Кикальский ветер: беглецы прошлого (Книга I)

− А, то-то думаю, сильный демонолог. Почву чуть не вверх дном поставил. Небесный народ, наверное, ругается на твой призыв, − загоготал Кайет.

Товарищи его поддержали дружным смехом и короткими перекличками-шутейками. Простота ашвальцев, особенно здесь, на краю правления, была поистине удивительна. Не смотря на войны и горе, те до сих пор были не против распить хелка с любым гостем – дружелюбность и открытость, которой не встретишь ни в одном уголке Кикал. Но скрывающая за собой те черты, кои никто не пожелал бы увидеть: жестокость к врагам, непомерную верность Ашвал и умение врать во имя своей цели. Редкий людь мог знать подробности сего нрава, в отличие от Голора.

− Вернутся?

Вопрос Демонраш потонул в тишине. Воротчики переглянулись, стараясь отыскать ответы, в глазах друг друга, но выходило плохо. И мастер хмыкнул на их растерянность и наивность в вопросе безопасности: никто не подумал о причинах и последствиях нападения. Защита родных мест превыше понимания – кривая тропинка.

− Не должны. Мы их отогнали не хуже Кетолома[12]!

− А то!

− Даже лучше!

Мужчины игрались словами, как дети – это улыбнуло Голора. Они с Малком давно закрылись в тишине Олмора: далекого города в стороне гор Длинные, где расстилается широкий выгибающийся рукав реки Извила, полноводной развилкой перетекающий в озеро Глубокое, что нельзя преодолеть ни вплавь, ни на легких каламских канохах[13], и перекрывающий собой выходы из Калам. И путешествие по правлениям с перевозкой в обечайке афараха стало интересным и ярким событием последних годов – этого мастер не мог отрицать.

Поерзав на спине силша, Голор сказал:

− Я возвращаюсь. Да осветит вас Лилиэль и будет оберегать сам Кикалэ, воротчики.

Мастер неглубоко и коротко поклонился.

− И вам пусть Кикалэ освещает путь и ведет верной тропой, а Демоны всегда услышат ваш зов, Голор Демонраш, − повторил действие Кайет. После обратился к товарищам: − разбиваемся на пары и проходим пустырь. Кто знает, что или кто мог затеряться здесь после столкновения.

Охрана заворчала на приказ, однако принялась исполнять. Гуанако медленно перебирали уставшими лапами, отчего лязгали их наросты о камни. Непривыкшие к быстрой погоне – они выдохлись. Впрочем, столь преданные создания не смогли бы не исполнить волю своих наездников. И огни от зажженных афараховых светильников внезапно опалил пространство, а после стали постепенно удаляться, превращаясь в призрачные крапинки, ничуть не уступающими в красоте личила-точкам. Голор проводил их всех взглядом, коротко подумал о том, что удачно они нашли тритрийца в листьях до прибытия мужчин, и приказал силша покинуть пустырь.

***

Малк ожидал его у амбара. Юнец свисал со спины ездовой, не приходя в сознание, но, как заверил подмастерья, оба его сердца умеренно бились без колебаний. На входе в едальню, обзор на которую открывался с этого места, собралась толпа народа, гонимая разговорами и внезапным нападением по личила. Женщины охали и ахали, подобно гуальна, – настолько же крикливо и громко, на грани хриплых визгов – а мужчины тихо обсуждали случившееся: то собираясь в круг, то расходясь и всплескивая руками в немом возбуждении.

− Взяли?

− Нет, − мотнул головой Голор в ответ на вопрос товарища. Уточнил: – погнали до Перепутья Десяти Дорог, оттуда те двинутся до врат Белеу.

Силша мастера лениво разлеглась на жухлой выцветшей, оттого заимевшей грязный фиолетово-бежевый оттенок, траве. Волосы её свисали, касаясь мокрой подложки из капель воды, что застыли на поверхности после дождя. Голор недовольно буркнул в сторону животного, ведь её теперь придется мыть, а та лишь игриво свистнуло, нагло издеваясь. За что и получила легкий щелчок пальцами по рогам.

− Будем оставаться, и следить за сожжением Ромула?

Люди суматошно собирали вещи погибшего, следуя старой традиции: уничтожить все, что принадлежало, вместе с телом. С момента последнего вздоха, душа его, собрание чувств и любви, покинуло Кикал, оставляя горечь утраты, которые понесут ветра по всем уголкам мироздания, возвещая о совершенном бесчинстве. А сам умерший уже воссиял личила-точкой в далеком бескрайнем полотне времени Кикалэ, озаряя путь создателя и давая силу для борьбы с пустотой, в которой когда-то бродил великий творец, без цели и понимания.

Оба поняли, что восход будет поистине ярким: зажжется в небе хоровод десяти красавиц нимафо, что будут дарить прощальный танец родным погибшего для утешения. Их мерцающие наряды будут отражать то, кем стал Ромул: одной из тысяч личила-точек, кои сопровождают каждую личила. Их длинные изящные косы соберутся в продолговатый овал, что будет клубиться ближайшую айли, напоминая ото дня ко дню бесчинство. А в ответ Кикал будет горевать от очередной боли на своей почве. Ведь пролитая невинная кровь – худшее из всех плохих дел среди людей.

Не единственное, но крайне высоко находящееся в списке недовольств к людям.

− Нет. Поспешим к кила, а после выйдем в путь. Нечего тут задерживать. Есть кому проводить Ромула. Да и нимафо станцуют для него великолепный танец слез, − отказался Голор, переводя свой взгляд на далекий горизонт, казавшийся беспроглядной темнотой.

− Я предупредил Делок через Демона. Она ждет нас.

Мастер улыбнулся на предусмотрительность подмастерья, коротко заметил:

− Есть толк.

− Не все же тебе на меня ворчать, − хохотнул Малк. – Почаще бы столь приятные слова от тебя слышать, мастер.

− И раза хватит.

Мужчина рассмеялся на слова Демонраш, приосаниваясь на силша. Тритрийец продолжал лежать без движения, словно уснул крепким беспробудным сном.

Люди складывали вещи в большой костер. Женщины тащили ветки или дрова из дома, отдавая дань погибшему, а мужчины разводили огонь, попутно вытаскивая все больше предметов из дома. Роколон, зарывшись лицом в рубаху, беззвучно плакал – утрата постигла юнца слишком рано. И оба путешественника сожалели. Тем не менее, наученные горьким жизненным опытом и особенностью своего дара, они уже не могли утешить никого, став слишком безразличными ко всему. Потомки Ханаг признают смерть, как факт. И чувств у них сие не вызывает.

− Дарует тебе мир Демонов защиту и утешение. Чтобы путь твой по жизни был легок и прост, и горе не трогало больше душу твою. Сэхфахоэсз́.

Слова Малка подхватил ветер и понес сначала в сторону мальчишки, а после и по всему свету, чтобы достичь края Кикал и оттуда подняться до небесного народа. А после, обогнув их владения, перенестись в мир Демонов, где шуды исполнят "синие слова" по велению демонолога. То было подарком от подмастерья. Но и Голор сделал не менее доброе дело для Роколона: он не сообщил ничего Совету Девяти, освободив от преследований и расспросов – то было ценным даром.

Бросив на прощание взгляд в сторону людей, уже разжёгших костер, обдававший их снопом искр, путешественник тронулись до Килана – места, где служила кила. Им вслед смотрели голубоватые глаза Роколона, до которого донеслись "синие слова", и губы его шептали слова просьбы к Кикалэ.

Нимафо следили за всем с небес и ждали своего выхода с первыми лучами Калиэль.

***

Силша торопливо перебирали пальцами, слегка скользя по мокрой почве, размягченной дождем. Когда же проход сменился с тропового вида на каменный, из того же черного алитрона, животные одобрительно свистнули друг другу, после чего бросились наперегонки.

Личила−точки постепенно становились бледней и бледней, исчезая вслед за тонким полукругом Лилиэль, прощаясь с миром до нового личила. И пускай Калиэль не выглядывал из-за почвы, ощущение свежести и легкого влажного испарения накрывали мужчин – время восхода близилось.

Килана стояла на самом краю города, сокрытая десятками лара, ныне абсолютно голых, с бежевой корой и лиловыми прожилками на стволе. Они прятались подальше от суматохи жизни, чтобы никто не смел нарушить покой нежных кила, слышащих дыхание Кикал. Силша же, громко плюхнувшись на заднюю часть, подняли в воздух малых благородных беловатых бекас, искренне запереживавших и раскричавшись на небольшую лужайку.

Малк неодобрительно высказался животному недовольства и то, что думает про эту ситуацию, а Голор вновь легонько щелкнул свою силша по рогу, отчего та оскалилась, но от одного взгляда блеклых глаз мастера вжалась в почву. Нрав ездовых оставлять желать лучшего: вредные, игривые и пакостливые, они имели еще одну неприятную привычку – злопамятность. Обиженная один раз, она навечно запоминала вредителя, которого, при удобной возможности, кусала или била. Бывали случаи прокола рогами насмерть. Однако путникам такое не грозило – их красавица и красавец были давними помощниками в пути.

− Да осветит вас Калиэль, потомки Ханаг.

Кила вышла к ним без покрытия головы. Абсолютно пустая кожа, где должны быть волосы, была разукрашена символами языка Кикалэ и древними рисунками первым людей из Халева. Худая, высокая, поистине красивая женщина, лишенная самого ценного в Ашвал – косы, которой славились девушки при замужестве. Тот, кто сотворил с ней подобное, был настоящим жестоким кхоа[14].

− Ваш Демон застал меня врасплох. Для чего среди личила так пугать? И без того страха в жизни хватает, − с упрека начала разговор Делок, – Голор, без тебя Килана жилось превосходно. Что за переполох ты принес с собой?

− Начнем с того, что это не мой Демон, − парировал мастер.

− Твой значит?

− Мой, − ухмыльнулся Малк, выдерживая нападение кила.

− Не дай Кикалэ, еще раз так сделаешь – я на тебя все слова Кикал натравлю.

Она зло помотала пальцем в воздухе в предупреждающем жесте, но даже Голор ехидно хмыкнул на такое поведение Делок, искренне восхищаясь её чувствами в моменте. Малк же, аккуратно нависнув над ней, сказал:

− Не поможет. У меня есть защита Демона.

Легкий удар в лоб от кила заставил засиять волосы Малка, озаряя мир, подобно свету Калиэль: настолько же ярко вспыхнул подмастерья, издавая легкое сероватое блестящее свечение, похожее на переливы кристаллов. От неожиданности мужчина плюхнулся на почву, поднимая сноп капель. Силша посвистывали, пряча морды в листве. И даже Демонраш расхохотался.

Малк в полном смятении и удивлении замер. Кила самодовольно глядела на него.

− Что это было?

Растерянность подмастерья вызывала искреннюю улыбку каждого.

− Небольшая сила, данная нам Кикал. – Делок протянула ему руку, чтобы он поднялся, и пояснила: − кила пропускает через себя силу мира, чтобы слышать его, потому иногда мы и можем немного играться. Вы ведь тоже акалот умеете пользоваться вне тела.

− Боли это не принесет. Но врага или людя впечатлит своей необычностью, − заверил Голор.

А Малк тихо добавил:

− И посмешит.

Первые лучи Калиэль стали подниматься над горизонтом: на небе облака окрасились в нежный фиолетово−розовый оттенок, коий мягкими росчерками создателя рисовали большие замысловатые полосы рассвета, придавая миру неповторимые краски самых чудных смешений. И Делок доброжелательно улыбнулась теплому источнику, следующему за Кикал долгие тысячи годов без остановки и устали. Кем был Калиэль до того, как стал их светилом? Прошлое стерлось, но люди не переставали придумывать легенды и сказки. По одной из них, оно было Демоном, а по другой − Ангелом.

Завороженные приятными ласкающими лучами, силша устало прилегли на мягкий ковер из лара, вперемешку с жухлой травой, и погрузились в короткий целебный сон перед длительным путем. Голор и Малк, развязав ремни на тритрийце, потащили легкого юношу к главному залу Килана для оказания помощи.

Шагая через сто колонн, расположенных кругом, поддерживающих не менее круглую массивную крышу из камня, мужчины мельком разглядывали строение изнутри. На каждой из колонн горели афараховые светильники, поддерживая полу-сумрачное состояние, похожее на то, каким было обиталище Кикалэ вблизи пустоты − так было обозначено в тексте «Первосоздатель», изучаемой всеми людьми Ашвал с рождения. В их же, "Слово Фолох и Солон", по которому связывались с Демонами и Ангелами, об этом ничего не говорилось. Однако, демонологи принимали веру основной массы.

Десять крупных плоских камней расположились в центре Килана, подобно башне посреди пустыни. С любой стороны − лес колонн, уходящих и уводящих в неизвестность. Когда Калиэль был высоко в небе, здесь становилось прекрасно − это знал и Малк и Голор, не раз захаживающие в олморский, ничем не отличающийся от местного, Килана. И лучи верного спутника рассыпались точками и лучиками по гладким ножкам, отблескивая в начищенном полу и создавая переливающуюся негу таинственности. И в туманном упоении кила, ходившие в расшитых, выделанными кристаллами соли плащах, казались настоящими пророками, отмеченными самим мирозданием. Ведь они были теми, кто говорил языком чувств с Кикал. Заходя на служение, в эти моменты люди ощущали себя детьми, смотрящими за великим чудом, поселившимся рядом с ними – проявлением последней силы Кикалэ.

Но сейчас, в темноте, место казалось по-настоящему зловещим и жутким, таящим угрозы за каждым поворотом и проходом. Будто отвернувшийся на время свет позволял выползти из бездны черноте, прятавшейся внутри мира. Демонологи знали, как и любой ашвалец, что Кикал в первую очередь суров и жесток, а после уже ласков и добр к людям. И там, в глубине здания, не было видно ни капли хорошего – как и в отдаленных местах их дома. Оттого сжимались сердца.

На один из камней положили тритрийца. Его темные волосы ореолом обрамили сероватую кожу, выделявшуюся на фоне алитрона. Он не выглядел страдающим. Нет, безмятежный сон, обуявший его на время.

− Кикал недоволен, − прошептала Делок.

Она в задумчивости стояла у одной из колонн и водила рукой по ней, вычитывая то, чем поделится мир. Гладкая поверхность их имела выбоины – символы языка Кикалэ. Древнего языка первых людей Халева на котором они говорили с творцом. И то, чего были лишены за чередой войн и горестей. Лишь малая часть дошла из обширного словарного запаса до сих дней: одна для кила, другая для потомков Ханаг – и те, и те говорили на осколках прошлого, зная ограниченный круг слов.

− Мальчишку принесли со стороны едальни, − прошептала женщина.

− Это ей Кикал рассказал? – ткнул локтем в бок мастер Малк.

Он редко общался с кила, не признавая их силы. Обходил стороной Килана, а если и заглядывал, то ради того, чтобы поглазеть на красоту здания. Знать то, как общаются с миром, не хотел, потому искренне удивлялся поведению Делок.

− Нет, я видела, откуда вы пришли, − фыркнула в ответ Делок. Малк озадаченно присел на пол: он впервые видел кила в труде, да и редко давали они право увидеть сей таинственный момент. А мастер поглядывал из стороны в сторону в немом ожидании, в отличие от подмастерья, тот тесно общался с вестниками. – Кикал встревожен твоим призывом, Голор Демонраш. Не смей больше рушить спокойствие мироздания.

− То была вынужденная мера, − скучающе заметил мастер.

− Когда в следующий раз, когда под тобой откроется пропасть и Кикал поглотит тебя, я и песни не спою за твою душу, − процедила в ответ кила. Пробурчала: – как был несносным, так и остался.

Между участниками процесса повисла тишина. Изредка доносились ворчливые свисты силша, видевших яркие сны, в остальном же стояло беспробудное молчание. Поначалу Малк с восторгом следил за действиями Делок, но с каждым вздохом ему становилось все неинтересней и грустей (все же действия кила в его сторону взбудоражили любопытного мужчину) – та безмолвно водила руками по колонне и не обращала внимания на людей. И только мастер лениво наблюдал за всем из-под полуприкрытых век – казалось, он дремлет.

− Мы парнишку спасать будем? – не выдержал Малк.

Голор в ответ зевнул.

Вновь Килана накрыл полог молчаниями, погружая всех в полусонное состояние. Мастер без конца зевал, нагло не прикрываясь рукой, отчего и подмастерья перехватывал это действие: так они и ходили по кругу повторений в немом приоткрытие рта без остановки.

− Аэшэ!

Крик женщины сорвал с мужчин пелену сна, отчего те подскочили на месте. Делок бросилась к парню: в руке её было нечто светлое и горячее, отчего по залу разнесся запах паленой плоти. Голор тут же бросился к юноше, перехватывая его голову, а Малк, движимый собственными чувствами и опытом общения с наставником, прижал к камню ноги.

Кила медленно приложила ко рту тритрийца свой маленький светящийся комочек – таким он казался со стороны.

− Бери свою личила-точку, юнец, − прошептала Делок.

Но юноша брыкался. Его свела внезапная судорога во всем теле, отчего он то дергался вправо, едва удерживаемый мужчинами на камне, то прогибался в спине, не давая прильнуть к себе. И кила приходилось петлять возле него, чтобы подобрать удобный угол.

− Отдай слово Кикал! – вскрикнул раздражённый Голор.

− Не могу, − прошипела в ответ Делок, − я нарушаю его путь. Кикал не ответит.

− А это безопасно? Кикал нас не унесет в небеса после этого?

− Малк, ты бы думал сейчас не об этом.

Подмастерья искренне удивился и обиженно заметил:

− О чем мне еще думать сейчас, как не о собственной душе?

Юноша вновь прогнулся, отталкивая Делок. Та больно ударилась о пол. Зрачки ее вспыхнули красным светом от выразившихся чувств. Она прорычала в ответ:

− Прежде чем спасал, о ней бы подумал.

Малк перехватил освободившуюся ногу тритрийца и придавил всем весом тела к камню.

Ехидно сдал:

− Так это Голор его спас.

− Малк!

Делок закатила глаза и с наигранной грустью прошептала:

− Я знала, что от знакомства с тобой будут одни неприятности.

− Говорила бы об этом тише.

− А я не скрываю правды.

− Что ж, тогда я зря спасал тебя с Тритри, − ответил тем же Голор.

С выпученными глазами подмастерья посмотрел на товарища. О том, что мастер когда-то был замешан в таком, он и не знал. И слова его, сказанные Роколону, заимели иной смысл: не предупреждение, а пройденная часть прошлого. Сколько же в себе тайн хранил Голор? За долгие годы знакомства с наставником Малк уже привык к тому, что в прошлом мужчины имелось непозволительно много скрытого. И то, что иногда он приоткрывал часть историй, радовало сердце.

Но о Тритри тот толком никогда ничего не говорил!

− Не смотри так. Все мы совершаем ошибки.

Голор недовольно вжал юношу в камень с мощью. В глазах вспыхнула синяя крапинка, становясь ярче и опасней – закружилась и завертелась, подобно злому ветру. Делок, увидев возможность, опалила рот тритрийца горячим теплом, а после облегченно выдохнула, когда тритрийец перестал брыкаться и обессиленно развалился на поверхности.

Все трое устало присели на пол с ощущением пустоты в теле и душе.

В Килана же начали проникать лучи рассветного Калиэль. Тонкими струями растекалась желтовато-розоватая полоса, придавая очаровательный окрас алитрон. В колоннах, наконец, стали заметны очертания выдавленных символов, по которым водила рукой кила. И общая картина беззаботного умиротворения растеклась по зданию ласковым туманом.

− Все же, что мы делали? – спустя время спросил Малк.

− Возвращали душу из объятья мира Кикалэ, − ответила Делок.

− Он умирал?

− Нет, − покачала головой женщина, удивленная вопросом Голора, – но его душа стремилась к перерождению.

− Выходит, люди, мы что: спасли того, кого не должны?

Делок приподняла с иронией бровь и посмотрела на подмастерья с явно выраженным непониманием. Заметила:

− Ты сам попросил его спасти, что я и сделала.

− Я не просил этого! – воскликнул Малк.

− Твой Демон передал именно так.

Малк не нашелся, что ответить, и без конца то открывал, то закрывал рот, будто пытаясь подобрать слова для выказывания своих чувств – такого приказа он не отдавал.

Кила, поднявшись, нежно провела рукой по голове тритрийца. Его черные волосы разметались на камне, становясь от света афараховых светильников то иссиня-черными, то слегка сероватыми, как дымка перед дождем. В движениях Делок было столько заботы и любви, коих не было ни в одной матери в Ашвал − настолько чистыми и всечувственными людями были служители Килана во имя Кикалэ. Верные спутники демонологов и ангеологов со времен падения власти потомков Ханаг и до сей поры. Долгие годы рука об руку шли знатоки древнего языка и возможностей мироздания.

Подмастерья, все же, признал:

− Это ошибка.

− Один – один, мой товарищ. Это поистине день ошибок, − ободряюще ударил по плечу подмастерья Голор.

− Был ли это наш путь?

− Кто знает, Малк. Но теперь это наш путь. И наш груз.

Делок влезла в их грустный разговор:

− Вы уже все сделали. И я тоже совершила ошибку.

− Круговорот ошибок, − хмыкнул Малк.

И вновь тишина обуяла Килана, позволяя людям передохнуть. Легкий ветер терялся в сотни колонн, но ледяное дыхание подступающего мол-мес холодило ноги. Тепло покидало Ашвал, как вода покидает реку Мирог за Острым лесом в дни особой жары, отчего дно превращается во временную топь, а после и сухой пустырь, где в глубине прячутся шипом до прихода новой порции обильного разлива.

− Так вы для чего здесь?

Внезапный вопрос кила вывел всех из ступора. Коротко поведали они о пути из Тритри в сторону Калам с порцией афараха и о том, как оказались в едальне на передышку, попав в столь неудачное время, когда убили хозяина. Женщина слушала их с интересом, внимая каждому слову. Малк был искусным рассказчиком, оттого и слова его проникали в самое сердце, вызывая различные чувства и увлекая за собой в путешествие по прошлому путников.

− А обечайка где?

− Оставили у товарища. Не зря, как видишь, − ответил Голор.

Он не вникал в слова Малка и думал о чем-то своём, хмурясь. А Калиэль уже освещал часть мира, приобретая зеленовато−оранжевый оттенок, покрывающий мир причудливыми гигантскими тенями. И крик гуальна, птицы, что пела каждую гуаль, время восхода, разносился по городу, пробуждая жителей. А над этим всем десять точек-нимафо исполняли прощальный печальный «танец слез». Но ни путники, ни кила не видели его завораживающую красоту и яркость, коей отличались движения созданий Кикалэ.

− Поспите до буче, когда Калиэль решится уходить за горизонт, − предложила кила, − нечего идти в путь не спавши.

− И без того отстаем.

− Один день уже ничем не поможем, Голор.

Малк закивал на слова женщины, желая отоспаться от трудной личила.

− Будь по-твоему, кила. Ты лучше знаешь пути Кикал и наших судеб.

Мужчины перенесли тритрийца, тот до сих пор не открыл глаза, в одну из небольших комнат Килана, чтобы тот набирался сил и не мешал кила в труде, а сами заняли гостевую комнату. Делок принесла им чистой воды с едва ощутимым ароматом лара и пару тканевых полотен для омовения. Не пожалела и тимала из листьев ти для согревания и спокойного сна людей. И уже под самое начало гуаль, примерно в десять-одиннадцать кокада, демонологи улеглись на жесткие постели, укрываясь мехами.

− Да наберетесь вы сил, потомки Ханаг.

Слова Делок тронули сердца и помогли заснуть им быстрей.

Сама же кила отправилась подготавливать Килана к приходу людей, кои обязательно заглянут для высказывания своих тревог и радостей Кикалэ, да послушают песни во имя создателя – каждый день пели служители. Без этого Кикал начинал грустнеть и печалиться, насылая много дождей и горестей на тех, кто обязался, выйдя из Халева, почитать свой мир.

***

Проснулся Голор позже своего товарища. Афараховые кокадни на стене показывали двадцать семь кокада. Он точно помнил, что в этот раз ему было видение, но нега сна спала и воссоздать его до мельчайших подробностей и событий в нем, демонолог не мог – это было весьма странно и непонятно. Однако списал на тяжелую личила.

Поразмявшись в постели, мужчина встал и мельком осмотрелся: обычная комната любой лачуги в Ашвал с перетянутыми тонкой тканью стенами, покрытыми в углах мехом, вставками из дерева лара (изнутри оно было такое же фиолетово-лиловое со своим уникальным узором из прожилок), с сундук, с пузатым, похожим на выпученный круг, столом и парой стульев, под стать. Постоянство в каждом очаге и у каждой хозяйки.

Кила с Малком он нашел в подобие зала для еды, где подмастерья распивал тимала с пай с начинкой из ягод. Калиэль уже начинал медленно ползти в сторону горизонта, чтобы вновь покинуть мироздание. И без того набирающие оборот холода стали ощущаться сильней в Килана: шхокские ветра добрались до Ашвал и теперь нагло пробирались в лачуги и под плащи жителей.