Зачарованная

И это не совсем ложь.

Мемнон молчит.

– Тебе нечего сказать? – спрашиваю я, петляя между деревьев. Сосновые иглы хрустят под нашими ботинками.

– О, еще как есть.

– Так говори.

Колдун качает головой, но мои слова для него приказ – и Мемнон вынужден отвечать.

– Мне страшно неприятно слышать, как ты говоришь, что не хочешь иметь со мной ничего общего, но, побывав в твоей голове, я это прекрасно понимаю, так что должен проглотить свои чувства по этому поводу. Но я не собираюсь отпускать тебя. Вовсе нет. Так что я помогу разобраться с этими загадками. Хотя расследование может подвергнуть тебя еще большей опасности… Значит, мне, вероятнее всего, придется опять убить кого-то… Честно говоря, я не хочу, чтобы ты об этом знала, так как мне нужно восстановить свою репутацию. А ее восстановить мне нужно, потому что я хочу, чтобы ты возжелала меня так же, как я желаю тебя. Ты воздух в моих легких, ты кровь в моих венах, вся сила и слава мира ни к чему без тебя…

Голос его срывается.

Сиськи Богини, ну, это уж… слишком.

Секунду спустя он бормочет:

– Черт.

Кажется, до него тоже начинает доходить суть ситуации.

– Нет-нет, продолжай и скажи мне, что ты чувствуешь на самом деле, – говорю я с сарказмом, хотя слова и звучат несколько неубедительно.

Мемнон издает страдальческий стон.

– Мне больно, больно из-за всего, что я потерял, и от того, как я это потерял, и я уже не надеюсь обрести все это снова. Сейчас я тону в ненависти к себе.

Смотрю на Мемнона с удивлением и понимаю, что, хотя я шутила, он волей-неволей воспринял приказ буквально.

Мгновение спустя колдун опять стонет:

– Боги, что я сделал?

Несмотря на тяжкие признания, я улыбаюсь. Чуть-чуть. Таким Мемнон может мне и понравиться. Он… обезоруживает, а это еще шаг в сторону от ненависти.

Он не должен тебе нравиться.

– Я должен тебе нравиться, – говорит Мемнон. – В этом весь смысл родственных душ.

– Убирайся из моего разума.

– Est amage, это ты в моем разуме, – возражает он.

Опускаю взгляд на свои ботинки.

– Ты был прав вчера ночью, – тихо признаю я. – Я так много о тебе не знаю.

На несколько секунд воцаряется тишина. Потом он просит:

– Пожалуйста, не заставляй меня делать еще одно признание. Мне невыносимо озвучивать эти мысли.

Едва сдерживаю смех.

– Как получилось, что ты поселился в том доме? – спрашиваю.

– Арендовал его, – отвечает Мемнон.

– А откуда у тебя деньги, чтобы заплатить за жилье?

– Ты же помнишь мою силу. Моя воля способна проникнуть в любую голову. Я узнаю чужие секреты, номера счетов, банковские коды. И использую их в своих интересах.

Значит, он ворует деньги. Не самое страшное из совершенных им преступлений, так что я могу пока обуздать свой гнев.

– А как ты узнал о номерах счетов, банковских кодах, паролях…

– …ипотечных кредитах и фондовом рынке? – завершает за меня Мемнон. – Я еще продолжаю разбираться, но, когда касаешься чужого разума, информация сама занимает свое место. Если, конечно, эти разумы правильно понимают концепцию. Я почти уверен, что большинство людей понятия не имеет, как на самом деле работает фондовый рынок, – включая и меня.

Деревья постепенно редеют. Я уже вижу оранжерею, а за ней – мою общагу.

– Значит, ты использовал свою силу, чтобы получать то, что тебе нужно?

Это объясняет, как он так быстро выучил английский.

– Я слышу неодобрение, Императрица.

– Ну, вообще-то это не совсем так, – говорю я, удивляясь самой себе. – Ты спал две тысячи лет. Я рада, что ты смог, пробудившись, позаботиться о нормальной жизни.

Лес темен, но я чувствую на себе взгляд Мемнона. Он молчит, однако по нашей связи от него ко мне течет медовая нежность, заставляя задуматься о том, на чем я совсем не хочу заострять внимание.

Поджимаю губы – и остаток пути тоже молчу.

Как только мы с Мемноном входим в общежитие, атмосфера в доме меняется.

Мы шагаем мимо библиотеки, и несколько ведьм с любопытством пялятся на колдуна. Глазеют на Мемнона и ведьмы в столовой, и та парочка, что спускается по лестнице.

Кошусь на Мемнона, в который раз поражаясь его внешности. Бронзовая кожа, черные волосы, прекрасное суровое лицо не могут не притягивать взгляды, не говоря уж о его фигуре. Он сложен как воин, которым был когда-то, – и это не скрыть никакой одеждой.

Он приподнимает бровь, улыбается, втягивает воздух, чтобы что-то сказать…

– Что бы ты ни собирался ляпнуть, не надо.

Колдун захлопывает рот, скованный моим приказом. Но это не мешает ему выглядеть крайне довольным.

Наконец мы добираемся до моей комнаты, и Мемнон окидывает помещение оценивающим взглядом.

– А где Нерон? – спрашивает он, увидев пустую подстилку.

– Охотится. – Я закрываю за нами дверь. – Я назвала Нерона не в честь императора, – признаюсь вдруг. Пару недель назад мы с Мемноном спорили из-за этого. – Я назвала его в честь той эры, когда впервые нашла его. – Римляне включали в даты имена своих правителей. Я жила и умерла в эпоху правления Нерона и, хотя и не осознавала этого, нарекла своего фамильяра именем императора, безотчетно отдавая дань уважения ему.

– Я… понимаю.

Чувствую по нашей связи, как Мемнон вновь ощущает себя виноватым, но больше ничего не говорит.

Колдун подходит к моему компьютерному креслу и садится, вытянув ноги. Вид у него до сих пор немного затравленный, и ведет он себя куда сдержаннее обычного, но все равно от Мемнона исходит какая-то зловещая энергия. У меня такое ощущение, словно я поймала монстра. Монстра, который чувствует себя как дома в этой тесной комнатенке.

Он поворачивается вместе со стулом, разглядывая безделушки на моем столе. Это заставляет меня нервничать, и мне приходится напомнить себе, что теперь я всецело контролирую этого мужчину.

Взгляд его падает на клавиатуру, и он резко застывает.

– Кто это написал?

Сейчас его голос совсем другой, он полон ярости. Мемнон поднимает стикер с угрожающим посланием. Нити силы вырываются из колдуна, извиваясь змеями. Выглядит он так, словно готов кого-нибудь убить. Что ж, наверное, действительно готов.

– Те, кто пережил колдовской круг… полагаю.

Глаза Мемнона начинают светиться. Так, слегка. Он прячет бумажку в карман.

– Что ты делаешь? – Я присаживаюсь на край кровати.

– Сохраняю записку, чтобы прибить ее к трупу того, кто ее написал.

Адские колокола. Привлечение Мемнона к этому делу уже кажется мне плохой идеей. Я пытаюсь укротить существо куда более неистовое, чем Нерон.

Моя родственная душа подается вперед. Он напряжен, и оттого шрам на его лице становится еще заметнее.

– Я расскажу тебе все, что знаю об убийствах и колдовском круге, но, est amage, за знания нужно платить. Если я втяну тебя, мы рискуем, что наши враги обнаружат нашу связь – не только то, что мы с тобой родственные души, но и что ты теперь контролируешь меня. Это… опасное знание. Его можно использовать против нас. Ты все еще хочешь моей помощи?

– Я и так втянута. Я хочу знать.

Мемнон наклоняет голову и кивает.

На чем мне сосредоточиться в первую очередь? – спрашивает он по нашей связи.

Правильно. Разговор слишком щекотлив, чтобы вести его вслух.

Мотаю головой, указывая подбородком на его карман, где лежит записка.

Ведьмы, участвовавшие в колдовском круге.

Именно от них исходит сейчас непосредственная угроза.

Глаза Мемнона вновь вспыхивают. Горящие глаза, встающие дыбом волосы – все это признаки того, что колдун отдается своей силе; и когда это происходит, он рискует потерять свою человечность и контроль над силой, которой владеет. Вот тогда-то магия колдуна и пожирает его совесть.

Но огонь в глазах моей родственной души гаснет так же быстро, как и вспыхнул.

Они вошли в твою комнату, невзирая на защитные чары? – Мемнон смотрит на дверь.

Я киваю.

Магия Мемнона струится по комнате к выходу; уверена, он ставит свою защиту.

Насчет колдовского круга, – говорю по нашей связи, а сама смотрю на выглядывающую из-под ворота Мемнона татуировку. Пантеру. – Вот что мне известно. Они проходят каждое новолуние под этим домом – ну или, по крайней мере, проходили. – Не знаю, перенесли ли они место встреч после случившегося бардака. – Единственной женщиной, замешанной в это дело, чье имя я знаю, была Кейси. Именно она подбила меня поучаствовать в прошлом круге. Завербовала, можно сказать. Сейчас она пропала.

Мемнон потирает нижнюю губу, глядя на меня.

В ту ночь, когда они гнались за тобой по лесу, – сколько человек было ранено?

Качаю головой.

Не знаю. По меньшей мере десяток.

Кто-нибудь погиб?

Мешкаю.

Как минимум одна. – Нерон. Нерон разорвал ведьме горло. – Возможно, были и другие. Я не обращала внимания.

Мемнон кивает.

Когда я вернулся, чтобы отомстить, все женщины – и живые, и мертвые – исчезли. Кто бы ни вытащил убитых и раненых из леса, он позаботился о том, чтобы очистить территорию от крови и прочих свидетельств, которые я мог бы использовать, чтобы выследить их. Они были готовы к контратаке. Что бы ни происходило, это не просто ежемесячная встреча. Они организованны, у них есть ресурсы, они знают, как убирать тела и улики, – и имеют доступ к туннелям гонений под зданием.

Как же тошно от этой мысли – особенно теперь, когда я знаю, что мои враги вошли в мою комнату, минуя чары. Туннель гонений, проходящий под этим домом, соединяется с обширной сетью других подземных туннелей. И если кто-то пользуется ими в гнусных целях, никто из живущих здесь не в безопасности.

Мемнон небрежно переплетает пальцы.

Зачем хорошо организованной группе суперов вести свои дела в туннелях под вашим Ковеном? – осведомляется он.

Я чувствую, что он знает ответ, – и задумываюсь над вопросом. Но единственное, что мне приходит в голову, и так очевидно.

Большинство членов группы должны жить здесь.

Мемнон кивает.

Или они пытаются вербовать ведьм из твоего дома.

Как это случилось со мной. Меня просто не устроило происходящее.

Мемнон смотрит на меня, и, хотя наша беседа мрачновата, губы его кривятся в ухмылке.

Что? – спрашиваю я, пытаясь не обращать внимания на прядь, упавшую ему на глаза. С трудом сдерживаюсь, чтобы не протянуть руку и не заправить ее ему за ухо.

А мне нравится.

Что тебе нравится? – удивляюсь.

Нравится, как мы обсуждаем наших врагов, планируем следующие шаги.

Хмурюсь, хотя сердце начинает стучать чуть быстрее.

Колдун встает, сам того не подозревая, спасая меня от неловкости. Подойдя к двери, он наклоняет голову, изучая защитные чары.

Они не должны были попасть сюда со всеми этими оберегами. – Мемнон поворачивается ко мне. – Если я скажу тебе, что здесь оставаться небезопасно…

Фыркаю.

Я ни в коем случае не отправлюсь с тобой в ту выжженную скорлупку.

А если не в выжженную? – уточняет он.

Все равно нет.

Долгий миг колдун смотрит на меня, прищурившись. Потом улыбается, словно наслаждаясь моим гневом. Снова поворачивается к двери и бормочет на сарматском:

– Защити эту дверь ото всех, кто желает Селене зла.

Индиговая сила течет из него и расползается по створке, добавляя к растущему узлу чар еще один слой. Струйки магии сгущаются, превращаясь в письмена. Светящиеся отметины врастают в дверную раму и тускнеют, пока от них не остается едва различимое зарево заклинания.

Если хочешь разузнать больше о людях, стоящих за запиской, есть одно место, которое нам непременно нужно исследовать, – говорит Мемнон по нашей связи. – Туннели гонений.

Глава 11

– Не так я планировала провести вечер, – ворчу я, входя в Ритуальный зал.

В помещении без окон, с черными стенами и потолком, сестры Ковена собираются для проведения определенных церемоний. В данный момент в центре зала белеет круг из полусгоревших свечей. Коробка, в которой эти свечи принесли, отодвинута в сторону.

– Да, мои планы тоже выглядели несколько иначе.

– И как же? – с любопытством спрашиваю я.

– Я собирался наслаждаться плодами мести. А именно – полагал, что женюсь на тебе и буду уже на пути к тому, чтобы отведать нектар твоей киски.

Скорчив рожу, шагаю к зачарованной стене. Меня пробирает дрожь – хотелось бы сказать, что от глубоко укоренившегося страха, но это неправда. На самом деле я помню, каково это – быть за ним замужем, с кучей любви и хорошего секса.

– Вижу, ты все еще пребываешь в заблуждении.

– Неужели?

Он стоит за моей спиной, и от его насмешливого тона у меня сводит зубы. И он, и я, мы оба знаем, что есть у меня слабость к его губам, касающимся некоторых частей моего тела, о которых не стоит упоминать в приличном обществе.

– Я все еще не могу поверить, что ты сделал мне предложение, угрожая жизни моих друзей. Менее романтичного признания в любви и представить нельзя.

Мемнон обходит меня.

– Вчера я искал мести, – медленно говорит он, пятясь к дальней стене. – Сегодня и всю оставшуюся жизнь я буду стараться сделать тебя счастливой. Если ты хочешь от меня романтики, – глаза его горят слишком ярко, – я дам тебе ее.

Я хмурюсь.

– Я не это имела в виду.

– Да? Ты хочешь родственную душу, которая будет любить тебя так, как ты хочешь, чтобы тебя любили.

Приподнимаю брови, пытаясь игнорировать притягательность его слов.

– Возможно, для тебя это станет огромным шоком, – говорю, – но я отлично себя чувствую, ни с кем не встречаясь. Особенно с тобой.

– М-м-м, – мычит он.

Вижу, что он просто отмахивается от моих слов и уже поворачивается к стене, прикладывая к ней ладонь.

– Ifakavek.

Покажись.

Участок стены исчезает, открывая проход в потайную комнату с винтовой лестницей, ведущей вниз. Мы с Мемноном наложили это заклятье словно бы целую вечность назад. Радостно видеть, что оно все еще работает.

Колдун входит в комнату, оглядывается.

– Идешь, Императрица?

Пересекаю комнату и ступаю в тесную прихожую, где ждет винтовая лестница.

Поворачиваюсь лицом к разъятой стене.

– Buvekatapis, – произношу я, замуровывая нас внутри.

Скройся.

В отличие от прошлого раза я совсем не боюсь. Возможно, потому что тогда я стремилась убежать от тех, кто желал мне зла. А теперь жажду найти их.

Взгляд скользит по подземному залу, где две недели назад проводился колдовской круг. Все выглядит точно так же, как во время нашего последнего посещения этого места.

– Что мы тут ищем?

– Что угодно. Можем начать с выяснения, откуда приходили ведьмы, – говорит Мемнон. – В ту ночь ты заметила, чтобы кто-то из твоего дома заглядывал в комнату над нами?

– В Ритуальный зал? – Вспоминаю, что происходило той ночью. Я ждала Кейси в библиотеке. Но в общежитии вроде было тихо. Качаю головой. – Не думаю. Погоди, – вдруг соображаю я. – Некоторые туннели были освещены.

А сейчас факелы не горели.

– Значит, возможно, они встретились где-то в другом месте и уже оттуда вошли в туннели.

Проблема в том, что ответвлений у туннелей множество и тянутся они во все стороны.

– Так куда же нам?

– Не думаю, что это имеет значение, маленькая ведьма.

Произносит он это с такой нежностью, что по спине у меня пробегает дрожь. Приятная дрожь.

Решаю свернуть в тот проход, по которому я убегала из этого помещения в прошлый раз. Но не проходим мы и ста ярдов, как туннель разветвляется.

Ну и куда я бросилась тогда? Налево или направо? Я была так взвинчена, что и не помню.

Повинуясь порыву, иду направо. Мемнон держится рядом. Потом налево, потом снова направо. При нашем появлении оживают, вспыхивая, факелы. В конце концов мы натыкаемся на лестницу, выводящую в Вечный лес. Что ж, мы возвращаемся назад и начинаем сначала. Через десять минут выходим в склеп, где воняет плесенью и старыми костями.

– Эй, смотри. – Я киваю на каменный гроб, затянутый паутиной. – Это моя вторая возлюбленная, – щурюсь, разбирая имя, – Эфигения. Я разбужу ее через годик, когда устану от тебя. Мне так нравится хоронить любимых.

Поворачиваюсь к Мемнону. Он недовольно хмурится.

Что ж, пожалуй, для шуток еще рановато.

Мы опять возвращаемся и выбираем новый путь. Наши тени пляшут в свете факелов, и до меня начинает доходить вся тщетность того, чем мы занимаемся. Я даже не знаю, что мы ищем…

Тук.

Раздавшийся где-то впереди звук эхом отражается от стен.

Мы с Мемноном переглядываемся и, не сговариваясь, ускоряем шаг.

Наверное, это плохая идея, – шепчу я по нашей связи.

Только не говори, что растеряла всю отвагу.

Вдалеке мерцает тусклое зарево, но чем ближе мы подходим, тем ярче становится свет. Либо мы идем туда, где уже были, либо там находится кто-то другой.

Если там кто и есть, не стоит сразу предполагать худшее, – замечаю я. – Там ведь может быть буквально кто угодно. Может, персонал Белены пользуется этими проходами.

Для чего? – с вызовом интересуется Мемнон. – Для посиделок? Эти туннели создавались для преступных целей.

Нет, – возражаю. – Они создавались, чтобы ведьмы могли избежать поимки.

Да, – соглашается Мемнон. – Но это и сочли бы преступным поведением.

Черт, возможно, он прав.

Мы с Мемноном добираемся до уже освещенного прохода. Чуть дальше он ныряет в очередную подземную залу, подобную той, что находится под общежитием. Но если та пустовала, эта – отнюдь нет.

Застываю, вглядываясь. Просто ведьмин клуб, ни дать ни взять. С потолка свисают зажженные канделябры. Вдоль правой стены тянутся встроенные шкафчики и полки. На некоторых стоят изъеденные молью гримуары, их конфликтующая магия разлита в воздухе. Еще на одной полке я вижу хрустальный шар, и чашу для предсказаний, и бюст очень решительной на вид женщины с огромным носом. Висит тяжелый гобелен с изображением зачарованного леса. Под ним стоят несколько сундуков и большой шкаф, расписанный цветами и змеями. В углу замечаю несколько метел.

Есть тут и потертый бархатный зеленый диван, и кресло цвета спелой сливы, и столик, заваленный книгами. Ворошу стопку, читаю названия, а Мемнон проходит мимо, направляясь к винтовой лестнице.

Вернусь через минуту, – бросает он, явно намереваясь проверить, нет ли кого наверху.

– М-м-м… – мычу я, не отрываясь от книг.

«Сестринство: движущие силы и культура ведьм»; «Древние символы и их значение»; «Во тьму: исследование запретной магии».

Названия книг, безусловно, интересны, но нисколько не проясняют суть дела. Махнув на них рукой, я брожу по комнате, разглядывая находящиеся тут предметы. Гримуары на полках стары, их полуразложившаяся магия отдает затхлостью и гнилью. Взгляд задерживается на одном из томов. Книжка маленькая, тонкая, с оторванным корешком, но от нее так и веет темной силой.

Не давая себе возможности передумать, беру книгу. Листаю ее, но тут нет ни закладок, ни каких-либо интересных формул. Только неприятные рисунки отрубленных пальцев и выковырянных глаз. Ничего не скажешь, милое чтиво.

Ставлю книгу на место, вытираю руки о джинсы, чтобы избавиться от маслянистого магического налета, и переключаю внимание на шкафчики, тянущиеся вдоль нижней части стены. Наклоняюсь и открываю их один за другим.

Все они битком набиты упаковками шоколадных батончиков, пачками с чипсами, орешками и сухофруктами, бутылочками с водой.

Да, это определенно какой-то клуб. И, хотя он довольно необычен, я не вижу тут ничего гнусного или злодейского – ну разве что за исключением темного гримуара.

Закрыв шкафчики, перехожу на другую сторону комнаты, к гардеробу – ну просто потому, что нарисованные на нем цветы и змеи очень красивы. Провожу рукой по одному из изображений, отмечая, в каких подробностях выписаны фазы луны на змеином теле. Под пальцами картинка будто оживает на миг: чешуйки переливаются, змейка словно извивается. Слышу щелчок, и дверца шкафа чуть-чуть приоткрывается.

Вот уж чего не ожидала…

Открываю дверь шире – и чувствую, как мои брови ползут на лоб.

Внутри висят десятки черных балахонов. Тянусь к одному, щупаю ткань, потом нюхаю ее. Балахон слабо пахнет тем приторным пойлом, которое мне давали в колдовском круге. Еще более весомая улика – несколько почти прозрачных белых сорочек в глубине гардероба. На Каре, девочке-оборотне, приведенной в круг в ту ночь, было нечто подобное…

С колотящимся сердцем пячусь от шкафа. Вообще-то это может быть совпадением. Где-нибудь в общежитии наверняка тоже хранятся такие балахоны и сорочки: довольно стандартные церемониальные одеяния.

Вновь обвожу взглядом комнату – и останавливаюсь на сундуках.

Подхожу к одному, пытаюсь открыть. Крышка не поддается.

Интересно, если ее погладить – сработает?

Что ж, глажу. Крышка не шевелится, а у меня возникает смутное ощущение, словно я совершила с сундуком некий сексуальный акт. Сосредотачиваю внимание на железной скобе, под которой имеется замочная скважина. Возможно, какой-то из ключей с той моей огромной связки и подошел бы, но я оставила их у себя в комнате.

– Откройся, – приказываю на сарматском.

Магия разворачивается, тонкая струйка проскальзывает в скважину. Замок щелкает, и моя сила откидывает крышку.

Какой смысл в замке, если заклинание…

Черт. Черт, черт, черт!

В сундуке лежат маски. Много, много масок, точь-в-точь таких, какие были на ведьмах в колдовском круге. А поверх них красуется маска верховной жрицы.

Что ж, это уже не совпадение. Кто бы ни устраивал колдовской круг, все необходимое для него они хранят именно здесь.

Глава 12

Лезу в сундук, достаю маску верховной жрицы.

– Мемнон!

Не услышав ответа, опускаю маску и бросаю взгляд на комнату, через которую вышел колдун.

Вообще-то с тех пор как Мемнон исчез на лестнице, он был ужасно молчалив, и наша связь никак не проявляла себя.

Мемнон? – тянусь я к нему.

Я скоро буду, Императрица. Я почти закончил.

Закончил? – В голове моей бьет тревожный набат. – Что?

Допрос.

Ох, черт.

Роняю маску и кидаюсь к кованой винтовой лестнице. Вскидываю взгляд – и слышу доносящийся откуда-то сверху голос Мемнона. Слов не разобрать.

Черт, черт, черт. Несусь по сотрясающейся лестнице, перемахивая через две ступеньки за раз. Я очень, очень спешу.

Лестница приводит меня в узкую прихожую с аркой, по ту сторону которой виднеется нечто похожее на учительскую, в которой Мемнон держит за горло женщину. Женщина дергает ногами, пытаясь вырваться из хватки колдуна. Ее бледно-зеленая магия хлещет Мемнона, но жалкие заклинания не в силах уязвить мою родственную душу.

– Мемнон! – Этого мужчину нельзя оставить одного и на пять гребаных секунд! – Опусти женщину, – кричу я на сарматском.

Мемнон оглядывается через плечо – и ставит несчастную на землю.

– Привет, моя царица, – произносит он так спокойно, будто не душил только что ведьму. Ведьму, которую продолжает держать за горло.

Шагаю к нему.

– Нельзя обращаться с людьми так, словно они угроза.

Я не хотела, чтобы это прозвучало как прямой приказ, но пальцы Мемнона разжимаются. Женщина сразу отскакивает, пытаясь сбежать, но колдун преграждает ей путь.

– Возможно, ты захочешь уточнить команду. – Магия Мемнона скользит к двери, до которой стремится добраться ведьма, и когда женщина дергает ручку, та не поворачивается. Ее магия не чета силам Мемнона. – Мы можем столкнуться с кучей плохих людей.

Она кое-что знает, est amage.

О боги. У меня уже раскалывается голова от всего этого.

Ладно, последний приказ отменен. Просто будь с ней помягче, – прошу мою родственную душу.

И магия Мемнона тут же обвивает талию женщины, осторожно толкая ее к ближайшему диванчику.

– Сидеть, – велит он, и индиговые нити приковывают ведьму к месту.

Богиня, как же я ненавижу это его заклятье! И очень стараюсь не возмущаться тем, что позволяю Мемнону издеваться над людьми от моего имени. С учетом того, что мы находимся где-то под главными зданиями Ковена Белены, эта ведьма, скорее всего, преподаватель, наставник.