? А может и больше? Отправляясь в Северные пустоши, Распредвал был полон огня и настроя, он, смеясь шел на встречу холодной пустоте, но вот сейчас в глубине его души поселился страх. Что ждет их там вдали? Каков будет исход? Сможем ли мы вернуться живыми. И тишина, тишина весьма подозрительна. Сейчас бы гулять с Омывайкой во дворе замка или зайти выпить пару пинт эля к Валерики…

Глухой и тяжелый звук удара чего-то тяжелого о поверхность воды повторился.

– В сторону! – заорал неистово Плашмя Навзнич. Круги расходились по черной воде. Распредвал покосился и упал, заглотнув ртом зловонную жижу, но также быстро нашел в себе силы встать и обнажил меч. Более отвратного и противного зрелища он еще не наблюдал за всю свою жизнь…

Существо было ужасным и еще более омерзительным, с телом змеи, окутывало воду мускулистыми кольцами, местами без кожи с гниющими язвами. Каждое движение хвоста, покрытого шипами, било об воду с невероятной силой, заставляя воды дрожать, разбивая коряги и кочки на куски, разбрасывая осколки, взвешивая грязь среди и без того мутной болотной жиже.

Чудовище, как будто прорвалось из самых темных глубин земли, взвившись вихрем, оно поднялось над водами, вертя головой похожей на собачью по сторонам, оскалив пасть, наполненную мелкими и острыми в несколько рядов зубами, источала зловоние, шевелило длинным узким, раздвоенным языком. Горевшие яростным пламенем глаза, выражали лишь ненависть и жажду крови. Дыхание чрезвычайно несвежее, пахнущее залежавшимися трупами

Плотная чешуйчатая кожа чередовалась гнилостными язвами, темная, сливающаяся с водой. Оно медленно поднимало голову, выбирая новую жертву. Раскатистый рев разнесся по округе, заставляя птиц вспорхнуть с деревьев. Все, кто слышали его рычание, лишались спокойствия, их сердца замирали от страха, а уши, казалось, никогда не смогут забыть этот звук.

Отвратительное чудовище снова оглянулось вокруг, готовясь разорвать на куски все живое. Его глаза метали броски на рыцарей, как на добычу, которую можно заполучить, насытив полумертвое тело. И тогда, как от яростной жажды, оно стало вновь бить хвостом по воде, готовясь к нападению.

– Уходим! – приказал Плашмя, но его голос уже не был тем уверенным, что прежде.

Плашмя Навзнич выступил вперед, не дрогнув, смотря в скалящуюся и ржущую, как гиена, но более противно, рожу. Чудовище вновь ударило хвостом по воде, затем нырнуло, поднимая со дна ил и пузыри воздуха, а затем с оглушающим визгом выскочила из воды, несясь стремительной стрелой, летя в сторону магистра, готовое разорвать его на части. Но Распредвал оказался проворнее и опередил существо на пути к магистру, зайдя сбоку. Острое серебристое лезвие меча, отделило собачью голову от змеиного тела, что с грохотом рухнуло в воду, голова же отскочила в сторону, как легкий мяч, а из артерий полилась густая, кислотно зеленая кровь. Существо пред смертью успело издать звук еще более пронзительный, громкий и леденящий душу, как будто подзывая кого-то из глубин.

– Нам нужно бежать! – крикнул магистр и как можно быстрее.

– Ибалай! – ответили хором войны.

Они бежали так быстро насколько позволяло место и их оставшиеся силы. По сторонам слышались всплески воды, позади рычание, гогот, лай и визг. Распредвал несколько раз споткнулся о корягу. Звуки только усиливались и приближались, за спиной мелькали десятки горящих глаз.

– Земля! Там виднеется твердая земля за грядой слева и отдельно стоящими деревьями! – воскликнул Коленвал.

– Ибалай! Ибалай! Ибалай! – кричали войны.

За грядой действительно виднелась высокая трава. Всплески воды сопровождало тяжелое дыхание и лязг железа. «Еще чуть-чуть, еще совсем немного», – должно быть звучало в голове каждого из них. Они выскочили на берег, пробежав еще несколько ярдов по траве и упав на землю. Болотная вода плескалась о берег, а горящие глаза тварей выглядывали из-за деревьев, подступали вплотную к берегу, но выходить не решались.

Но были среди них и чужие, не змееподобные, а с полноценным телом, но от того не менее отвратные. Выйдя из-за дерева, вдоль берега туда и обратно, недовольно фыркая и рыча ходило оно хтоническое отвратительное чудовище, сочетающее в себе жуткую смесь рептилий и млекопитающего.

Огромное тело, покрытое густой, пушистой шерстью, как у орангутана или павиана, но его голова напоминала ящера, большого варана, со сверкающими зубами, рогами на лбу и круглыми глазами, исполненными злобы и жажды крови. Тело изогнутое и мускулистое, со странной, кривой формой хвоста, который напоминал деформированный конец переломанной кости.

Оно стояло на тонких, но невероятно прочных ногах у самой границы воды. Его внешний вид и запах вызывали отвращение. Смесь гнилой рыбы и разложившейся не первой свежести плоти, вперемешку с запахом прошлогодней гнилой капусты. Оно то возникало, то как будто испарялось. При каждом его шаге несмотря на огромное тело, оно практически не оставляло за собой следы, лишь тонкий слой пены.

Тварь была такой одной в отличии от змееподобных, и как будто руководила ими, имела разум. Она продолжало ходить вдоль берега, но не решалась выйти на сушу, будто бы для нее это нечто опасное и смертельное, из-за чего тварь оставалась у прибрежной линии, стоя словно в луже из гнили и крови.

– Поднимаемся и идем! – крикнул Плашмя Навзнич. – Не время валяться, нужно пройти как можно дальше вперед.

– Но почему же они не решаются напасть? – задал вопрос Распредвал.

– Вероятно они сдержанны силой, которой питает их топь. А змееподобные к тому же не так проворны на суше, да и сама земная твердь им претит. Но что будет с заходом солнца нам не ведомо. Потому давайте продвинемся как можно дальше к югу – не думаю, что они будут преследовать нас.

– Давайте двигаться быстро, – предложил Плашмя, чувствуя, как в воздухе сгущается что-то угрожающее. – Нам нужно пройти ещё немного, пока не уйдем далеко вглубь. Этот мир не терпит слабых. Слышите? Идите! Идите прямо!

Распредвал подхватил его слова. Он знал, что любое замедление, любая ошибка могут стоить им жизни. Стоял вопрос не только о выживании, но и о том, как долго они смогут продержаться в этом аду, среди грязи и чудовищ, ожидающих своих жертв.

Звуки усиливались с каждым шагом. Вроде бы только что они находились на краю, но теперь их окружала совершенно иная атмосфера. Чудовище за ними не следовало, но этот вопрос «почему» преследовал его, как палач. Отчаянная, сжимающая душу тишина – вот, что они ощущали в этой топи. Несколько долгих часов они продвигались, следуя за Плашмей, пока, наконец, не остановились у небольшого холма, поросшего густой, влажной травой.

Они посмотрели на крутой склон, и несмотря на трудности, начали подниматься. Мокрые камни и скользкая трава под ногами были серьезным препятствием. Несколько раз они едва не сорвались, но каждый раз, почувствовав поддержку товарищей, снова находили опору и продолжали путь.

На линии горизонта показался силуэт одиноко стоящей башни. Отряд чувствовал, как их силы убывают, но также ощущали, что она – нечто большее, чем просто сооружение. Она словно тянула их к себе, как магниты, не давая ни расслабиться, ни усомниться в своей цели. Откуда-то из глубины их сознания пришло чувство, что этот путь был предначертан, что они не могли не прийти сюда.

Поле впереди было затянуто легким туманом, и сам контур башни теперь скрывался за ним, создавая ощущение неестественности. Казалось, они достигли конца мира, и впереди их ждало нечто иное, по-настоящему странное и опасное.

– Мы почти там, – проговорил Карданвал, голос дрожал, будто он сам отказывался верить в происходящее.

– Да, – ответил Плашмя. – Но имейте в виду, что это не будет просто… Мы не знаем, что нас ждёт, и я не уверен, что нам удастся вернуться живыми.

Отряд, несмотря на страх и сомнения, двигался вперед. И хотя их путь теперь стал прямым, а башня приближалась, ощущение тревоги и предчувствия не покидало. Нечто было не так. Нечто ждало их в этой башне.

Свет закатного солнца окрашивал поля в багрово-оранжевые оттенки, и воздух, пропитанный ароматами свежей травы и легкой горечью, казался почти нереальным. Все было так, как должно быть в последнем часе, когда перед лицом неизведанного каждый человек ощущает на себе тяжесть выбора. Каждый шаг был значим, и каждый взгляд в сторону башни наполнял их сердца тревогой, предчувствием мрака, и веры в общее дело.

Плашмя Навзнич стоял в центре группы, фигура в черных доспехах, на которых отблески заката казались почти мистическими, выглядела величественно и неоспоримо. Он сделал паузу, как бы ожидая, что слова, которые стоит произнести, отзовутся в сердцах соратников и помогут им преодолеть последний рубеж.

Приблизившись к башне, странное чувство надвигающейся опасности охватило всех, заставляя сердца биться быстрее. Стены, гладкие и ровные, казались настолько твердыми и холодными, что в их отражениях было видно небо, но только оно было искажено, как если бы сама реальность вокруг башни стала бы искривляться.

Плашмя Навзнич оглядел своих воинов, увидев, как их лица немного побледнели, но глаза оставались непоколебимыми.

– Мы не ищем объяснений! – воскликнул он. – Мы ищем ответы!

Отряд подошел ко входу, скрытому за плотной растительностью. И хотя ни один из них не сделал шаг вперед, каждый почувствовал, как нечто неведомое, мощное скрывается впереди, в этих стенах. Будто за ними суждено захлопнуться древней ловушке, не имеющую конца. Но путь назад был невозможен.

За чередой высоких, идеально ровных камней, появилась тень – идущая откуда-то изнутри, или из пространства вокруг башни. Застыв на мгновение, Плашмя Навзнич оглянувшись на своих товарищей, схватился за меч.

– Вперед! – крикнул он. – Это наш путь! Это наш долг!

И в тот момент, как они ступили в тень башни, небо потемнело, и вся земная твердь, казалось, затрепетала в ответ на их шаги.

Мир вокруг исчез, поглощенный ярким светом, который был всем и ничем одновременно. Для Распредвала не существовало ни времени, ни пространства – только ослепляющая белая молния, что разрушала его восприятие, лишая возможности думать или действовать. Свет пронзил все его тело, проникая в само естество, и в этот момент казалось, что он стал частью чего-то гораздо большего, чем просто человек.

Его мысли распадались на клочья, и единственным, что он мог бы чувствовать, была сила, пронизывающая его до самых костей. Все, что было ему знакомо, казалось чуждым и искаженным. Страх исчез, уступив место абсолютной реальности этого света, его вихря, этого безумия, в котором они оказались.

Плашмя Навзнич, как и Коленвал, упали на землю, их тела утонули в этой буре, словно они стали частью поля, часть той самой энергии, что излучала башня. Распредвал, хотя и ощущал себя на грани гибели, не мог оторвать взгляда от этого невероятного столба света, который пронзал небо и землю, сжигая всё на своём пути.

Казалось, пространство вокруг него начало искажаться, сам воздух преломлялся, и через тот бескрайний свет, который окружал его, он почувствовал, как к нему приближается нечто – не физическое, а скорее сущностное, как сама суть того, что он искал всю свою жизнь. Это было как встреча с Богом, только этот Бог был не тем, кого он знал, а чем-то более древним, неописуемым и мощным, бесплотным, сливаясь с ним, и казалось, что он с ним единое целое.

В тот момент, разум и тело находились на грани исчезновения, перед глазами мелькнула картина: высокий, невообразимо старый человек в тени башни, стоящий в тени света, скрытого за колоссальными излучениями.

Его глаза пусты, не отражают ничего человеческого, но в их глубине скрывается невообразимо мощное – источник жизни и начала Вселенных. Здесь не было места для старых догм и верований. Здесь была реальность, в которой всё перемешано и переплетено. Свет поглотила тьма, и тишина наполнила мир…

Ураганный ветер оглушительно ревел, разбрасывая землю вокруг башни, хватая с собой камни, дробя траву. Молнии, хаотично появляясь били в разные стороны от столба лилового света, а затем снова поглощались им.

«Ибалай…», – едва слышно произнес Распредвал, и тело беззвучно упало на мягкую и мокрую от росы вечернюю траву, как старый мешок, набитый промокшим сеном.

Глава 2

Он проснулся, ощущая, как холодный пот липнет к коже. В зеркале напротив отражалось чужое лицо – измождённое, с темными кругами под глазами, словно из другого мира. Он провёл рукой по щетине, но отражение словно застыло, как в треснувшем стекле. Сигареты в кармане, мятые и влажные, были единственным, что казалось реальным. Райен подарил ему эту пачку, ухмыляясь: «Когда мир свихнулся, они тебя спасут». Тогда это звучало как шутка.

– Что за дерьмо? – пробормотал Даррен, достав сигарету. Руки дрожали, спичка не загоралась. Дым, наконец, заполнил лёгкие, но лишь усилил давление в висках. Он попытался вспомнить вчера – тёплый вечер с Райеном, их болтовня о Майами, смех над его безумными планами, – но мысли путались, как в пустом холодильнике, который он открыл в поисках воды.

Даррен схватил телефон, но сеть не коннектилась. Экран загорелся: 7 июня 2473 года. Сердце заколотилось, дыхание сбилось. Снег за окном? В июне? Он сжал телефон, но дата не исчезала. Вчерашний день растворялся, как мираж. Как это возможно? Он был уверен, что всё было иначе – другой день, другое время.

Он подошёл к окну. Ветер нёс сырость, молния сверкнула на горизонте, оставляя зловещий отсвет. Мир казался знакомым, но чужим, как отражение в кривом зеркале. Даррен сжал зажигалку в кармане, чувствуя, как тревога сдавливает грудь. Кто-то будто следил за ним, шепча ложь в его разум.

– Надо разобраться, – прошептал он, бросая окурок. Открыв контакты, нашёл Райена, но палец замер над номером. Вчера они пили пиво, смеялись – или это было неделю назад? Чувство, что реальность – ловушка, стало невыносимым.

Снег за окном – в июне? Даррен сжал пачку сигарет, чужую, с незнакомой надписью. Не его. Откуда она взялась? Микроволновка мигала другой датой – 12 марта 2419 года, – вразрез с телефоном, упрямо показывающим 7 июня 2473.

– Что за чертовщина? – пробормотал он, захлопывая окно. Телефон снова не показал новых сообщений, батарея таяла. Он набрал Райена, но ответа не было. Статус в мессенджере: оффлайн уже неделю. Странно. Даррен помнил, как пару дней назад они с Райеном пили пиво в баре, смеясь над его планами сбежать в Майами. Или это было раньше? Нервы натянулись, как струны. Он сжал зажигалку – подарок Райена с гравировкой «Беги, пока можешь» – и, накинув куртку, вышел на улицу.

Спальный район тонул в тумане. Двухэтажные дома, серые и безликие, стояли вдоль пустой дороги, их трубы торчали, как кости. Клены, еще недавно зелёные, теперь теряли листья, будто умирая под взглядом невидимой угрозы. Туман глушил свет фонарей, превращая их в мутные пятна. Дождь стучал по машинам, отражая тусклые огни в лужах, как в зеркале, треснувшем от лжи.

Даррен шагал быстро, чувствуя, как город, который он знал, растворяется. Рекламные щиты с не читаемыми буквами казались насмешкой, их контуры сливались с полумраком. Он ощущал себя чужим, словно призрак, скользящий по краю реальности. Сжатие зажигалки в кармане вернуло его к цели: найти Райена.

Узкие переулки, делившие границы участков, казались вырезанными из тумана. Мрак, окружавший их, едва позволял различить очертания дорожных знаков и точек фонарей. Ряд гаражей: одни старые и заброшенные, с заросшими крышами и низкой порослью, другие – новые, с ухоженными стенами, напротив, еще больше подчеркивал контраст: одна жизнь, которую он не мог бы пережить, и другая, от которой он был отделен.

Даррен двигался вперёд, мысли скользили, огибая образы. Кажется, что улицы стали для него метафорой всего – и родного города, и того мира, в котором он потерялся. Всё казалось чужим. Чужие дома, чужие лица, чужие запахи – всё сливалось с серым пространством. Он чувствовал себя ненужным, как призрак, который не нашел места среди этих стен.

Даррену было около тридцати пяти, среднего роста, с темными волосами, слегка падавшими на лоб. Карие глаза смотрели на мир с холодной насмешкой, не скрывая остроумие и язвительность. Он был мастером чёрного юмора, легко подшучивал над серьёзным, порой бросая дела ради очередной вечеринки, полной адреналина. В кармане хрустела пачка сигарет – чужая, но теперь его, как напоминание о Райене.

Райен, его друг почти двадцати лет, был родственной душой. На первый взгляд – полная противоположность: мастер слова, он манипулировал с легкостью, заставляя людей хотеть то, что он предлагал. Его аргументы были остры, как лезвие, а напор порой граничил с жестокостью. Но за этим скрывалась мечта – накопить на жизнь без забот в Майами, где солнце и деньги решают всё. Даррен разделял эту мечту, их дуэт был неразрывен, вызывая зависть у других.

Вчера – или неделю назад? – они сидели в баре, и Райен, с привычной ухмылкой, ткнул сигарету в сторону Даррена: «Мы выберемся, старик. Майами ждёт». Теперь эти слова звучали как эхо в треснувшем зеркале его памяти. Даррен сжал зажигалку с гравировкой «Беги, пока можешь», чувствуя, как реальность ускользает. Он ускорил шаг, направляясь к дому Райена, чтобы найти ответы в этом распадающемся мире.

До дома Райена оставалось совсем немного. Даррен чувствовал, как усталость всё сильнее одолевает. Воздух оставался свежим, промозглым от дождя, но в нем таился едва уловимый, но настойчиво усиливающийся запах гари. Он ускорил шаг, чувствуя, как воздух становится более густым, и вот, наконец, перед ним показался дом… или то, что от него осталось.

Дом Райена превратился в груду обломков, тлеющих в едком дыму. Сердце сжалось, будто мир рухнул вместе с этим зданием. Даррен стоял, окаменев, чувствуя, как его реальность растворяется в пепле. В памяти вспыхнуло: они с Райеном на балконе дома, с пивом, смеялись, мечтая о Майами. «Мы выберемся, старик», – говорил Райен, туша сигарету о кирпич. Теперь всё было пеплом.

Даррен шагнул ближе к развалинам. Искореженные балки и бетонные блоки торчали, пропитанные дымом, который, казалось, въелся навсегда. Тлеющие огоньки плясали среди руин, отбрасывая тени на уцелевшие стены – мрачные, как надгробия. Небо, затянутое дымом, тонуло в сепии, словно кадр из забытого фильма. Это не было случайностью. Кто-то стоял за разрушением.

Тишина трещала от рыданий и стонов. Люди, собравшиеся у руин, застыли в шоке, их лица искажала боль утраты – друзей, близких, безопасности. Их силуэты сливались в тумане, как отражения в треснувшем зеркале. Вдалеке выли сирены, их звук пробивался сквозь хаос, обещая надежду, которой не было.

Службы спасения работали, не останавливаясь, в пыли и дыму. Даррен стоял в стороне, чужой, не в силах уйти. Он сжал пачку сигарет – чужую, но теперь его, как эхо Райена. Отрывки разговора двух мужчин, стоявших неподалёку, прорвались сквозь гул толпы, ясные, как ножи.

Мужчина в сером пальто, теребя воротник, пытался объяснить случившееся, но его голос был слишком ровным, будто он сдерживал панику:

– Несколько раз грохнуло. Сначала – будто контейнер в порту рухнул, потом глуше, а третий – как салют. Говорят, газ взорвался. Как думаете, правда?

Его собеседник, средних лет, с трубкой, которую он задумчиво жевал, выглядел спокойнее, но его слова не успокаивали:

– Эти старые дома много пережили. Может, просто возраст? Стены устали, вот и рухнули.

– Может, – отозвался мужчина в пальто, но его взгляд не отрывался от дыма, поднимающегося в ночное небо. – Только жители не жаловались. Мой механик тут жил, ничего про плиты или запахи не говорил. Может, что-то изменилось, но я сомневаюсь.

– А если не газ? – второй прищурился, постукивая трубкой по ладони. – Вдруг что-то серьёзнее? На прошлой неделе в новостях болтали – пингвины, Антарктида, всё такое…

– Пингвины? – мужчина в пальто хрипло рассмеялся, покачав головой. – Тебе точно хватает воздуха?

– Или нацисты из Антарктиды, – не унимался второй, явно цепляясь за свою теорию. – Репортаж был, помнишь? Наш город тихий, но кто знает, что они тут затеяли.

– Давай без этого, – мужчина в пальто нахмурился, перехватывая взгляд собеседника. – Подождём, что скажут официально. Это не шутки.

– Ты прав, – второй вздохнул, жуя трубку. – Но всё равно странно. Город спокойный, а тут такое. Жизни разрушены, жертв полно. Ужасный день.

Даррен стоял неподвижно, его взгляд был отрешенным, но в глубине души он отчаянно пытался собрать себя в единое целое. Вся сцена разрушения вокруг являлась настолько ошеломляющей, что он чувствовал свое дыхание, звуки сирен и крики людей казались далекими и искаженными.

Взгляд блуждал по тлеющим обломкам. Чёрный дым клубился в небе, словно всасывая в себя свет. В сумеречном пейзаже чувствовалось нечто нечеловеческое. Кажется, что сама земля, пропитанная страхом, немым упреком, ждала чего-то, чего Даррен не мог понять, но ощущал.

Он почти не заметил, как офицер полиции подошёл к нему, фигура возникла как бы из пустоты, заставив Даррена прийти в чувства.

– Добрый день! Офицер Фернандес. Чем могу помочь? – его голос эхом отдавался в пустоте, пальцы постукивали по кобуре.

– Здравствуйте, офицер… Я… – Даррен запнулся, слова падали тяжело, как камни. – Хочу узнать, что случилось. Мой друг живёт в этом доме… Райен. Он не выходит на связь, и я… переживаю. Какое-то предчувствие. Я надеялся, он в порядке, но теперь… – Он сжал зажигалку с гравировкой «Беги», оглядываясь на руины, пропитанные гарью. Их отражение в луже напоминало треснувшее зеркало, где Райен, смеясь, тушил сигарету о кирпич.

Фернандес смотрел на него с маниакальным интересом, от которого холод пробежал по спине Даррена.

– Взрыв газа в одной из квартир, – отчеканил офицер, не отводя взгляда. – Службы уже работают, жертв меньше, чем ожидалось. Но я не знаю вашего друга. Дайте больше информации.

– Спасибо… – Даррен выдохнул. – Его зовут Райен Штейн. Квартира 209, двенадцатый этаж.

Фернандес прищурился, его пальцы замерли на кобуре.

– Вы или бредите, или тратите моё время на глупую шутку. В этом доме одиннадцать этажей и 176 квартир.

– Что вы несёте? – Даррен повысил голос, кулаки сжались. – Я знаю Райена многие годы! Он живёт здесь пять лет. Я не ошибаюсь! Он бы связался со мной, увидев новости. Может, он ранен? В больнице?

– Я проверил списки погибших и пострадавших, – Фернандес поднял планшет, его голос стал резче. – Но вот что любопытно: Райена Штейна в базе нет. И ваш вид… – он окинул Даррена взглядом. – Странная одежда. Вы под наркотиками?