Вино для Роуз

* * *

Когда Роуз кормила детей ужином, Марк вошел в кухню, отрезал ломоть от буханки, лежавшей на рабочем столе, и от души намазал его маслом. Роуз его не ждала, и это внезапное появление выбило ее из колеи. В Марке было нечто такое, от чего ей становилось не по себе, даже безотносительно постоянного осознания того, что прилетела она сюда шпионить за его винодельней.

– Так вы, значит, из Англии, да, Роуз? – спросил он, прежде чем вгрызться в хлеб.

– Эм-м, ну да, вот такая уж я. – О боже, что за идиотская фраза! Впрочем, и вопрос был тоже не слишком умный. – Я выросла в небольшой деревушке на севере Оксфордшира, но последние восемь или девять лет прожила в Лондоне.

– Ясно. Что ж, думаю, здешние места покажутся вам чуть менее суматошными, чем Лондон. – Марк переключил внимание на Луизу, пощекотал дочь под подбородком, отчего та весело расхохоталась и принялась размахивать вилкой. Он нагнулся и достал макаронину, упавшую под стульчик. Бросил макаронину в мусорное ведро и вышел из кухни так же внезапно, как и появился.

Ну понятно, тот еще любитель поболтать. Роуз планировала построить работу так, чтобы выкроить время на добычу информации, которая нужна Генри: сам владелец винодельни, похоже, многого не расскажет.

Глава 5

На следующей неделе Роуз опять почти не видела Марка. Каждое утро он приходил на кухню одновременно с детьми, наспех проглатывал завтрак и сразу же исчезал на винодельне. Возвращался домой он тогда же, когда приходил из школы Лео: Марк помогал сыну с уроками, а потом играл с ним и Барнси во дворе, терпеливо бросал щенку палочку в тусклых лучах угасающего дневного света. К большому восторгу Лео, пес всякий раз приносил палочку обратно. Пока дети ужинали, Марк сидел с ними, а потом возвращался в винодельню еще на несколько часов. Обычно Роуз оставляла ему еду на плите – там она не успевала остыть.

Однажды вечером Марк вернулся домой, как раз когда они с Астрид ужинали.

– Почему это открыто? – спросил он пугающе тихим голосом, подняв с рабочей поверхности бутылку вина.

– О, черт, – пробормотала Роуз. Это она схватила бутылку из заднего угла кладовки. Бутылка была такой старой и пыльной, что она не смогла разобрать надпись на этикетке. Решив, что это часть запасов «домашнего вина» (как та бутылка, которую Астрид откупорила в первый вечер), Роуз щедро плеснула вино в мясо, которое тушила. – Мне нужно было вино для жаркого, я не думала, что эту бутылку нельзя брать. Она стояла в дальнем углу кладовки. Я что-то сделала не так?

Марк бросил на нее сердитый взгляд.

– Это двадцатилетнее каберне из первого виноградника моей семьи.

Роуз поежилась, не зная, что сказать.

– Как, черт возьми, оно оказалось в кладовке? – спросил он еле слышно. – А еще там было? – Этот вопрос адресовался Роуз.

– Я не разглядела. Простите, Марк, я понятия не имела…

– Ну что ж, надеюсь, это ваше жаркое сногсшибательно, – сказал он, будто смирившись с судьбой. – Передайте мне тарелку.

Ясное дело, разговор за начищенным до блеска столом после этого не клеился. Марк погрузился в собственные мысли, на вежливые вопросы Астрид и Роуз отвечал односложно и заглатывал еду яростно, почти не жуя.

Астрид все-таки решилась его побеспокоить.

– Марк, звонили из школы. Спрашивали, будет ли Лео в будущем году играть за школьную футбольную команду. Вы не подписали бумажку с разрешением. Они бы очень хотели, чтобы он был в команде, но им для этого нужна бумажка. Мы уже опоздали. Вы бы видели, как он играет, Марк, он классный бомбардир, – сказала она.

Вилка Марка застыла на пути от тарелки к губам.

– Астрид, найдите мне эту бумажку, и я ее подпишу. Вообще-то я рассчитываю, что вы обе контролируете все, что происходит с Лео и Луизой. У меня и с винодельней хватает хлопот.

– Да, конечно, извините. Я отдала ее вам на прошлой неделе, но попрошу их прислать новую.

Марк на это ничего не ответил и продолжил есть. Астрид выразительно закатила глаза специально для Роуз, позаботившись о том, чтобы Марк не увидел, и обе девушки погрузились в молчание, скованные тяжелым присутствием босса. Он ни слова не сказал о вкусе поданного блюда, а ведь мясо по-бургундски вышло весьма достойное, даже сама Роуз была готова это подтвердить.

Что ни говори, – подумала Роуз, – а обаяния и человечности в этом Марке Кэмероне не больше, чем в садовых граблях.

Одно было утешительно – смотреть, как тщательно он вымазывает тарелку куском хлеба. По крайней мере, кулинарный талант Роуз он, похоже, все-таки оценил.

* * *

Когда Роуз не кормила весь дом и не убирала за домочадцами, она занималась наведением уюта и красоты: выбивала пыль из древних половиков, мыла окна, до блеска полировала разномастную мебель. Ей не терпелось разузнать что-нибудь для Генри, а уборка в доме давала идеальный повод для того, чтобы заглядывать во все углы, не возбуждая ничьих подозрений.

С каждой новой комнатой Роуз осваивалась все больше, и огромный старинный дом уже не казался ей таким уж непостижимым. На первом этаже она обнаружила солнечную парадную гостиную, в которой, в отличие от потрепанной обстановки прочих помещений дома, оформление было чрезвычайно пышным: высокие диваны цвета красного вина и фуксии, золотые и розовые шторы. Тут явно приложила руку Изабелла.

Однажды после обеда Роуз втащила мучительно хрипящий пылесос и ведро моющих средств по широкой деревянной лестнице на второй этаж, переступила через груду позабытых игрушек и открыла дверь в комнату Астрид. Бардак из разбросанных по полу одежды, обуви и косметики она трогать не стала, предположив, что напарница наверняка предпочтет, чтобы в ее личное пространство не вторгались. В холле на первом этаже Роуз нашла еще три гостевые комнаты и ванную. Ими, похоже, почти не пользовались, но поверхности покрылись тонким слоем пыли, так что она все протерла, пропылесосила и поправила занавески и покрывала на кроватях.

Шагая обратно по коридору, она увидела в противоположном конце дверь, которой раньше не замечала. Наверняка это спальня Марка и Изабеллы. Бросив взгляд вниз на лестницу и убедившись, что в доме по-прежнему никого, Роуз медленно открыла створку. Шторы были задернуты, постель измята и не заправлена, ящики комода наполовину выдвинуты, так что содержимое частично вывалилось на пол. В воздухе стоял приторный запах затхлых духов.

Раздернув шторы и задвинув ящики, Роуз заметила на прикроватном столике серебряную рамку, лежащую изображением вниз. Она подняла ее и увидела, что это фотография Марка и Изабеллы, по всей видимости, в день свадьбы. Великолепная Изабелла смеялась, глядя на Марка, ее волосы окутывала прозрачная белая вуаль, темные глаза искрились, и Марк сквозь шквал конфетти тоже смотрел на нее. Оба выглядели молодыми, беззаботными и, похоже, были безумно друг в друга влюблены. «Сущий кошмар, – рассказывала ей об Изабелле Астрид. – С виду такая милая, но я бы ей доверять не стала, ни за что».

Ни на комоде, ни на столиках у стены никаких документов не было, а рыться в ящиках Роуз не решилась. Уж слишком эта комната была личной, слишком интимной. Она вздохнула. Шпионка из нее получалась так себе.

* * *

А еще Роуз бросила вызов промозглой погоде и начала исследовать Калкари. Как-то ранним утром она спугнула компанию кенгуру, устроившихся позавтракать в загоне для лошадей, и после этого старалась не сходить с тропинок, идущих вдоль виноградников. В конце концов, заскучав от ходьбы, она решила перейти на легкую трусцу. В школе Роуз серьезно занималась бегом и даже участвовала в окружных первенствах – хоть где-то был прок от ее длинных ног! – но работа в две смены и диета из пирогов и блинчиков в «Сосновом ящике» привели к тому, что Роуз уже лет сто не зашнуровывала беговых кроссовок и редко доходила пешком дальше, чем до ближайшего магазина за молоком. Она сама не могла поверить в то, какой тяжелой и неповоротливой стала, но тут, в долине Шингл, карабкаясь по крутым склонам холмов, трудно было не замечать тяжести собственного тела. Печально, но факт: она превратилась в слонопотама.

В школе Роуз была долговязым и тощим подростком – сейчас в такое, конечно, верилось с трудом, но в детстве ее дразнили Скелетом. К сожалению, те дни давно прошли. Теперь живот Роуз жил своей жизнью и на бегу дрожал, будто идеально сваренная панна котта. Вес набирался настолько постепенно, что Роуз даже толком этого не осознавала, к тому же благодаря высокому росту ей ничего не стоило скрывать лишние килограммы. Но вот теперь, глядя на валики телесного цвета, образовавшиеся поверх натянутой резинки легинсов, она понимала, что ситуация вышла из-под контроля. Роуз хватала ртом воздух, сбавляла скорость по мере того, как холмы становились все круче, но продолжала упрямо двигаться вперед, в изумлении взирая на головокружительные виды, открывающиеся с вершины холма над Калкари.

Долина раскинулась перед ней, как картинка из иллюстрированной книги: вправо и влево убегали ряды виноградников, образуя бескрайнее лоскутное одеяло, а домики и здания виноделен были рассыпаны по этому одеялу будто игрушечные. Обычно по утрам Роуз доводилось разглядеть среди виноградных лоз несколько съежившихся от холода фигур, которые кутались в толстые куртки и вязаные шапки. Перетаскивая с места на место корзины и вооружившись секатором, люди обрезали голые лозы, облепившие ряды проволочных решеток. Наверное, это примерно то же самое, что подрезать розовые кусты, – подумала Роуз. И еще подумала, что это, наверное, сущий кошмар – вот так часами торчать на холоде.

К себе в амбар она возвращалась с пробежек с красным лицом и пыхтя как паровоз, но из-за физкультуры и тяжелой работы по дому резинка штанов давила уже не так сильно. Роуз и не предполагала, что это ее настолько обрадует.

* * *

Сеть в Калкари ловилась отвратительно, так что однажды утром Роуз взяла ноутбук и поехала в «Священные зерна». Она отправила брату электронное письмо с обновленной информацией – хотя по большому счету пока писать было особо не о чем. Заглянуть в винный погреб или винодельню возможности она не имела (там вечно торчал Марк), а сведения, за которыми охотился Генри, вероятнее всего, находились именно там. Когда Марк не работал, оба помещения запирались на ключ. Роуз видела, как приезжает и уезжает машина – вероятно, это был менеджер или кто-нибудь вроде того, – но Марк всегда оставался на месте еще долгое время после того, как из офиса уходил его сотрудник. А где хранятся ключи, Роуз даже не представляла.

Еще она отправила коротенькую весточку Филиппу и Фрости, друзьям, у которых останавливалась в Бонди, прежде чем поехать в Калкари: пожаловалась им на холод и отсутствие приличного кофе где бы то ни было, кроме «Священных зерен», и под конец просмотрела ленту «Фейсбука». Лондон казался теперь бесконечно далеким. Роуз снова и снова проверяла почту, но письма от Джайлса все не было. Не то чтобы она сильно на что-то рассчитывала, но все-таки в ней по-прежнему мерцала слабая надежда (которую Роуз изо всех сил пыталась игнорировать), что Джайлс все-таки одумается и осознает, что не может без нее жить, и вызовет ее к себе в Брюссель… Сердце у Роуз сжалось от боли, накатила волна непреодолимой тоски по дому. Темная безрадостная туча, которая вроде бы на какое-то время от нее отстала, снова зависла у Роуз над головой.

Глава 6

Неумолимо приближалась ночь Сожжения лозы. Томмо уже звонил Роуз, чтобы проинструктировать и в очередной раз поблагодарить за то, что согласилась прийти на помощь. Ей удалось поймать Марка между его работой и купанием детей, и он согласился, хоть и неохотно, ее отпустить. Она толком и сама не понимала, почему с таким энтузиазмом ввязывается в эту историю, но признавалась себе, что перспектива снова прикоснуться к профессиональной кулинарии будоражит кровь.

В пятницу рано утром она как штык явилась на место, проехав несколько километров, отделявших Калкари от Уиндсонга. День стоял восхитительный: солнечный и звонкий, и всю дорогу за рулем Роуз во весь голос фальшиво распевала песни. Когда она подъехала к винограднику, из ближней рощи высоченных эвкалиптов взметнулась стайка белых какаду – они стали кружить высоко над ее головой и хрипло гоготать. В дверях большой хозяйственной постройки из дерева и кирпича появился Томмо – или это был Чарли? Она их не различала.

– Роуз, дорогая, как хорошо, что ты приехала. Давай заходи, я тебя со всеми познакомлю.

Она последовала за ним в просторный ангар, и глазам потребовалось какое-то время, чтобы приспособиться к тусклому свету. Внутри вдоль стен высились пирамиды из бочек с железными ободами и через все помещение тянулись столы на козлах. Роуз вдохнула едкий дрожжевой запах.

– Мы расчистили хранилище с бочками – тут будет проходить ужин, – сказал Томмо или Чарли. – Самая работа сейчас там, за дальней дверью.

Роуз пошла за ним по ангару и через дальнюю дверь попала в просторную кухню. Когда они вошли, четыре женщины разных возрастов и размеров отвлеклись от работы и посмотрели на них.

– Добрый день, девушки, это Роуз. Пришла помочь вам, бездельницам.

Четыре пары глаз взглянули на нее оценивающе. Кругленькая женщина с сияющим взглядом сказала, что ее зовут Бетти, и поприветствовала Роуз, вручив ей фартук и сеточку для волос.

– Спасибо, Чарли. А то мы уже в отчаянии.

Чарли подмигнул Роуз и направился к выходу, пообещав чуть позже вернуться и проверить, как они тут поладили.

– Ну, милочка, я о тебе уже наслышана от Бренды, – приветливо сказала Бетти. – Ты ведь новая помощница из Англии, правильно?

– Бренда? – переспросила Роуз.

– Бренда Баттерс. Домработница в Калкари. Ну, то есть была ею, пока у нее спину не скрутило.

– А, миссис Би! – поняла Роуз.

– Ну да. Ох что у них там творилось несколько месяцев назад, когда хозяйка сбежала с этим испанцем. Мы все были в шоке. Бедные детки! Луизе тогда еще и двух не исполнилось. По мне, так это полное безобразие. Правда, Бренда говорила, что Марка дома-то почти не бывало. Вечно по уши в своей винодельне, а больше ничего вокруг и не видел. Боюсь, она тут в долине никогда счастлива не была, – сказала Бетти и с досадой цокнула языком, продолжая ловко чистить картошку. И тут же, не успев даже дух перевести, продолжила: – Короче говоря, Бренда утверждает, что ты на кухне здорово справляешься. Сегодня у нас свиной рийет, вяленый лосось, маринованные огурцы и тапенада из оливок. А потом еще говяжьи ребрышки с жареными корнеплодами и на десерт – пироги с яблоком и ревенем и сыры с молочной фермы «Шингл». На ужин будет человек сто, но перед ужином на костер придет еще больше народу, и всем нужно дать горячего супу и хлеба.

Роуз мысленно поблагодарила себя за то, что согласилась помочь. С такой болтливой командиршей на кухне она наверняка сможет разузнать что-нибудь полезное для Генри.

– Звучит прекрасно, – сказала Роуз, чувствуя, как рот наполняется слюной. – Что бы вы хотели мне поручить?

– Может, начнешь с фруктов для пирогов? Яблоки вон там, а ревень надо помыть и нарезать, – сказала Бетти, вручая ей нож и ведро.

О, суперответственные задачи. Роуз нашла себе табуретку и взяла яблоко.

Они прервались только один раз – торопливо пообедать бутербродами, запивая их кружками крепко заваренного чая, а все остальное время Роуз и другие женщины работали без передышки до самого вечера. Командовала парадом Бетти, развлекая всех непрерывным потоком беззлобных сплетен и острых замечаний, параллельно в два счета управляясь с горой фруктов и овощей, которые требовалось подготовить.

Когда розовое солнце опускалось за горизонт, Роуз ехала обратно через долину выжатая как лимон. Под тарахтение мотора она снова и снова мыслями возвращалась к Джайлсу. Со ставшей привычной болью в груди теперь могла потягаться боль в руках, натруженных многочасовой резкой и чисткой.

В памяти вдруг возник один день. Кажется, это было всего за несколько месяцев до того, как они расстались. У Роуз случился редкий выходной, выпавший на воскресенье (обычно по выходным она работала), и они поехали в Хэмпстед, погулять по пустырю. День выдался ветреный, улицы были будто конфетти усыпаны яблоневым цветом. Они стояли на вершине Парламентского холма, ветер все разматывал у нее на шее шарф, она хохотала, снова и снова отбрасывая его от лица. Джайлс остановил ее, ухватился за оба конца шарфа и крепко связал их, а потом убрал пряди волос с ее лица, притянул к себе и поцеловал в губы. И еще сказал, что любит ее.

Лживая скотина.

* * *

Несмотря на то, каким тяжелым выдался день накануне, Роуз снова поднялась на рассвете и до завтрака уже была в Уиндсонге – подключилась к местным женщинам, которые раскатывали тесто, мололи оливки и зелень и нарезали семгу ломтиками толщиной с бумажный лист.

Когда ближе к вечеру Роуз вернулась в Калкари, она обнаружила, что Лео готов лопнуть от восторга оттого, что ему удалось научить Барнси команде «сидеть», а Луиза бегает за Мэгги и Найджеллой, пытаясь загнать их обратно в роскошный курятник. Дом был наполнен предвкушением праздника, оба ребенка с нетерпением дожидались вечернего костра.

Лео спросил у Роуз, видела ли она уже костер.

– Он выше меня? – поинтересовался Лео.

– Высотой с Лондонский Тауэр! – ответила она, наблюдая, как глаза Лео округляются в ответ.

– Тауэл! – взвизгнула Луиза и запрыгала на месте.

– Круто! – сказал Лео. – А огонь будет очень-очень горячий?

– Знаешь, думаю, да. Так что нам всем надо вести себя осторожно, а то еще растаем как свечки, правда? – сказала Роуз, мягко поддразнивая Лео. Не мальчик, а само очарование.

Астрид должна была отвести детей на церемонию разжигания костра и сразу же забрать их домой. Марк планировал остаться на ужин. Роуз будет помогать на кухне, но тоже немножко посмотрит праздничный костер.

Она приехала перед самым закатом. Ее направили в ближайший загон для лошадей, где сегодня была устроена стоянка для машин, а потом Роуз пошла по дорожке к винодельне. Обрезки виноградных лоз на безопасном расстоянии от построек сложили в огромную кучу, выше головы Роуз.

Она увидела Астрид и детей. Лео вытягивал шею, чтобы разглядеть получше.

– Совсем как у нас на ночь Гая Фокса[11], – сказала Роуз, когда они встретились. Астрид посмотрела на нее озадаченно, но Роуз не успела ничего объяснить, потому что тут пришел Марк с кружкой супа для Лео и кружечкой поменьше – для Луизы. Чтобы было не так горячо, он подул на кружки и только после этого отдал их детям и исчез в море людей, столпившихся вокруг приготовленной для костра кучи хвороста.

Впрочем, когда пришло время разжигать костер, Марк вернулся. Он усадил Луизу себе на плечи, и они все вместе смотрели, как на верхушку кучи забрасывают подожженный стебель.

Вжух!

Огонь быстро распространился по сухим обрезкам лозы, громко треща и бросая яркие отблески на лица зрителей. От горящих стеблей дыхнуло жаром. Все завороженно смотрели, как сияет и мигает занимающееся пламя.

Пока виноградная лоза продолжала гореть, Роуз потихоньку улизнула на кухню. Проходя через огромный бочковый зал, сейчас отапливаемый целой батареей переносных обогревателей, она изумилась произошедшей здесь перемене. Среди обломков виноградных стеблей тянулись длинные столы, застеленные белоснежным льняным полотном и украшенные светящимися гирляндами, которые были увиты лозой. Здесь как будто собирались снимать кино.

Роуз зашла в кухню и обнаружила там знакомых поварих, только теперь к ним присоединилась команда официантов, и все они были в состоянии едва сдерживаемой паники.

– Если они еще немного задержатся, говядина пережарится, – причитала Бетти, заглядывая в одну из духовок – огромную, промышленного размера.

– Не волнуйся, Бет, – отозвалась одна из женщин. – Я отправила Томмо, чтобы он велел всем закругляться. Минута-другая – и можно будет подавать.

И правда, очень скоро зал для бочек начал заполняться топотом сапог по каменному полу и гудением смеха и разговоров: гости потянулись внутрь.

Расставляя с равными промежутками на столах тяжелые блюда с семгой и горшочки с рийетом, Роуз заметила, что слева от Марка сидит хорошенькая блондинка, а справа – женщина с рыжими волосами. Он наклонился к блондинке и, глядя ей прямо в глаза, внимательно слушал, что она говорит.

– Будут увиваться вокруг него весь вечер, – сказал Чарли, материализовавшись за спиной у Роуз. – Лакомый кусочек у местных женщин – теперь, когда Изабелла покинула сцену. Блондинка – это Аманда Дэвис, живет в городе, но ее родители держат дорогой отель на той стороне долины, называется «Беллбердс». В последнее время она сюда, как это ни странно, что-то зачастила. – Он подмигнул Роуз. – А вторая – вдова Бена Гамлетта, Сэди, тоже веселая бабенка. Говорят, унаследовала целое состояние и не боится его прогулять.

Роуз моргнула. Она поняла, что, несмотря на суровый нрав, Марк обладает особой привлекательностью, свойственной мужчинам постарше, хотя сама в нем ничего такого не видела. По правде говоря, она и его-то почти никогда не видела, если не считать тех моментов, когда он днем общался с детьми: все остальное время хозяин проводил в винодельне.

– Возможно, как раз то, что Марку и надо, – добавил Чарли.

– Что?

– Ну, не хочу лезть не в свое дело, но тут все знают, что в последнее время дела у него не очень. Винодельня на ладан дышит. Говорят, банк ему в последнее время устраивает веселенькую жизнь.

Чарли двинулся дальше, наполняя бесконечные ряды бокалов на столе бледно-золотым и рубиновым вином, в которых играло пламя расставленных повсюду свеч. Роуз спрятала поглубже обрывок информации, который надо будет при первой же возможности передать Генри.

Она пошла обратно в кухню, где Бетти выгружала из духовок большие противни с говядиной. Продолжение вечера прошло как в тумане, потому что Роуз помогала подавать огромные блюда с мясом и печеными овощами, резать пироги и собирать грязные тарелки и стаканы. Целое море стаканов. Счастье еще, что кухня была оборудована гигантской мойкой для стеклянной посуды.

После ужина заиграл ансамбль народной музыки, и в помещении для бочек расчистили пространство для танцев. Еще несколько тактов – и вот уже большинство гостей повскакивали со своих мест за столом и пустились в пляс под скрипку, банджо и гармонику, причем плясали они так самозабвенно, что едва не сшибали друг друга с ног. Щедро разливаемое вино многих избавило от неловкости. Похоже, праздник удался на славу.

Роуз осознала, что уже сто лет так не веселилась, к тому же ей было приятно чувствовать себя частью чего-то большого, во что вовлечены все соседи. В то же время она жутко устала. Последние несколько дней выдались непростые, она буквально падала с ног. Роуз потихоньку пробиралась вдоль стены зала – спешила на стоянку к машине – и в толпе наткнулась на Марка.

– Ой, извините, я, эм-м, – она запуталась в словах, – здравствуйте, Марк. Я тут как раз ухожу.

Его ответ поверг ее в замешательство:

– Вы, случайно, не могли бы меня подбросить? – попросил Марк. – Астрид уехала домой на нашей машине, а я выпил слишком много, чтобы одолжить у кого-нибудь из ребят пикап.

– Да, конечно, не проблема. Только подождите, пожалуйста, секунду, я, кажется, забыла шарф на кухне, – сказала Роуз, роясь в рукавах пальто. Подняв взгляд, она увидела, что к ним направляется та самая блондинка с ужина.

– Дайте ключи, встретимся в машине, – сказал Марк.

– Но вы же не знаете, где я ее оставила, – растерянно проговорила Роуз – она не могла понять, к чему вдруг такая спешка.

– Найду, не переживайте. Желтая, правильно? – уточнил он, и уголки его губ как-то задергались.

– Да, желтая, правильно… – Роуз и не знала, что он в курсе, какая у нее машина. – Вот, держите.

Она протянула ему ключи, и Марк поспешно вышел из помещения, прежде чем блондинка успела его догнать.

Роуз отыскала шарф и попрощалась с Брендой и Бетти, которые сидели, закинув ноги повыше и потягивая вино. Проходя мимо кострища, она увидела, что огонь полностью догорел и на его месте остались одни угли. Когда она подошла к машине, Марк уже сидел на пассажирском сиденье: откинул спинку кресла назад и полулежал с закрытыми глазами.

Услышав, что распахнулась дверь, он открыл один глаз и покосился на Роуз.

– Простите, что так вышло. Мне надо было срочно ретироваться. Кошмарная Аманда меня почти настигла.

– Она действительно настолько ужасна?

– Ну, может быть, и не настолько, – вздохнул он, – просто мне неинтересно плясать под ее дудку – или под чью-либо еще, если уж на то пошло.

– А, понимаю. Ну что ж, тогда поехали, – сказала Роуз, желая поскорее прекратить неловкий разговор.

Она повернула ключ в замке зажигания, Марк снова закрыл глаза и проспал (или притворился, что проспал) всю дорогу до дома. Роуз время от времени посматривала на него, разглядывала в темноте его лицо и думала о том, насколько мягче и добрее становятся его черты, когда он вот так расслаблен.