Зачарованная

Скверные предчувствия переполняют меня. Я хочу остановить колдуна, но тут он говорит:

– Думаю, тебе будет весьма интересно услышать, что сообщит нам Лорен.

Женщина, выглядящая лет на тридцать пять, судорожно переводит взгляд с него на меня. Ее каштановые волосы растрепаны, в глазах – испуг. Магия так и хлещет из нее, борясь с силой Мемнона. Тщетно борясь, конечно.

– Отпусти меня, – требует она.

Мемнон скрещивает руки на груди и качает головой.

– Расскажи ей, – он кивает на меня, – то, что ты рассказала мне, и тогда я, возможно, подумаю.

Что он творит? Я совсем не то имела в виду, когда просила Мемнона о помощи.

Что не так? – откликается он на мои мысли. – Тебе же нужно было оправдание, чтобы развязать войну, так вот он я.

Ведьма прерывает нашу безмолвную беседу:

– Я… я просто спустилась в туннели, чтобы пополнить запасы.

Я хмурюсь.

– Почему эта комната набита едой?

Ведьма – Лорен – переключает внимание на меня, и в ее глазах мелькает узнавание. А вот я, к сожалению, хотя память и вернулась ко мне, не знаю, кто она такая.

– Мы в-всегда храним в туннелях п-продовольствие. На с-случай чрезвычайных с-ситуаций.

Мемнон негромко смеется.

– Когда я заглянул в твой разум, ты назвала другую причину.

Женщина открывает рот, едва она пытается заговорить, с губ не срывается ни звука. Плечи ее поникают.

– Я не могу говорить об этом.

Смотрю на нее, хмурясь. По мне, так это серьезный повод для подозрений.

– Пожалуйста, – она обращается ко мне; глаза ее умоляют. – Отпусти меня. Ты же знаешь, что это неправильно.

Да, это определенно неправильно, – бормочу я по нашей связи.

– Скажи ей, почему ты не можешь говорить, – приказывает Мемнон.

– Я н-не могу сказать и это.

Мемнон смотрит на меня.

Это должно что-то означать?

Разве не похоже на магическое принуждение? По-моему, это оно и есть.

Мемнон поворачивается к Лорен:

– Где твой телефон?

Я удивленно поднимаю брови.

Мечущийся взгляд ведьмы на миг падает на лежащую рядом сумочку. Мемнон наклоняется, и женщина снова дергается, борясь с путами.

Колдун достает телефон и протягивает его хозяйке:

– Сними блокировку.

Воспротивиться она не успевает: телефон узнает лицо и разблокируется сам. Колдун смотрит на экран, куда-то заходит и делает скрин, снова жмет – и я слышу гудение телефона в его кармане.

Слезы катятся по щекам женщины, когда Мемнон возвращает ее телефон в сумку. Лорен смотрит сперва на мою родственную душу, потом на меня.

– Ты не понимаешь, – выдыхает она. – Слава Богине, ты не понимаешь.

– Зато я понимаю, – угрожающе рычит Мемнон, возвращаясь к ведьме. – Ты была там в ту ночь, когда на Селену напали, не так ли? И ты тоже преследовала ее.

Женщина качает головой.

– У меня не было выбора.

Колдун смотрит на нее с сожалением.

– Не сомневаюсь. Но и ты мне выбора не оставляешь.

Мемнон шагает к Лорен и сжимает ее виски. Женщина вновь корчится.

– Мемнон, – в моем голосе звучит тревога, – ты не причинишь ей вреда.

Он чуть наклоняет голову, но это единственный признак, что он услышал мой приказ.

– Ты никогда нас не видела, – говорит он, обращаясь к ведьме, – нас тут не было и нет. Сейчас ты возьмешь свои вещи и пойдешь домой.

Колдун отпускает ведьму и отступает.

Лорен встает, выглядя несколько озадаченной, словно не понимает, как она оказалась здесь. Ее пустой взгляд скользит по комнате, по нам с Мемноном, но она ничего не замечает. На миг задерживается на открытой двери, ведущей в туннели гонений, но только на миг. Потом отворачивается, берет свою сумочку и идет к двери, через которую пыталась сбежать пару минут назад.

Я жду, пока смолкнут ее шаги.

Во рту остался какой-то горький привкус. Что-то тут не так – и дело не только в моей родственной душе, выпытывающей у ведьмы секреты.

– У меня для тебя плохие новости, est amage, – говорит Мемнон, по-прежнему глядя на дверь.

– Какие?

– Эта женщина, – он мотает головой в ту сторону, куда ушла Лорен. – Она связана.

Глава 13

Резко поворачиваюсь к нему.

– Что?

Я, должно быть, ослышалась. Вероятность того, что, как только мы с Мемноном создали нашу связь, мы наткнемся на кого-то, кто тоже связан…

– Она отчитывается перед некоей Лией. Созванивается с ней еженедельно, поставляет информацию о разных ведьмах. – Глаза Мемнона холодны. – Лорен – вербовщик.

У меня перехватывает дыхание.

– В каком смысле?

– Пользуясь положением наставницы, она подыскивает ведьм, которые могут понравиться Лие. – Помолчав секунду, он добавляет: – И она была там той ночью. Я видел, – он выплевывает это слово, как грязное ругательство, – как она преследовала тебя. Видел в ее воспоминаниях. Она пыталась убить тебя. Несколько раз.

Не могу дышать. Нет, я все-таки ослышалась.

– Она… она же наставница, – пытаюсь возразить.

Не могу поверить, что здешние наставники могут быть замешаны в чем-то подобном.

А Мемнон продолжает:

– Находя многообещающих ведьм, Лорен передавала информацию о них Лие и, в некоторых случаях, договаривалась с девушками об участии в колдовском круге в том или ином качестве.

Смотрю на Мемнона, выпучив глаза:

– Что ты имеешь в виду?

– То, – спокойно поясняет он, – что этих женщин связывали.

Больно прикусываю губу.

– На предстоящее новолуние уже запланирован очередной колдовской круг, – сообщает Мемнон. – С местом проведения они, похоже, еще не определились, но отказываться от мероприятия не собираются.

Внезапно агрессивная тактика Мемнона перестает казаться мне такой уж чрезмерной. В свете того, что он выяснил…

– Селена, – он ищет мой взгляд, – это еще не худшее.

Не худшее?!

– Та женщина, Лия, ищет тебя.

Из «учительской» мы выходим в коридоры Котлового зала. Рассеянно замечаю по обе стороны от нас двери классов и кабинетов преподавателей, но все мои мысли сосредоточены на том, что мы только что узнали.

Такие связи – вещь системная. Я это предполагала, но услышать подтверждение, услышать, что наставница Ковена Белены замешана в преступлении? Мне вдруг кажется, что все ведьмы тут помечены. Я, Сибил, девушка, болтающая со своим фамильяром, кардиналовой овсянкой, дальше по коридору женщины, теснящиеся перед массивным бурлящим котлом у главного входа.

Когда мы выходим из здания, Мемнон вытаскивает свой телефон, набирает какой-то номер, прижимает трубку к уху, но я чувствую, что смотрит он только на меня. Слышу автоматический голос, бесстрастно просящий Мемнона оставить сообщение.

Колдун, выругавшись, дает отбой.

– По номеру Лии никто не отвечает, – он снова прячет телефон в карман. – Перезвоню позже.

Зачем утруждаться? Наверняка никто не ответит. А если и ответит, что тогда? Пригрозим им по телефону? Скажем, что они поступают плохо? Продолжим названивать, пока нас не заблокируют? Скорее всего, это одноразовый телефон, или временный номер, или… или…

Я еще и до половины не спустилась с крыльца Котлового зала, когда решаю присесть, прямо здесь, прямо сейчас.

Идущий впереди Мемнон останавливается и оглядывается.

– Селена? – озабоченно окликает он меня.

Трясу головой, пытаясь отдышаться, хотя я ведь не бежала. Не знаю, почему я так… запыхалась.

Слышу размеренные шаги: Мемнон возвращается. Поравнявшись со мной, он останавливается, потом тяжело садится. Наши колени сталкиваются.

– Пожалуйста, не надо.

Не надо чего?

Не надо изображать беспокойство, – прошу его.

Я зажимаю уши ладонями.

Несмотря на приказ, Мемнон кладет руку мне на спину, и когда я не отталкиваю его сразу, притягивает к себе.

Думаю, его беспокойство искренне. От осознания этого мне становится тошно – равно как и от того постыдного покоя, который дарит мне близость его теплого крепкого тела.

Из-за тебя мне приходится разгребать это дерьмо.

Вопиющая ложь; Мемнон, возможно, и переносил тела убитых ведьм, но тут он совершенно ни при чем.

Мы разгребем это вместе, – отвечает он, даже не удосужившись уличить меня в клевете.

Во мне разливается раздражение… вместе с предательским теплом, снимающим стиснувшее грудь напряжение.

Мемнон смотрит в сторону главного здания Ковена, на густой лес за ним.

Ты велела мне не причинять вред Корен. Если отменишь приказ, я могу…

Если я отменю приказ, – заканчиваю я за него, – ты ее убьешь.

Он молчит. Ему нечего возразить.

Через несколько секунд Мемнон пробует снова:

Если ее не остановить, еще немало ведьм будет связано против их воли.

Я крепко зажмуриваюсь.

Знаю.

Да, избавиться от нее было бы логично, но я просто не могу отдать приказ о чьей-либо смерти. Это требует хладнокровия, которого у меня нет.

Качаю головой.

Надо найти эту Кию и остановить ее.

Она кукловод, дергающий за ниточки. И почему-то проявляет острый интерес ко мне.

Мы найдем ее. Я вытащил ее номер из мобильника корен. Посмотрим, что с этим можно сделать. – Мемнон переводит взгляд на меня. – Но имей в виду, кем бы ни оказалась эта Айя, если она действительно насильно связывает ведьм и заставляет их вербовать других, она очень опасна.

Понятно. Это он так мягко объясняет, что в конечном счете ему придется убить ее. Я рада, что он не произносит это вслух, потому что не думаю, что стала бы его останавливать, а я не готова вдобавок ко всему принять столь ужасную правду.

Так что я просто говорю:

Хуже тебя никого нет.

Его глаза грозно сверкают.

Est amage, на это я и рассчитываю.

Наконец-то мы возвращаемся в мою комнату.

Нерон уже пришел с охоты и, конечно, пренебрегая своей подстилкой, растянулся на моей кровати и дрыхнет, очаровательно пофыркивая. Так, наверное, храпят кошки.

Что ж, по крайней мере хоть кто-то из нас спокоен. Я все еще переживаю из-за того, что наставница Ковена заманивала ведьм в колдовской круг, как заманили меня. И что она сражалась со мной, когда я пыталась спасти Кару, девочку-оборотня.

Чувствую на себе взгляд колдуна и оборачиваюсь. Он задержался в дверях; прядь черных волос упала на лоб, закрыв один глаз. Тот агрессивный, злобный мужчина, к которому я привыкла за последние недели, исчез. Жестокость никуда не делась – это, похоже, его неотъемлемая часть, – но в данный момент она глубоко запрятана.

Сейчас нашу связь заполняет острая боль любви. В какой-то момент, пока мы рыскали по туннелям, глаза колдуна утратили затравленное выражение. Однако теперь пустота вернулась.

Странная (огромная) часть меня хочет потянуться, коснуться его, чтобы убрать эту потерянность с прекрасного лица.

Хочешь обсудить убийства сейчас? – спрашивает моя родственная душа.

Я устала до мозга костей. И голодна.

– В другой раз.

Ну да, когда буду получше соображать и смогу задать правильные вопросы.

Мемнон меняется в лице. Теперь он смотрит на меня как на спасителя. Неуверенно протягивает руку, и костяшки его пальцев застывают на волосок от моей щеки.

– Нет, – говорю я.

Он сглатывает, но руку не опускает.

– Прости.

И голос у него хриплый.

Хочу сказать ему, что его помощь ничего не меняет. И новые узы тоже ничего не меняют. И его раскаяние, и его дружелюбие, и все прочие обезоруживающие приемчики не меняют ничего.

Даже если это и не так.

Но я просто отстраняюсь от него.

– Я не останусь тут с тобой.

Я знаю, что так было бы безопаснее, но Мемнон все равно человек, едва не убивший кучу моих друзей, чтобы заставить меня выйти за него замуж, человек, заставивший меня против моей воли открыть ему свою память, и я все еще безумно зла на него. Я скорее останусь наедине со стаей голодных волков, чем с ним.

Мемнон задумчиво кивает, не пытаясь спорить со мной. Да, вчерашний триумфатор исчез бесследно.

Он опускает взгляд куда-то в район моей талии. В комнате так тихо, что я улавливаю единственное произнесенное шепотом слово.

– Ребенок.

Я сглатываю, невольно прижимая руку к животу. Не знаю, что и сказать. Это еще одна наша общая трагедия.

– Не могу поверить, что ребенок – наш ребенок – существовал когда-то, – тихо говорит он, – и что я должен радоваться и скорбеть одновременно.

Я судорожно вздыхаю. Этот вопрос так и остался открытым, и сейчас мне как никогда хочется прижаться к Мемнону и оплакать потерю вместе с ним. Но если когда-то я и жила и умерла как Роксилана, я больше не она, и Мемнон уже не мой муж. Так что я жду, когда момент пройдет и боль в глазах колдуна исчезнет.

Что ж, это происходит, и Мемнон поворачивается к двери, чтобы уйти – но останавливается, что-то заметив.

А заметил он, оказывается, спортивную сумку, которую я прихватила в его доме. Из ее открытой утробы торчат мои дневники.

– Ты их не сжег.

Не могу решить, обвинение это или вопрос.

Устремленный на меня взгляд Мемнона мягок.

– Знаю, я могу быть бессердечен, но даже когда я думал о тебе худшее, я вовсе не стремился уничтожить всю твою жизнь, просто чтобы получить то, что я хочу.

Тишина в комнате очень, очень громкая.

– Ты мог одурачить меня, – говорю я наконец.

– Я и одурачил тебя, – соглашается он. – Ты поверила, что они сгорели.

– Это не делает тебя менее жестоким.

И он все равно получил то, что хотел.

Теперь Мемнон протягивает руку, касается моего подбородка, чуть запрокидывает мою голову.

– А что, если я скажу тебе, что боялся, что кто-то из твоих врагов придет сюда – как они в итоге пришли – и заглянет в эти тетради? Что, если я скажу тебе, что беспокоился, что они найдут какую-нибудь информацию, которую смогут использовать против тебя?

Качаю головой:

– Ты сделал это, чтобы не дать ППС прочитать мои записи, не позволить им найти то, что вычеркнуло бы меня из списка подозреваемых.

– Да, – признает он и ищет мои глаза. Он очень хочет, чтобы я поняла. – Я также не хотел, чтобы они прочли твои дневники.

– Потому что это доказало бы мою невиновность.

– Потому что коррупция в вашем городе процветает.

Пристально смотрю на него пару секунд.

– Думаешь, ППС замешана в этом?

Он отпускает меня.

– Информацию можно купить у кого угодно, Селена. Даже у властей.

Пожалуй… думаю, я ему верю.

– Если это правда, почему ты мне просто не сказал?

Я бы спрятала дневники – и все.

– Потому что я также хотел отомстить тебе. Боги упасите, чтобы моя месть выглядела как защита.

Я хмурюсь. Как же меня бесит, что в его словах есть смысл.

– Отвечай честно, – приказываю я. – Что-нибудь из сказанного тобой было ложью?

Он выдерживает мой взгляд.

– Нет. – И прежде чем я успеваю что-то сказать, взгляд Мемнона возвращается к груде дневников. – Сожги их, спрячь или наложи чары, но не оставляй на виду там, где кто-то может на них наткнуться. Потому что, уверяю тебя, если врагам представится такая возможность, они с радостью покопаются в твоих записях.

Подхожу к набитой сумке. Не знаю, о чем я думаю, когда запихиваю вывалившиеся блокноты обратно и волоку баул к Мемнону. Доверять ему можно не больше, чем чертятам— не в обиду домовым будет сказано, – но… не знаю. Может, этот вечер окончательно доконал меня, а может, я чересчур уверена в нашей новой связи. Или, может, я все-таки оценила то, что, даже стремясь отомстить, он пытался защитить меня и дорогие мне вещи. Как бы то ни было, я решаю довериться интуиции, несмотря на всю нашу неприязнь.

– Хочешь заслужить мое прощение? – спрашиваю. – Тогда можешь начать с того, что заберешь это с собой и сохранишь, как и намеревался.

Я протягиваю ему дневники.

Мемнон внимательно смотрит на меня своими дымно-карими, оценивающими глазами, берет тяжелую сумку, и я стараюсь не думать о том, где он заночует сегодня. Когда я в последний раз видела дом Мемнона, тот полыхал. Крепко сжимаю губы, чтобы не спросить, уцелело ли хоть что-то после пожара – и все ли будет с ним в порядке. Колдун – ничто, если он не безжалостно эффективен. Если с домом что-то не так, он просто найдет другой. Беспокоиться нужно не о нем, а о тех, кто его окружает.

Взгляд Мемнона задерживается на моих губах. Потом он все-таки идет к двери.

– Будь осторожна, est amage. Ты достаточно сильна, но не всякое могущество устоит перед предательством.

Знаю, что оба мы думаем об Эйслин и Зосинисе.

Я киваю:

– Я буду осторожна.

– Свяжись со мной, когда захочешь обсудить те убийства… или если тебе хоть что-то понадобится. Я в полном твоем распоряжении.

Мне не нравится, насколько вдруг все стало серьезным. Не нравится, как щемит мое сердце оттого, что Мемнон уходит. Нелепое, глупое сердце.

Он ждет, не скажу ли я что-нибудь – что угодно, – но я совсем запуталась в собственных противоречивых чувствах.

– Эм-м-м, ладно… увидимся позже.

Жутко неуклюже, конечно, прозвучало, ну и плевать.

Мемнон бросает на меня последний острый взгляд. Взгляд-обещание. Потом стучит костяшками пальцев по двери.

– Позже, маленькая ведьма.

Он кивает и уходит. Струйка тянущейся за ним индиговой магии ненадолго задерживается, но вскоре и она исчезает, рассеявшись в воздухе.

Глава 14

Чары Мемнона, похоже, помогают. В мою комнату не входит никто, кроме меня, и два дня спустя, сидя на уроке введения в магию, я начинаю думать, что, кажется, я наконец в безопасности.

Постукивая ручкой по тетради, жду, когда войдет профессор Хуан. С тех пор как Мемнон покинул мою комнату, я с ним не связывалась. Нет, я все еще намерена обсудить убийства и разобраться с тем дерьмовым ведьминым клубом, на который мы наткнулись в туннелях, но… но вчера я струсила, а сегодня… ну…

Украдкой окидываю себя взглядом. На мне облегающий комбинезон с нарисованными на нем костями скелета. Я столько лет храню костюм ради этого дня!

Канун Дня Всех Святых. Самайн. Хеллоуин для непосвященных.

Ночь, когда барьеры между мирами истончаются. Бал Самайн три дня назад устраивался в честь этого праздника, но настоящие торжества пройдут сегодня.

Вижу в окно, как ведьмы в костюмах тащат тыквы и незажженные фонарики через заднюю лужайку в Вечный лес. Если они и боятся заходить в темную чащу, то этого не показывают. Но все наверняка чувствуют гнетущее напряжение, нависшее над Ковеном.

Тяжкую атмосферу, сопутствующую убийствам, ощущают все. Судя по слухам, дошедшим до меня за последние два дня, администрация Белены думает над тем, чтобы ввести комендантский час на всей территории кампуса. А если ситуация ухудшится… есть вероятность, что Ковен Белены закроют, временно или даже навсегда. Поговаривают, что семьи жертв собираются подать на школу в суд. Так что сейчас непростой момент.

Несколько беглых взглядов однокашников отвлекают меня от мыслей. Неуютно ежусь на стуле, вновь вспоминая, что всего три дня назад я была главной подозреваемой.

Я все еще ненавижу тебя, – говорю я Мемнону. Супердерьмовый, конечно, способ поздороваться с человеком, с которым не общался несколько дней, но, думаю, Мемнон заслужил такое приветствие.

По нашей связи скользит веселье.

Ты просто случайно задумалась об этом, или…

Все вокруг по-прежнему считают меня виновной, – жалуюсь я.

Технически это не так. Они должны знать, что мое имя очищено. Им просто любопытно… но в любом случае это отстой.

Хочешь, чтобы я пришел туда и стер всем воспоминания о данных событиях?

Забавное предложение – если бы я не знала, что он предельно серьезен.

Вогиня, Мемнон. Ты можешь хоть пять минут не впадать в ярость?

Чувствую его улыбку. Она согревает меня изнутри.

Перестань ухмыляться. Это раздражает.

Мемнон перестает улыбаться, и это отчего-то бесит меня еще сильнее. Собираюсь уже отменить приказ, чувствуя себя жуткой придирой, когда Мемнон говорит:

Пусть эти ведьмы боятся тебя. Они должны бояться. Ты могущественна, ты устрашаешь, ты грозный противник. Впредь люди подумают дважды, прежде чем связываться с тобой. Как я.

Прежде чем я успеваю ответить – а что вообще можно на это сказать? – в комнату входит профессор Хуан. Длинные черные струящиеся волосы укрывают спину наставника плотным занавесом.

Профессор раскладывает бумаги на кафедре, потом поворачивается лицом к классу.

– Счастливого Самайна вам всем!

Ведьмы радостно откликаются на поздравление.

Наставник кивает нескольким девушкам, сидящим в разных рядах:

– Вижу, многие уже в костюмах. Приятно видеть вас в праздничном настроении. Эта ночь – ваша, ваша по праву рождения, но мне хотелось бы все же предупредить о необходимости соблюдать осторожность во время торжеств. С завтрашнего дня, с первого ноября, по всему кампусу с шести вечера вводится комендантский час. К закату вы все должны находиться в помещении и оставаться там до рассвета. Задания, требующие проведения обрядов в ночное время, будут изменены в соответствии с введенными ограничениями.

В классе воцаряется мертвая тишина; напряжение нарастает.

– Ваша безопасность – наивысший приоритет для всех нас, наставников Ковена Белены.

Думаю о Лорен, о том, как она гналась за мной по лесу две недели назад, как вербовала студенток для ритуалов связывания, – и у меня скручивает желудок. Не все здешние преподаватели заботятся о нашей безопасности.

Профессор Хуан смотрит на свои записи и откашливается.

– Сегодня должна была состояться обычная лекция, но, боюсь, в свете недавних событий я не смогу придерживаться запланированной темы. Так что вместо этого я посвящу сегодняшний урок темной магии, объяснив, что это, как ее применяют и почему она считается запретной.

В комнате становится тихо. Неуютно тихо. Об этой части колдовства мы не говорим – и делаем вид, что ее вообще не существует, хотя она, конечно, всегда рядом, маячит на периферии нашего мира. Именно этот аспект нашей силы веками навлекал на ведьм неприятности.

– В связи с этим, – продолжает профессор, – мне хотелось бы спросить вас: какой первый урок должны усвоить все ведьмы?

– Trimum non nocere, – откликаюсь я.

Прежде всего – не навреди.

Это клятва Гиппократа. Ей следуют не только врачи, но и ведьмы.

Профессор Хуан сцепляет пальцы в замок и кивает.

– Прежде всего – не навреди, – повторяет он, подчеркивая каждое слово.

Конечно, это отличная идея – в теории. А что она означает на практике? Что, если кто-то готовит настойку успеха, помогая себе, но обходя при этом коллег? Или варит любовное зелье, и оно работает – не лишает ли он при этом объект воздействия того опыта, который он должен был получить с другим человеком? Допустимо ли подобное вмешательство? Где провести черту?

– Одним из наиболее известных приверженцев темной магии была Елизавета Батори, которая плела заклинания из крови сотен людей, которых пытала и убивала, чтобы сохранить молодость и красоту. Менее известна Гретта Гимбли, продлевавшая свою жизнь, питаясь зачарованной плотью своих жертв. То, что она не съедала, шло на изготовление проклятых снадобий, которые она продавала как целебные тоники.

Веселая, должно быть, была дамочка.

Хочу записать информацию, но… не испытываю былой острой потребности. Теперь, когда память вернулась, мне ни к чему так усердно вести конспекты. Однако, поколебавшись секунду, все равно записываю. В возвращении к старым привычкам есть нечто невыразимо успокаивающее, а я пока не готова заводить новые.

Тем временем профессор Хуан продолжает:

– Мы интуитивно чувствуем, что есть темная магия – все слышали эти истории, знаете, как пользовались ею те ведьмы, да? Но что такое темная магия на самом деле? Что такое магия крови? Как с ней связаны проклятья и порчи?

Все напряженно молчат.

– Отвечая на первый вопрос: темная магия – это любая сила, которая намеренно опирается на боль и страдания или причиняет их другим. Это может быть заклинание, в результате которого человек так или иначе ощутит себя несчастным – таково проклятье или порча; последнее, впрочем, можно считать незначительной невзгодой. Кроме того, важно, откуда черпается сила. Если она берется вопреки воле источника, если захватывается посредством ненужной жестокости, то она вызывает темную магию.