Недобрая сказка

Варна очень изменилась после пропажи матери, стала тихой и задумчивой. Да и сам Казимир не знал куда деться от горя. Но они любили друг друга и поддерживали как могли. Сердце Варны наполнилось скорбью.

– Что случилось? Это из-за рыжего? – спросил взволнованный Казимир.

– Я вспомнила маму и мне очень плохо, что Вацлав пропал.

– Дочка, маму уже не вернешь, но все остальное образуется. Найдется этот рыжий, но ты от него подальше держись.

Казимир опустил большую теплую ладонь на плечо дочери, а затем развернулся и двинулся к двери. Варна проводила отца долгим взглядом. Она встала лицом к светочи. Огонь танцевал свою старинную пляску, отражаясь в ее широко раскрытых глазах. Перед печальным отсутствующим взглядом снова и снова проплывали не дающие покоя образы. Она думала о Вацлаве, неужели теперь она никогда его не увидит. А Ратибор? Он бросил Вацлава в лесу одного? Как он мог так поступить? Варна думала о том, что испытывает к Вацлаву, теперь когда она представила, что больше его не увидит, ей стало так тоскливо хоть волком вой. Кроме отца и Анки, только он ее понимал и с ним она всегда могла быть собой в отличие от Ратибора от которого хотелось закрыться. Пожалуйста, ну пожалуйста, только бы он вернулся, только бы рассказ про Лешего был неправдой.

Весь день Варна ходила грустная, делая будничную работу. Она готовила, управлялась по хозяйству и так до самого вечера. Все это то со слезами, то с отсутствующим выражением на лице. Отец видя страдания дочери куда-то ушел, чего Варна даже не заметила.

Вдруг раздался непонятный звук. Варна встала и подошла к закрытой ставни. За окном скребли. Варна вздрогнула, но любопытство взяло верх. Она осторожно приоткрыла ставню и увидела в полумраке лицо Ратибора.

– Варна, выходи на крылечко. – прошептал он.

– Уходи, отец вот-вот должен вернутся. – так же шепотом ответила она.

– Если не выйдешь, не уйду. – Ратибор коварно улыбнулся.

Варна закрыла ставень прошла сенями, отворила деревянную дверь, а затем вышла на крыльцо.

Ратибор устремил свои глаза на Варну. Как же прекрасна она была. Белый расшитый мелкими узорами сарафан вкупе с длинной косой. На мертвенно бледном лице сверкали глаза. Глаза которые смотрели казалось в самое нутро.

– Зачем пришёл? – грозно спросила Варна.

– Тебя увидеть.

– А, что, на Аленку уже насмотрелся?

Щеки Варны вспыхнули огнем, но лицо продолжало быть невозмутимым, глаза так и впивались в Ратибора.

– Да брось ты, Варна, я же не люблю ее.

– Чего же бегаешь за ней?

– Она убегает, а я догоняю, охотничий инстинкт. – Ратибор попытался выдавить из себя улыбку, но оставил эту затею.

– Оставь меня, хорош же ты друг, бросил Вацлава в лесу и не стыдно ко мне приходить после этого.

Ратибор стоял, словно оглушенный раскатом грома, он не знал, что ответить.

– Варна, – начал было он и попытался взять ее за руку, но вместо этого получил толчок в плечо.

– Ты играешь девушками будто куклами, хорошо, что я убежала и не стала одной из них. Да и друг ты отличный, оставил Вацлава на растерзание и побежал быстрее к Аленке под крылышко. Я тебя презираю. Убирайся отсюда прочь.

Двери избы захлопнулись перед лицом Ратибора. Варна так и стояла прислонившись к входной двери с обратной стороны, из глаз крупными каплями текли слезы. В груди заныла тянущая боль. Ком перехватил горло. Ей словно начало не хватать воздуха. Она добрела до лавки, да так и повалилась на нее рыдая. Варна плакала долго и безутешно, а затем незаметно для себя уснула. Разбудил ее открывший дверь отец.

– Ты чего это еще пуще заплаканная? Опять по своему Вацлаву убиваешься? Ох и горе мне с тобой. Я его терпеть не могу, но и на твои мучения сил моих нет больше смотреть. Я сходил к Тихомиру, вернулся домой твой Вацлав, спит как сурок. Прости, что долго, засиделись, с Тихомиром выпили, разговорились.

– Ох, батюшка, спасибо!

Будто тяжелый камень упал с сердца Варны, Вацлав жив и с ним все хорошо. Варна бросилась отцу на шею и слезы снова покатились из глаз. Теперь она плакала от облегчения, от того, что в ее жизни по прежнему есть дорогой ей человек, который ее любит.

***

Вацлав еле проснулся утром и был он самый не свой. Здесь в своем родном доме он чувствовал, что задыхается. Будто не дом то был, а гроб. В комнату вошел Тихомир.

– Ну и загулял же ты вчера, сынок. Небось девка какая по сердцу пришлась.

– Отец, вчерашнюю ночь я всю жизнь буду помнить. Ты меня прости, но мне надо проветрится. Сил нету в стенах сидеть.

– Иди, пройдись, конечно. Тоже мне ходок. – с усмешкой ответил Тихомир.

Вацлав понесся из избы прочь и только тогда ему стало лучше. Трава под ногами, деревья вокруг, все это было ему теперь просто жизненно необходимо. А потом начались голоса, они никуда не исчезли. Значит это все не ночной кошмар, это все и правда было – Леший, баба Яга. “Леший, неужели Леший теперь это я?” – думал несчастный Вацлав и тут заметил Варну. Она сидела на бревне у забора своей избы и как-будто его поджидала. Вацлав пошел к ней, а Варна бросилась к нему бегом со всех ног. Она уткнулась в рубаху на его груди и зарыдала.

– Варна, ты чего?

– Мне, Ратибор сказал тебя Леший утащил.

– Варна, да ты что? Какой Леший? Я ногу подвернул, отстал от Ратибора, тут еще волки завыли, а он во всю прыть припустил, мне никак не угнаться. Я на дерево влез, посидел покуда они не ушли, а потом домой приковылял.

– Я так за тебя боялась, думала уж вовсе никогда не увижу.

На крыльце появился Казимир, лицо его было сурово, между бровей пролегла глубокая складка.

– Это что еще такое? Варна! Под родными окнами, ну-ка быстро в дом. А тебя, Вацлав, чтобы я рядом с Варной больше не видел!

Варна побежала в дом, Вацлав остался стоять потупившись.

– Дядька, Казимир, да ведь я люблю ее.

– И слушать ничего не хочу, иди домой, отец весь извелся вчера тебя дожидаясь, а о Варне и думать забудь.

Казимир хлопнул дверью. Вацлав остался стоять один. “Иди домой, а где теперь мой дом? Мне теперь в родном доме мука смертная. Как же в лес хочется. Долго я здесь не протяну.” Вацлав решил пойти к деревьям вдоль реки, проходил мимо дома Ратибора, а тот как назло вышел из своей избы.

– Вацлав!

– Ратибор ринулся к нему, а Вацлаву захотелось удрать побыстрее от него и его расспросов.

– Вацлав, ты прости меня за все. Что к Варне приставал, что с Лешим тебя одного бросил, смалодушничал я. Ты мой лучший друг, другого мне не надо.

– Не могу сказать того же.

– Вацлав, если можешь, прости, хоть и нет мне прощения. Все ведь и вправду было, и цветок, и Леший?

– Какой Леший, Ратибор, знатно ты видать головой треснулся. Я ногу подвернул, тут волки завыли ты и дал стрекача.

– Я все по другому помню или почудилось мне?

– Почудилось, не иначе. Ладно, я тороплюсь, что с тебя взять, прощаю, пес с тобой, только отвяжись.

Вацлав вырвался от Ратибора, держащего его за плечи и пошел к реке. Нечего всем про Лешего рассказывать, на смех подымут или того хуже скажут умом тронулись. Казимир его и так терпеть не может, не хватало еще про Лешего сплетен.

Вацлав долго отсиживался у реки, слушал разговоры птиц и насекомых, журчание воды, немую песню травы под ногами, ветер в листве деревьев. Как начало вечереть он нехотя побрел к себе домой, с отцом за едой поговорил сухо, попробовал уснуть, проворочался, подождал пока заснет отец и сбежал из дома. Уснул Вацлав на лавке, на заднем дворе под открытым небом, да и то, всю ночь думал о лесе.

В доме Вацлав теперь почти не мог находиться, как только отец засыпал каждую ночь сбегал, а утром возвращался, быстро ел, говорил с отцом нехотя и опять сбегал. Варну он почти не видел, Казимир, запер ее дома, боясь их новых встреч. На душе у Вацлава была погано, скоро он и вовсе превратится в Лешего и Варну никогда больше не увидит. В лес его тянуло неумолимо, но он пока мог сопротивляться этому зову. Пока.

***

Вскоре сил Вацлава не осталось, тяжело ему было дома с отцом, ох и тяжело. Стал он думу думать, как дальше-то жить. Ничего в голову не шло, решил вернуться к старухиной избе, а дальше будь, что будет. Превратившись в Лешего, добрел он до нее быстро. Зашел в избу, а от печи смрадный запах идет. Яга тут как тут, зыркает, да ухмыляется.

– Ох, глядите-ка, кто пожаловал, никак сам Леший на огонек заглянул. Присаживайся, дорогой гостюшка, буду тебя потчевать.

Вацлав ничего хорошего не ожидал, но все же сел за стол. Яга открыла печную заслонку, засунула лопату и достало что-то большое, да черное. Что, парень не мог разобрать от валящего дыма. Бабка спихнула это нечто на стол, раздула щеки, да изо всех сил дунула. Дым мигом рассеялся, будто и не было. Вацлав остолбенел от ужаса перед ним на столе лежало запеченное детское тельце. По остаткам длинных волос можно было судить, что это была девочка, маленькая, лет четырех-пяти. Она лежала подогнув ноги к животу а ручки к груди. Лицо безглазое, неузнаваемое, с проглядывающими сквозь жженные щеки челюстями. Сквозь обугленную кожу то там, то здесь выступала печеная плоть.

Яга поставила на стол миску, желая угостить гостя. Прямо голыми руками, словно не чувствуя жара, она оторвала кусок от бедра и плюхнула перед Вацлавом. Будь он обычным парнем как раньше, его бы точно вывернуло наизнанку. К своему удивлению он почувствовал, что людское мясо его не отталкивает, а манит. Значит у него уже появились должные нежити пристрастия. Вацлав решил сопротивляться им, столько, сколько сможет. Его разум пока чист и он будет бороться. Никогда он не станет подобным Яге.

– Ах ты старая тварь, как у тебя рука поднялась, это же дите неразумное!

– Так они же вкуснее всего, скоро сам уразумеешь.

– Это ты сейчас уразумеешь!

Вацлав схватил кусок мяса со стола привалил бабку к стенке и начал заталкивать его в старушечий рот. От огромного шматка бабка начала давится, парень одной рукой придавил ее шею, другой продолжал засовывать мясо. Яга забилась, изо всех сих стараясь высвободится, лицо ее стало сине-багровым. Острая боль ослепила парня. Это Морок, о котором Вацлав совсем забыл, сорвался с печи и бросился на защиту своей хозяйки. Парень мог остаться без глаз, если бы не успел их прикрыть и наклонить голову. На лице появились кровавые полосы. Бабка высвободилась и стояла как ни в чем не бывало. Довольный собой кот начал за обе щеки уплетать кусок, выпавший из ведьминого рта.

– Как же вы мне противны, ненавижу вас, нежить проклятая!

– Покричи, покричи, милок, может полегчает.

– Вот, что, карга, меня ты человечиной питаться не заставишь! Я тебе тоже спуску не дам, у меня за тобой будет глаз да глаз. А девочку я похороню и не вздумай мне помешать.

– Еще чего удумал, я старалась, между прочим и для тебя готовила.

Бабка попыталась остановить Вацлава, ухватилась за плечо. В глазах Лешего заиграло недоброе зеленое пламя. Он схватил каргу за оба запястья, из его рук потянулась прочная упругая лоза. В мгновение ока она полностью охомутала руки Яги.

– Я же сказал, не суйся. – сурово произнес Леший. По пути принимая свою древесную форму он с легкостью подхватил тело девочки со стола и вышел из избы.

Вацлав твердым шагом двинулся к высоким воротам. Он услышал как за его спиной скрипнула дверь. Яга вышла на крыльцо и с улыбкой глядела ему вслед. Как только Леший приблизился к воротам, они со скрипом захлопнулись.

– Бабка, отвори по доброму. – сказал Вацлав развернувшись к старухе.

Яга улыбалась, путы на ее руках потемнели, стали трухлявыми, а потом и вовсе обратились в тлен. Бабка протянула вперед растопыренные пальцы и тело, невидимой силой вырванное у Лешего, поплыло прямо к ней. Оно летело стремительно и в мгновение ока очутилось в старухиных руках. Как только это произошло, Яга юркнула в свою избушку словно мышка в норку. Это ужасно разозлило Вацлава, он подлетел к избе и хотел выбить дверь. Не тут то было, изба начала выплясывать и кружиться на своих куриных ногах, не давая подступится к двери. Леший увеличился в размерах. Он обхватил избу и начал изо всех сил трясти. В тот же миг его охватило жаром, будто в его руках были не бревна сруба, а горящие головни. Не в силах терпеть эту боль Вацлав завыл, отпрянул и стал возвращаться к людскому размеру. Ярость и бессилие наполняли все его существо. Он смотрел на свои обожженные ладони и ненавидел Ягу всем своим сердцем.

– Карга, я тебе это еще припомню!

– Припоминай, милок. Бабушка не боится, а вот тебе бы следовало! – прокричала старуха из избушки.

Вацлав подошел к закрытым воротам, подергал. Нет, старуха не отпирает. Он присел ниже засовов, облокотился спиной и стал просто ждать. Собственная беспомощность придавила к земле, руки болели. Сердце щемило, он мучился, что не смог вызволить тело девочки. Мучился, что не может одолеть Ягу. Опустошение заполнило все его естество. Вацлав закрыл глаза и полностью ушел в себя, пытаясь найти силу внутри себя или извне. Он опустил руки и ощутил под своими ладонями траву, зарылся в нее пальцами и погрузил их в сырую землю. Время будто замедлилось, а то и вовсе перестало существовать. Из оцепенения Лешего вывел скрип открывающейся в избушке двери.

Довольная Яга стояла на пороге. На грязном лице ее отражалась сытость и довольство. В руках она держала груду свежеобглоданных костей. Покосившись на Вацлава, ухмыляющаяся карга разбросала кости рядом с избой. Яга принялась кататься на косточках с упоением собаки валяющейся в падали. Катаясь старуха заливалась смехом от которого кровь стыла в жилах. Закончив свой ритуал она сгребла кости в кучу, не заметив, как Вацлав приблизился к ней.

– Сейчас я найду вам местечко в моем заборе.

– Не так быстро.

Леший оттолкнул старуху в сторону, сгреб кости, прижал к животу и в тот же миг стал опутывать их лозой. Он убрал руки, на его брюхе образовался холм, нечто похожее на плетеную корзину. Вацлав рос, на глазах превращаясь в древесного великана, ему помогала напитавшая его сила земли. На сей раз в росте он не остановился пока не стал подобен окружающим избу деревьям-великанам. Неуклюже развернувшись Леший в несколько шагов достиг ворот и без особо труда перешагнул их.

– Ах ты сучий сын, ну погоди еще у меня! – Яга погрозила ему вслед сжатым кулаком.

Вацлав решил унести останки подальше от избушки, поближе к черте леса, за которой для него теперь была не жизнь, а мученье. Подходя к опушке он уменьшился в размерах и пошел не спеша, озираясь. Леший нашел приятное и спокойное местечко под высокой раскидистой отдельно стоящей сосной. Под ней решил заночевать до утра, а уж утром устроить похороны.

Проснувшись от яркого солнца Вацлав с легкостью выкопал древесными руками глубокую яму. Осторожно развязав лозу он уложил в начало ямы череп. Торопится было некуда в распоряжении Лешего теперь был не один век бок о бок со злобной старухой. Вацлав стал не спеша раскладывать кости по своему разумению. Начал с крупных костей ног, разложил под черепом ребра, с мелкими костями возился дольше всего, но кое-как распределил между ногами и руками. Поднявшись над ямой Леший снова стал человеком.

– Лежи здесь спокойно, дитятко, мать сыра земля тебя укачает и укроет, схоронит. Никто тебя не потревожит боле.

В глазах Вацлава стояли слезы, если бы он пришел раньше может успел бы ее спасти и все бы сложилось по другому. Теперь он нечисть, под стать бабе Яге. Не спас девчушку и даже какими-то животными инстинктами тянулся разделить со старухой трапезу. Вацлав сам себе был противен. Он упал на колени и плача начал сгребать в яму землю. Спихивал, рыдал, отирал грязными руками лицо и так снова и снова.

***

Варну Казимир уже давно не пускал со двора, но вот случилось ему пойти на охоту. Перед выходом как всегда наказал дочери со двора не ногой. Варна пряла сидя у окошка и вот заметила знакомые рыжие волосы. Она так давно не видела Вацлава, что решила нарушить отцовский запрет, быстро закинула утренние пирожки в корзинку, пошла следом и хотела уже окликнуть Вацлава, но любопытство взяло свое. Он шел в сторону леса очень быстро и зачем так туда нестись? Варна шла на достаточном расстоянии, чтобы ее не заметили, прячась за ближайшими деревьями и кустами. Шли они по лесу знакомой проторенной тропой. Давеча дождик прошел и теперь природа напиталась и расцвела в теплых лучах солнца.

Вацлав вышел на поляну и направился к высокой одиноко стоящей сосне, под ней Варна увидела земляной холм. Сразу видно – свежее захоронение. В ушах как будто слышался отдаленный плач. Варна подошла ближе, уже не боясь, что ее заметят.

Вацлав обернулся и увидел позади себя Варну, он смотрел на нее в упор и не верил глазам. Вот она, его отдушина, его родная, любимая Варна. Как она пришла сюда? Как убежала от отца? Как нашла его здесь?

– Варна, ты как тут оказалась?

– Да вот, отец на охоту ушел, а я не выдержала, увидела тебя и убежала.

Варна обняла его крепко-крепко, не желая отпускать. Подняла голову и посмотрела в чистые зеленые глаза. Вацлав прижимал ее как родную и смотрел на нее с нежностью, от которой щемило сердце. Не зная как еще выразить свои чувства, Варна прильнула горячими губами к губам парня. Он ответил на поцелуй, но потом резко отстранил от себя.

– Не нужно, Варна, я теперь не тот, что раньше.

– Что значит не тот? – опечаленные глаза, рыскали по нему, пытаясь обнаружить, что он скрывает.

Вацлав взял Варну за руку и повел к поваленному стволу дерева недалеко от могилы. Он расчистил для Варны место и усадил, сам присел рядом.

– Не могу я больше тебе врать. Меня и правда Леший уволок, в избу к бабе Яге. Оказалось, что он уже помирал, еле до избы доплелся и бабка решила, что теперь я его заменю. Все нутро из меня вынула, на его место какой-то светящийся клубок от издохшего Лешего засунула. С тех пор я сам не свой. Как и он становлюсь дереву подобным, слышу голоса животных и птиц, песни деревьев и трав. Могу любым зверьем обернуться или невидимым стать. Много, что могу, только бабу Ягу не могу одолеть.

– Зачем тебе ее одолевать? Не ходи к ней, живи среди людей, как прежде.

– Варна, ничего уже не будет как прежде, я теперь нежить проклятая. Живу как собака на привязи, только привязь чуть подлиннее. Не могу я теперь без леса долго, вот мой удел, в деревне я теперь только страдаю.

– Думаешь если убьешь бабу Ягу, чары рассеются и ты сможешь жить по старому?

– Не думаю, но и ей спокойного житья не хочу давать. Она ни в чем не повинных людей убивает, я должен ее остановить.

– А что это за могила, Вацлав? Кто в ней?

– Маленькая девочка, я не успел ее спасти. – Вацлав отвел от Варны взгляд и повесил голову.

Варна протянула руку и осторожно провела по рыжим спутанным волосам.

– Ты ни в чем не виноват, не кори себя. И еще, знаешь, что? Я буду теперь все время к тебе в лес ходить, ни почем тебя не оставлю.

– Не надо Варна, я даже не человек теперь вовсе. Лучше иди домой и забудь меня. Скоро я навсегда уйду в лес. Ты девушка пригожая, найдешь себе получше жениха. Да хоть того же Ратибора.

– Ратибора!? Нет у нас с ним ничего общего, это я твердо поняла. Только с тобой мне легко и молчать и говорить, только с тобой не нужно казаться лучше, чем есть. Можно просто быть Варной и знать, что тебя поймут и примут.

– Варна, тоже самое я могу сказать и про тебя.

– Я знаю, что ты меня любишь, но хочешь спровадить. А я не хочу уходить, не оставлю тебя и все.

– Тогда уйду я.

Вацлав отстранился от Варны и растворился в воздухе будто и не было.

– Нет! Вацлав, прошу не уходи! – Варна хватала руками пустоту вокруг себя.

Слезы потекли по ее лицу.

– Ты и правда изменился, тот Вацлав которого я знала не причинял бы мне такую боль! Хорошо, я уйду, но я буду возвращаться сюда, ты не можешь мне этого запретить! И знаешь еще что? У меня тут пирожки в корзинке, твои любимые с яйцом и луком, утром напекла, я их на бревне оставлю. Ну все, ухожу.

Вацлав с трепетом наблюдал за Варной. И не перестал смотреть, пока стройный высокий силуэт совсем не исчез из виду. С грустной улыбкой Вацлав сел рядом с узелком, развернул его и втянул носом сдобный дух. Рот наполнился слюной и Вацлав с охоткой принялся уплетать пирожки и не остановился пока не съел все, до последней крошки. Когда он последний раз ел? Вацлав решил, что тоже обязательно будет приходить сюда снова, чтобы однажды увидеть Варну, еще хоть раз, в этом он не сможет себе отказать.

***

Алена все не могла унять чувство ревности. Кажется вот он ее Ратибор, ее и только ее, ничей больше. Вот только эта проклятущая Варна. Пока эта ведьма рядом, разве можно быть спокойной. Даже обдериха с ней не справилась. Видать здесь посильнее средство нужно. Да и вообще мало ли рядом с Ратибором девок пригожих. Нужно такое средство, чтобы ему ни до кого дела не было. Приворот, вот, что нужно. Да только Ерга ее и на двор с такой просьбой не пустит. Нужно помощи у кого-то другого просить. Остается только лесная яга, будь он неладна если эта тварь еще жива.

Решив не откладывать этот важный вопрос на потом, Аленка побросала в корзинку еду и питье. Она отправилась в лес, сказав родителям, что идет по ягоды. Не сходя с тропинки, она угрюмо озираясь вокруг. Не понятно куда идти дальше, вся надежда на счастливый случай и он Аленке предоставился. Навстречу ей шел Вацлав. Был он словно сам не свой, все время смотрел в землю, ничего не замечая. Уши заткнул рукам и пел себе что-то непонятное под нос.

– Здравствуй, Вацлав. – Аленке пришлось поймать его за руку, чтобы обратить на себя внимание.

– Здравствуй, Алена. – он немного вздрогнул от неожиданности и оторопело уставился на нее. – А ты чего здесь?

– Да вот, беда у меня, Вацлав. Мать совсем плохая стала. Ерга не может ничем помочь. Одно осталось средство у яги снадобье попросить. Вацлав, миленький, помоги мне, я слыхала ты в лесу пропадал, а теперь и сам сюда каждый день ходок. Если ты знаешь, где найти избу бабы яги, подскажи. Не оставь нас с матушкой в беде.

– Ох, Алена, знать то знаю, но не советую я тебе с ней связываться.

– Отведи, Вацлав! Ведь я не уймусь, не дай мне одной в лесу пропасть!

– И что мне с тобой дурой делать, ладно, пошли.

Аленка на радостях уже было хотела броситься к Вацлаву с объятиями, но он поймал ее за руки и остановил.

– А вот этого, не надо, Алена.

Тут гордость Алены была уязвлена, не ожидала она такого отпора. Это даже разозлило ее, но она поборола гнев. Ведь такого провожатого ей больше не сыскать.

– Это что же? Варне своей верность хранишь?

– Храню и ничего плохого в том не вижу. Если бы Ратибор поступал так же было бы и у тебя на сердце спокойно. Я ведь знаю, что на Варну обдериха в твоей бане напала, думаю без твоего участия там не обошлось. Да только Варна тут ни при чем, не будет Варны, найдется кто-то другой.

Вацлав попал не в бровь, а в глаз. У Аленки в груди защемило, слезы выступили на глазах.

– Ах, Вацлав.

Аленка все-таки бросилась парню на шею, но он уже не стал ее отталкивать, а просто успокаивающе гладил по спине. Она подняла заплаканные глаза и посмотрела прямо в зеленые глаза Вацлава. Алена потянулась к нему в попытке поцеловать.

– Алена, девушка ты очень красивая. Любого парня на деревне ты бы сейчас осчастливила, но не меня.

– Вацлав бережно отстранил ее от себя.

– Ты знаешь про обдериху? Так почему помогаешь мне?

– Ведь у тебя беда, нехорошо в беде оставлять человека, даже того, кто беды заслуживает, это я четко усвоил, да поздно.

Дальше они пошли уже молча. Дорога была дальняя и им пришлось несколько раз делать привал, но все же к вечеру они добрались до места.

– Ну вон она ее изба. Может передумаешь? Еще не поздно вернуться назад.

– Нет, я все твердо решила.

– Тогда ступай, я во дворе побуду, как выйдешь, до дому провожу.

Аленка нерешительно ступила в избу. За столом сидела горбатая лысеющая старуха с проницательным почти неподвижным взглядом. Тут же под ноги Алене с лавки спрыгнул черный пушистый кот и стал отираться об них, встречая гостью.

– Морок, дай девице, зайти, что ты в самом деле прямо с порога ступнуть на даешь.

Кот послушно отошел. Яга указала Алене на свободную лавку. Она опустилась напротив ведьмы и боялась поднять на нее глаза, изучая корзинку в своих руках.

– Говори, девица, по что пожаловала.

– Помогите, бабушка. Мой милый только и знает, что на других девок заглядываться, да волочиться за ними. Не могу я за каждым его шагом глядеть, а на сердце не спокойно. Знаю есть такое средство, чтобы кроме меня он ни на кого более не глядел. Мне нужен приворот.

– Ох, девица, благие твои намерения, но средство ты плохое выбрала. Не переделать другого человека, как не крути, ежели он сам не захочет поменяться. То что ты просишь это не перемена, а оковы, насилие над другим и оно не останется безнаказанным.