Большая линия

Марк выдавил каплю серебристой жидкости, чтобы выпустить воздух, и медленно, чтобы почувствовать боль разрывающихся волокон кожной ткани, ввел иглу в руку и впустил в себя вещество. Эта боль казалась одним из тех немногих ярких ощущений, которые имели место в его жизни.

Положив на тумбочку опустошенный шприц, Марк растянулся на диване и почувствовал, как похолодели его вены, затем начала неметь вся рука, постепенно отдавая легкой приятной болью в предплечье, а затем и в ноги. Дыхание стало глубже, сердцебиение участилось, мысли стали смещаться в затылок. Марк закрыл глаза и стал проваливаться, будто падает в какую-то темную и бесконечную бездну.

В комнате стало совсем тихо. На диване у окна-бойницы под потолком лежал человек. Где-то через десяток сантиметров бетонной стены так же лежал другой человек, а за дверью напротив – третий. А сколько сейчас таких же людей лежало на кроватях по всему дому. Да чего уж там – по всему городу! Этого никто не считал! Да и не собирался. Выглядело это почти всегда одинаково: принимающий препарат закрывался в своем помещении, вводил в тело инъекцию серебристой жидкости и несколько часов неподвижно лежал или стоял, бессознательно бормоча что-то себе под нос. И у каждого из такх людей на тумбочке, столике, подоконнике, туалетной полке или же просто на спинке кресла лежала картонная коробка с несколькими серебристыми ампулами, с надписью “Гидрольдерон”.

Это был препарат-нейролептик, который задумывался для улучшения восприятия информации, лечения психологических и физических зависимостей, психических расстройств, повышения тонуса, снятия болевого симптома и улучшения общего состояния в целом. После его приема человек просыпался с чистым и ясным разумом, прекрасно помня ту информацию, которую получил перед приемом. Он испытывал резкий прилив жизненных сил и имел феноменальную работоспособность.

Задуманный, как средство снятия напряжения и улучшения мозговой активности для научных сотрудников, вскоре гидрольдерон. был применен среди заключенных, используемых на одной строек. Результаты поразили исследователей. Уже после первого применения испытуемые надолго избавлялись от такой пагубной привычки, как никотинозависимость, терзавшей многих долгие годы. Это позволило резко сократить время на так называемые перекуры, увеличить производительность труда и в целом улучшить когнитивные способности людей.

Подобные результаты вдохновляли. Дальнейшие исследования в новых группах показали, что после приема гидрольдерона испытуемые отлично помнили услышанные до так называемого "сеанса" мелодии вплоть до самой последней ноты или прочитанные ими тексты на десятки страниц. Но больше всего вдохновляло то, что после пробуждения испытуемые ощущали огромный прилив сил и с утроенным энтузиазмом брались за любую деятельность. Без лишних вопросов и рефлексий! Этот прилив был настолько мощным, что люди, были благодарны любым, даже трудновыполнимым задачам.

После испытаний на заключенных, а затем на группах добровольцев, гидрольдерон хлынул огромной бурлящей, сметающей все на своем пути, рекой, прорвавшей плотину в мир, наполненный жалкими и страдающими людьми, так остро нуждающихсямися в волшебном средстве. Подаваемый под видом такой же человеческой надобности, как завтрак, обед, ужин или сон, препарат стал повседневным ритуалом для большинства и быстро превратился в часть общей культуры.

Гидрольдероном кололись все: профессора и заключенные, видные государственные деятели и простые рабочие, выдающиеся спортсмены и просто уставшие от рутины заводские работники. Наступила эра всеобщего подъема. Отовсюду слышались истории о том, как мгновенно вылечивались, длящиеся годами, недуги, как за несколько недель осваивались целые разделы наук, как спортсмены ставили невиданные прежде рекорды. На бытовом уровне гидрольдерон быстро оброс своими ритуалами, сленгом и привычками. Сам препарат стали называть всевозможными словечками, вроде "Единица" – за объем жидкости в шприце, "Серебро" – за ее цвет, "Ангельская вода" – за те ощущения, которые испытывает принимающий “Гидрой” – попросту сокращая название. Использовались и десятки других, жаргонныхнаименований.

Процесс принятием называли сперва "сеансом", а потом "глубоким сном", "осмыслением" или открытием". Говорил, к примеру, человек такую фразу:

– Мне нужно совершить открытие.

И все окружающие понимали, что в данный момент ему нужно удалиться, уединиться и принять ту самую, заветную "Единичку". Это считалось социально приемлемым и было в порядке вещей.

Но вскоре проявилась и обратная сторона у столь выдающегося изобретения. На первом этапе никаких исследований на выявление побочных эффектов не проводилось. Все были целиком и полностью вдохновлены выдающимися результатами применения "Гидрольдерона".

Однако, помимо рецептурно правильного применения, некоторые энтузиасты стали употреблять, так называемые микродозы – разведенный с физраствором препарат в пропорции один к двадцати. В таком виде он оставлял человека в сознании, но опьянял и вызывал зависимость.

Вскоре выяснилось, что после приема препарата, находясь в бессознательном состоянии, некоторые люди агрессивно реагируют на внешние раздражители. То тут, то там, с разной периодичностью стали всплывать сообщения о том, что принимающий гидрольдерон набросился на другого человека, покусал, изувечил или даже убил. После ряда трагедий препарат запретили. Была собрана статистика, проведены исследования, затем снова собрана статистика уже самих исследований. В конечном итоге, когда гидрольдерон снова разрешили, все свелось к контролируемому применению. На человека полагалось не более одной ампулы в неделю. Индивид мог использовать ее по своему разумению – для образовательных целей, медицинских, снятия усталости и психологической разгрузки, но обязательно в изолированном от других людей помещении. Привыкания и зависимости препарат не вызывал. Кто-то использовал разово, чтобы облегчить или вылечить недуг, а кто-то просто для осмысления информации, накопленной в голове.

Так поступал и Марк раз в неделю в один из своих выходных. Он запирался, доставал заветную ампулу, вводил так хорошо знакомое вещество в свое тело, откидывался на диван и растворялся. Это не было похоже на сон, но после пробуждения Марк чувствовал прилив энергии и некую безмятежность – мысли и вопросы, терзавшие его всю неделю, блекли, теряли силу, отходили на второй план, подобно теплым рукавицам, откладываемых за ненадобностью после первой весенней оттепели до осени на самую глубокую полку шкафа. А дальше можно заняться досугом: поиграть в настольный теннис с соседями в залах цокольного этажа, сходить в библиотеку, почитать книги, послушать там же лекции о Зените или же бесцельно пошляться по другим этажам дома, пока большинство соседей на работе. Поразмышлять о том, кто живет за той или иной дверью.

В основном, на этажах было тихо. Но иногда можно услышать, что принявший дозу “Гидры” человек стоит и бьется головой о стену. Нет, увечий себе он не принесет. Так, скорее, оставит красное пятно на лбу. Но мысли о подобном каждый раз приводили Марка в ужас. Неужели люди настолько глупы и наивны, чтобы полностью доверяя гидрольдерону, стоять и в беспамятстве биться головой о стену? То ли дело он! Принял, лег на диван и, считай, уснул. А когда проснулся – нет ничего, ни крови, ни травм, ни иных печальных последствий.

Иногда из-за двери доносится тихий плач. Так выходят из сеанса, пробуждаются те, кто принял слишком большую дозу “серебра”. Каково им, Марк не знал. И, естественно, знать не мог, почему они плачут. Иногда утром он встречал этих людей, с красными, заплаканными лицами. В них не ощущалась та энергия, присущая другим. Это были человеческие зародыши с механическими движениями и стеклянными глазами. На них старались не обращать внимания. Проходило немного времени, и такой человек приходил в себя, возвращаясь к своему обычному состоянию.

А бывало так, что за дверью пахло чем-то вкусным. Официально было запрещено приносить продукты питания в жилые помещения, чтобы не привлекать насекомых и грызунов, но людей это не останавливало. То и дело кто-нибудь да и стащит еду из рабочей столовой, чтобы порадовать себя ей в выходной день. Марк на некоторое время замирал у такой двери, вслушивался, принюхивался и пытался угадать, что именно втайне от всех и, нарушая запрет, ест находящийся по ту сторону. Сам он подобное не практиковал, ппоэтому в выходные приходилось посещать утренние новостные встречи. Там хотя бы можно было попить чай со сладостями и утешить крутящий от голода желудок.

А пока Марк лежал на диване под окном, мерно сопел, находясь в состоянии, среднем между обмороком и клинической смертью. Без внешних реакций, без сновидений, не ощущая ползающую на лице назойливую муху. И где-то в глубине бессознательного непрерывно шли те процессы, обрабатывающие информацию и ищущие ответы, на которые не было способно его сознание. Затем Марк и тысячи других очнутся, поймут что-то важное для себя, станут спокойнее, довольнее, тише и, что еще более важно, эффективнее.

Глава 7. Знакомство

Здание Центра Репродукции находилось на одноименной станции метро. Огромное, высоко возвышающееся в небо, оно было видно со всех концов города. Наряду с несколькими другими подобными постройками, и, особенно, высоткой на станции «Объект Наблюдения», оно сильно выделялось на фоне всей другой городской архитектуры. Фасад со всех сторон покрывали серые металлические панели различных форм так, что невозможно было сосчитать по находящимся между ними окнам количество этажей. Ясно лишь то, что привычные жилые десятиэтажные строения выглядели на фоне этого здания маленькими муравьями, застывшими у ног огромного слона.

Марк остановился у центрального входа и поднял голову, чтобы попытаться увидеть верх высотки и оценить ее масштаб. Издали она всегда казалась высокой и тонкой, словно игла. Казалось чем-то неестественным то, что такая узкая и длинная конструкция может уверенно стоять в вертикальном положении. И вот, стоя у подножия этой громадины второй раз, Марк ощутил ее масштаб. Длину и ширину здания сложно было определить – вдоль его основания шли ряды каких-то гигантских навесов, карнизов и козырьков.

На огромной, шириной в десятки метров лестнице, ведущей к центральному входу, бесконечно, в зашкаливающей энтропии, двигался людской поток. Множество молодых мужчин и женщин быстро взбегали по ступенькам и спускались обратно. Параллельно с ними, замедляя общий поток на отдельных участках, тяжело шли беременные женщины, зачастую в сопровождении мужчин, которые освобождали им путь. Будущие мамы собирались небольшими группами у перил и, подпирая поясницы, что-то обсуждали между собой. Их мужчины молча томились рядом, опустив глаза.

Марк вошел в холл и стал в конец одной из очередей в регистратуру. За ним быстро образовался хвост из вновь прибывших. Ожидая своего часа, он осмотрелся вокруг. Пространство высотой в несколько этажей, казалось, не имело конца, что придавало зданию еще более массивный вид, чем снаружи. Огромный атриум поддерживало несколько массивных колонн. Часть его была отведена под две зоны ожидания – синюю и красную. Люди подходили к администратору, брали анкету и уходили для заполнения в первую. Через несколько минут посетители становились в конец уже другой очереди. После сдачи анкеты с талоном они уже проходили в красную зону, из которой время от времени людей выдергивали девушки в форме сотрудниц Центра.

– Ваше имя и номер, – сухо раздалось где-то рядом.

Марк, с интересом наблюдавший за всем вокруг, не заметил, как подошла его очередь.

– Ваше имя и номер, – повысив голос, повторили более протяжно. Люди позади недовольно засопели.

Марк, сообразив, что подошла его очередь, быстро отозвался, взял анкету, согнулся, как бы извиняясь перед стоящими сзади за свое секундное замешательство, и поспешил в синюю зону. Найдя свободное место, он сел и взял прикрепленную к подлокотнику цепочкой ручку. Быстро пробежавшись глазами, Марк убедился, что это стандартная анкета, которую он заполнял множество раз в своей жизни: общие данные, место работы, медицинские показатели, степень понимания Основ Общественного Строя. Быстро заполнив свободные окна нужными словами и поставив галочки в привычных графах, Марк перевернул страницу. На ней были такие же стандартные вопросы. И вдруг один пункт неожиданно привлек внимание. Марк не поверил своим глазам и перечитал снова: “Как вы относитесь к религии?”. ВВарианты предлагались следующие: “Крайне отрицательно”, “Отрицательно”, “Нейтрально”, “Иное. Требуется уточнение”. Под последней графой давалось свободное место и пространство для выражения этой иной мысли.

О какой религии может идти речь, если всем все давным-давно известно? Как гласили Основы Общественного Строя, все религии, бывшие в ходу у древних народов, не более чем искусные выдумки для управления недоразвитыми массами.Все это сказки, которыми можно отправить человека на смерть за чужие интересы, принудить к бессмысленному рабскому труду и оправдать власть эксплуататоров? ООС категорически отрицала любую из религий на данном этапе развития человечества. Более того, коллективная мысль говорила о том, что человек сам себе бог и сам способен ставить задачи цивилизационного уровня, решать их и даровать вечную жизнь.

Отсюда сама постановка вопроса в официальной анкете вызвала оторопь и недоумение. Что Марк знал о религии, помимо того, что должен знать каждый гражданин Эпсилона? Единственное, что приходило на ум, так это слова матери о том, что есть нечто большее, чем то, что известно большинству людей. Объяснить подробнее она не могла или боялась сказать сыну что-то такое, что может быть опасно для него в будущем. Так Марк и жил с ощущением внутреннего противоречия между тем, что говорят из рупоров, и едва заметным дуновением большой, но бесконечно далекой от него тайны.

Так какой же вариант выбрать? Поставить галочку напротив “Крайне отрицательное” опасно. Любые крайние решения подрывают основы коллективизма. Крайность считается сестрой радикализма, а это уже вызовет ненужные подозрения: не замыслил ли он что-то, идущее вразрез с общей линией? Выбрать “Негативное”? Нет, это ужасный самообман. Высказать что-то “Иное”? На это не хватало знаний, глубины мысли, но, более всего, смелости. Поэтому, подчеркнув единственно правильный вариант “Нейтрально”, Марк глубоко выдохнул, чувствуя облегчение. В целом нейтральная позиция по большинству вопросом считалась наиболее социально приемлемой. Чем меньше ты выделяешься крайними суждениями, тем меньше подвергаешь устоявшуюся доктрину сомнениям. Чем меньше раскачиваешь маятник выбора и чем больше идешь нога в ногу с общим видением мира, тем более ты ценен для муравейника. Не приходится тратить ресурсы на борьбу с инакомыслием и производным от него саботажем. Не приходится тратить еще большие ресурсы на меры предосторожности от возможного фанатизма. Будь, как все, не создавай излишних колебаний и тем самым ты внесешь максимальный вклад в приближение Зенита.

Сдав заполненную анкету и получив талон с номером, Марк сел на свободное место на крайнем сидении красной зоны. Справа располагался мужчина в белой рубашке. Он держал за руку свою беременную партнершу. Женщина краснела и волновалась. Вытянув ноги в проход, она то и дело поглядывала на огромные настенные часы. Мужчина успокаивал её, гладил руку и что-то шептал на ухо. Временами дама одергивала руку, что-то возмущенно шептала в ответ, глядя на часы. Было видно, что она нервничает, ожидая вызова. Но, чем больше кругов пробегали секундные стрелки, тем более взволнованной она становилось. Когда женщина встала в полный рост, чтобы размять ноги, за ней, наконец, пришли. Сотрудница центра, сухо зачитав ее имя и номер, увела беременную. Мужчина проводил свою партнершу взглядом и облегченно выдохнул.

Когда обе женщины ушли, он расправил плечи и то ли Марку, то ли самому себе, отрешенно глядя вперед произнес:

– Все… Отстрелялся!

По другую сторону от места, где сидела его партнерша, уже никого не было, поэтому Марк решил, что эта фраза адресована ему.

– Увели рожать? – робко спросил он.

– Да, наконец. Недельная задержка. Все на нервах. Теперь хоть отдохну от нее несколько дней, а потом на работу, – мужчина расплылся в блаженной улыбке, словно предвкушая что-то очень важное для него.

– А ребенка будете смотреть? – неуверенно спросил Марк.

– О! – рассмеялся мужчина. – Чего я там не видел? Все они на одно лицо. Поначалу всегда интересно. В первый раз смотрел. Лежит, плачет, едва конечностями шевелит. Как из этого потом получаются такие, как мы с тобой? Как первобытные люди вообще выжили, будучи такими неприспособленными? – он снова рассмеялся.

– Так у вас это не первый ребенок?

– Четвертый! – гордо ответил новый знакомый. – Надо только подписать отказ и мне дадут дополнительный выходной в неделю! К тому же это благополучно скажется при получении новой должности!

Первый раз в жизни Марк разговаривал с кем-то совсем посторонним о детях. Он уже привык к тому, что дети живут отдельно с самого малого возраста, а их воспитанием занимаются специалисты центров. У каждого из этих детей были родители, но они никогда не были знакомы друг с другом. Вот так вырастают люди, ходят по одной улице, ездят в одном вагоне, обедают в одной столовой, но не знают о своем родстве. Марк на фоне таких людей чувствовал себя везунчиком – он хотя бы знал свою мать. И был благодарен ей за то, что эта женщина выбрала не разлуку с новорожденным, а близость, пусть и временную.

И вот сейчас рядом с ним сидел человек, который так легко рассуждал о том, как он откажется от своего очередного ребенка ради ступеньки на карьерной лестнице и лишнего выходного.

– А вам не жалко отказываться от них? – вдруг неожиданно для самого себя спросил Марк.

Мужчина повернулся и выразительно посмотрел на него:

– Понимаю тебя, парень. Когда-то я задавал себе подобные вопросы. Более того терзал себя виной. Но рассуди сам. Этот ребенок – не моя собственность. Я дал ему жизнь и этого более чем достаточно. А смогу ли я его кормить и, что еще важнее, воспитать правильно, чтобы он стал не иждивенцем, а достойным человеком? То-то и оно! Не смогу. А общество наше сможет. С Нужные специалисты все сделают. Это же лучший вариант для всех. Я сам такой же. На своих родителей я не обижен и даже не желаю знать, кто они. Все мы – дети коллектива. Какая разница, кто нас произвел на свет, если мы рождены благодаря общему благу и во имя его, а в конечном итоге уйдем и тем самым совершим еще одно благо, освободив место новым поколениям? – он выдохнул и сделал задумчивое лицо, будто озвучил самую глубокую философскую мысль за всю историю человечества.

Возразить было нечего. И даже не в силу того, что Марку нечего было сказать, а потому что бессмысленно. Это глыба, которую не сдвинешь одними руками. Глыба, закопанная многими поколениями глубоко в землю. Начнешь копать и наткнешься на основание огромной горы.

Вдруг кто-то коснулся плеча Марка. Он вскочил и обернулся. Напротив него стояла молодая девушка с аккуратным каре в костюме сотрудницы Центра Репродукции.

– Пройдемте. Вас ожидают, – коротко отрезала она и, развернувшись, пошла к лифтам.

Марк еще раз взглянул на мужчину и пошел за девушкой.

– Да, не переживай ты, парень. Это в первый раз страшно, а потом привыкаешь. Помни, что все это на благо будущим поколениям, – прокричал тот ему вслед.

Они молча вошли в пустой лифт. Механический голос поприветствовал входящих. На приборной панели располагалось три вертикальных ряда кнопок без подписей. Девушка одной рукой набрала нужную комбинацию, и кабина быстро поднялась наверх.

Дверь открылась, и они вышли в небольшой безлюдный холл, от которого в обе стороны уходили длинные коридоры. Прямо напротив лифта было огромное панорамное окно, из которого открывался вид на город. У Марка захватило дух. Он стоял в оцепенении то ли от страха высоты, то ли от увиденной панорамы. Еще никогда в жизни не видел он Эпсилон с такой высоты. Сотни и тысячи домов тянулись во все стороны: множество знакомых ему красных и оранжевых. Местами были скопления желтых. Чуть меньше было зеленых. Иногда встречались голубые. И где-то совсем вдалеке редкими пятнами виднелись синие и фиолетовые – таких Марк вблизи никогда не видел. А еще дальше – за последними – тянулся от края до края панорамного окна и до самого горизонта узкой полоской бесконечный лес.

Там была огромная непроходимая чаща реликтовых деревьев. С трех сторон света Эпсилон был окружен старым густым лесом и лишь на юге город омывал всегда холодный океан. Зимой побережье утыкалось в узкую полоску воды, за которой простиралось бесконечное ледяное покрывало. Будучи самостоятельной замкнутой экосистемой, город стоял обособленно от иных и не имел каких-либо путей сообщения с внешним миром. Лишь с северной стороны проходила прямая железная дорога, по ней пару раз в год вывозились переселенцы.

– Пройдемте. Вас ожидают, – заученным текстом проговорила сопровождающая.

Марк повернулся и пошел за ней по коридору. Чем дальше они отдалялись от окна, тем темнее становилось пространство вокруг. Марк пытался рассмотреть надписи на дверях, но таблички оказались пусты. Вскоре девушка остановилась у одной из дверей. Кивком головы она указала Марку на скамью рядом, чтобы тот присел, и вошла внутрь, захлопнув за собой дверь. Несколько минут никого не было. В коридоре воцарилась тишина. Марк раз за разом прокручивал в голове панораму города, которую только что увидел, боясь, что уже через минуту она померкнет и забудется.

– Проходите. Вас ожидают, – знакомый голос отозвался из раскрывшейся двери. Марк встал и прошел внутрь.

В помещении, представлявшем собой пустую квадратную комнату, находились четверо. Первой была уже знакомая сопровождающая. Трое других сидели за большим столом в противоположном от входа конце. Обычные, ничем не примечательные, в серых рубашках – двое мужчин и женщина – обычные, как миллионы пассажиров подземки. Люди, как люди.

– Мы изучили ваше досье. Скажем так, у нас есть некоторые сомнения относительно вашей пригодности, – заявил один из мужчин.

Марк напрягся. Он и так чувствовал особую тяжесть после разговора с человеком, легко и безропотно проводившим жену рожать ненужного ему ребенка.

Говорящий продолжил:

– Но мы обязаны следовать протоколу. Эннэ, сообщите репродуцируемому вводные данные.

Женщина, сидящая слева от него, слегка демонстративно приспустила очки на конец носа, исподлобья посмотрела на листы бумаги в руках и медленно, сердито, начала:

– Как вы знаете, сегодня состоится этап репродукции, называемый “Знакомство”. У вас есть право выбора. Мы отобрали трех, наиболее подходящих вам, кандидаток. Дабы исключить возможность влияния любых примитивных факторов, мы сообщим вам небольшую информацию о каждой из них, а вы сделаете свой выбор.

Итак, номер один. Фертильность высокая. Качество генной наследственности – приоритетное. Предрасположенность к заболеваниям – средняя, но на грани с низкой.. Профессия – микробиолог.

Номер два. Фертильность очень высокая. Качество генной наследственности – приоритетное. Предрасположенность к заболеваниям – низкая. Профессия – статист комитета изучения Основ Общественного Строя.

Номер три. Фертильность средняя. Качество генной наследственности – приоритетное. Предрасположенность к заболеваниям – средняя, на грани с низкой. Профессия – медицинский работник.

Женщина замолчала, отложила бумаги и стала сверлить Марка взглядом. Все, что он услышал, никак не облегчило выбор. Выходило, что, руководствуясь здравым смыслом и информацией, полученной на курсах репродукции, он должен был выбрать человека по сухому набору фактов. Это был выбор без выбора. Любая женщина с уровнем фертильности от среднего и выше сможет забеременеть без особого труда. Тем более, все они прошли тщательный осмотр, прежде чем попасть в этот список. Соответственно, качество генной наследственности у всех отличное. Предрасположенность к заболеваниям – так это его вообще не касается.

Остается лишь профессия. Первая микробиолог. Марк сразу представил, какие вопросы он бы задал ей. Она постоянно бы проводила исследования, тайком рассказывала ему о самом новом и передовом. Он смог бы поближе познакомиться с природой примитивизма.

Вторая тоже ничего. Статист! Это даже звучит гордо. К тому же почетно. Да и не где-нибудь, а в комитете по изучению ООС. Тоже можно будет узнать много познавательного. Конечно, информация о её деятельности строго секретна, но ведь ему, по дружбе, по близости, она расскажет что-нибудь важное и интересное.

Третья занята в медицине. Что ему было известно о врачах? Конечно, это не столь занимательно. Но ведь его мать тоже работала доктором. И это был единственный в его жизни человек, который показал, что среди всего спектра человеческих чувств, есть и такие понятия, как любовь, безусловное принятие, доброта. И выбор в данном случае прост и понятен. Сделал его Марк настолько трезво и честно перед собой, как никогда: