Интуит

Природа показала тебе свое возможное будущее, надеется на тебя. Значит, имеет шанс это будущее через тебя изменить. Ты этот шанс найти должен.

Молись, думай, медитируй, вокруг поглядывай, знаки Свыше различай. Не забывай моих слов, мы с тобой тоже неспроста в одной лодке встретились. И от таких, как я, польза бывает, если далеко не суемся.

Денис совсем растерялся:

– Вы это серьезно? Вы полагаете, что я, как это?, избранный? Надежда Природы и человечества? Что целый штат адептов и контактеров при Президенте еще не допер, а мы с вами уже и проблему нащупали, и решение скоро выдадим? Смешно, извините. Неправдоподобно.

– Не ерничай. Быть может, вопрос уже обсуждается на уровне Президента. Но и мы с тобой неспроста поставлены Природой в известность, свою лепту внести обязаны. Что обязан ты предпринять, как поступить, покажет будущее. Думаю, в экспедиции говорить ничего не стоит.

Будешь писать отчет – мои аргументы вставляй, но на меня не ссылайся. Обо мне расскажешь единой Лолите. Передавай ей привет, она поймет все.

Через неделю сюда залетит дежурная тарелка, запасы пищи пополнить, маяки забрать. Вот ты на этой тарелочке и отправляйся назад. Здесь тебе делать нечего, твоя основная работа будет на Большой земле. Помни – выполнять ее следует чистыми руками, с наивной душой, с очищенной совестью. Об этом думай.

Денис икнул. Не потому, что переел вегетарианских котлеток. Последние слова повара о чем-то напомнили. Или кто-то его вспомнил. Запил чайком, икота прошла вместе с неясными ассоциациями.

Глава 4

Глава 4.

Новые дни не принесли новых откровений, полуостров и в самом деле оказался совсем безжизненным. Даже воды глубоких озер никого собой не скрывали. Благородные вкусные рыбы голец, сиг, муксун извелись во время войны, все, кто остался по мелочи, не выдержали радиации.

Это Денис знал точно, он вместе с первопроходцами сам нырял в «резиновом панцире» в таинственные глубины, искал затонувшие маяки. Прощупывал предварительно толщу каждого водоема в одиночестве, силой мысли. Командир усмехался его докладам и отдавал приказы проверять воды по старинке, эхолотами. Впрочем, лохнесских чудовищ на таймырский лад обнаружить не удалось.

Еще неделю назад, это серьезно огорчило бы парня, лишало его возможности приврать друзьям и подругам о головокружительных приключениях перед носом истекающего слюной мутанта. Сегодня стало не до вранья. Сны о грядущем потопе преследовали Аксенова, пугали каждый раз новыми убедительными подробностями.

Но таинственные белые медведи, задиристый рык которых в глубине ледовых полей парень слабенько уловил, не спешили ступать на кромку горячего материка, северные олени беспечно служили беспечному человеку, а тяжелые северные птицы, разбросанные жалкими кучками на дальних островах, выкармливали птенцов и ставили на крыло.

События не развивались, они назревали. Метеорологи запускали зонды, хмуро снимали показания на различных высотах, немногословно объясняли желающим, что чистка полуострова опоздала лет эдак на пятьдесят. Что этим должны были заниматься пришельцы, если собирались обосноваться на Земле надолго. Что развивающаяся в стратосфере цепная реакция непредсказуема. Они много могли бы добавить, но упорно отмалчивались. С метеорологами откровенного разговора у Дениса не получилось.

Стараясь довести отчет до совершенства, парень пораскинул мозгами по всему северному побережью России, обозначил на карте немногочисленные места обитания первородного зверья, определил, какие трудности испытывает каждая популяция. Лолита должна быть довольна.

Просмотрели морские воды, омывающие полуостров. В узком проливе Велькицкого, разделяющим мыс Челюскина и острова Северной Земли, на глубине в сотню метров обнаружилнесколько странных существ, чьи структуры биополей, клеток и генетических цепочек не совпадали с аналогами обитателей Земли.

Округлые серые массы до тридцати метров в диаметре не тянули до звания развитого мутанта. Внешне они походили на тугие активные губки, постоянно фильтрующие тонны воды. К ужасу Дениса, эти насосы питались не только океанской мелочью. Как раз на его глазаходин из шаров затянул пятнадцатиметрового кита нарвала, проплывающего в трех километрах от берега. Пористая поверхность образовала глубокую воронку и жадно обволокла застывшего первородного.

Денис рассказал об открытии командиру, и тот уже не смеялся, пометил опасный район на карте. Согласно показаниям приборов, именно в этом месте морские воды скрывали множество маяков. Обезвредить источники смерти теперь не представлялось возможным. Экспедиция не обладала оружием для борьбы с гигантским противником, да и взрывы в глубине запрещены. Запрещено все, что наносит урон Биосфере. Не желая смиряться с поражением, Давыдов объявил мозговой штурм.

В ту же ночь, Денис виделрешение. Простое решение маленькой проблемы, от которой, по сути, ничего уже не зависело. Стоит ли огород городить? Какая разница, достанут люди два-три десятка маяков, осевших на дно, или оставят на веки вечные? Выживут мутанты неземного типа или подохнут, если скоро все эти воды затопят старушку Евразию?

Ким Гардон молча внимал пессимистичным рассуждениям парня, подвел черту:

– А ты не умирай раньше времени и Планету не хорони. Выживет, не выживет человечество – неизвестно. По вору и мука. А вот она выживет. И начнет все сначала, сушу из глубин вод поднимать, зеленью охорашивать, зверье плодить. А там, глядишь, дело и до человека новой расыдойдет. Быть может, и наши души на обновленную Землю вернутся. В новом обличии, на новой эволюционной ступени развития, как учит нас наука теософия.

Вот и подумай, нужны будут Планете в новой жизни разрушительные маяки? Или, все-таки, не нужны? Нужны инородные мутанты, способные пережить времена потопа, расплодиться и все подводное царство поесть? Или от них желательно вовремя избавляться, в очаге зарождения? Просит тебя Земля – сделай для нее. Не только о своей заднице думать иной раз приходится.

Денис рассмеялся: чтоб от его стараний зависела Новая Жизнь, грядущая через миллионы лет! Это уже слишком.

А вот в случае сохранения этой Жизни, и маяки убрать, и чудовищ уничтожить, пожалуй, необходимо. Поделился идеей с командиром и получил «добро». Способ дешевый и экологически чистый, попробовать можно.

В тот же день, по рации было передано сообщение с просьбой привезти на остров несколько тонн плодов с дерева-мутанта анчар, произрастающего в центральной Сибири. Когда оно там появилось, из какого безобидного растения произошло – не ведал никто. Но все знали: плоды анчара наполнены соляной кислотой. В принципе, после двухчасового вымачивания, их даже можно есть. Но люди не рисковали. Слишком жуткое впечатление оставляла выжженная под мутантом растительность и белые косточки зверюшек, пробовавших запретный плод.

Денис готовил отраву на поедание чудищу поганому. Совесть парня осталась спокойна: на протяжении многих километров вокруг не было даже водорослей, мутанты вобрали в себя все. Но от берегов, насыщенных благоприятной для них радиацией, не отходили.

Денис искал слабые стороны, но не мог войтив информационный блок этих тварей. Ментальные (рассудочные) поля шаров находились в зачаточном состоянии – тупые, вечноголодные мешки, набитые пищеварительной системой.

Зато обнаружил прекрасно развитые способности гипнотического воздействия. Вступая с шарами в контакт, парень стал привязывать себя к койке, потому что не раз, не два просыпался с острым желанием броситься к морю, затырнуть в холодные воды.

Товарищей расспросил – и у них тот же бзик, тоже в море стало потягивать. Двое первопроходцев, воистину не гипнабельных, взяли на себя заботу об остальных. Стали на ночь, когда кровожадный гипноз шаров заметно усиливался, запирать каюты снаружи.

С каждым днем, с желанием поплавать становилось труднее справляться. От гнетущего наваждения не избавил даже перелет на двести километров в глубь полуострова. Похоже, обнаружив добычу на суше, голодные мешки вцеплялись в нее намертво.

Улететь через установленные Лолитой две недели не пришлось, работы продолжались. Командир зачислил студента в свой отряд, велел день и ночь контролировать поведение мутантов – он опасался выхода инородных существ на берег. Напряжение нарастало. После ночи, когда троих хитрецов отлавливали при попытке побега к морю, Давыдов задумался о временной капитуляции.

К счастью, тарелка с пятью тоннами ядовитых плодов была уже на подходе. Каких трудов и химических ожогов стоили неизвестным зэкам их сборы, Денис старался не представлять. В конце концов, он был помощником в борьбе разумной Планеты за право на Жизнь. И понимал: свершившие противодействие Жизни имеют право на искупление.

Груз прибыл, когда все спали. Подняв головы ранним утром (не отличном от жаркого полдня или «кромешной» ночи), первопроходцы в окнах увидели звездолет необыкновенной конструкции, похожий на толстошляпочный, бронированный гриб на ножках. Негипнабельные Григорий Паратти и Мишель Домино в пару секунд оделись, выскочили наружу, махая, крича пилотам… Увы, оказалось поздно. На шасси крепилась записка: «Спите, черти? А мы купаемся!»

Следов поблизости не было. Да и глупо было б надеяться пешком добраться до берега, лишь в приступе безумия люди бросались в ту сторону. Войдя в незаблокированную дверь, Паратти и Домино никого не нашли, грузовой корабль был заполнен ящиками с ядовито пахнущими фруктами. Отсек для спасательной капсулы оказался пустым, на ней пилоты и улетели.

Команда все поняла без слов, верили, есть надежда. Освобожденные из добровольного плена летчики бросились в кабину, люди падали на пол, шарахались из стороны в сторону от резких маневров. До побережья неслись на максимальной скорости, искали летательный аппарат на земле и в воздухе.

Когда разглядели, это никому не доставило радости. Капсула стояла у кромки прибоя, две цепочки босых ног уходили в зеленую бездну. Обратных следов не было.

Аксенов заметил первым и указал товарищам на огромные круглые тени, синхронно, плавно кружащие под верхним слоем воды. Их медлительный вальс зачаровывал… Их тела испускали свечение, наполняли воздух и волны радужным разноцветием… Они сладко пели мелодии голубиного нежного детства, когда мама, молодая, красивая, брала ребеночка на руки, подносила к теплой груди… И каждому захотелось навсегда остаться младенцем, чтобы наполниться ласковой, едва уловимой мелодией… Чтоб окунуться в сладостное, невменяемое состояние довольства и расслабления… Денис протянул ладони к разделяющему стеклу, надавил, ударил, ударил!.. Волны ближе, ближе и ближе… Теплые, сладкие волны, схожие с грудным молоком зовущей умершей матери… Младенец уходил в небытие, и забвение было счастьем… Истинным счастьем…

Глава 5

Глава 5

Сколько времени продолжалось отрешенное состояние, парень понять не мог. Очнулся от ноющей боли, с разбитым лицом, с забинтованными по локоть руками. Сквозь дремоту вяло припомнил, кто-то бил его и кричал: «Что ты творишь, козел!» Как тарелка рванула вверх, с трудом отрываясь от липкой поверхности волн… Люди падали друг на друга, размахивали кулаками, кричали, куда-то рвались…

С тоской огляделся вокруг. Третий ярус, каюты открыты, верхние полки сняты, превратились в низкие койки импровизированного лазарета. Судя по забинтованным черепам, загипсованным рукам и ногам, многим повезло гораздо меньше. Денис попробовал встать – круговая палата качнулась, вяленько закружилась. На соседнем матрасе приподнял голову Мишель Домино, ангел-хранитель экспедиции.

– Не ходи, – произнес сонно, – судно под кроватью.

– Что с моими руками?

– Порезал об стекло иллюминатора, когда его вышиб.

– Титановое стекло? Это невозможно.

– Невозможно было мне одному держать свору рвущихся в люки идиотов, пока Гришка расправлялся с летчиками и уводил тарелку на безопасное расстояние. Однако, я это сделал, с вас причитается. – Мишель приподнял забинтованные кулаки, пропитанные кровью. – Рука у меня тяжелая, не обессудьте, братцы.

– Синьор Домино, спасибо за все. Мы в самом деле далеко от моря?

– В самом деле, Большая земля. Спи, мальчик.

– Синьор Домино, я понял, я во всем виноват.

– В чем?

– Получается, мысленными контактами я наводил мутантов на цель. Каждый день по нескольку раз проверял, где плавают, что делают. Позволял им присасываться, сильнее, сильнее…

– Может и так, они теперь не расскажут. Сытно покушали и передохли, все до единого. Спи, студент, завтра узнаешь подробности.

И Денис с улыбкой заснул. Еще никогда чужая смерть не приносила ему столько радости.

Утром, пока все спали, упрямый студент оделся. Посмотрел на разбитые в клочья рычаги и приборы в кабине, вплоть до ока, через которое проходил «процесс управления». Ага, он так и поверил, Григорий отвел тарелку! Хватаясь двумя руками за тоненькие перила, осторожно сошел в подвал. Голова болела нещадно, похоже на сотрясение.

Все равно пробрался меж грузов, рискуя упасть, заснуть. Кто-нибудь студента спохватится, догадаются, подберут. Прижался к стене, скрывающей секретных, инициативных.

Но Вселенную иллюзорную обозреватьне стал – ну и пускай шифруются, если им очень хочется. Прошептал тихонько:

– Спасибо… Я знаю, вы нас спасли. Но если вы не желаете, я не стану вас выдавать. Пусть думают, что мы сами…

Неожиданно боль ушла, будто ровное белое поле очистилось для… контакта? И чужие мягкие мысли зашебуршали хором:

– Мы созданы, чтоб спасать… Когда погибают люди, пилоты и пассажиры, мы погибаем с ними… В наказание… Если не справимся… Мы жить хотим… Мы спасаем…

Пилотов и пассажиров? А когда захватчики с неба пикировали, расстреливали разбегающихся, беспомощных, с вашей бесценной помощью? Это было совсем не важно?

Но одернул себя. Бессмысленно предъявлять претензии роботам. Если люди начнут искать виноватых на стороне, снова будут себя оправдывать. Снова будут друг перед другом хорохориться и задираться. Прошептал:

– Ну ладно… На этом… Все равно, большое спасибо.

В салоне второго яруса несколько незнакомцев поднимались с разложенных кресел. Парень вежливо поздоровался и получил в ответ жизнерадостные приветствия. Вот они, герои-победители, пришли на разведанное, на обдуманное, на подготовленное. Осталось лишь фрукты сбросить да лавры пожать.

Знакомый голос напевал в кухне. Странно, раньше Ким Гардон обходился без помощников. Сегодня помощник обходился без Кима.

– Доброе утро. Где повар?

– А разве не знаешь? Трое суток проспал? – Семен Лазуба засыпал крупу в бурлящий котел.

– Ничего я не знаю, снотворным меня кормили.

Парень сел за узенький столик, где когда-то жевал котлетки, как можно дальше от выстрелов с раскаленной сковороды.

– Я слышал, ты головой таранил иллюминатор?

– Анекдоты про студента в иллюминаторе скоро станут классикой жанра. Где Ким Гардон?

– В больнице, в Москве. Как про дочку свою узнал, схватился за сердце, инфаркт. К счастью, помощь к нам подоспела. Кима вместе с другими тяжелыми в столицу сразу отправили, в том числе, командира.

– Все живы?

– Все, кроме девочки Лолиты Гардон да ее мужа. Они были теми летчиками, которые фрукты везли.

Боль ударила с новой силой, Денис схватился за голову:

– Как же так… Как же так?! Разве летчиков отправляют, не говорят про опасности?

Лазуба печально кивнул:

– И объясняют, и выдают в письменном виде, и помечают опасные точки на карте. – Острый нож застучал по столешнице, кромсая гору картофеля, фразы били студенту по темечку. – Только на сей раз неувязочка получилась. Опытных пилотов, которых к нам планировали, срочно отправили по тревоге, а молодых, неотесанных, в первый полет, где полегче – фрукты везти. Диспетчер сама ничего не знала, успела предупредить, чтоб анчары не ели. Пакет с заданием выдала – отправляйтесь по графику, в дороге разберетесь, что к чему.

Мы уже позже, через два дня о Лолите Гардон узнали. Сначала Григорий нас всех, невменяемых, вывез на большую землю. До сих пор рассказывает – бледнеет. Посадил, говорит, тарелку, вышел в салон, а он разгерметизирован, и мы все по полу ползаем. Зеленые, словно кузнечики, дрожим, воем, пена изо рта, кровь хлыщет. Видно, в запале били друг друга чем ни попадя, пробирались к двери да к иллюминаторам.

А дверь в самом деле выбита. Командир наш открытый проем смертельной хваткой держал: ухватился двумя руками за стояки у стенки. Так и стоял с травмой черепа, уже потеряв сознание.

Увидев такое дело, Григорий, прежде всего, пытался врача в чувство привести. Какое там! Тот еле дышал. Мишель первым в себя пришел, его Григорий из-под груды тел вытащил. Тут они помощь вызвали, и сами опасные травмы обрабатывать начали. По рации консультации от травматолога получали, с нами возились.

Когда врачи прилетели, их пришлось вести через склад: Игнат по-прежнему стоял одеревенелый, еще крепче держался за трубы. Еле дышал, в сознание не приходил. Позже врачи говаривали, мол, его состояние было вызвано встречным самовнушением. Командир сам себе приказал: стоять! И живому, и мертвому! Четыре укола сделали, пока мышцы расслабились, пока сердце и легкие вернулись в норму.

Денис слушал, бледнел. «Это я заварил кашу, а расхлебывать всем пришлось! Это я во всем виноват!» – стучало в висках. Лазуба не замечал состояние парня. Стоя спиной к студенту и помешивая в кастрюлях, обстоятельно разглагольствовал. Случившееся не произвело на прожжённого первопроходца особого впечатления, бывали переделки и покруче.

– Вот так, студент. Всех разом в Москву на скорой вывести не смогли. Тарелочка наша оказалась разгерметизирована, к прямому употреблению не пригодна, сделали из нее лазарет.

Тут фрукты начали портиться, сквозь ящики протекать, доктор вызвал негипнабельный спецотряд. А от нас, понимаешь сам, толку не будет долго.

Эти парни молодцы оказались, грудью на амбразуру не бросились. На другой день прилетели, чинно вошли, обо всем обстоятельно расспросили. План наступления и план отступления, на всякий случай, составили, хорошо свое дело сделали. Как говорится: пришел, увидел, победил. За ними теперь лисой корреспондентка вьется, подробности для газеты записывает. А о нас, и то замечательно, не сегодня напишут некрологи.

Повар замолк, дегустируя варево. Поставил перед Денисом тарелку:

– Кушай, сынок, оголодал поди на внутривенном вскармливании.

Денис к еде не притронулся. Ждал, когда словоохотливый ветеран сам расскажет о смерти девушки, наводящих вопросов задать не смел. Поколдовав над пакетом с солью и окончательно испортив вкус борща, Лазуба и сам подхватил утерянную нить:

– «Поганку» спецотряд от фруктов освободил и сюда подогнал, вон она, под окнами стоит. Только тогда папку с заданием обнаружили, как была заклеена, так и осталась. Дело молодое, не до заданий им было, кораблик автопилот вел. Документы, опять же, остались в карманах летной формы, когда они голышом купаться бросились. Из Свидетельства выходило, что Лолита Гардон и Никитин Олег вот уж четыре дня состояли в законном браке. А она отцу не говорила. Сюрприз хотела сделать, молодым мужем похвастаться, в летной форме пощеголять… Ким как увидел паспорт дочери, к сердцу прижал, повалился.

Очень Гардону мы сочувствовали, единственная она у него… была. Жену двадцать лет назад схоронил, никого теперь не осталось.

Да, студент… Ворчали тут многие: чему молодежь в школах пилотов учат, какой технике безопасности, если они за сотни километров от моря купаться бросились?

Я так думаю, парень, затмение на них навели. Эти твари индивидуальный подход к каждому применяли. Я многих потом расспрашивал и вот что просек: каждый из нас, когда люки ломал и морду другому бил, к своей голубой звезде шел. Кто-то – к матери, кто-то – к любимой жене, а кто-то к соседке. Каждый рай впереди видел, полный покоя и наслаждения.

Только мы потеряли контроль уже над морем, в близости от могучего источника притяжения. Вдалеке сознательно и усиленно гипнозу сопротивлялись и товарищей контролировали. А они, молодые, не знали, чему противиться следует. Их взяли разнеженными, безвольными, из одного рая в другой повели.

– Хватит! – Денис ударил кулаком по столешнице, попал по тарелке, глиняные осколки больно впились в ладонь.

Выскочил в салон. Душили слезы, головокружение мотало, свежая кровь стекала с пальцев. Невесть откуда появилась медсестра габаритами со сторожевую башню, начала выговаривать за нарушение постельного режима. Поняла бесполезность доводов, обхватила могучей лапой, поволокла собой. Пацан едва переставлял ноги, едва не висел на пухлой руке. Плюхнулся на кровать, спрятал голову под одело.

Личный палач, именуемый совестью, приступил к работе. Он казнил его за безвременные смерти двоих людей, за боль, которая мучает Кима. Он не прощал, не оправдывал. А парень и не искал оправдания.

Глава 6

Глава 6.

К вечеру прилетела скорая помощь, забрала нуждающихся в длительном лечении. Экспедиция пополнилась новым составом, будет Таймыр за лето очищен от маяков. Спецотряд отбыл еще раньше, а с ним и желтоволосая пава, посланница институтской прессы. Пробовала она найти подход к Денису, взять интервью у первооткрывателя и дистанционного исследователя не типичных для Земли существ. Не получилось, тот даже не повернулся в ее сторону.

В Москве больных разместили по палатам клиники ИВЕПП. Как принятый в состав экспедиции, Денис угодил туда же. Хотел улететь домой, но врачи не пустили инфицированного в муравейник: раны на руках начали гноиться. К укорам совести и признанию собственной никчемности – Ким смутно предчувствовал страшное, просил его убраться с первой же тарелкой! – прибавилась мучительная тикающая боль от кончиков пальцев до плечей.

Где-то рядом, через несколько поворотов и переходов, лежал Гардон. Больных с гнойными ранами из травматологии не выпускают. Это не оправдание. Это слабый предлог, чтобы отложить встречу на неопределенное будущее. Трусость, она и в Африке трусость. Можно сколько угодно сочувствовать, но как подобрать слова, чтоб поддержать человека? Тем более, если в его непоправимом горе виновен ты.

Гардон пришел сам. Сел рядом на табурет, положил на тумбочку красное яблоко. Выглядел он прескверно, сморщился и ссутулился, заговорил тусклым голосом:

– Хандришь, студент?

Парень смущенно поздоровался, приподнялся, опираясь на спинку кровати.

– Поздравляю, Денис, поздравляю! Первый опыт заочного изучения неизвестного, чрезвычайно опасного противника, и такая остроумная победа.

– Простите меня, Ким Янович! Если б я знал заранее… никогда бы в моря не сунулся.

Старик болезненно сморщился, умоляя собеседника не касаться запретной темы.

– Значит, туда сунулись бы другие, не ментальными полями, а во плоти. Не будь тебя, спали бы мы, как инструкцией полагается, за пять километров от берега, а исследования морского дна проводили бы эхолотами, зависая над морем на незначительной высоте. Многие бы погибли… Да и приезжим спасателям бы досталось. А тут, сам видишь, удалось отделаться малой кровью.

Гардон скрипнул зубами, напряг желваки, обесцвеченные глаза вобрали в себя готовые вылиться слезы. Сердце любящего отца кровоточило. Разум неисправимого мыслителя комментировал развитие событий:

– Значит, это и был наилучший вариант из всех возможных, закон жертвы еще никто не отменял. Случайности случайностями только кажутся, на самом деле, события развиваются в соответствии с надличностными мировыми уставами. Грешны мы все, Денис, потому и подвластны темным силам. Потому, и собирают они живую дань с гнилых виноградников Земли…

Гардон задумался и долго смотрел в окно, пока вернувшийся в палату сосед не догадался тактично выйти.

– Я, Денис, понимаю, что у тебя на душе творится, поэтому и пришел. Сердце сдает, не протяну долго. В последний раз нам с тобой надо поговорить.

– Ким Янович…

– Давай-ка, паря, без лишних реверансов, слабы мы оба трепологию разводить. Мне пора о душе подумать, тебе – о деле.

Дрожащий голос крепчал, и парень невольно слушал, неотрывно смотрел в лицо сломленного человека.

– В себя больше не веришь, нечаянно боишься навредить. Только моя жизнь – тебе не пример. Разные мы с тобой люди, и возможности у нас разные. Разные результаты получим, за что б ни взялись. Мне свои грехи до Великого Суда не замолить, тебе – стоит только по сторонам оглянуться, у обиженного тобой человека прощения попросить. Чист ты кармически, я это сердцем чувствую, вот Судьба нас с тобой и свела. А я грязен, по этой причине она меня забирает. Чтобы якорем на твоих плечах не висел, дела не портил.

– Ким Янович, мой отец многим кающимся говорит: нет такого греха, которого не простил бы любящий нас Господь. Главное, жить научиться по-новому, к прежним ошибкам не возвращаться.