Топить в огне бушующем печали. Том 2

Сюань Цзи терзало невнятное подозрение, что в этих покоях что-то не так, но что именно, сказать он затруднялся. Тем более, пока он ломал голову, светящееся тело тащило его все дальше, за пологи.

По пути Сюань Цзи пытался смотреть по сторонам и в первую очередь увидел, что жаровня в углу комнаты давным-давно погасла, но никто не спешит исправить эту оплошность и раздуть в ней угли. А ведь ночь на дворе, как быть без огня? И только тогда Сюань Цзи понял, что же его смущало: такой огромный дворец, а ни одного слуги рядом! Никто не следит за жаровней, как и за всем остальным, а в дворцовых залах так тихо и пугающе безлюдно.

«И не боятся же травануться угарным газом…» – не забыл удивиться Сюань Цзи.

Пока он размышлял о всякой ерунде, «неоновый фонарь» уже миновал все слои пологов и подошел к изножью кровати. Сделал он это без малейшего труда, поскольку проникал через любой предмет, будто и правда был призраком. Остановившись, он наклонился к постели, заставив Сюань Цзи вместе с ним уставиться на спящего.

«Неоновый фонарь» светил ярко, и в его сиянии Сюань Цзи мог хорошенько разглядеть человека, к которому они явились. Тот лежал на спине и даже во сне тревожно хмурился. Прекрасные черты портила застывшая гримаса ожесточения. Разглядывая их, Сюань Цзи с изумлением понял, что они приперлись посреди ночи к… Шэн Линъюаню, известному как Шэн Сяо, император У!

Неужели во сне он переместился в легендарный дворец Дулин?!

Сюань Цзи прямо сгорал от любопытства, но проклятое тело не давало толком осмотреться и понять, как все вокруг устроено и что здесь вообще происходит. С ним явно были какие-то неполадки: оно тупо застыло у кровати и неотрывно пялилось на Шэн Линъюаня. Так они и стояли над постелью спящего – «неоновая» оболочка и застрявший в ней Сюань Цзи.

Неожиданно телу будто бы надоело глядеть на спящего, и оно, пошатываясь, двинулось к изголовью. Отчего-то Сюань Цзи чувствовал себя так, будто тащит на плечах невыносимо тяжкую ношу, которая пригибает его к земле. От нее «неоновое» тело запнулось и бессильно опустилось на постель, оказавшись на расстоянии в паре пальцев от спящего Шэн Линъюаня. Вышло это у него столь неуклюже, что он даже придавил спящему черную прядь.

Сюань Цзи про себя ахнул. У него аж душа в пятки ушла, будто это он сам, словно вор, бродит по чужим спальням, а не какой-то таинственный «неоновый фонарь». Кажется, он не просто застрял в странном сне, а слишком уж им проникся…

«Каков наглец!» – возмутился Сюань Цзи, не одобряя поведение «неонового фонаря».

И тут он заметил, что тело, в которое ему не посчастливилось угодить, довольно рослое и крупное, однако, сидя на постели, оно вовсе не давит на нее. Сколько ни гляди – ни намека на вмятину. И трудно сказать почему. То ли кровать слишком жесткая, то ли еще по какой причине. Шэн Линъюань, лежащий рядом, тоже не почувствовал чужого присутствия.

Да уж… а этот «неоновый фонарь» и в самом деле как привидение: не оставляет следов, невесом и для всех невидим.

Только Сюань Цзи подумал об этом, как тот шумно вздохнул и открыл рот. Говорил он зачем-то шепотом, на общем древнекитайском наречии:

– Сегодня мы прощаемся навсегда… Боюсь, в этой жизни мы больше не свидимся…

Шэн Линъюань, похоже, не услышал его проникновенной речи, потому что ничем не ответил на нее и лишь будто сильнее нахмурился.

Следом Сюань Цзи стал свидетелем того, как светящееся тело поднимает руку, чтобы выпростать из огненно-алого рукава дрожащую кисть. Как оказалось, «неоновый фонарь» хотел потянуться к хмурому лицу Шэн Линъюаня, но прикоснуться к нему осмелился далеко не сразу – так и держал вблизи вытянутую руку. Наконец светящиеся пальцы все-таки добрались до щеки спящего, и он провел по ней так бережно, словно касался величайшей драгоценности в мире.

От этой сцены Сюань Цзи весь покрылся мурашками, а вот Шэн Линъюаню – хоть бы что! Спал себе как убитый и даже не шелохнулся, когда чужая рука стала гладить его щеку.

Что ни говори, Сюань Цзи было ужасно неловко. Он усилием воли попытался отодрать руку от злосчастной щеки, но та его не слушалась! Более того, это светящееся тело вдруг наклонилось к спящему – а вместе с ним и паникующий Сюань Цзи, вопивший про себя во все горло: «Эй! Остановись!!! Погоди-ка! Да что ты делаешь?! Что ты творишь?!»

– Линъюань… – из уст «неонового фонаря» имя прозвучало мягко и ласково.

«Какого хрена?!» – между тем надрывался Сюань Цзи.

Ему поплохело еще больше, когда неподвластное ему светящееся тело вдруг низко наклонилось и с благоговением припало к бледным сухим губам императора У, Владыки людей…

002

Сюань Цзи кипел от негодования – так, словно вот-вот взорвется и забрызгает мозгами стены. Впору было звонить в полицию и орать в трубку о посягательстве на свою честь. Шэн Линъюаня хотелось схватить и раз-другой встряхнуть хорошенько, чтобы тот, наконец, проснулся, – не он ли говорил, что от его внимания не ускользнет и летящая в воздухе паутинка? А еще хвастал, что, стоя в лифте, слышит все, что происходит на этаже. Вот трепло! Ему бы снотворные рекламировать. Покойника в морге разбудить и то проще!

Возможно, его смятение в конце концов оказалось столь велико, что Шэн Линъюань как будто что-то почувствовал: он неуклюже шевельнулся, слегка повернул голову и открыл глаза.

Сюань Цзи замер, но, приглядевшись, заметил, что веки Шэн Линъюаня приподнялись совсем чуть-чуть: он смотрел сквозь узкие щелочки рассеянным взглядом, в котором плескались, точно блики на воде, усталость и растерянность, а брови хмурились в беспокойстве – похоже, сон ему снился не из приятных. Рядом с ним не было ни души – в глубине зрачка отражался лишь полог на кровати да пламя свечи, горевшей всю ночь напролет…

Сюань Цзи опешил: неужели тот действительно никого не видит?

А может, Шэн Линъюань и не просыпался вовсе, а просто неосознанно открыл глаза в промежутке между циклами сна[6]. Сюань Цзи, затаив дыхание, едва ли не лежал на нем ничком, но взор Шэн Линъюаня застыл на едва виднеющемся в свете свечи пологе. Их глаза были совсем близко, взгляды встретились, однако они смотрели друг мимо друга, словно чужие.

Сюань Цзи, или, точнее, тот, с кем он оказался связан во сне, уставился в эти смотревшие сквозь него глаза, и вдруг его душевное равновесие пошатнулось. Он с ненавистью вцепился в шею Шэн Линъюаня, пытаясь его задушить.

Сюань Цзи во сне словно раздвоился: хотя он чувствовал себя крайне неловко и нервничал до мурашек, он все же оставался сторонним наблюдателем. Но в то же время он чувствовал состояние человека, к которому был привязан, отчетливо ощущая жгучее пламя страстей и гнева, муку, от которой негде укрыться, – будто очутился в огненном аду, из которого не уйти на перерождение во веки вечные.

«Неоновый фонарь», как ни старался, не мог оставить на светлой гладкой шее спящего ни единого отпечатка. Даже дыхание Шэн Линъюаня нисколько не изменилось, такое же спокойное и ровное, как снег, падающий за окном. Вдруг Сюань Цзи, отчаянно боровшийся с чужим непокорным телом, затих и на мгновение проник в сознание того, кем был во сне, – и ни с того ни с сего ощутил беспредельную тоску.

И тут откуда-то извне донесся звон: пробил первый большой час суток, ударили третью стражу[7]. Ресницы Шэн Линъюаня затрепетали, взгляд его прояснился, и Сюань Цзи почувствовал, как в груди «неонового фонаря» вздымается тягостное, нетерпеливое ожидание, надежда, что человек на кровати наконец откликнется на его присутствие.

Но… нет. Шэн Линъюань лишь переменил позу, его взгляд, рассеянно скользнув по безлюдным покоям, обратился к окну, скрытому от него пологом.

Все надежды «неонового фонаря» разбились вдребезги. Сюань Цзи услышал его хриплый голос:

– Почему ты не можешь хоть на миг взглянуть на меня, Линъюань?.. Прошу тебя, посмотри на меня…

Гнев и отчаяние вместе раздирали его душу. Дыхание Шэн Линъюаня, его губы… Шею его окутывал слабый аромат благовоний, который вдруг бесконечно усилился, проникая в самую душу. Совершенно потеряв голову, «неоновый фонарь» самозабвенно приник к Шэн Линъюаню, будто хотел поглотить его без остатка.

Вынужденный против воли участвовать в этом безобразии, Сюань Цзи с трудом сохранял ясную голову. Ему было крайне неловко, и мысли сами собой потекли вразнобой. Вспомнилось, как выглядел Шэн Линъюань, когда в кургане шаманов выбрался из гроба, а потом как он лежал поперек ванной комнаты, простоволосый… И в обоих случаях нарядом его величества было «новое платье короля».

Вдруг, когда Сюань Цзи почувствовал, что его сон безнадежно выходит за рамки приличий, черная дыра в человеческий рост возникла за его спиной, расползлась тенью и вобрала в себя. Сюань Цзи во сне всеми силами пытался ухватиться за руку Шэн Линъюаня, но пальцы прошли насквозь, не коснувшись ни единого волоска.

Дон-н-н… – раздался удар колокола. Кто-то в темноте громко крикнул: «Запечатать!»

Яркий свет ударил Сюань Цзи в глаза, он резко сел в постели. Соседняя кровать была пуста, одеяло нетронуто. Шэн Линъюань, непринужденно помахав на прощание, ушел и не вернулся.

Часть сознания Сюань Цзи оставалась в западне кошмара, в голове билась единственная мысль: «Я не могу снова потерять его». Сюань Цзи, как заколдованный, выскочил из номера и босиком побежал по коридору. Лишь когда позади раздался громкий стук захлопнувшейся двери, он вздрогнул и пришел в себя.

«Так, стоп! – на лице обычно здравомыслящего директора Сюаня застыло недоуменное выражение, волосы стояли дыбом. – Кто я? Где я? Что?.. Я что, вышел из номера без ключ-карты?»

Встретившись глазами с камерой наблюдения прямо напротив его номера, Сюань Цзи решил, что превращаться перед объективом в человекоптицу, мягко говоря, не лучшая идея, поэтому поступил как всякий обычный человек, оказавшийся в подобной ситуации: спустился через пять минут в лобби, смущенно кутаясь в купальный халат и, поблагодарив коридорного за принесенные тапочки, принялся ждать, когда на ресепшене подтвердят его личность и откроют дверь.

Гости отеля таращились на полуодетого постояльца во все глаза, но беззастенчивый Сюань Цзи оставил их взгляды без внимания. Он лишь попросил у кого-то влажную салфетку, чтобы освежить лицо, и артистично взъерошил волосы. Решив, раз уж все равно спустился, позавтракать, он забрал новую ключ-карту и отправился в ресторан.

Обычные сны, если сразу после пробуждения их не записать или не рассказать кому-нибудь, тут же забываются – не успеешь и стакан воды выпить. Но то странное сновидение во всех деталях отпечаталось в памяти Сюань Цзи. Пока он бегал вверх-вниз по лестницам и переговаривался со служащими, сон не просто ничуть не померк, но даже как будто проступил в мыслях еще более рельефно.

Сюань Цзи редко овладевали эмоции. То ли семь чувств[8] были развиты у него не в полной мере, то ли он от природы был толстокож, а может, просто все дело в том, что он родился и вырос в ущелье, отрезанном от остального мира, – как бы то ни было, ничто, кроме пустого кошелька, не могло вывести его из душевного равновесия. Если он смотрел кино, как бы ни накалялись страсти героев, он забывал об их печалях и радостях еще до того, как заканчивались титры. Увиденный им нелепый сон ничем не отличался от кино – этакий малобюджетный фильм с плохими актерами, которые то и дело выходят из роли. Но хоть он и понимал, что все было не по-настоящему, буря пережитых во сне негативных эмоций и не думала утихать, словно собиралась бушевать вечно.

Увиденное напоминало не столько дурной сон, сколько вернувшиеся к нему утерянные воспоминания о том, что происходило с ним на самом деле.

Сюань Цзи впервые в жизни кусок в горло не лез. Заказав кофе, он от нечего делать попытался проанализировать странное сновидение.

Тот, кем он оказался во сне, накинулся на Шэн Линъюаня, а в его душе переплелись любовь и ненависть. Наяву Сюань Цзи ни за что бы не проявил такую эмоциональность. Он всегда считал, что во всем нужно соблюдать меру, а избыток ничем не лучше недостатка. Влюбиться по уши – все равно что объесться конфет: приятная сладость обернется горьким послевкусием, слишком сильная любовь неизбежно приведет к страху и тревогам, а потом обратится в ненависть.

Разве люди встречаются, а потом и живут вместе не для того, чтобы просто хорошо проводить время… и делить пополам аренду и коммунальные платежи? Убиваться друг по другу для этого совершенно необязательно.

В основании сна, решил Сюань Цзи, могла лежать своего рода проекция[9]. С одной стороны, так вышло, что Шэн Линъюань выглядел точь-в-точь как фигурки, которые он коллекционировал и выставлял в витрине у себя дома. Эти фигурки в полной мере выражали вкусы Сюань Цзи, и потому облик Шэн Линъюаня вызывал у него эстетический интерес. С другой стороны, демон был коварен и себе на уме, его подлинные намерения оставались известны ему одному, и он несколько раз чуть не убил Сюань Цзи. Сюань Цзи за это не питал к нему любви и не бранил вслух на чем свет стоит лишь потому, что ему нравилось считать себя воспитанным человеком.

Но если сон еще можно было объяснить химической реакцией между противоположными эмоциями Сюань Цзи, то «неоновый фонарь» ставил его в тупик. Как он ни ломал голову, не мог понять, что тот собой представлял. Он не нуждался ни в масле, ни в электричестве, он сиял сам по себе – настоящая мечта экоактивистов. Но ни стражник, ни Шэн Линъюань, хоть и смотрели прямо на яркий свет, не замечали его, а когда он сел на кровать, то не оставил никакой вмятины. Так что это был за феномен?

Призрак? Но откуда в этом мире взяться призраку?

Если «боги» – выдумка власть имущих, то «призраки» – иллюзии страдающих бедняков, надежды на то, что если они будут бороться до конца – как говорится, разобьют котлы и потопят лодки, – то превратятся в мстительных духов, покарают обидчиков и хотя бы после смерти добьются справедливости.

Исследовательский институт Бюро по контролю над аномалиями подробно изучил это явление. «Духи», «души-хунь» и тому подобные сущности из народных преданий – на самом деле утечки особой жизненной субстанции, которые под влиянием мощной аномальной энергии могут агрегироваться во внешнем мире. Именно об этом рассказывали те легенды о совершенствовании, в которых упоминалось, как «душа покидает тело». Были и способы «притянуть» ее обратно, например, заклинание полой куклы, с помощью которого Владыка людей вливал свою жизненную субстанцию в полую куклу и так вселялся в нее.

«Душа-хунь» не остается после смерти человека, для ее существования необходимо, чтобы владелец был жив, а его аномальная энергия – достаточно сильна для поддержания жизненной субстанции. Что же касается обычных людей, у кого при жизни здоровье так себе и кто на третий этаж без одышки подняться не может, то им не стоит обольщаться, что, когда их ни к чему не пригодное тело сгниет, душу ждет какое-то перерождение. Их «душа» окостенеет в тот же миг, когда прекратит работу центральная нервная система, и исчезнет, пожалуй, даже раньше тела.

«Неоновый фонарь» никак не мог быть такой «душой-хунь», невидимой для обычного человека. Чтобы зафиксировать особую жизненную субстанцию, нужны приборы, измеряющие уровень аномальной энергии, а глаза Шэн Линъюаня были еще чувствительнее сканеров Бюро – но он так ничего и не заметил.

Оставался еще тот полуночный удар колокола. Сюань Цзи казалось, что подобный звон он уже где-то слышал – этот звон глубоко засел в недрах его памяти. Устав ломать голову, он решил, что, возможно, его мозг просто сыграл с ним злую шутку.

Сюань Цзи ткнул вилкой ломтик копченой рыбы, но аппетит пропал окончательно. Во рту становилось то кисло, то горько, идеально прокопченная рыба казалась безвкусной, как воск. Аромат благовоний, вившийся во сне вокруг Шэн Линъюаня, никак не желал его отпускать.

Шум голосов и фоновая музыка сливались в сплошной, доносившийся словно сквозь стену гул. В ресторане было очень светло, сквозь окна помещение прогревало солнце, а кондиционер поддерживал в зале постоянную температуру в двадцать шесть градусов. Но по телу Сюань Цзи пробежала дрожь. Он опустил взгляд и с изумлением обнаружил, что пальцы посинели от холода, как будто часть его тела осталась там, во дворце Дулин, в той снежной ночи, что была три тысячи лет назад: тогда стоял лютый мороз, жаровня рано догорела и не давала тепла, а темные и холодные покои дворца напоминали покойницкую.

Грань между сном и явью стиралась на глазах.

– Директор Сюань!

Раздался звон – Сюань Цзи не смог удержать окоченевшей рукой вилку, и та упала на фарфоровое блюдо. Сюань Цзи поднял голову и встретил обеспокоенный и испытующий взгляд Ван Цзэ.

Командир «Фэншэнь» заметил угол, где сидел Сюань Цзи, сразу, как только вошел. Было как раз время завтрака, и в ресторане яблоку негде было упасть. Только вокруг Сюань Цзи почему-то никто не садился, и даже официанты не вели в его сторону гостей. Ван Цзэ с первого взгляда понял – что-то не так.

Сюань Цзи находился в центре странного поля радиусом в два метра, образованного мощным выбросом аномальной энергии. Поле действовало как барьер, отталкивающий все за его пределами. Но в его границах все подчинялось воле хозяина, вплоть до пространства и времени.

Ван Цзэ за долгие годы изъездил всю страну вдоль и поперек, но видел подобное поле лишь в зловещем храме предков в заснеженных горах Тибета, где поклонялись огромному странному дереву, чьи корни оплетали громадные ископаемые кости тигра, вероятно, принадлежавшие древнему демону-яо. Поверхность костей напоминала нефрит, и невежественные последователи местной секты тысячелетиями совершали там жертвоприношения, что в конце концов обернулось настоящей катастрофой, в которой «Фэншэнь» понес огромные потери: практически все оперативники погибли, оказавшись в ловушке. Ван Цзэ тогда был еще новичком, что называется, только вышедшим из тростниковой хижины[10]. Его, рискуя жизнью, вытащил командир отряда.

Но сейчас похожее зловещее поле окружало не древний храм, а тело человека, которому на вид и тридцати не было.

Да кто он такой, этот Сюань Цзи?

Ван Цзэ сунул руку в карман, но пока не стал ничего доставать. Он осторожно остановился в двух метрах от Сюань Цзи.

– Ты в порядке? Чего такой смурной? Не болеешь?

Под глазами у Сюань Цзи отчетливо виднелись черные круги, выражение лица было отстраненное, а взгляд затуманенный. Вздрогнув, он поднял голову, и в тот же миг загадочное поле вокруг рассеялось. Можно было подумать, что оно просто померещилось Ван Цзэ, если бы тот не увидел, что ножи, вилки, металлические части палочек для еды и вообще все металлические изделия в радиусе метра от Сюань Цзи оплыли и лужицами растеклись по столам.

Прежний начальник командира «Фэншэнь» тоже принадлежал к линии металлов, и Ван Цзэ доводилось наблюдать, как мощный выплеск энергии у ее представителей приводит к тому, что металлические предметы вблизи слегка деформируются… но чтобы вот так расплавиться?

К тому же разве директор Сюань не принадлежит к линии огня и грома? Даже если во внутренние данные Бюро закралась ошибка, Гу Юэси лично посмотрела на него своим «рентгеновским зрением» и подтвердила, что так и есть!

– Я не… Кхм, я не выспался, – ответил Сюань Цзи хриплым голосом… – Доброе утро, Ван Цзэ, – приветствие прозвучало несколько нарочито, словно он говорил через силу.

Поздоровавшись и покосившись украдкой на соседний стол, Сюань Цзи мановением руки вернул своим столовым приборам прежнюю форму. Растекшиеся, как произведения авангардного искусства, вилка и нож теперь выглядели как раньше, за исключением узора, который Сюань Цзи, видимо, посчитав некрасивым, изменил на свой вкус. Затем он с удовлетворением вытер их салфеткой до блеска, привел себя в порядок и улыбнулся ошеломленному Ван Цзэ.

– Ну как тебе мое мастерство? Впечатляет?

Ван Цзэ не поскупился на лесть:

– Потрясающе! Просто потрясающе! Директор Сюань, я могу заранее заказать у тебя комплект из трех золотых украшений[11]? Вдруг я на свою голову найду себе объект воздыхания.

– Не думай о проблемах раньше времени, дружище. Уверен, уж этой беды ты сумеешь как-нибудь избежать, – весело заметил Сюань Цзи. – Но если с тобой и правда случится несчастье, я скину тебе двадцать процентов и к тому же совершенно бесплатно буду причитать на твоей свадьбе!

У каждого «особенного» свои секреты, и принятые меж ними правила приличия предписывали в эти секреты не лезть. «Побольше смотри и слушай, поменьше спрашивай», – гласило основное из них. Ван Цзэ, несмотря на переполнявшее его беспокойство, был недостаточно близок с Сюань Цзи, чтобы продолжать расспросы. Ему только и оставалось, что расстраиваться из-за грядущего брака с несуществующей пассией. Затем, до краев наполняя тарелку, он перешел к делу:

– Я ведь тебя все утро искал.

– Да? – удивился Сюань Цзи. – Это зачем же? Кто-то опять заварил кашу, а мне расхлебывать? И кто?

– Ты, – ответил Ван Цзэ, набирая номер Сяо Чжэна. Дозвонившись, он произнес в трубку всего одну фразу:

– Подожди, я передам ему телефон.

Затем он сунул мобильник к уху Сюань Цзи и заметил:

– Стыдно избегать ответственности, директор Сюань. Да к тому же бесполезно. Ты глава Отдела ликвидации последствий, расхлебывать кашу вообще-то твоя работа. Папаша Сяо вне себя от ярости.

Сюань Цзи был изрядно озадачен, но тут громовым раскатом в его ухо ударил вопль Сяо Чжэна:

– Если я, твою мать, еще раз куплюсь на твое вранье, то я хуже пса шелудивого!

– Гав-гав, – Сюань Цзи отодвинул мобильник подальше от уха. – Папаша, перестаньте орать и заварите себе чаю с ромашкой. Что опять стряслось?

Ци Сяо Чжэна опустилась прямиком в даньтянь, он был в бешенстве.

– У тебя, твою мать, еще хватает наглости спрашивать?!

Утро понедельника начиналось как обычно. Спозаранку, позевывая, служащие всех отделов Бюро один за другим прикладывали пальцы к пропускной системе, отмечаясь в начале рабочего дня, а те из оперативников, кто находился в командировке, заходили во внутреннюю сеть. Письмо «первого приоритета» – то есть особой важности, – да еще с темой «Отчет о ходе расследования в отношении незаконного использования Зеркальных бабочек в целях сокрытия количества жертв» мгновенно приковало всеобщее внимание. Рассылка стала первым официальным заявлением Бюро о Зеркальных бабочках, после происшествия с Би Чуньшэн избегавшего любых упоминаний о случившемся. Неудивительно, что сотрудники были шокированы.

Все, кто зевал, мигом проснулись. К чтению и обсуждению письма благодаря коллегам присоединились даже те, кто был дома или в отпуске. И те, чья совесть была нечиста, и те, кому скрывать было совершенно нечего, и попросту любопытные, и все встревоженные – огромное количество сотрудников потянулось к экранам или к мышкам.

Но стоило им открыть файл, как шаманская печать начинала действовать: перед глазами сверкала красная или белая вспышка, и не успевали они понять, что происходит, как увидевшие красное тут же падали без чувств.

Среди тех, с кем случился обморок, большую часть составляли оперативники службы безопасности, многие занимали высокие посты. Все Бюро по контролю над аномалиями, начиная с высших должностей и заканчивая низшими, погрузилось в хаос. Никто не понимал, что происходит, не менее десяти отделений в стране объявили чрезвычайное положение.

Сяо Чжэн ни за что бы не подумал, что вызовет настолько большой переполох. Он рассчитывал, что «чары обнаружения», отданные ему Сюань Цзи, всего-то оставят метку на теле тех, кто контактировал с Зеркальными бабочками. Он разослал письмо с печатью, повинуясь минутному порыву, – даже начальника Хуана в известность не поставил. Так что всю первую половину дня его телефон разрывался от звонков – а теперь он сам выплескивал все свое негодование в мобильник. Он заорал, демонстрируя во всей красе немалую мощь своих легких:

– Ты совсем рехнулся?! Ты же госслужащий на зарплате, ума не хватило предупредить?! И дня без фокусов прожить не можешь!

Ван Цзэ положил себе два яичных тарта и с аппетитом их уплетал. Услышав, что Сюань Цзи снова погрузил мир в хаос, он обхватил кулак одной руки ладонью другой и слегка поклонился, выражая восхищение. Но на лице директора Сюаня отражалось такое замешательство, словно под чудовищным весом возведенной на него напраслины он заработает позвоночную грыжу, а то и не одну.

– Погоди, дай я объясню…

– В письменном виде объяснишь! – рявкнул Сяо Чжэн. – Твой дух меча среди ночи вломился ко мне в палату, руки распускал! Вы что вообще творите?!

Сюань Цзи потерял дар речи.

003

Выяснив кое-как у разгневанного директора Сяо, что стряслось, Сюань Цзи тяжело вздохнул про себя. Ох уж этот старина Сяо с его элитарным воспитанием! Характер у него, конечно, дрянной, просто хуже некуда, но в критических ситуациях он остается справедлив и головы не теряет.