Вино для Роуз

– Эм-м… Я… Вообще-то я не за вином.

– Ну, экскурсий сейчас тоже не бывает, – резко ответил он. И только договорив, вдруг будто осознал что-то, и суровое лицо немного смягчилось. – Ой, вы, наверное, Роуз. Ну конечно. Простите, я забыл, что вы приезжаете сегодня. Вы с Астрид уже познакомились? Она вам тут все показала?

Он протянул руку, и Роуз ее пожала. От прикосновения его ладони ее легонько ударило током. Рукопожатие у него было крепким, кожа – сухой и гладкой, а вот ногти – обломанные и перепачканные чем-то бордовым. «Всегда оценивай мужчину по рукам, – наставляла Роуз бабушка. – По рукам и по обуви». Под обувью бабушка наверняка имела в виду туфли марки «Лоук» или «Лобб». Роуз с интересом подумала, что сказала бы бабушка о грубых неухоженных руках Марка и о его залепленных грязью рабочих сапогах.

– Да. Спасибо, мистер Кэмерон. Я как раз обустраиваюсь в амбаре.

Он поморщился.

– Там, конечно, не дворец. Но, по крайней мере, сухо.

– Все нормально. – Роуз не знала, что еще сказать. Не хотелось показаться капризной принцессой и жаловаться на жилище, когда она тут еще и пяти минут не провела.

– Хорошо. Тогда, если позволите, мне надо идти. Я уезжаю на конференцию на несколько дней – ужасно некстати, – но Астрид вам все объяснит и покажет.

Роуз кивнула. Она не поняла, конференция некстати для него или для нее.

– А, и еще: зовите меня Марк. Мистер Кэмерон – это мой отец, – сказал он, подмигнув, развернулся и пошел прочь.

* * *

«Ну, он вроде ничего», – отметила про себя Роуз, вернувшись из дома с резиновыми перчатками, шваброй, ведром и промышленных размеров бутылью дезинфицирующего средства. Она принялась обеззараживать, оттирать от пыли и избавлять от паутины свое новое жилище, в процессе выселив из амбара нескольких долгоножек. Слава богу, тех огромных пауков, которыми знаменита Австралия, тут не было.

Когда состояние помещения наконец ее удовлетворило, Роуз смахнула волосы с лица и посмотрела на часы. Два. Неудивительно, что живот уже примерно с час подвывает. Она оглядела спальню, сияющую чистотой: вся одежда аккуратно убрана, рюкзак спрятан под кровать. Вернувшись в гостиную, Роуз с удовлетворением отметила: теперь хотя бы в окна можно смотреть, и подушки на диване взбиты, и пол подметен. Пол такой чистый, хоть ешь с него, – подумала она. – Кстати, о еде…

Роуз направилась обратно в кухню и по дороге наткнулась на Астрид и Луизу. Они снова были в пальто и сапогах.

– Мы идем кормить клуш, – сообщила Астрид.

– Куш! – повторила Луиза, выпучив глаза от восторга. – Куши! Ку-у-уши! – кричала она во весь голос.

– Можно с вами? – спросила Роуз, тут же позабыв про голод. Чем быстрее она освоится в Калкари, тем лучше. Виноградное хозяйство такое огромное: для начала надо хотя бы сориентироваться, где тут что.

– Да пожалуйста. Луиза, показывай дорогу.

Роуз смиренно последовала за ними во двор.

Луиза потопала по неухоженной лужайке к деревянному курятнику. Астрид потрясла коробкой с кормом, и несколько птиц цвета ржавчины, которых Роуз уже видела, с важным видом побежали к ней.

– Это Мэгги, – сказала Астрид, указывая на самую крупную. – Вот эти – Стефани и Найджелла. А вон там – Наггет.

Замыкал шествие, деловито направляя куриц, красавец петух с разноцветными перьями в хвосте. Роуз про себя посмеялась. Только австралийцы могут назвать цыпленка Наггет.

Луиза с восторгом носилась за курами по двору, тщетно пытаясь кого-нибудь из них поймать. Астрид подошла поближе, схватила Найджеллу и вложила ее в подставленные ладони девочки. Луиза засияла от радости, и на обеих пухлых щечках нарисовалось по ямочке.

– Куши! – восхищенно выкрикнула она.

– Не сжимай слишком сильно. Осторожно, – предупредила Астрид, наклоняясь над куриным домиком.

– Яиц много? – спросила Роуз, обращаясь к миниатюрной заднице Астрид, которая торчала из куриного дома.

– Да, они хорошо несутся. С яйцами перебоев не бывает, – ответила Астрид и через секунду спросила: – Вы что-нибудь ели?

– Я вообще-то как раз шла на кухню, когда встретила вас. Так проголодалась, что желудок считает, меня уже прирезали, – утром, честно говоря, позавтракать не успела.

С этими словами Роуз положила руку на живот.

– Ну, там в холодильнике мало что осталось, но есть буханка хлеба, немного сыра и в кладовке банка чатни, который сделала миссис Би, если хотите.

Астрид и Луиза продолжали носиться по двору в погоне за курицами, Роуз оставила их и пошла на кухню. Посуду, оставшуюся от завтрака, Астрид отодвинула в сторону, но теперь на столе громоздились остатки обеда. Роуз переместила стопку тарелок поближе к раковине, которая по-прежнему была переполнена, и пообещала себе взяться за посуду после того, как немного подкрепится. Соорудив энциклопедических размеров бутерброд с сыром и овощным соусом, Роуз села и взяла старый журнал, спрятанный под завалами на столе. Она медленно листала страницы, с наслаждением разглядывая аппетитные фотографии роскошной еды, и задавалась вопросом, когда же все-таки объявится миссис Кэмерон – Изабелла.

Разделавшись с бутербродом, Роуз решила заняться кухней. В одном из шкафов обнаружилась – слава богу! – хитро замаскированная посудомоечная машина, и Роуз принялась счищать с тарелок грязь и загружать их в корзину. Заглянув в шкафчик под раковиной, она обнаружила моющее средство, губки и прочие необходимые вещи и принялась драить, чистить, протирать липкие поверхности и подметать каменный пол.

Когда утром Роуз выезжала из Сиднея, она и представить себе не могла, что сегодняшний день сложится вот так, и теперь ей оставалось только качать головой – и в отношении себя самой и того, во что она ввязалась, и в отношении состояния этого места. Когда она сидела в лондонской квартире Генри и тот объяснял, что от нее потребуется, задача выглядела совсем несложной. Но теперь, когда Роуз на самом деле оказалась здесь, все стало каким-то уж слишком реальным. И подразумевало гораздо больше мытья посуды, чем ей бы хотелось.

* * *

Покормив кур, Астрид и Луиза уехали. Роуз наконец привела в порядок кухню и собралась было присесть за стол с чашкой растворимого кофе, как вдруг раздался шум подъезжающей машины. Она услышала крикливые интонации Астрид, хихиканье Луизы и затем – еще один голос.

Громко топая, все двинулись в дом и вошли на кухню, и Роуз увидела, что третий голос принадлежит неряшливого вида темноволосому мальчику лет шести-семи, одетому в серые школьные брюки, которые коротки ему на несколько дюймов, и красный школьный пуловер, тоже слишком тесный. Ноготь большого пальца на ноге выглядывал через дырку в носке. По всей видимости, это был Лео.

– Здрасте, – сказал он.

– Привет, Лео, я – Роуз, – сказала она, одарив его лучшей притворной улыбкой, на какую была способна.

– Роуз приехала нам помогать, пока миссис Би болеет, – объяснила Лео Астрид. – Она из Англии.

Астрид выделила голосом слово «Англия», и Роуз не знала, как к этому отнестись. Прозвучало так, будто она предупреждает Лео о какой-то заразной болезни Роуз. Но, возможно, она просто принимает все слишком близко к сердцу. Надо постараться думать об Астрид лучше – не хватало еще завести себе врага в лице здешней няни.

К тому же глаза у Лео вдруг вспыхнули.

– Круто! Ты была на матче «Тоттенхэма»?[4] Гарри Кейн – это просто класс! Я мечтаю посмотреть, как он играет! Ты сможешь свозить меня в Лондон на матч?

Слова из него так и сыпались.

Роуз понравился его энтузиазм. Похоже, хороший ребенок.

– Вообще-то да, Лео, я бывала на «Уайт Харт Лейн»[5]. И даже не один раз. «Тоттенхэм» – любимая команда моего папы. И моя тоже.

Глаза Лео полезли на лоб.

– Как круто! Вот я расскажу Джо!

– Джо? – спросила Роуз.

– Лучший друг, – объяснила Астрид.

Луизе не понравилось, что о ней забыли, и она подошла к Роуз и попросилась на руки. Роуз усадила ее к себе на колено, а Астрид тем временем открыла бумажный пакет, из которого запахло чем-то сладким.

– Вкусности из кондитерской, – объявила няня, выкладывая на тарелку блестящие тарталетки с джемом, бисквит, обсыпанный кокосовой стружкой, и квадратики тянучки, покрытые толстым слоем темного шоколада. – Вы хорошо потрудились, – нехотя отметила она, окинув взглядом кухню, которая теперь буквально сверкала, и ставя на плиту тяжелый чайник. – Не думала, что вы столько всего успеете за один день.

Роуз съела кусок тянучки и шоколадный пряник и смущенно поправила ремень на джинсах, который слишком сильно врезался в живот. Прием Астрид нельзя было назвать чересчур теплым, но приятно, что она, по крайней мере, оценила старания Роуз. И пирожные тоже оказались неплохие.

* * *

После того как Лео сделал уроки и дети съели рыбные палочки (Роуз обнаружила их заросшими инеем в глубинах морозилки), она пошла в амбар смыть с себя пыль сегодняшних трудов. Она чувствовала себя ужасно грязной и мечтала как можно скорее попасть под душ, только бы в нем была горячая вода.

Роуз поспешила через двор к амбару, но вдруг резко остановилась, заметив впереди чей-то неподвижный силуэт. Это был кенгуру. Глаза Роуз постепенно привыкали к сумеркам, и через секунду она заметила на фоне неба еще одного кенгуру – и потом еще одного. Она радостно хихикнула про себя. С ума сойти. По дороге в долину она видела желтый знак с нарисованной Кенгой, но даже представить себе не могла, что встретит их тут живьем. Настоящие кенгуру! Очуметь! Будет что рассказать Генри. Какое-то время Роуз стояла и наблюдала за ними, и скоро животные привыкли к ее присутствию и продолжили щипать сладкую траву, но дольше она оставаться не могла. Все-таки холод тут был страшный, хоть и с кенгуру.

В амбаре было ненамного теплее, но, по крайней мере, имелась горячая вода. Приняв душ и побыстрее растеревшись полотенцем, Роуз натянула все четыре футболки, которые привезла с собой, а еще отсыревший свитер, обнаруженный в одном из ящиков комода. Свитер был из кусачей шерсти и такого цвета – горчицы марки «Колман», – что рядом с ним кожа Роуз приобрела землистый оттенок, но ей сейчас было не до капризов. Зато попу прикрывает. И спасибо толстой овечьей шкуре новых уггов: пальцам ног уютно и тепло.

В доме было тихо. Роуз пошла на звук голосов и нашла детей и Астрид в маленькой гостиной сразу за кухней: они сидели на выцветшем бордовом диване из бархата, который на подлокотниках совсем вытерся. Астрид читала Луизе, и Роуз едва не расхохоталась, когда услышала, как та спросила: «Но кде ше селёная овца?» – но сдержалась, чтобы Астрид не подумала, что она над ней смеется.

* * *

Узнать хоть немного о Марке и отсутствующей Изабелле Роуз удалось за поздним ужином с Астрид, когда дети легли спать. Продуктов дома почти не было, но благодаря Мэгги, Стефани и Найджелле, а также заросшему огороду, который Роуз обнаружила рядом с домом, она сумела сварганить фриттату с картофелем и петрушкой. Когда омлет дожарился, Астрид возникла в кухне с бутылкой без этикетки.

– Домашнее вино, – объявила она и полезла за бокалами.

– Не откажусь, – сказала Роуз. Изнурительная многочасовая уборка, ранняя утренняя дорога за рулем из Сиднея и затянувшийся джетлаг – все это давало о себе знать. – Мне сейчас именно этого и не хватало.

– А ты и правда умеешь готовить. Круто, – проговорила Астрид с полным ртом фриттаты.

– Я же говорила, – немного сердито сказала Роуз, хотя в глубине души комплимент ей понравился. – Я училась в Ле Кордон Блё[6] в Лондоне. Но последним местом работы у меня было кафе быстрого обслуживания, – призналась она. – И бургеров я на данный момент своей жизни наготовила гораздо больше, чем блюд высокой кухни.

Она рассказала Астрид ту версию истории, о которой они договорились с Генри: она здесь для того, чтобы сменить обстановку, посмотреть страну и под конец, возможно, немного попутешествовать.

– Я тоже, – сказала Астрид, кивнув. – Я в стране Оз[7] уже почти восемь месяцев. Пару месяцев провела в Квинсленде – работала в детском клубе при курортном отеле, а в марте нашла вот это место. С Лео и Луизой, конечно, непросто. Но, с другой стороны, какими им еще быть, когда их мать бросила?

Роуз подняла взгляд от тарелки. Изабелла бросила своих детей? Такой новости она не ожидала. Хотя это, пожалуй, объясняло, почему дом в таком состоянии и Лео носит одежду, которая ему мала.

– Она уехала в конце лета, – продолжала Астрид. – Вернулась в Испанию вместе с испанским виноделом, который тут помогал с новым урожаем. Марк понятия не имел. Она просто кромешный ужас, так миссис Би говорит. Она ее называет сеньорой Команданте. Уборка, готовка – она всем была недовольна. Думаю, миссис Би еще и поэтому заболела: Изабелла столько работы на нее вешала. Луиза до сих пор спрашивает, где мама, а Лео об этом не говорит, да он и вообще почти все время молчит. Когда он сегодня с тобой познакомился, то сказал, по-моему, больше, чем за все время, что я его знаю! Для него это такая радость – пообщаться на тему футбола.

– Ох, как все это грустно, – вздохнула Роуз. Ей-то оба ребенка очень понравились. – Бедные малыши. А Марк надолго уехал?

– До конца недели. Иногда на него нападает мрачное настроение. И тогда держись.

Подробнее она рассказывать не стала, и Роуз не спрашивала. Продвигаться следовало осторожно, чтобы не вызвать подозрений. Наверняка скоро выдастся возможность узнать побольше.

Разговор перешел на Астрид и на то, откуда она родом. Версия Роуз о Германии оказалась почти верной: на самом деле Астрид была из Австрии. Они даже не заметили, как опустела бутылка и совершенно остыли на блюде остатки фриттаты. Поднимаясь убрать со стола, Роуз с удивлением обнаружила, что все тело будто одеревенело. До приезда в долину Шингл она несколько дней осматривала достопримечательности Сиднея, и ничего у нее нигде не болело, но день остервенелой уборки – это, конечно, совсем другое дело. И выдыхать с облегчением было рано: судя по тому, в каком состоянии обнаружилась сегодня кухня, можно представить, сколько труда ждет Роуз завтра в других частях дома. Она пожелала Астрид спокойной ночи и направилась к черному выходу.

Едва она открыла дверь, как в лицо ей ударил порыв ледяного ветра такой силы, что Роуз немедленно протрезвела, будто от пощечины.

– Господи, ну и холод!

– Да уж, – отозвалась Астрид. – В Тироле очень холодно, поэтому я полетела в Австралию. Думала, две лишние буквы круто изменят дело. Пфф! Ничего подобного! – она театрально поежилась. – А, забыла сказать: мы встаем примерно в семь. Я отвожу Лео в школу к половине девятого.

– Ладно. К половине восьмого буду на кухне с завтраком, – сказала Роуз и добавила: – Я рада, что приехала сюда.

Она сама не знала, зачем сказала это, слова вырвались помимо ее воли, она и подумать не успела. Не могла же она на самом деле это чувствовать.

– Да, я тоже очень рада, – ответила Астрид. Похоже, совместный ужин слегка растопил ее сердце.

– Ну, спокойной ночи, – бросила с порога Роуз.

* * *

В амбаре было так холодно, что Роуз видела пар собственного дыхания, а в здоровенные щели под дверями и в оконных рамах задувал ветер. Поскольку теплую пижаму она положить в рюкзак не догадалась, а тоненькая спальная футболка и старые боксеры Джайлса сейчас совершенно не годились, Роуз выбралась из джинсов и натянула легинсы, которые затолкала в рюкзак в последнюю минуту. Футболки и носки снимать не стала и теперь дрожала под одеялами, довольная, что днем отыскала в шкафу пару тяжелых покрывал. Завтра надо будет обязательно спросить об обогревателе или по крайней мере грелке.

На несколько секунд мысли Роуз переключились на Джайлса. Она клялась себе держать разум в узде и не допускать туда Джайлса, но стоило ненадолго потерять бдительность, как он тут же проникал к ней в голову. Роуз не успевала даже понять, как это произошло, но вот она уже переживала последние дни, проведенные с ним вместе. Это как бередить открытую рану: знаешь, что ничего хорошего из этого не выйдет, но не можешь удержаться. Роуз снова поежилась – и на этот раз дело было не в холоде, – вспомнив тот день, когда вся ее жизнь пошла кувырком.

Пятница, тринадцатое. Ну конечно. Да к тому же ретроградный Меркурий. Чего еще она ожидала?

Так сложилось, что не только их отношения закончились в ту пятницу: это был еще и последний день работы Роуз в «Сосновом ящике» – кафе, где она проработала последние пять лет. Хотя почти каждый вечер в конце смены она сама готова была лечь в сосновый ящик, увольнение без предупреждения ранило ее гораздо больнее, чем она согласилась бы признать. И все из-за какого-то стейка.

Краснолицый самовлюбленный урод с ужасной стрижкой выражал недовольство так громко, что повар Артур – тот, который приготовил стейк, – вышел из кухни узнать, в чем дело.

– Ваш стейк на вкус как аксминстерский ковер! – проорал посетитель.

Услышав, как этот тип наезжает на Артура, Роуз тоже вышла из-за распашных дверей. Если что-то и могло по-настоящему вывести ее из терпения, так это люди, считающие, что они вправе придираться к тем, кто, по их мнению, занимает более низкое положение, чем они сами. Над Роуз в школе поиздевались предостаточно, и, получив аттестат, она поклялась никогда не стоять в стороне и не позволять, чтобы нечто подобное происходило с кем-нибудь у нее на глазах. Она страшно разозлилась и опрокинула кувшин мясной подливки, который как раз оказался у нее в руках, в тарелку тупому чмырю, причем часть соуса пролилась на него самого, отчего штаны промокли, а нежная часть тела под штанами – ошпарилась.

– Может, так будет вкуснее, козел! – сказала она.

Ясное дело, ни к чему хорошему это не привело. Роуз уволили раньше, чем закончилась смена.

Не за горами было ее тридцатилетие, и жизнь Роуз пока что складывалась совсем не так, как она представляла себе в девятнадцать лет, держа в руках кулинарный диплом с еще не просохшими чернилами и чувствуя, что готова на любые подвиги. Двое ее одноклассников по Ле Кордон Блё недавно открыли ресторан, который сразу же стал любимым местом лондонцев, еще один запустил линию деликатесных продуктов, которые продавались только в заведениях уровня «Фортнума», а лучшая подружка Роуз стала сушефом в «Ле Дю», самом модном ресторане Бангкока. Если верить «Фейсбуку»[8], большинство ее старых школьных подруг благополучно вышли замуж, – господи боже, две только-только родили по малышу, а у Нэнси, которую Роуз знала с детского сада и которая в их компании девочек больше всех годилась на роль матери, было уже трое – и все не старше пяти лет. Что же до Роуз, у нее к этому возрасту имелся только набор дорогих поварских ножей и десять лет опыта – по большей части в сфере работы с фритюрницей.

Ну а потом, просто ради окончательного подтверждения того, что против нее решила ополчиться вся планетарная система, Джайлс, мужчина, за которого Роуз планировала в один прекрасный день выйти замуж, тот, с кем она собиралась однажды поселиться в загородном доме мечты, купить «лендровер» цвета хаки и завести двоих или даже троих розовощеких детишек, объявил, что переезжает в Брюссель. Без нее.

И неважно, что у них был общий кожаный диван цвета какашки («ириски», убеждала их продавщица в магазине «Хабитат») и пять лет общих воспоминаний: оказывается, Роуз следовало понимать, что их отношения не были «чем-то таким навсегда». Ошарашив ее в тот вечер своей потрясающей новостью, Джайлс так быстро свалил из квартиры, что Роуз даже не успела рассказать ему, что ее уволили из «Соснового ящика». И даже перспектива просмотра подряд двух серий «Лучшего пекаря Британии», которого она с таким нетерпением ждала, и тот факт, что в холодильнике лежал наготове комок теста для печенья с соленой карамелью, нисколько не облегчили ее состояния. В такой момент о еде не могла думать даже она.

Роуз еще плотнее завернулась в одеяла, стараясь отгородиться от студеного воздуха, и в который раз задала себе вопрос, какого черта она согласилась на предложение Генри. Джайлс понятия не имел, где она: в какой-то момент прилива душевной отваги она удалила бывшего из друзей на «Фейсбуке» и стерла в телефоне его номер. А что, если с Брюсселем не сложилось? Что, если Джайлс передумал и осознал, что совершил ужасную ошибку, и теперь вернулся, а ее нет? Что, если она сама совершила ужасную ошибку, приехав сюда? Роуз вдруг почувствовала, как далеко она от дома и как ей здесь одиноко.

Глава 3

Проснувшись, Роуз сначала неохотно высунула из-под одеял нос, а потом стянула их до уровня подбородка. С минуту она не могла сообразить, где находится. И тут на нее волной нахлынули события вчерашнего дня. Ах да. Долина Шингл. Жопа мира.

Взглянув на часы и обнаружив, что уже почти семь, Роуз собрала волю в кулак и окончательно отбросила одеяла. О ду́ше в таком холоде нечего было и думать, поэтому она ограничилась тем, что плеснула немного воды на лицо и кое-как завязала волосы на затылке в хвост. Направившись к двери, заметила на внутренней стороне окон амбара иней. Выглянула наружу и не увидела там ничего, кроме белых шапок, как в волшебной стране вечной зимы: за ночь мороз застелил все тонким слоем снежных кристаллов.

Безумие. Я ведь тут околею.

Роуз поджарила взбитые яйца детям на завтрак, заварила чай и накрыла на стол. Кухня отапливалась большой газовой печью, и пальцы на руках и ногах потихоньку отогревались.

Первым пришел Лео, бегло глянул на Роуз, тут же уселся за стол и открыл книгу, которую принес с собой. От вчерашней оживленности в нем не осталось и следа. Следующими явились Луиза и Астрид: няня гналась за малышкой со щеткой для волос – девочку надо было поймать, чтобы укротить ее бешеные кудряшки.

– А ну-ка, иди сюда, лохматушка! – закричала Астрид, когда Луиза спряталась за ногами у Роуз.

– Уози? – позвала ее Луиза.

– Да, солнышко? – Роуз была уже безнадежно очарована восхитительными ямочками Луизы.

– Не хотю сётку! – проговорила малышка, засунув в рот большой палец и жалобно глядя на Роуз.

– Ну что ты! – Роуз начала придумывать, как бы ее утешить. – Ведь если расчесывать волосы, они вырастут длинные и шелковистые, как у русалки.

– Сто такое «усака»?

– Прекрасная девушка, которая плавает как рыба и поет морякам, когда они проходят мимо на своих кораблях.

Лицо Луизы просветлело.

– Да! Хотю усакой! – сказала она и подставила голову Астрид.

– Спасибо, – сказала Астрид и улыбнулась Роуз.

Когда завтрак был окончен, а волосы Луизы захвачены двумя розовыми заколками-бабочками, Астрид поднялась, чтобы отвезти Лео в школу.

– У Луизы сегодня бассейн, так что мы вернемся только к обеду. Марк оставил деньги на продукты и прочие нужды в банке вон там. – Она указала на кремовый глиняный горшок, стоящий на высокой полке над плитой. – Ближайший супермаркет – в Юмералле, а по субботам там фермерский рынок. Если хочешь, можем съездить туда все вместе.

– Было бы здорово, – сказала Роуз, мысленно уже составляя длинный список покупок.

Сегодня утром она поднялась с постели с новой решимостью. Раз уж она здесь, пожалуй, следует отнестись к работе серьезно. У Астрид в последние недели явно не находилось времени заняться продовольственными запасами, и даже на полках кладовки почти ничего не осталось, не говоря уже о свежих продуктах в холодильнике и об овощах. Недостатка не было, пожалуй, только в яйцах, зелени с грядок и домашних маринадах. Ну и в вине, понятное дело.

* * *

Роуз наконец удалось раскочегарить капризный обогреватель в машине, и теперь она ехала по дороге, ведущей в Юмераллу. «Долина изобилия» – так называл здешние края Генри, когда расписывал их сестре; с его слов выходило, что тут чудесно и роскошно. На деле же эту местность едва ли можно было назвать райской: вдоль дороги, по которой ехала Роуз, тянулись бесконечные ряды чахлых виноградных лоз, перемежаемые маленькими треугольными запрудами, которые в бледном утреннем свете отсвечивали ледяным серебром. В низине петляла мелкая речушка, промерзшая у берегов. Роуз миновала мохнатых коров каштанового цвета и неряшливо-белых овец. На лугах с пожухшей травой жались друг к другу лошади, чтобы согреться, из ноздрей у них вырывались облака пара. Впрочем, Роуз неохотно признала, что в тоскливости этого пейзажа и в самом деле была какая-то особая, саднящая красота.

Когда она подъехала к Юмералле («основанной в 1833 году», как сообщал знак на въезде), мимо пронеслись опрятные, обитые обшивочной доской дома со скругленными крышами веранд, кое-где перед домами росли розовые кусты, и одинокие редкие розочки, уцелевшие там и тут, яркими мазками цвета колыхались на ветру. Сам же город представлял собой скопление старых каменных зданий, выстроившихся по обе стороны широкой главной улицы и временами перемежаемых невысокими деревянными домами и магазинами. Роуз сбавила скорость, чтобы не пропустить супермаркет, и заметила китайский ресторан, два паба с верандами на втором этаже, хозяйственный магазин, универмаг, здание городской администрации, памятник героям войны и небольшой парк. Припарковавшись на свободном месте прямо тут, на обочине главной улицы, Роуз высвободила ноги из тесной машины и отыскала глазами кофейню. «Священные зерна» – значилось на рекламном стенде, выставленном на тротуар, «Для тех, кто любит погорячее».