Когда зацветает волчий коготь

Корзинка с цветами, секатор – всё на месте. Она бросила последний взгляд в сторону, где растворился черный силуэт. Тени сада уже сгущались, поглощая аллеи. Никого. Лишь тишина, нарушаемая вечерним щебетом. Возвращаясь, Эва изо всех сил старалась отвлечься, потому особенно остро ощутила прохладу ручки двери, знакомый скрип половицы, запах трав из сумки.

Впрочем, это был весьма обычный день. Она разложила покупки на рабочем столе: мешочки с чабрецом, мятой, зверобоем. И отдельно, с почтительным трепетом – корень мандрагоры. Открыла учетную книгу, окунула перо в чернила. Строки расходов выстраивались ровными колонками: «чабрец – два медяка, мята – медяк, зверобой – три медяка… Мандрагора – серебро». Перо замерло над страницей. В голове снова всплыл тот монотонный голос, отчеканивший: «Госпожа Амелинда. Старшая цветочница Его Величества». Эва нахмурилась, выводя последнюю цифру. Обычный день. Но почему-то воздух в светлице казался чуть гуще, словно заряженным тихим вопросом, на который пока не было ответа. А имя «Сен-Мор» теперь легло в сознание тяжелым вопросом, который требовал разгадки.

Глава 2. Царский совет

На следующий день, Эва решила в обед чуть посидеть да отдохнуть, пока дел лекарских немного. Но не успела она допить любимый чай с чабрецом и мятой, как в дверь ее светлицы постучали.

– Госпожа Эвтилия, вас вызывают на заседание царского совета. Просили явиться незамедлительно.

Сердце девушки неприятно дрогнуло. Совет? Что им надо на этот раз? Эва шустро поднялась с кресла и принялась приводить себя в приемлемый вид. В спешке она поправляла складки изумрудного муслинового платья, опускала закатанные рукава нижней белой рубахи, снимала рабочий передник, в котором она еще пару минут назад варила пищеварительный отвар из стеблей и семян подорожника. По пути в зал Совета она ловко заплела волосы в тугой пучок, царские советники люди старой закалки и не приемлют вид дам с растрепанной прической. Чуть выше локтя, как раз на такой случай, была намотана тонкая белая ленточка. В жизни она выглядела симпатичным украшением наряда, но на деле несла важное практическое применение. И как же хорошо, что в длинных коридорах, ведущих к залу совета, было полно высоких зеркал в резных рамах! Эва мельком ловила в них свое отражение – строгое, сосредоточенное, аккуратное и вполне подходящее для заседания.

У массивных дубовых дверей зала стоял гвардеец в серой форме с начищенными до блеска латами – представитель внутренней защиты дворца. Эва узнала его: на прошлой неделе именно этот гвардеец подходил к ней со жгучей изжогой.

– Господа Эвтилия, вы готовы? Объявить о вашем визите? – спросил он, вытягиваясь.

– Да, конечно, – кивнула Эва. – А как ваш желудок, Симон?

– Ох, уже намного легче, благодарю! Моя жена подойдет к вам в конце дня за отваром, если позволите.

– Пусть подходит, уже все готово.

На этих словах гвардеец распахнул тяжелую дверь и громко возвестил:

– По вашему указу, госпожа Эвтилия Бовель!

Голос главного советника Бруэнса донесся из глубины зала:

– Добро пожаловать. Присаживайтесь на свободное кресло, мы сейчас закончим и перейдём к нашему вопросу.

Мысли Эвы метались, как перепуганные птицы. Зачем она здесь теперь? Последний раз ее приглашали на заседание совета, когда по деревням к востоку от Дункая бушевала эпидемия – тошнота и рвота от зараженного вяленого мяса, которое саботировали повстанцы приграничных деревень. Сколько раз она тогда пожалела о том, что заняла место царского лекаря, ведь именно на ее плечи свалилась задача по восстановлению почти третьей части государства! И сегодня лица в зале были все те же, словно сошедшие с того же мрачного периода: главный советник Бруэнс, канцлер, заведовавший внутренней и внешней разведкой, казначей с вечно подозрительным взглядом, верховный духовник в скромных одеждах, констебль, ведущий все армейские дела, верховный судья и молчаливая писарица, чье перо так неприятно скрипело по пергаменту. Из всех присутствующих она помнишь лишь имя Бруэнса – да и то во многом благодаря нескончаемым сплетням и восхищениям матушки Ноэль.

Зал совета и тогда, и сейчас казался Эве мрачной ловушкой. Синие стены были увешаны портретами прошлых монархов. Их пустые взгляды, застывшие в вечном равнодушии, пялились на собравшихся. Щиты с гербом серебристого волка и раритетные, но все еще грозные мечи висели на стенах тяжелым, давящим грузом – не столько украшение, сколько напоминание о вечной цене власти. Плотные белые шторы обволакивали высокие окна, приглушая каждый лучик солнца, словно боялись, что что-то светлое и доброе просочится в это место.

– …На этом, господа, прошу встречу совета закончить, всем спасибо, – голос Бруэнса, твердый и властный, вернул Эву к действительности. – Прошу остаться вас, господин Орлан, и вас, дорогой Луин, ещё на пару минут. Наш царский лекарь уже ожидает решения по дипломатической миссии, но где же ваши люди?

– Выбранный мной дипломат подойдёт, как только закончит приём с послами, – ответил энергичный брюнет с густой, тщательно ухоженной бородой – канцлер Орлан. Эва отметила его беспокойные глаза и привычку перешагивать из стороны в сторону.

– Этот ваш дипломат, к слову, уже запросил человека из моей гвардии. Своё разрешение я дал, все бумажки подписаны. Моё присутствие далее излишне, – крепкий мужчина с проседью в коротко стриженных волосах, констебль Луин, поднялся. – Прошу меня простить, пора в срочном порядке нахлобучить этим псам на границах по полной программе! – Он стремительным шагом направился к выходу, кивнув Эве на прощание. Его осанка и резкие движения выдавали человека действия, которому не терпелось сбежать подальше от залов и документов.

– Ваш человек вообще знает, что мы ожидаем его на встречу? – спросил Бруэнс у Орлана, который все еще шагал вдоль зала.

– Он будет с минуты на минуту, не сомневайтесь, дружище.

– Что ж, а пока мы ждём… Эвтилия, не желаете ли чаю? – наконец обратился Бруэнс к девушке, его тон стал чуть мягче, но не терял официальности.

– Благодарю, – вежливо ответила Эва, хотя предпочла бы любой местной чашке с самыми изысканными травами ту свою, уже давно остывшую, с чабрецом и мятой.

Гулкие удары дорогих ботинок главного советника эхом раздавались по залу, пока он наливал чай в фарфоровые чашки. Орлан продолжал свою тревожную прогулку от стены к стене, словно загнанный зверь. Внезапно дверь снова открылась, и голос знакомого гвардейца прозвучал четко:

– По вашему указу, господин Томас Сен-Мор. О… и капитан Адам Тибаль.

В зал поочередно вошли две мужские фигуры, резко контрастирующие друг с другом. Первого Эва узнала мгновенно – вчерашний мужчина в черном, ее невольный «спаситель» от морхеймских послов. Он шагал ровно, бесшумно, с безупречной дворянской осанкой. Как и вчера, его наряд был выдержан в монохромной гамме: черные сапоги из тонкой кожи, черные штаны, на этот раз белая рубашка и черный жилет с едва заметной вышивкой серебристыми нитями по краям. Ничего лишнего. Вторая фигура дышала военной выправкой. Крепкие плечи, твердый, отмеренный шаг, сине-серая офицерская форма без доспехов, но с начищенными аксельбантами. Эве сразу бросился в глаза глубокий шрам, рассекающий правый глаз от скулы почти до середины лба, минуя само глазное яблоко. Работа полевого лекаря, и не лучшая – шрам был грубоват, края неровные, будто зашивали впопыхах под свист стрел. И судя по краям, здесь след от меча или сабли. Оба мужчины заняли места за столом напротив Эвы.

– Цветочница? – Томас Сен-Мор едва заметно приподнял бровь.

– Да, «Амелинда», к вашим услугам, – парировала Эва, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Внутри же притаился нервный смешок.

– Туше, – он откинулся на спинку стула, и в уголке его губ дрогнула едва заметная улыбка.

– Томас, вы уже знакомы с нашим царским лекарем? – вмешался Бруэнс, расставляя чашки. Аромат такой ненавистной для Эвы лаванды тут же поплыл в воздухе.

– Мы пересеклись вчера во дворцовом саду, пока я сопровождал морхеймских послов на встречу совета, – Сен-Мор отвел взгляд и начал с безупречной аккуратностью снимать черные кожаные перчатки, чтобы взять чашку. – Надо же, точно лекарь?

– Увы, все так, – ответила Эва. – К сожалению, ремесло цветочницы не моя стезя. Но кто знает, может, однажды мне доверят и за бутонами смотреть, – чуть саркастично ответила девушка.

– А разве не подобной цветочной чепухой вы вчера и занимались? – колко бросил Сен-Мор. Ну наглость!

– Сегодня вы говорите про цветочную чепуху, а вчера про опасные травы для токсикологического атласа, – усмехнулась Эва, ее голос был неожиданно уверенным даже для нее самой. – Прошу определиться в версиях, иначе я не смогу подыгрывать вам в этой словесной перепалке.

– Цветы, травы, яды – да все это об одном и том же, – он аккуратно поставил чашку на блюдце и принялся ритмично отбивать подушечками пальцев по краю стола.

– О, вы правы, это действительно одно и тоже, – Эва уловила ритм его пальцев, что-то такое играли музыканты в поместье во времена ее юности, это чувство ностальгии придало ей уверенности. – Как и политика, шпионаж, предательства, не находите?

Она с легкой, почти невинной улыбкой поправила складки платья, но краем глаза заметила, как пальцы Сен-Мора замерли в воздухе перед следующим ударом. На долю секунды ей даже показалось, что он вновь сдержал улыбку.

– Какая проницательность, – тихо заметил он. – Рекомендую вам оставить цветочки и уйти в политику.

– Довольно пассажей, – властно прервал Бруэнс. – Раз уж мы в полном сборе, приступим. Ситуация с Морхеймом накалена, вы все в курсе. Эвтилия, вы, если верно помню, прибыли к нам из приграничного Миадета?

– Да, все так, – подтвердила Эва, внутренне вновь напрягаясь. Куда он клонит?

– Значит, не понаслышке знакомы с тяжестью их угроз. Морхейм нужен Бертену как сильный союзник. Конфликт необходимо разрешить дипломатично, и советом принято решение направить миссию для заключения брачного договора между нашей царевной и принцем Морхейма. Мир, скрепленный родственными узами, – самый прочный.

– Дорогой Бруэнс, – Орлан снова вскочил, продолжая свою тревожную прогулку вокруг стола. – Все еще считаю ваше решение поспешным! Брак с Морхеймом – не щит. Они могут использовать его как подставу, чтобы поглотить Бертен изнутри. Навязать свои законы, выкачать ресурсы под видом «союзничества». А Ран-Уайат? Принц все еще холост, как мне доложили источники. Или знать Анарая… Они…

– Орлан, да усядьтесь вы в конце концов и успокойтесь! – голос Бруэнса зазвенел раздражением, после глубокого вдоха он продолжил. – Мы топчемся на месте. Повторяю, брак с Анараем исключен из-за их диких нравов, Владыка этого не допустит. Ран-Уайат ненадежен, их возможный отказ поставит царевну в унизительное положение. Есть лишь один стабильный и оправданный путь – Морхейм. Родня не пойдет войной на родню.

– Не пойдет, но вот поставить нож к горлу… – начал было Орлан.

– Мои источники уверяют в излишности ваших опасений, – перебил его Бруэнс. – Путь в Морхейм утвержден царем. И в отличие от Ран-Уайата, монархи Морхейма уже начали подыскивать невесту принцу. Промедление смерти подобно. Канцлер, детали миссии.

– Что ж, – Орлан повернулся к Сен-Мору, его взгляд стал более спокойным, но при этом деловым. – Томас, друг мой, такую задачу я могу доверить только тебе. – Сен-Мор в ответ лишь сдержанно кивнул, – Капитан гвардии Адам Тибаль и наш лекарь Эвтилия Бовель – вот вся твоя компания. Никаких слуг, пажей, обоза и прочего. Скорость и незаметность – главное. Маршрут идет через царский тракт до Великой горы. – Орлан сделал паузу, пристально глядя на Томаса. В зале повисла тишина. – Там пересечете границу и направитесь в столицу. А для вас, госпожа Бовель, уточню – он повернулся к Эве, – маршрут пролегает через трактиры и деревни. Ночевать в лесу придется лишь в самом крайнем случае. За вашу безопасность можете не беспокоиться. – Эти слова, сказанные с деловой отстраненностью, все равно вогнали Эву в смущение. Она опустила глаза, разглядывая узор на столешнице, но тут же подняла голову, решив перевести разговор.

– Поняла, господин Орлан, спасибо за беспокойство. Залог успешной миссии кроется в доверии, не так ли? Хотя подобные походы для меня в новинку… Каково текущее состояние здоровья господина Сен-Мора и капитана Тибаля? И, возможно, у вас будут рекомендации по аптечке и сборам, – спросила она, обращаясь скорее к Орлану и Бруэнсу, чем к своим новым спутникам.

– Поменьше платьев и побрякушек. Сделайте упор на свое ремесло, – играючи отрезал Томас.

– Благодарю за совет, – парировала Эва, поймав его взгляд. – Как цветочница уточню: какие цветы вы предпочитаете в этом сезоне? Полагаю, самые ядовитые?

– Если они эффектно сработаю, то, да, конечно – ответил Сен-Мор.

– … А у меня от мороза руки зудят и шелушатся, еще старые раны меж лопаток могут тянуть под сильный ветер, – громко и добродушно вступил Адам, словно разряжая напряжение. – Вы много вещей не берите, только самое необходимое. Если что-то будет непонятно – спрашивайте. Помогу, чем смогу.

– Спасибо, – наличие искреннего союзника под боком дало Эве чувство облегчения и спокойствия. Она настолько осмелела, что задала тот самый вопрос, который первым и пришел на ум после постановки цели миссии, – Господа, но почему… выбрали меня? Без опыта в таких вопросах.

– Кхм, отличный вопрос, Орлан. Чем тебе не угодил наш травник Гарольд? Он был с вашими людьми в Анарае пару лет назад – Бруэнс действительно задумывался о разумности выбора канцлера.

– Господин Бруэнс, Гарольд так стар, что давно ослеп на один глаз и слышит через слово – холодно отвечал Сен-Мор, пока Орлан нервно искал нужные слова, – Есть подозрение, что возможная хворь не испугается его дряхлой руки, придется лечить по-настоящему. Госпожу Бовель проверяла внутренняя разведка, она подходит. У нас есть все основания подозревать, что она видит на оба глаза. Этого уже достаточно, чтобы обойти старину Гарольда, – Эва пока не понимала, дипломат пытался принизить ее уровень мастерства, оскорбить или сделать сомнительный комплимент, но напряженное отношение к Сен-Мору не заставило себя ждать.

Следующий час прошел в обсуждении сухих деталей маршрута: пункты смены лошадей, расчет трат, места ночлега на пути до Великой горы. Эва чувствовала, как скука тяжелым грузом оседает на плечи. Сидеть здесь, в этом душном зале под взглядами удручающих портретов, в то время как больные могут пожаловать в ее светлицу… Взгляд Эвы блуждал. Бруэнс и Орлан склонились над картами, их голоса сливались в монотонный гул. Писарица, сосредоточенно хмуря брови, продолжала скрипеть пером. Томас Сен-Мор сидел теперь чуть более вальяжно, чем в начале заседания. Видимо скука и занудство ему не чужды. Его глаза, карие и невероятно живые, постоянно двигались, всматриваясь в лица, жесты, улавливая малейшие изменения в позах собеседников. Эти глаза, как у дикого кота, выслеживающего добычу, замечали каждую мелочь.

Капитан Адам, напротив, казалось, теперь не мог усидеть на месте. То он подходил к огромной настенной карте, внимательно изучая города и деревни Бертена, то задумчиво смотрел в мутное окно, чуть отодвигая тяжелые гардины. И за это время Эва успела заметить, что один рукав его мундира украшала мелкая, едва заметная вышивка крестиком: белые цветочки на синем фоне. Странный, трогательно-неуместный орнамент для боевого командира. В профиль его лицо казалось грубоватым: густые пшеничные брови нависали над голубыми глазами, колючая щетина покрывала широкую челюсть, а нос с горбинкой напоминал, что здесь стоит человек, который близко знаком с драками. Но когда он поворачивался лицом, Эва видела усталость в его глазах и что-то… удивительно добродушное. Его взгляд словно говорил: "Понимаю, здесь скучно. Держимся".

– …Это не будет проблемой. Если нам придется заехать в пограничную деревню, я развею их потенциальные подозрения, – говорил Томас своим низким, ровным голосом, который гулко прервал бубнеж советников. – Ни повстанцы, ни морхеймские патрули не сорвут миссию. Мечу Адама я доверяю как своему слову. А наша цв… госпожа Бовель, – он чуть запнулся на слове, явно намеренно, – или ловко промолчит, или подсобит припрятанным рабочим ядом. Возьмите что-нибудь этакое в дорогу. Вы вообще здесь, госпожа цветочница? – Его строгий взгляд вонзился в Эву.

– Да, прошу прощения… – она вздрогнула, пойманная врасплох. Оказывается на заседаниях надо слушать. – Яды, снотворное, слабительное, антидоты – все необходимое будет собрано и, на всякий случай, обозначено и подписано.

– Разумно, – кивнул Томас, и в его взгляде мелькнуло одобрение, – Вам пора, уходите. Цветочки и больные нуждаются в вас больше, чем мы сейчас.

– Да, Томас, вы правы, – согласился Бруэнс. – Госпожа Эвтилия, вы свободны. Держите, – он протянул ей сложенный листок. – Мои скромные рекомендации по аптечке, основанные на опыте прошлых миссий. Пожалуйте собираться. Выезжаете на рассвете.

Выйдя из тяжелого мрака зала совета в более оживленные коридоры, Эва сделала глубокий вдох, словно вынырнув из глубины. Листок от Бруэнса она сунула в карман платья, не глядя. В голове гудело. Тревога за Миадет, о котором так неосторожно упомянул Бруэнс, ныла тупой болью где-то под сердцем. Она поспешила в свою светлицу – нужно было собрать не только «платья и побрякушки», но и целый арсенал снадобий, трав и инструментов. И сделать это быстро.

Вечер прошел в лихорадочных сборах. Эва подготовила практичное дорожное платье из прочного темно-зеленого сукна. Вместо изящной ленточки для волос – простой кожаный шнур. Ящичек с инструментами, среди которых были скальпели, иглы, щипцы, а также несколько тщательно подписанных склянок с ядами, противоядиями и сильнодействующими снадобьями, мешочки с сушеными травами, бинты, перевязочные средства – все это уместилось в прочную кожаную сумку и переметную суму для седла.

Утром Эва в спешке встала и, витая в своих мыслях, кое-как дошла до хозяйственных построек. Дворцовые конюшни перед рассветом пахли овсом и влажным деревом. Солнце только поднималось над башнями Дункая, окрашивая камень в розовато-золотистые тона. Конюх выделил ей коня – смирного гнедого мерина, тот был уже был оседлан. Эва возилась с переметной сумой, стараясь надежно прикрепить ее к седлу.

– Если завяжешь бантиком, через час опять развяжется, – раздался спокойный голос сверху.

Над ней возвышался гвардеец в серо-синем мундире и крепком кожаном доспехе.

– А как надо? – растерянно спросила Эва, действительно теребя в руках ушки бантика.

Он молча опустился на одно колено и ловко затянул шнур особым узлом.

– Младшие сестры… Пока не научился этому узлу, полдня проводил, завязывая им бантики, —

Эва рассмеялась.

– Адам, – представился он, вставая.

– Помню, мы с вами вчера виделись в зале Совета. А я Эвтилия, Эва.

– Точно! У меня с именами совсем худо, но я постараюсь запомнить.

– Гвардеец, к отъезду, – прозвучал знакомый строгий голос Сен-Мора, который неожиданно появился из-за угла конюшни.

Когда Томас удалился, Адам тихо сказал:

– Не переживай. Он не такой жесткий, каким кажется. Просто всегда… вот такой.

– Я не переживаю, – буркнула Эва.

– Тогда почему сжимаешь кулаки?

Она посмотрела на свои белые костяшки и неожиданно растерялась на миг.

– Потому что устала завязывать бантики, ну же, как там вяжется твой узел? – отшутилась она.

Адам улыбнулся и вдруг сказал совершенно серьезно:

– Если что – я рядом. В походе без друга никуда.

– Трогаемся – отдал команду Сен-Мор.

– Так точно, – отчеканил Адам, легко вскочив в седло.

Эва кивнула, взбираясь на своего коня. Последний раз она окинула взглядом знакомые очертания дворцовых стен, конюшен, хозяйственных построек. Сердце сжалось. В последний раз она выезжала в дальний путь года три назад, из Лекарни в Дункай. Тогда она ехала в сопровождении большого экипажа из торговцев и ремесленников. И если тот путь ощущался как светлое начало новой жизни, то сейчас у всего похода есть какой-то тревожный и пугающий привкус.

Трое всадников двинулись по мощеным улицам Дункая, миновали главные ворота под бесстрастными взглядами гвардейцев, которые едва заметно отдали честь капитану Адаму, и выехали на широкий царский тракт. Городские стены остались позади, сменившись холмистыми лугами, перелесками и полями, во всю зеленевшими под ласковым весенним солнцем. Воздух стал чище, он пах землей и молодой травой. Эва глубоко вдохнула. Все, путь начался. Пока она знала одно: впереди были недели дороги, незнакомые земли и двое мужчин, о которых она не знала почти ничего, кроме того, что один из них был похож на монстра с добродушными глазами, а другой – на мрачную грозовую тучу.

Глава 3. «Ключики»

Дорога на запад от Дункая тянулась утомительно долго, хотя солнце только-только дошло до зенита. Царский тракт, сначала широкий и ухоженный, постепенно сужался, обрамленный бесконечными холмистыми лугами, лишь изредка прерываемыми борами молодых берез. Воздух, чистый после городской вони, теперь казался слишком тихим, наполненным лишь цокотом копыт, скрипом седел и собственными мыслями. Эва ехала посередине: впереди, как главный караульный, ехал Адам. Его широкая спина в сине-сером мундире казалась невероятно жесткой и непробиваемой. А сзади, на почтительной дистанции, был Томас Сен-Мор, его черный силуэт сливался с тенью от высоких крон, но дворянская посадка в седле все же придавала его фигуре какое-то особое мужественное очертание. Они почти не разговаривали с момента выезда из дворцовых конюшен. Все общение свелось к необходимым коротким фразам о смене темпа. Напряжение висело в воздухе совсем как местный утренний туман.

Эва вслушивалась в шум, доносящийся слева, – глухой, нарастающий гул. Это была лесная речушка. Они приближались к тому месту, где тракт шел почти по самому берегу. Вода здесь была суетливее, шустрее, чем у Дуна. И вот он, тот запах – влажной глины, ила и… да, несомненно! Сладковато-терпкий аромат речной мяты смешивался с горьковатой ноткой золототысячника. Редкие, такие ценные! Ее профессиональное чутье зазвенело.

– Господа, – голос Эвы прозвучал в тишине куда громче, чем она планировала. Адам обернулся, вопросительно приподняв густые брови. Томас лишь чуть пришпорил коня, поравнявшись с ней, его оценивающий взгляд скользнул по ее лицу. – Прошу остановиться. Ненадолго. Вон там, у самой кромки воды. Видите заросли ивняка? Там растут ценные травы. Собрать их – дело получаса, позвольте устроить небольшой привал.

Адам уже начал придерживать коня, его лицо расплылось в одобрительной улыбке:

– Времечко найдём. Кони отдохнут как раз…

– Полчаса. – Голос Томаса, ровный, но с явной стальной ноткой, перебил капитана. Он не смотрел на Эву, его взгляд был устремлен куда-то вперед, на дорогу. – Это полчаса запаса дневного света. Полчаса лишнего шума у воды, где нас легко заметить. Полчаса задержки к ночлегу в трактире. Мы едем не на ботаническую прогулку, госпожа цветочница Бовель. Наш груз и так включает ваш… арсенал. Неужели этих трав нет в ваших запасах или их нельзя заменить?

Эва почувствовала, как жар ударил в щеки. Его тон, эта сухая логика, ставящая под сомнение ее профессиональную позицию, выбивали из колеи.

– В запасах есть, но не в таком качестве и не в таком количестве. Свежие, собранные у реки в сезон цветения – они в разы эффективнее сушеных аналогов. Это не каприз, господин Сен-Мор, а разумная забота о здоровье компании в пути. Особенно если учесть, что у капитана, – она кивнула в сторону Адама, – есть предрасположенность к холодовой аллергии, а также многочисленные старые раны, а у вас… – она запнулась, не решаясь упомянуть его бессонницу, о которой прочитала вчера в записке Бруэнса, вслух перед Адамом, – …тоже ведь могут возникнуть непредвиденные потребности. Профилактика дешевле лечения.

Томас медленно повернул голову, его карие глаза наконец встретились с ее взглядом. В них читалось раздражение, смешанное с досадливым пониманием.

– Двадцать минут на цветочки. Ни секундой больше, госпожа Бовель. Адам, будьте настороже. – Не дожидаясь ответа, он резко развернул коня и направился к невысокому пригорку в стороне от дороги, откуда открывался хороший обзор окрестностей. Спешившись, дипломат достал из переметной сумы небольшую книгу в темном переплете. На корешке, как успела заметить Эва, мерцал белоснежный силуэт волка.

Адам уже помогал Эве слезть.

– Не обращай внимания, – спокойно сказал он, отчего его низкий голос звучал как тихий лесной ветер. – Он просто… зависим от режима. Как и все эти дипломаты да советники. А травы – дело нужное. Я пока коней напою. Собирай свои сокровища.