Недобрая сказка

– Неужто это сам Леший? – спросил запыхавшийся Вацлав.

– А ведь и правда, он самый. – ответил пришедший в себя от пережитого ужаса Ратибор.

Друзья спешили вперед бок о бок, не жалея сил, но снова и снова их нагоняли. Ветки только и мелькали по бокам, постоянный бег изматывал. Они начали попеременно спотыкаться, плохо разбирая, что делается у них под ногами.

– Держись, Ратибор, вон уже опушка кажется, смотри.

Впереди и вправду появились просветы.

Вацлав, я что-то совсем выдохся, дальше без меня. Я понимаю, что предал твою дружбу и ты можешь бросить меня прямо здесь. – сказал Ратибор.

– Еще чего.

Вацлав хоть и мечтал о чем-то подобном, когда направлялся в лес, понял, что никогда не сможет бросить друга. Он накинул Ратибора на свое плечо, будто мешок с зерном. Из болтающейся спереди безжизненной руки выпал злополучный цветок.

– Сучье племя!!! – Прорычал Вацлав. Рукой с факелом он засунул стебель цветка себе в рот. Перехватил друга поудобнее и продолжил выбираться из чащи. Он вырвался из леса на поляну, отчаянно стараясь не замечать появляющегося нового зрения и тихого шепота. Два дерева сзади рухнули как подкошенные, из леса им вслед светили зеленые глаза. Ратибор зашевелился на плече, показывая, что пришел в чувства. Вацлав потащил его вперед держа за руку. На поляне они, что есть мочи помчались к деревне. Вдруг Вацлав споткнулся о кочку и распластался на холодной земле. Ратибор упал чуть сзади от друга, он развернулся к лесу и смотрел не отрываясь на их преследователя. Леший почему-то не спешил на него нападать. Вацлав с трудом поднялся, отлепив лицо от влажной травы. Он никак не мог прийти в себя. Стоя на коленях он пыталась совладать с голосами вокруг, непонятно откуда взявшимися. Голова начала трещать. Маленький мышонок пробежал мимо него. «Не ешь меня.» – пронеслось в больном воспаленном мозгу.

– Вацлав! – позвал Ратибор, переживая за состояние друга.

Вацлав обернулся на зов и тут же его глаза встретились с неестественной зеленью. Леший нашел свою жертву, того, кто обернулся, того у кого был цветок. Чудище растаяло среди деревьев и появилось на расстоянии вытянутой руки от Вацлава. Цветок вспыхнул ярким огнем, Вацлав раскрыл ладонь. Лепестки и стебель сгорели не оставив и следа. Леший схватил Вацлава исполинской рукой. Из сучковатых пальцев потянулись отростки, похожие на ветви ив. Они оплели Вацлава с ног до головы, он полностью был покрыт гибкими стеблями, словно коконом.

– Что ты с ним сделал, отпусти его! – закричал Ратибор.

Леший не обратил на него ни малейшего внимания, унося свою добычу в лес. “Вот и все, мечтал погубить Ратибора, а нашел свою погибель”. – сокрушался Вацлав.

***

Долго ли, коротко ли, нес Леший Вацлава. Этого он не смог достоверно понять, окутывающие путы ввели его в состояние полусна. Он как будто впал в полное умиротворение, некуда было спешить, время потеряло всякое значение. Только ветер в ушах, лес да лес вокруг, напитанный кипящей вокруг жизнью, а он только созерцает, не испытывая никаких страстей.

Это продолжалось пока на опушке не забрезжили огоньки. Вкруг избушки яги все обнесено было забором из костей, средь забора двенадцать шестов, на одиннадцати шестах по голове человечьей, только один незанятый. В каждом черепе глаза огнем горят. Доски ворот обтянуты кожей людской, вместо запоров на них сомкнутые костяные руки. Не успел Леший и подойти, как они отворились. Пара широких шагов и вот они уже у цели – избушка на курьих ножках. Великан у ее порога уменьшился до человеческих размеров. Избушка присела, встречая дорогого гостя. Леший не без труда, тяжело вздыхая, затащил Вацлава внутрь.

Путников окутало тепло прогретого помещения. Тут же в нос полез терпкий запах трав, пряностей и разнообразной сушеной мерзости подвешенной к потолку. Спиной у котла стояла сгорбленная старуха. На правой ее лопатке величественно возвышался горб. Кряхтя и сопя она повернулась к двери. Лицо бабки было испещрено морщинами. Особо глубокие выделялись на лбу. Между косматых, наполовину седых бровей, тянулась глубокая впадина, доказывающая, что ее владелица часто бывала недовольна. Два пытливых глубоко посаженных глаза словно проникли в самое нутро Вацлава. Они были словно серый прах в бездонных глазницах-урнах. Крючковатый огромный нос тяжело сопел, вынуждая свою обладательницу дышать через рот, полный гниющих зубов. По плечам бабки раскинулись седые волосы с остатком более темных прядей русого цвета. Лысеющая макушка проглядывала сквозь них как промасленный блин.

Карга взглянула на Лешего:

– Отлично! Наконец-то подходящая добыча. Клади его прямо сюда. – сказала старуха, подходя к длинному деревянному столу в центре избы.

– Ты уж побыстрее, – отозвался Леший, – а то мне уж недолго осталось.

– Без тебя знаю! Клади куда велено. Да путы к ножкам стола перебрось. Сам же знаешь, нужно будет этого дружка покромсать. – от этих слов в глазах ее вспыхнул недобрый огонек. Она предвкушала упоительное для себя действо.

Вацлава бросило в холодный пот. Он почувствовал себя словно застрявший в силках зверь. Ноги похолодели, а сердце затрепыхалось в груди. Леший, не теряя времени, перенаправил свои путы. Теперь Вацлав был распят на столе, руки и ноги крепко держала эластичная лоза, обмотавшаяся вокруг толстых деревянных ножек подстолья. Уставший от подготовки пленника, Леший повалился на длинную лавку у окна, словно огромный ствол дерева.

Старуха тем временем наклонилась к древнему сундуку. Открыв крышку извлекла нечто продолговатое и завернутое в трухлявую тряпицу. Яга поднесла сверток поближе к свету и размотала ветошь. Блеснул металл, старуха сжимала в руках рукоятку не слишком большого меча или слишком большого ножа. У Вацлава в горле пересохло, он неловко сглотнул и закашлялся. Старуха загоготала:

– Чувствуешь, смертушкой твоей запахло? – не переставая смеяться проговорила Яга. Она понесла свою находку к куску грубой кожи, весившего неподалеку от котла. Мастерски отточенными движениями, вверх-вниз, она водила клинком о полоску кожи. В руках ее чувствовалась при этом не дюжая сила, никакой старческой немощи. Вскоре нож уже соответствовал ее ожиданиям и она удовлетворенно провела по нему пальцем из которого незамедлительно показалась капля крови. Старуха засунула палец в рот немного почмокала скукоженными губами. На свет палец появился уже без всякого намека на порез.

Яга с ухмылкой двинулась к своей жертве. Вацлав уже несколько раз успел попрощаться с жизнью. Вдруг в небольшое открытое окошко залетело что-то черное и мохнатое.

– Тьфу ты, Морок, напугал! – закричала взбешенная старуха, поднимая выпавший из рук клинок.

Морок торжественно прошелся по избушке с гордо поднятой головой и начал тереться у ног старухи.

– Хорошо, что пришел, как раз найдется, чем тебя накормить.

– Мя-я-я-у! – нетерпеливо протянул кот.

Яга двинулась к Лешему. Он лежал на лавке совсем не шевелясь, не то жив, не то мертв. Она нагнулась над его древесным лицом:

– Ну прощай старый друг. Добрую службу ты мне сослужил, но всему в этом проклятом мире приходит конец. Даже я не вечна, отдыхай мой верный помощник.

Зеленые огни глаз засветились.

– Спасибо на добром слове, Яга. Я устал, слишком устал, не могу больше. – страж закрыл глаза и тяжко выдохнул в свой последний раз. Дыхание его растворилось мерцающим зеленым облаком.

– Пора. – решила Яга и резким движением воткнула нож в начало деревянного живота. Она принялась с остервенением пилить кору и сделала глубокий надрез.

– Теперь твоя очередь. – проворковала бабка и направилась с тесаком к Вацлаву. Зрачки его расширились, паника захватила все его естество. Что-что, а уж умирать ему никак не хотелось. Сколько всего он еще не сделал. Варна, ее образ призраком пронесся в голове. Если он умрет, они никогда уже не будут вместе.

Старуха нависла над лицом Вацлава. Её зловонное дыхание пахло смертью и разложением. Яга разодрала белую расшитую рубаху, обнажая дышащую жаром, вздымающуюся грудь Вацлава.

– Пожалуйста, отпустите, бабушка.

– Не могу, мой маленький лисенок. Зачем ты взял себе цветок да еще и обернулся к лесу? Теперь уже назад дороги нет. Мой страж мертв.

Старуха начала водить руками по голой груди Вацлава и его животу не скрывая удовольствия от прикосновения к молодому телу. Она нашептывала себе под нос какой-то древний заговор. Не возможно было разобрать ни слова, но вот действие его он почувствовал практически сразу. Вся грудная клетка одеревенела, живот стал будто каменным. Он уже не подымался и не опускался в такт его дыханию, а стал как будто не живой.

Яга взяла в руки излюбленный тесак и воткнула прямо под ребра по центру. Вацлава пронзила резкая боль, но лишь на мгновение. Острый нож поехал вниз, скользя как по маслу и рассекая при этом плоть. Боли больше не было, только оторопелое ощущение нереальности происходящего. Старуха отбросила кровавое оружие, а затем залезла в живот Вацлава. Нащупав то, что нужно, старуха дернула изо всех сил. На свет появились кишка, плотно схваченная сморщенной костлявой рукой. Морок сразу же оживился почувствовав запах свежей крови и возможного угощения.

– Мя-я-я-у! – требовал кот.

– Сейчас, какой же ты нетерпеливый. – Старуха извлекла ногой из под стола широкую деревянную лохань и потянула извлеченную кишку. Тошнота подкатила к горлу Вацлава. Перед его широко распахнутыми глазами старуха вытягивала его собственные нутро и переправляла под стол. Она тянула и тянула, Морок важно и терпеливо ожидал завершения процесса. Яга резко дернула, вырывая остатки. Затем пнула переполненную до краев лохань к стене.

– Можешь приступать, мой хороший.

Желтые глаза кота сверкнули огнем. Одним легким движение хищника, он оказался у своей добычи. Морок тут же начал чавкать кишками заглатывая их практически не пережевывая. Тошнота для Вацлава стала уже невыносимой. Он, насколько мог, перевесил голову со стола, изо рта на пол вытекла кровавая лужица.

– Гляди ты, какой малахольный. – подтрунивала над ним старуха.

Она прошаркала к мертвому стражу и разорвала надрезанную на животе кору. Яга достала из прогнившей древесины светящийся пульсирующий шар, состоящий из толстых зеленых побегов. Он словно живой находился в постоянном движении, напоминая клубок змей. Старушка, казалось не дыша, понесла его к столу и раскрыв распоротый живот Вацлава бережно поместила его внутрь. С двух сторон она прикрыла свою реликвию кожей юноши сведя ее куски вместе. Свечение усилилось и начало пробиваться через сомкнутую кожу. Вацлав ощутил как рана на животе затягивается. Приподняв голову он увидел что живот сросся, все вроде бы было как и прежде, не осталось даже крохотного следа.

– Вот и все, а ты боялся. Делов-то. – Торжествующе сказала Яга, потирая крючковатые пальцы. Морок уже закончил свою довольно плотную трапезу, отчего живот провис чуть ли не до самого пола. Напоминал он в этот момент кошку на сносях. Морда просто лоснилась от удовольствия, он благодарно отирался у ног старухи.

– Что теперь со мной будет?

– Да ничего, будешь жить, поживать. Гораздо дольше при том, чем все эти обычные людишки. Будешь следить за лесом и помогать бабушке в ее нехитрых делах. – Яга ходила вокруг стола развязывая руки и ноги юноши.

После освобождения Вацлав уселся на стол, свесив ноги вниз, голова была опущена на грудь. Он не мог поверить, что все это произошло с ним наяву. Больше он себе уже не принадлежал. В нем теперь кипела сила, такого прилива энергии ему еще не доводилось испытывать. Он чувствовал, слышал в голове как ветер шумит в кронах деревьев, ощущал какая невероятная кипит жизнь вокруг, от маленькой полевки, до целой стаи пробегающих мимо оленей. Вацлав теперь был частью всего этого, частью этой жизни, частью ЛЕСА. Юноша поднял глаза, полные ненависти, на Ягу.

– А что если я этого не хотел? Я хочу быть обычным человеком!

– Глупец! Только глупцы могут хотеть для себя подобной участи.

– Пусть так, но силы мне теперь не занимать. Может зря старуха, ты меня развязала? – злоба клокотала, застилая глаза. – Кто же из нас глуп?

Вацлав кинулся на старуху, прижал ее спиной к стене и вцепился мертвой хваткой ей в горло. Яга начала задыхаться, скрюченные пальцы царапали и пытались оторвать руки юноши от шеи. Лицо становилось багровым, старуха захрипела. Морок подкрался сзади, прыгнул на плечи Вацлава и взмахнул хвостом перед его глазами. В глазах у Вацлава тут же потемнело, он отпустил шею Яги и начал тереть закрытые веки.

– Не вижу, ничего не вижу! – Вацлав подался назад, нащупал и оперся о стол.

Старуха заливисто расхохоталась и никак не была похожа на человека которого только что чуть не задушили.

– Ну и дурак, собрался меня убивать. Силу Лешего я когда-то из своей собственной отделила, не сможет она меня убить, как ни старайся. – проговорила старуха. Она провела рукой перед лицом Вацлава и к тому снова вернулось зрение.

– Зря только силы на него тратил, Морок. Ты же знаешь, с бабушкой ничего не случится.

Старуха подняла кота на руки и с любовью прижала к груди поглаживая между ушами и под подбородком. Вацлав не верил своим глазам.

– Ты меня дурачила старуха, нарочно хрипела…

Пламенную тираду оборвал новый взрыв хохота.

– И что же с того, бабушка живет уже долго. Надо же как-то на этом свете развлекаться.

Злость парня прошла, как рукой сняло. На ее место пришло опустошение. Вацлав плюхнулся на лавку вдоль стены и обреченно опустил голову. Старуха продолжала смеяться.

***

Ратибор вышел из лесу сам не свой. Живот скрутило тугим узлом. Он не мог забыть встающую перед ним картину. Как его друга утаскивает в лес это чудовище. Это он, и только он, во всем виноват. Если бы не его дурацкая затея с поисками цветка. Если бы он не окликнул Вацлава, он был бы сейчас рядом с ним. Прямо здесь. Шел бы как всегда по правую руку подле него. Ноги сами вынесли Ратибора к реке. Молодые парни и девушки вдоволь навеселившись ждали рассвет, рассевшись у воды. Варна сидела поодаль ото всех, глаз не сводила с опушки леса. Она сразу же заметила появившегося из лесу Ратибора и бросилась к нему со всех ног.

– Ратибор! Что случилось?

Он поднял на нее остекленевшие глаза.

– Где Вацлав?

Снова нет ответа. По лицу Ратибора она видела, что ничего хорошего ждать не стоит.

Варна взяла Ратибора за руку, отвела и усадила на бревно рядом с собой. Протянула ему кувшин с водой. Он жадно начал пить не заботясь о том, что потоки воды ручьем покатились на грудь.

Перестав пить он повернулся к Варне и посмотрел на нее глазами полными боли.

– Мы с Вацлавом пошли искать цветок папоротника. – дрожащим голосом начал Ратибор. – Вот только лучше б мы его не находили. Страж цветка. Он преследовал нас. А Вацлав, он обернулся, понимаешь, из-за меня обернулся. Оборачиваться было никак нельзя. – Слезы потекли из его огромных голубых глаз.

– Перестань. – Варна вытирала его слезы и пыталась осмыслить услышанное. Неужели Вацлав больше не вернется и она никогда его не увидит?

– Ты уверен, что все так и было? Может тебе померещилось?

– Если бы померещилось. Я никогда не смогу простить себе его смерти, никогда не смогу забыть. А этот чертов Леший, его светящиеся глаза будут мучить меня в самых страшных снах. Пожалуйста, Варна, только никому не говори, а не то меня вся деревня на смех подымет, решат, что умом повредился. Я скажу, что Вацлав потерялся в лесу.

Варну трясло от услышанного из легких донесся дрожащий выдох.

– Конечно, если кто спросит, скажу тоже самое.

Варна думала о Вацлаве, неужели они больше никогда не увидятся? Был Вацлав и нет его. Разве так бывает? Этот Леший, что, уволок его и убил? Из глаз покатились слезы.

– А где Алена? – задал вопрос Ратибор озираясь по сторонам.

При вопросе об Алене Варну пробрало неприятное чувство.

– Она ушла домой как только поняла, что скоро ты из леса не появишься.

– Что ж, мне наверно пора, мне нужно домой. – проговорил Ратибор и неспешно поковылял в сторону деревни, оставляя всхлипывающую Варну сидеть одну на бревне.

На самом деле ему нужно было как-то очистить голову, хоть временно избавится от этого кошмара. Он намеревался навестить свою обожаемую зазнобу, а уж она то его успокоит. Успокоит как никто.

В предрассветных сумерках он прокрался к окну девичьей спальни. Осторожно поскреб деревянную ставень, а потом тихонько позвал:

– Алена. Алена, это я. Выходи на крыльцо.

Парень снова прошелся кончиками пальцев по ставне немного барабаня. Алена растворила окно и высунула на улицу свое прекрасное заспанное и румяное личико.

– Ратибор? Тебе что тут надо?

– Выходи милая, выходи красавица. – умоляюще проговорил юноша, выдавливая из себя натянутую улыбку.

Алена на это только хмыкнула, резко развернулась, встряхнув волосами и закрыла ставни. Ратибор стал ждать. Он до последнего надеялся, что она выйдет. Алена тем временем натянула сарафан поверх рубахи и привычными движениями заплела длинную золотую косу. Неторопливо и плавно вышла в сени, не разбудив при этом домочадцев. Затем нехотя отворила дверь, зевнула, прикрывая рот рукой.

– Ну чего тебе? Вид у тебя как у побитой собаки. Что случилось?

– Вацлав в лесу потерялся. Только видел его рядом, глядь, а его уже нет.

Алена посмотрела на него снисходительно, в ее глазах читалось сочувствие.

– Жаль твоего друга. Бедный мой, Ратибор. – заворковала Алена проводя рукой по светлым волосам. Ратибор взял её за руку и повел вниз с крыльца.

– Ты куда меня тащишь, бесноватый?

Алена выкрутилась из рук и хихикая побежала к старому отцовскому сараю. Там лежало на просушку сено. Постройка была скрыта сумерками и густой тенью растущих вокруг деревьев. Ратибор бросился следом за беглянкой. Прижав девушку к боковой стене он горячо ее поцеловал, вложив в этот поцелуй всю горечь и отчаяние, что накопились в нем после этой проклятой ночи. Щеки Алены вспыхнули огнем. Ее тело будто больше ей не принадлежало. Желание зародилось в этом отчаянном поцелуе и пламенем охватило ее, осев внизу живота. Ратибор не выпускал Аленку из объятий, он покрывал горячими поцелуями ее лицо и шею.

– Пойдем. – прошептала с придыханием Алена. Она открыла папин сенный сарай и завела Ратибора внутрь. Увлеченные друг другом они скрылись за дверью.

***

Вацлав поднялся с лавки и неустойчивой походкой пошел к двери.

– Куда собрался, милок? – спросила бабка ухмыляясь.

– Проветриться. – буркнул Вацлав в ответ.

Выйдя в озаренный солнцем лес Вацлав вдохнул полной грудью. Он ощутил насколько лес наполнен жизнью. Даже самая маленькая травинка тянулась к солнышку пытаясь добиться его внимания. С ветки на ветку перепрыгивали рыжие белки, выискивая себе пропитание. Юноша подошел к дереву, протянул нашедшийся рядом орешек лещины. Одна из белок тут же заинтересовалась протянутой едой. Она прытко спустилась по стволу и зависла напротив руки Вацлава.

– Ну же, бери, рыжая.

– А ты не обманешь, рыжий? – ответила ему белка. – Нет ли у тебя злого умысла?

Вацлав уставился на белку.

– Ты что говорящая?

– Мы все говорящие, просто не всем дано услышать. Ты вот можешь, рыжий. Смешной ты какой-то и на Лешего вовсе не похож.

Вацлав протянул белке орех под самый нос.

– Не бойся, не обижу.

Белочка не долго думая схватила подачку и помчалась вверх по кроне догонять своих настолько же шустрых подружек.

– Неужто теперь я Леший? – задавался вопросом Вацлав. Это не укладывалось в его голове. Он думал о выпавшей ему доле и не представлял, что с ним будет дальше.

– Ратибор. Он же думает, что я умер. Нужно идти домой. Это все бред какой-то. Белка эта, избушка, я наверно заболел. Мне наверно все это почудилось. Нужно отоспаться хорошенько. Домой нужно.

Вацлав насколько мог бодро зашагал в сторону Пяты. По пути он слышал разговоры животных, но только закрывал уши ладонями и старался ускорить шаг. Даже в треске качающихся от ветра деревьев слышались ему голоса. Или все-таки не слышались.

– Выйти к людям. Побыстрее все забыть. – давал себе наставления юноша переходя на бег. – Слишком медленно, я должен выбраться отсюда побыстрее.

Как только он об этом подумал его тело начало видоизменятся. Ноги удлинились превратившись в могучие стволы, он вырос словно еще одно дерево в лесу и мог помериться с ними в высоте. Каждый его новый шаг, преодолевал немалое расстояние. Он не верил, что все это происходит с ним, что это его стволы-ноги там внизу. Вацлав крепко зажмурился, а потом раскрыв глаза понял, что наваждение не ушло. Ноги тем не менее несли его в правильном направлении и с такой прытью ему не нужно будет много времени чтобы выйти к деревне. Вацлав не стал сопротивляться, просто доверился новым ногам и шел вперед, не смотря по сторонам и пытаясь не слышать голосов вокруг.

Кто знает, сколько ему пришлось пройти, но утомления он не ощущал вовсе. Древесные ноги не знали устали и вынесли его на ту же опушку, откуда уволок его к Яге лесной страж.

– Скоро я вернусь в деревню и забуду все это, как страшный кошмар.

Вацлав застопорился на месте, поняв, что в таком в виде к людям лучше не соваться. Он закрыл глаза и внутренне сосредоточился. Представил, как стволы уменьшаются возвращаясь к первоначальному размеру и превращаются в обычные человеческие ноги. Вацлав раскрыл глаза, самовнушение подействовало. Он стоял на своих двоих. Воодушевленный успехом, он пересек опушку и зашагал к выходу из леса. Вскоре Вацлав дошел до своего дома, где и уснул мертвым сном.

Часть 4

***

В помещении царил полумрак. Умиротворяюще пахло деревом. Варна разрушила спокойствие забежав в избу со слезами на глазах. Нужно было как-то успокоиться. Мечущийся по комнате взор остановился на прялке. Варна принялась за работу, стараясь оставить мрачные думы на потом. Русая коса ее свесилась до самого пола. Дрожащее пламя светочи бликами играло на ее лице. Ниточка тянулась, одни и те же движения успокаивали и даже убаюкивали. Глаза ее сомкнулись, она задремала, а веретено продолжало крутиться будто само собой. В избу вошел отец. Высокая и широкая фигура заслонила ее силуэт огромной тенью. Варна открыла глаза.

– Ты гляди-ка. – произнес Казимир.

Веретено на прялке сделало еще пару оборотов и остановилось.

– Не дать не взять, сама Макошь тебе помогает.

– Отец, ты до сих пор в это веришь? – сказала Варна наклонив набок голову.

– Знаешь до новой веры и старая неплохо работала. Ладно. На тебе что-то лица нет. Так на празднике напрыгалась?

– Да, даже в огонь шлепнуться умудрилась, благо Вацлав спас. Он с Ратибором в лес пошел, цветок папоротника искать. Ушли вместе, а вернулся один Ратибор.

– Разминулись просто в темноте, он небось давно уже дома. А я смотрю ты опять о нем плачешь?

– Отец.

– Держись подальше от этого рыжего. Твоя мама рядом с ним сгинула, не хватало мне еще тебя лишиться.

Казимир подошел к дочери и погладил по длинным волосам. Варна еще больше загрустила, при упоминании матери. Она вдруг вспомнила как они всей семьей переехали сюда, мама была еще живая, молодая и красивая. Отец тогда взял угли из их старого очага и в горшке внес их в новый дом. Тут он обходил с горшком вдоль всех стен, останавливаясь в каждом углу, а Варна бегала за ним следом и смеялась, когда он подмигивал ей. Отец после поставил горшок рядом с печью и разжег дрова углями из старого дома. Занялось пламя их семейного очага, пламя хранящее их новый дом, а они все вместе стояли и смотрели на огонь и ничего на свете не было лучше.

Отец протянул Варне краюшку хлеба.

– На-ка, угости огонь, он как и мы проголодался с дороги.

Варна с удовольствием ухватила протянутый ломоть, а потом с недоверием посмотрела на открытую печь.

– Только осторожно не обожгись.

Варна подошла к печи, от нее исходило такое тепло, а огонь так умиротворяюще покачивался из стороны в сторону, что и словами не передать. Маленькая ручка потянулась к огню с каким-то первобытным страхом.

– Ну чего же ты, бросай. – подбадривала мать.

Варна осторожным движением отправила хлеб в огонь, он взвился и начал поглощать предложенное ему угощение, краюшка чернела и постепенно пропадала из виду.

– Ого, слышите как хрустит, нравится ему. – на лице Варны расцвела улыбка.

Маргана подхватила Варну на руки и спиной прижалась к отцу, который возвышался за ними как скала. Он сгреб их обоих огромными руками и еще ближе притянул к себе. Как хорошо им было вместе. На глаза Варны начали накатывать слезы. Когда же пропала мама их жизнь разделилась на до и после. Тот день не предвещал ничего необычного. Они просто пошли на реку купаться. Варна сидела на берегу. Казимир плыл рядом с Марганой. Она почему-то обернулась на берег, глянула на Варну, такой скорби в ее глазах не было никогда. Маргана отвернулась от нее и быстро поплыла вперед, не замечая Казимира. Затем она нырнула и скрылась навсегда. Варна отчаянно рыдала и звала маму с берега. Сколько Казимир не нырял потом, сколько не искали ее, все без толку. Искали ее и с сетями, участвовала добрая половина деревни. Ничего.