Интуит

На скалистых берегах Карского моря и моря Лаптевых не было даже намека на крикливые птичьи базары. Похоже, птицы покинули эти края многие годы назад, пух и перья на каменных выступах, заменяющих гнезда поморникам, крачкам, гусям и гагам, смыты волнами и дождями.

Бывшие лежбища моржей и тюленей выделялись на черной гальке блестящими белыми косточками. Выброшенный на берег морской мутант сгнивали под палящим солнцем. На манящий запах тухлятинки не прилетела ни одна птица, не прибежал ни один зверь.

Денис смотрел и смотрел, отворачиваясь от товарищей, скрывая за профессиональной деловитостью подступающие к глазам слезы. Арктическая пустыня оправдала свое название, ее низкорослая растительность желтела и засыхала, не напитав собою ни одного травоядного. Контакт с разумными биополями отсутствующих животных, для него, середнячка-недоучки, маловероятен. Выслушав грустный отчет, въедливая Лолита будет вынуждена смириться.

Место для первой стоянки выбрали неподалеку от разбитой тарелки пришельцев. Здесь она взорвалась на значительной высоте, здесь маяки разлетелись на десятки километров по округе. Освободив основной квадрат от радиоактивных источников, экспедиция по спирали очистит весь полуостров.

Командир замерил уровень радиации за бортом и категорически запретил обнажать ту часть тела, которая бесконечно дорога каждому мужчине, если он имеет намерение таковым оставаться. Тарелка не улетит. Она станет для экспедиции и спальным корпусом, и кухней, и биотуалетом.

Распределили каюты на третьем ярусе. Денис выпросил крошечный закуток в глухом закоулке под лестницей, протер пыль, раскидал в надлежащем беспорядке вещи. Может, следует подсуетиться, пойти и помочь товарищам? Откровенно говоря, не хотелось. У каждого своя работа, пусть каждый ее выполняет.

Растянулся на раскладушке, полистал грустные картинки с грустными мордами навеки почившего зверья, аккуратно убрал за ненадобностью. Наверняка можно ожидать контакта лишь с видовым полем одомашненного северного оленя, но на Таймыре нет и его. Кто есть? Ау! Отзовитесь!

Тело привычно кружилось, проваливаясь в яму глубокого расслабления. Намерение обнаружить хоть единственное животное, обитающее в округе, становилось отправной точкой этой медитации, ее стержнем, идеей-фикс. Сознание уплывало, уступая место вселенскому непостижимому знанию… Таймыр, обиженный людьми и теото-тянами остров, скажи, чем я могу тебе помочь?

И вдруг – почувствовал страх. Вокруг темнота. Но он в темноте четко видит, отлично ориентируется в многоярусных переходах, проложенных под землей. Не тьмы он боится – воды, холодной, всепроникающей. Вода убивает сородичей, вода гонит из-под земли. Почва раскисла, затоплены норы, перепорчены все запасы… Лишь побег избавит от смерти…

Парень вынырнул из чужого мироощущения, открыл глаза. Обитатели подземных нор, лемминги. Маленькие зверьки, кругленькие и пестрые, с желтоватыми, карими пятнами, похожие на хомячков… Наитие затягивало.

Теперь дух студента парил над поверхностью полуострова, призывал наземных животных. Все бессмысленно. Радиация погубила птиц и зверей, мутанты, и те не выжили. Только мутанты леммингов сохранились в толще земли, скрытые от облучения.

Теперь они выходили на размоченную поверхность, собирались в грязные стаи. (Не в стомиллиардоголовые стаи, поедающие все на своем пути, перекрывающие великие реки в победном шествии с востока на запад, как мигрировали азартные «простые» серые крысы во времена Мамая.) В группы из десятков зверьков, сливающихся по мере приближения к большой земле, в испуганную капитулирующую армию.

Парень хотел проснуться, предостеречь товарищей, но кто-то давил на плечи, удерживал дух в пространстве, тело – скованным, непослушным.

Не только умные лемминги… Уж все зверье заполярья бежит, стремится на юг, подхваченное инстинктами всеобъемлющей истерии. Бегут неуклюжие белые медведи, изнемогая, падая от жары, бегут рогатые мутанты песцов, горбатые росомахи, красные волки, полосатые рыси, крылатые белки… Мутанты, мутанты, мутанты… В воздухе, на земле… Бежит тундра, бежит тайга, и живых нагоняет грохот Ледовитого океана…

Парень дернулся, в ужасе вынырнул в узенькую коморку, сердце бешено колотилось. Дело – дрянь… Но пушистые лемминги глубоко в мерзлотах не водятся. Немножко не совпадает… с сегодняшним днем. А если катастрофа случится в будущем? В другом, не в этом году?

Излучение убранных маяков не развеется десятилетиями, аномально теплый климат сохранится. Если холода станет меньше, а теплых месяцев больше, если вечная мерзлота с мамонтами подтает… Вездесущие грызуны тоже не растеряются, сразу пророют норы.

Парень не напрягался, не думал, информация легкой струей самапроникалав голову. Катастрофа произойдет… вероятно… В этом столетии… Через полсотни лет! Великий потоп, великое таяние снегов… Быть может… Поворот оси Земли?! Разве это невероятно? Довоенная наука утверждала, что ось Земли поворачивается на сорок градусов через каждые двести тысяч лет. До нового поворота оставались сто пятьдесят тысяч лет. Так все полагали. Можно было спокойно сидеть и поплевывать в потолок.

Вряд ли ученые просчитались, что-то изменилось в законах вращения шарика. Если информационные поля зверей правы… Если тайга и тундра предчувствуют катастрофу… Тогда очередной конец света нагрянет при нашей жизни! При жизни наших детей!

Денис уже не хотел ни видеть, ни понимать. Сидел, дрожал в темноте, от неотвратимого, скорого…

Глава 3

Оставаться наедине с пугающими видениями парень уже не мог. Утер покрытый испариной, похолодевший лоб, изобразил рассеянную улыбку, неспешно вышел в салон. Метеорологи и ассенизаторы закрепили по центру стол, ремонтировали приборы, откопанные в развалинах, с тревогой время от времени смотрели в иллюминатор. Трое в мешковатых костюмах, защищающих от радиации, медленно двигались за стеклом. Собирали рассыпанные маяки с помощью простого захвата, укладывали в короб на тележке, тележку двигали за собой. Картина напоминала выход первого человека на Луну. «Клуб самоубийц», – подумал Денис, и ему стало горько.

– Что студент, киборги выглядели бы эффектнее? Фантасты прошлых веков нам технический рай пророчили, вкалывают роботы, счастлив человек.

– А политики этот рай протрахали. Могу я быть чем-то полезен?

– Можешь. Иди на кухню, вари кашу.

– А чтобы подвиг совершить, Землю спасти?

– Землю зэки спасают. Один за убийство, другой за торговлю наркотиками, третий за разбой с насилием геройствуют.

Парень в недоумении уставился на тяжелые фигуры. За шестнадцать часов перелета, он не заметил разницы между членами экспедиции.

– А… преступники не опасны?

– Не опасней, чем наша жизнь. Вездеход здесь не пустишь, слишком много маяков на небольшой площади, раздавит, в землю вотрет.

Аксенов пошел на кухню. Неохотно. Он повара видел, мутанта годов пятидесяти. До сих пор мурашки по коже.

И неприятный стыд. Первородным с детства внушают: не хорошо смотреть на мутанта открыто, в упор. Бестактно лишний раз взглядом человеку напоминать, как неправильно он сформирован, как ты ему сочувствуешь. Расспрашивать про болезни, выяснять, как он дышит без носа, смотрит третьим глазом во лбу или ходит на плоских стопах, прикрепленных сразу к коленям – тем более неприемлемо. Молча радуйся, если тебе с внешностью повезло. Нас слишком мало, каждый должен по мере сил беречь, поддерживать каждого.

Этим людям выпала тяжкая, несправедливая участь. Но они ее усложнили, не засиделись дома. Со спокойным лицом, с упрямо стиснутыми зубами, идут в строю с первородными. Это – лучшие. Самые крепкие, кто способен передвигаться, обучаться, хотеть и действовать.

И еще, мальчишка знал сызмальства: все работают круглосуточно, оздоравливают Планету не ради себя любимых – ради детей и внуков. Мутанты вносят посильный вклад в общие достижениями, но им некому передать результаты своих трудов. Они остаются в старости, если изредка доживают, неприкаянными, одинокими.

Обессиленные, возвращаются в закрытые городки (первородным вход запрещен!), где их ждут подобные немощные.

Да, помощь, да, медицина… Но лучшие из лекарств, но большинство лекарств получат дети и женщины, сберегаемые в муравейниках.

Повар Гардон был исключением, сожалений не вызывал. Когда плечистый атлет с заостренной светлой бородкой, с зачесанными назад волнистыми волосами, с тележкой вышел из камбуза, парень забыл про вежливость, уставился на красавца, даром что старика. Под черепной коробкой замелькали изображения древнеримских кудрявых богов из «бесполезных» книжек, которые Вероника спасала от переработки, приносила домой Денёчку.

– Пора убить первородного.

Командир согласно кивнул.

А биолог подпрыгнул:

– Что?!

Они нарушают законы? Или здесь, в опасной глуши, пропитанной радиацией, допустимы любые средства для здоровья первопроходцев?

Повар кинул насмешливый взгляд, развернулся к тележке – парень отшатнулся и поперхнулся! – на него смотрело с затылка озлобленное лицо! Красавец брюнет гнул губы, гневный взгляд буравил мальчишку. «Янус, двуликий бог!»

– Медведя или оленя, – прорычал кашевар изумленному трепетному биологу. – Вас надо чем-то кормить.

И подал мутантам овощи с бифштексами из мутанта, а здоровым – вегетарианское, с котлетой из ржавой сладкой морковки.

Когда дверь в кухню захлопнулась, Денис отшвырнул тарелку:

– Не буду! – «Он всех перетравит!» Жевать совсем расхотелось.

– А ты не глазей, наворачивай, – проворковал Лазуба. Но долго не уговаривал, вздохнул, подвинул отвергнутое и с аппетитом скушал.

Кашевар приветливо принял смущенного практиканта, к кастрюлям не допустил. Посадил за стол, угостил зразами из картофеля. Ни разу не повернулся, меняя лик добродушного насмешливого блондина на рассерженного брюнета, и вроде бы не обиделся.

– Знакомы будем, Ким Гардон, – уселся напротив с чаем из медового зверобоя. – Физик по призванию, по совести – повар.

– Не понял, – парень с сомнением поковырял котлету. Но голод не тетка, вилка сама угодила в рот.

– Сейчас поймешь. Всемирный потоп видел?

– Еще и телепат?

– Есть такой грех. Так вот. Картинки ты видел, но сути не уяснил, нуждаешься в консультации специалиста.

– Положим.

– Я и есть подходящий подсказчик. Кушай-кушай, чайком запивай, растолкую сейчас доходчиво. Вот ты рассуждал в недоумении, что новый потоп наука через десятки тысяч лет тебе обещала, а он, оказывается, назревает уже. Видовые информационные поля северного зверья, которое первое в его водах захлебнется, наполнены этим знанием. Но сигналы тревоги не достигают ментальных полей четвероногих, рано еще. Собираться в стаи и драпать не этим волкам и медведям придется, а их далеким, по звериным меркам, потомкам. В этом году катастрофы не будет.

От источников радиации избавляться, конечно, следует. Это они испортили здешнюю стратосферу, что и стало причиной опасной, аномально жаркой погоды. Казалось бы – убери маяки, вычисти грязную зону, насади первородных растений. Не так-то просто, полумеры положение не спасут.

Повар так и сказал, с ударением: «полУмеры». Парень даже жевать перестал – а что еще можно сделать?

– В ближайшие годы, испорченная стратосфера над Таймыром станет причиной нарушения стратосферы над всем бассейном Северного Ледовитого океана, – гнул свое Гардон. – Скоро цепная реакция разрушения достигнет ионосферы и мезосферы. Катастрофический излишек солнечного тепла окутает Землю, растопит льды и снега. В результате, если сегодня не принимать полных мер, – опять с ударением – пОлных, лет через пятьдесят все растает, вплоть до Аляски, все пойдем на корм рыбам.

Злорадная ухмылка застыла на лице кашевара, студент икнул, поперхнулся. Еще один убийца-ассенизатор? Душегуб особой масштабности?

– Успокойся, – скривился Гардон. Он уже мешал поварешкой густое жаркое варево и смотрел на Дениса брюнетом с рассеянной сединой, с как будто свернутой шеей. – Не все умеют изображать на физиономии фигуры, которые другим наблюдать желательно, у меня постоянно не то получается. И у Лолиты Славовны, мы с ней в детстве в одной клетке сидели. У них это называлось «научная лаборатория». Опыты на нас проводили по ускоренному развитию детей, чтобы потом утрясенные и утвержденные программы внедрять в сознание собственных выродков. По щекам нас частенько хлестали, когда им выражения наших лиц не нравилось. Мы, знаешь ли, друг, с младенчества думали, какую мину создать, чтоб лишний раз по ней не получить. Отсюда несовпадение истинных настроений с их отражением в мимике.

Но выучили нас многому. – Это уже блондин, улыбается, словно от теплых, приятных воспоминаний, ставит хлеба в духовку. – Позже Лолита Славовна всю довоенную биологию восстановила вместе со смежными науками, вычеркнула из них толпы дурацких теорий. А меня сделали физиком. Я все про физику довоенного периода знаю. Знаю и большее, что пришельцы отдавать мне не собирались, но я уже сам с их ментальных полей вытянул и на ус намотал.

– И что же вы намотали? – пробормотал пацан.

– Что ученость их подвела. Когда гуманоид средней руки начинает в устройстве этого мира чуток понимать, он себя уже мнит венцом Вселенной. А это ошибка, смертельная. Поэтому я предпочитаю варить кашу и чистить сковородки, но никогда не открою человечеству те знания и навыки, которые оно утратило.

– Почему же?

– Простой пример.

Беспокойный повар уселся напротив стекла духовки, и Денис как будто в прострации наблюдал два слаженных профиля. Голова крутилась, менялись две остренькие бородки, два пронзительных взгляда: серый – на цыганский обманчивый черный, мягкий голос – на хриплый, рычащий, и парень не мог понять: этот Гордон над ним нарочно насмехается-издевается? Или две гортани не могут разговаривать постоянно, вынуждены меняться?

– С конца двадцать первого до середины двадцать второго веков, в разных странах проводились опыты с использованием микрочастиц времени. МИКРО-ЧАСТИЦ ВРЕМЕНИ, понимаешь?

Не сразу, но парень понял.

– Время, студент, оно только кажется выдуманным, бесплотным. А на самом деле, имеет конкретную доматериальную структуру, которую ученые Земли научились разбивать на элементарные составляющие. Сейчас это знание утеряно, и слава Богу!

Для того, чтобы провести эксперимент с частицей времени, ее надо откуда-то взять. В точности так же, как взять кусочек любого вещества, желая провести опыт с ним. С золотом – от золотого слитка, с серной кислотой – из пробирки. И ничего плохого не случится, ни с лабораторией, ни с окружающим миром.

С протоматерией времени – куда сложнее. Ее кусочек не возьмешь из настоящего – станешь убийцей и разрушителем. Не выдернешь из прошлого – нарушишь ход истории. До космических временных потоков, слава Господи!, не дотянулись. Остается будущее Земли. Решили извлекать частицы времени из столь отдаленного будущего нашей Планеты, что и дожить не надеялись. Из предпотопного периода, который просчитали на сто пятьдесят тысяч лет вперед.

Не буду объяснять подробности эксперимента, хотя их знаю. Поверь на слово, такое возможно. Крошечную дыру в монолите далеких времен проковыряли, образец времени доставили. Извращались над полученным материалом, как могли. И вдруг – беда за бедой. Все основные исполнители паскудного действа во всех страна стали вдруг пропадать, и все по разным причинам. Дело дошло до вынужденного сворачивания проекта.

И никто не вспомнил, что дырка перед потопом осталась. Ничего ж не случилось, значит, плевать и забыть.

Тем более, других дел у физиков было полно. Абсолютное оружие изобретали, протоматерию ковыряли, неизведанная Вселенная мерещилась ждущей своего покорения золотоносной Аляской. Шагай левой, навались грудью, мозги и совесть исключай из употребления.

Теперь я скажу, Денис, а ты уж поверь мне на слово, что протоматерия времени в структурах своих похожа на рыбацкую сеть. Видел невод, которым рыбаки ловят рыбу? И Земля наша катится «в неводе» огромным тяжелым шаром. Но сеть сплетена на совесть, давление шарика держит.

Миг настоящего – одна ячейка – скользящая точка нуля. Секунда назад – ячейка уже позади – уже прошлое. Секунда вперед – ячейка пока впереди – пока будущее.

Представляй, студент, дальше. Катится шар Земли, само собою, давление на протоматерию времени оказывает. Рассчитанное давление, соответствующее возможностям ее структуры. И, что самое главное, не нами рассчитанное, а Абсолютным Разумом, который всему положил начало, Структуры и Силы вселенские организовал, запрограммировал, в нужную сторону направил, подключил к вечному, неисчерпаемому источнику энергии.

Не надо бы человеку в столь сложный механизм соваться, ничего в нем не следовало нарушать. А мы нарушили – дырочку проковыряли.

Знаешь, почему рыбаки свои сети чинят, а не ковыряют? Потому что из-за маленькой дырочки большие потери понести можно – не только улов упустить, но и невод. Большая рыба его растреплет или косяк мелкой – где тонко, там и порвется.

Представляешь, что будет, если тяжелый шар покатится в сторону дырки? В нашем случае – в сторону будущего? Правильно, сообразил, натяжение образуется. А дырочка эта – слабое место в системе – рваться начнет. И прореха, само собой, потянется в сторону шарика.

Парень будто из космоса видел, как тянется, подбирается к голубой планете провал… Как крутятся континенты, вот-вот осыплются в пропасть… С усилием шевельнулся, вернулся в реал на кухню. Чернявая голова двуликого бога Януса замерев смотрела на парня, как голодный удав на зайчатину. Секунда… Вторая… Гардон усмехнулся, вздохнул, продолжал:

– Не просто, Денис, конечно, такие дела творятся, речь идет не о спущенной петельке. Речь о драке за нашу Планету сил Созидания и сил разрушения. На Земле эти силы воюют через людей, через наши с тобой поступки. К чему мы склоняемся, те тенденции и преобладают.

Проследи ход событий:

Удар сил разрушения – человека создает дыру во времени.

Отбит Силами Созидания – человек отказался от дальнейших экспериментов.

Результат: время рвется, и рваная полоса подходит к нам ближе и ближе.

Удар сил разрушения – человечество вступает в полосу двухсотлетних войн, утрачивает архивы институтов, высокоточные знания и технические возможности исправления своей ошибки.

Отбит Силами Созидания – человечество выживает. Процессы, связанные с разрушением монолита времени, не молниеносны, но растянуты на века, в течение которых происходит вынужденный пересмотр землянами своих приоритетов. Теперь мы вынуждены отказаться от милитаристических повадок и вредоносных опытов, теперь все наши помыслы направлены на сохранение Жизни. Это и создает кармические предпосылки для спасения у края пропасти.

Новый удар – силы разрушения устраивают катастрофу, тарелка пришельцев разбивается над Таймыром!

Казалось, брюнет ликует. «У него раздвоение личности?» Денису хотелось выскочить, но эстафету принял, заговорил блондин:

– Я, сынок, толкую наглядно, говорю о разорванном времени. На самом деле, Природа заполняет свои пустоты. Время только условно можно считать разорванным, оно постоянно стягивается. Видел, как плохая хозяйка зашивает дырку на пятке? Стягивает края. Дыра опять рвется, а неумеха опять стягивает. Носок становится скореженным, надевать его уже невозможно.

Так и отпущенное нам Творцом время долго зашивалось через край и рвалось, зашивалось и опять рвалось, потому что была нарушена его первоначальная целостность. Теперь оно скорежено, притянуто к дальнему краю. Ранее, нам предстояло до этого края сто пятьдесят тысяч лет. Осталось лет пятьдесят, от силы. Помнишь, что по ту сторону от зашитой дыры? Очередной всемирный потоп. Официальный потоп, неотвратимый. Вот мы и поспели к пропасти, переметнулись через пучину тысячелетий. За этой точкой, будущее Земли в том виде, к которому мы привыкли, обрывается. И начнется новый виток органической Эволюции.

Понял теперь, студент? Мы балансируем на грани бытия и небытия.

Атомные излучатели стали всего лишь предлогом, материальным обоснованием будущей трагедии. Направлять все усилия на устранение предлога – бессмысленно. Пока штопаем атмосферу, прилетит метеорит. Пока воюем с метеоритом, сместится ось Земли.

Первопричина была заложена в двадцать первом веке. Она стала выстрелом киллера, сокращающим отпущенное человечеству сроки. Выстрел следует аннулировать, это будет решающим действием Сил Созидания в борьбе за Жизнь. Вот так, студент.

Парень не знал, как реагировать. Верить странному повару с циничной усмешкой маньяка совсем не хотелось. Солнце играло радостное, льды растекались в меру, сознание цеплялось за видимое благополучие.

– Вы уверены? Имеются научные доказательства?

– Как раз научных доказательств нам и не нужно. Если физики заново начнут жонглировать протоматериями, человечество убедиться ни в чем не успеет – мигом раствориться в хаосе до Сотворения. Придется тебе, Денис, поверить мне на слово.

– Предположим, вы меня убедили. Но как повлиять на первопричину, от которой нас отделяют столетия? Если верить вашим словам, вы – единственный на Земле физик, который хранит тайну манипуляций со временем. Вам и карты в руки, создайте лабораторию, исправьте прошлое.

– Ничего ты не понял, сынок, – как ни странно, это брюнет. Напрягается, хочет выявить ласковое лицо. Лучше бы не старался, перекошено получается. – Если б я мог сам сделать что-то хорошее, разве стал бы трепаться перед тобой? Взял бы и сделал, никого не спросив.

Раздавить Землю легко, грязными руками, тщеславными помыслами, дергаясь, словно марионетка, на ниточках сил разрушения.

Исправить ошибки сложно. Руки должны быть чистыми, а душа лучезарной, чтобы ее порывы звенели колоколами в Высоких Сферах, Господа умоляли о великой милости спасения человечества.

Грешен я, Денис, кармически грешен, нельзя мне к этому делу близко подходить. Начинаю о прошлом думать – и такая ненависть к сердцу подкатывает! Хочу в двадцать первый век назад возвратиться и всех основоположников тех вредоносных теорий перестрелять. Ходил бы как маньяк и палил – вот единственное, до чего я додумался. Вероятно, единственное, на что способен.

Потому и в ученые не полез. Через таких, как я, не благо на человечество изливается, а прямое вредительство. Даже если о благе думаем, все равно навредим. Или другие навредят, с нашей подачи.

Да и надо ли возвращаться в прошлое, эксперименты останавливать? – вот вопрос. Не простой, как сразу покажется.

Впервые Ким замолчал после трудного откровения, и оба лица задумались. А может, две головы? Быть может, под крупным черепом скрыт парный могучий мозг?

И Денис наморщил извилины, и решил, напрасно Правительство запрещает всем поголовно мутантам иметь детей. Как раз такие лобастые, такие атлеты Янусы могли бы стать сильной ветвью возрожденного Человечества.

Телепат опять без стеснения просканировал пацана.

– У меня есть дочь, – похвалился, и два лица засветились отцовской доброй улыбкой. – Умница, родилась за два часа до указа.

Парень представил девушку, стройную, высоченную, с двумя лицами… И спохватился: он что себе позволяет? Как грубо и как бестактно! Но телепат опять улыбнулся и не обиделся.

Вынул горячий хлеб, отрезал горбушку, сдобрил сверху самнастоящим дефицитным коровьим маслом. Подал другу:

– Кушай с чайком. Замечательный свежий продукт, только для первородных. Слушай дальше, я так рассуждаю.

К середине двадцать второго века, на работы с протоматерией времени наложили запрет, потому что все убедились в их непредсказуемой, необъяснимой опасности. Уничтожь я, или кто другой, эксперименты со временем в сороковых годах – и они непременно перейдут в семидесятые, на более высоком уровне научной мысли и технических возможностей. И станут первопричиной другой катастрофы, неотвратимой и быстротечной.

Нет! Переиначивать события прошлого недопустимо. Наш взгляд из будущего ограничен, не может учесть множество факторов, которые приведут к множеству осложнений. Надежды на улучшение после такого вмешательства умозрительны, эфемерны.

Все, что имеет место быть на Земле, проходит через основополагающие Программы времен и событий, перепрограммирование опасно.

Пытаться подслеповато и скоро эти времена-события переиначивать – все равно, что извлекать дерьмо из отхожего места, пропускать через химзавод, возвращать молекулы в «съедобное состояние», мазать на хлеб и есть. Смерть обеспечена.

То же дерьмо – на поле, в колос, в лабораторию Природы – обеспечена жизнь.

Вот и смекай, студент, ты у нас биоэнергетик. Ваша наука постигает полевые основы Жизни, но не проводит над биополями эксперименты, не пытается их усовершенствовать. Это и правильно, Лолита знает, что делает. Что Господь положил, то человеку усовершенствовать не дано, можно только испортить.