Кикальский ветер: беглецы прошлого (Книга I)

− Твой сон был печальным, − такими словами встретила демонолога Делок.

− И тебе света Калиэль, − хмыкнул в ответ Голор.

− Тимала невероятно вкусный, мастер.

Он налил товарищу в кружку напиток и тот одним глотком осушил её, чем вызвал одобрительный свист Малка и угрюмый взгляд кила.

− Пора в путь. Нечего засиживаться, − жестко приказал он.

Малк спорить не стал, тем более он успел уже наесться до отвала, и, нагло прихватив остатки пай, зная, что мастер проголодается, пошёл собирать силша. Тем спрятались на шхок[15] Килана в листве, как то делали в горах во время непогоды, и мирно посапывали, иногда водя мордой из стороны в сторону. Только ветвистые длинные рога выдавали их присутствие в стогах.

− Встаем, сони. Пора в путь-тропу.

Подмастерья мягко похлопал сначала одну животинку, после вторую, по спинам, отчего те недовольно засвистели. В отместку ездовые резко вскочили на лапы и обдали мужчину снопом листьев, словно снегом, отчего тот развалился на уже подсохшей почве.

Веселый свист был ответом.

− Играются, − нежно сказала кила.

Голора же их веселье ничуть не трогало. Громко свиснув, он привлек внимание силша, чтобы Малк смог надеть на них ремни для путешествия. Им предстояло заехать к знакомому, где забрать обечайку, а после, под закатные лучи, отправится по тропе – и каждое из действий не прельщала мастера, отчего-то уставшего и разбитого после сна. Было ли дело в том, что он не помнил предвещания, или из-за трудной личила – ответа бы не дал никто.

− Как тритрийец?

− Спит, − поведала Делок. Добавила: – понадобится время, чтобы восстановиться. Но жить будет.

− Пристроишь его?

− По воле твоей.

− Так значит, даю волю, − закончил Голор.

Делок приложила ладонь ко лбу в знак принятия воли демонолога. Он же ничего не ответил, лишь сурово вглядывался в горизонт, выискивая нечто необходимое только ему. Малк седлала животных под их взглядами, иногда ругаясь на игривость ездовых после сна.

− Я все реже чувствую, что ты призываешь Демонов, − тихо начала Делок, − Кикал не слышит твоих слов в полной мере. Как и слов иных потомков Ханаг. Что происходит?

Мастер повернул голову в сторону лачуг, чьи красные покатые крыши было видно с выхода из Килана. Тревоги кила были не напрасны и подкреплены самой главной силой Кикал – чувствами. И не были служители во имя мира властителями времени и не могли видеть будущего, ибо тропы Кикал неведомы никому, но они чувствовали то молчание, что повисло над миром. Никогда тишина не бывает признаком хорошего – так говорили ашвальцы, знающие все предвестия войн.

− Голор?

В свете Калиэль Делок была поистине красива: красный зрачок глаза отблескивал редким афараховым оттенком – насыщенный темный цвет, сменяющийся то чернотой, то легким разбавленным алым цветом. И в этом была главная особенность кила. Отринувшая, та, что пропустила через себя собственный акалот и поглотила его, став единым целым. Та, что отказалась от своей сущности ангеолога и получила вместо крапинки иную черту. Единственная в Килана.

− Потомки Ханаг постепенно исчезают, Делок. Как Великие Воды Доблести становятся все яростей, отбирая почву у Ашвал, так и людская натура искореняет акалот. Прошли тысячи лет – пора всем нам отправится в объятья Кикалэ.

Делок грустно взглянула на Малка и силша, что игрались с мужчиной, не давая перевязать ремни. Беззаботные животные казались детьми, не ведающими ни угроз, ни лишений, ни тяжести жизни. И то было правдой, пускай и отчасти. Кила перевела глаза на суровое лицо мастера: с каждым годом он становился мрачней и нелюдимей, отстраняясь от данной ему силы и верных товарищей под боком. К чему это приведет в итоге, женщина могла лишь предполагать.

− Мой возраст играет своё. Демоны становятся сильней, а я слабее.

− Только в возрасте дело?

Демонраш ничего не ответил. Он мягко коснулся плеча кила, и это было достаточно, чтобы она больше не стала задавать вопросы. В глазах Голора были ответы только для неё.

− Да осветит тебя Калиэль, Делок Отринувшая.

− Да ведет тебя Кикал легкими тропами.

На том они и попрощались. Долгим взглядом провожала кила мужчин то глядя на их спины, то на плывущее к горизонту Калиэль – и сердце её трепетало, как трепещут листья лара от буйного порыва. Пронизывающие шхокские ветра забирались под одежду, касаясь оголенной кожи, вызывая крупную дрожь, но она не желала покидать место, пока не скроются силуэты демонологов на мощных ездовых.

Она молчала. И лишь напоследок, поворачиваясь в сторону входа, тихо прошептала, будто обращаясь к невидимому собеседнику:

− Затишье предвестник бури. Все так, Кикал.

***

Они добрались до поворота недалеко от обменного прохода. Люди еще не закончили торговать, потому и народу скопилось много. Женщины в длинных расписных юбках и на широких звонких каблуках шли по тропе, выложенной алитроном, отчего раздавался перестук звуков в воздухе. Некоторые мужчины же, в расшитых собственной рукой рубахах, потихоньку собирали вещи − то делали единицы. Большинство же продолжало производить обмен.

Мастер заглянул в одну из лавочек, как звали их на ашвальский манер, и прикупил запасов на путешествие. Малк поведал, что кила снарядила их дополнительной едой, в том числе и знаменитыми сушенными рагкира, что могли продержаться до конца путешествия, оттого мужчин не сморит голод.

Люди толкались и говорили друг с другом. У каждого зашедшего людя была корзинка, в которой он принес что-то на обмен. В правление придерживались старой системы существования: никаких афараховых палочек в качестве оплаты, только товар на товар или дело на товар – и это прижилось настолько, что иного уже и не могли представить. И пусть Торглон желал перевести их на нечто другое, никто не поддерживал этого. Как и гилдомцы. В том числе и Совет Девяти. Они, потомки Ханаг, обменивали дело на товар – так было удобно для них. Демон или Ангел исполнял волю, и призыватель отдавал им свою силу, взамен же получал товар в руки.

Но сегодня, по буче, Голор передал привезенные камни из Тритри, кои всучил ему один из местных воротчиков взамен на кулек ти (оно не росло в той стороне), и обменял на еду.

− Быть может, захватим твердых лепешек пикира? В пути весьма удобно.

− Да. – Голор обратился к лавочнику: − пять твердых пикира.

− Конечно, демонолог, − закивал лавочник.

Он не пожалел им легкой ткани из маиса для обертки, в придачу сунул настойку на кикасо, доброжелательно пожелав хорошего пути. Малк без устали болтал то с одним, то с другим людем – он был весьма говорлив и располагал к себе каждого. И Голор любил наблюдать за подмастерья в эти моменты: когда−то и сам был таким.

Снабдившись пожитками на путь, они покинули обменник.

Остановившись у дальней лачуги, сокрытой несколькими в ряд стоящими амбарами, подмастерья постучал. Глухой звук удара по двери, отчего с той посыпалась соль, тонкой линией ложась перед входом, призвал хозяина. Кристаллы заиграли в свете Калиэль, отчего стали похожи на личила-точки на небе. На пороге появился старик. Невысокий, с двумя грубыми, плохо зашитыми в прошлом, шрамами, что разделили его лицо на четыре половины. Одетый лишь в простую раговую[16] рубашку, расшитую кривыми неаккуратными рисунками, и такие же штаны.

− Я уже заждался вас, товарищи, − обмолвился хозяин.

Они не сказали друг другу больше ни слова: путники угрюмо взирали на садящийся Калиэль, а хозяин топтался в глуби дома. Кристаллы продолжали играться в лучах, поблескивая и переигрываясь светом, отчего силша Малка то и дело хмурилась и щурилась. Шхокские ветра медленно дули, проникая под одежду, но троповые плащи прятали их, готовые к таким невзгодам.