Ланцет и Мейстер. Дело № 1. Ведьмин кот

Выпив примерно полстакана воды, чтобы хоть немного заглушить голод, растянувшись на матрасе и в который раз перебирая одни и те же мысли, он все-таки уснул – точнее, провалился в дремоту, постоянно вздрагивая то от мышиного писка, то еще от каких-то звуков. Но стоило погрузиться в сон поглубже, как за окном его тюрьмы зычно заорали:

– Эй, Фриц, наноси воды в бочку и беги в трактир за ужином!

– Почему я?! – недовольно откликнулся предполагаемый Фриц. – Вчера я, позавчера я, пусть кто другой носит!

– Потому что я тут капрал, и я тебе приказываю! – рявкнул первый голос. – Бегом пошел, свинская собака, а то будешь всю неделю дежурить!

«Беспроигрышные аргументы, – вздохнул Стас, ворочаясь на комковатом матрасе и понимая, что сон закончился. – Фриц, да? Получается, это аналог не просто Европы, а Германии? Тогда возможен любой разброс от германских княжеств до Австро-Венгерской империи. Интересно все-таки, почему я так хорошо понимаю язык? Нет, конечно, немецкий у меня на уровне получше, чем „со словарем“, спасибо детству в обществе бабушки и Отто Генриховича, но уж будем честны, понимаю я современную литературную версию, да и то с пятого на десятое, а сам могу составить только простейшие предложения! Зато если представить, что мне нужно поговорить с этим Фрицем или с тем капралом, что на него орал, никаких затруднений не ощущается. Выскажусь как угодно, хоть высоким штилем, хоть молодежным жаргоном, и уверен, что меня поймут. Да и с „тетушкой Марией“ я свободно болтал! Бонус для попаданца? Ну, хоть в этом повезло. Или нет… Зависит от того, как у них тут относятся к дурачкам, языка не знающим. А может, прикинуться, что у меня амнезия? Нет, спалюсь же…»

Он снова заворочался, пытаясь устроиться поудобнее, и тут дверь камеры отворилась. Ввалились два усача, здоровенные, широкоплечие, одетые в мешковатые штаны и заправленные в них рубахи, зато с обнаженными саблями, ножны от которых висели на широких кожаных поясах. От вида холодного блестящего металла Стаса мгновенно окатило страхом, но усачи только зыркнули на него из-под нахмуренных бровей, и один из них свободной рукой указал на открытую дверь.

«Вот и вызов на допрос…» В животе опять неприятно потянуло. Поднявшись с матраса, Стас растер лицо ладонями, остро жалея, что не может хотя бы умыться и причесаться. И пить опять хочется…

Он вышел из камеры, протопал по недлинному коридору, сопровождаемый усачами, чьи взгляды бдительно сверлили ему спину, и вышел на крыльцо. Глянул на небо, вдохнул полной грудью прохладный воздух, полный запахов близкой конюшни… Тычок в спину дал понять, что задерживаться не стоит.

– Иду я, иду… – буркнул Стас, больше проверяя свою способность говорить на местном наречии, чем надеясь на ответ. – Куда хоть ведете? Может, по дороге в уборную завернем?

Вместо ответа последовал еще один тычок в спину, несильный, равнодушный, но убедительный, а потом один из конвоиров двинулся вперед, показывая дорогу. Вздохнув, Стас последовал за ним, бросая жадные взгляды по сторонам.

Больше всего это походило на гарнизон, как их изображают в исторических фильмах. Каменные стены выше человеческого роста, массивные деревянные ворота, заложенные изнутри брусом, какие-то строения. Во дворе десяток человек занимается своими делами: кто-то раскуривает трубку, сидя на пеньке у стены, кто-то чистит сапоги, кто-то что-то зашивает… Стаса они все провожали любопытными взглядами, но никаких вопросов или выкриков. Ведут, мол, кого-то, и ведут. Значит, надо так, обычное дело.

«Ну, хоть столба для сожжения еретиков у них здесь нет, – подумал он с мрачно-истерическим юморком. – Хотя чего это я? Такие мероприятия проводятся на площадях при стечении общественности. Власти заботу о населении показывают, население раскупает местный фастфуд, чтобы зрелище веселее смотрелось, и все при деле! Аутодафе, совмещенные с массовыми гуляньями, повышают морально-нравственный уровень на порядок лучше!»

Он поднялся на ступени каменного домика, чисто выбеленного и ухоженного. Ни травинки под стенами, ни веточки на площадке перед самим домом. Прошел между конвоирами внутрь, потом – слабо освещенным коридором, и остановился, пока идущий впереди здоровяк стучал в дверь и отрывисто докладывал, что так и так, привели по распоряжению… арр-эрр-стеррр-штерррн…

Стас насторожился, пытаясь разобрать, кто его ждет, но первый сопровождающий отступил от двери, а второй снова толкнул его в спину. Пришлось переступить порог.

«Ну не герой я, – уныло подумал Стас. – И воображение слишком хорошее. А знание исторических реалий оптимизма никак не добавляет… Одна надежда – что к явной жертве особых претензий не будет, это все-таки не сообщник. И что за отсутствие денег с документами здесь высшей мерой не карают».

Он сделал шаг от двери и остановился, оглядываясь. Что ж, никаких прозекторских столов и банок с органами – уже хорошо. Железных дев и дыбы тоже не наблюдается – еще лучше. Обычный кабинет, обшитый деревянными панелями и очень просто обставленный, даже аскетично. От какой-нибудь современной приемной отличается лишь отсутствием техники, вместо нее – стеллажи с уныло-серыми картонными папками и массивный деревянный шкаф. У окна – письменный стол, за которым сидит невысокий лысоватый человек в темной одежде, перед ним чистый лист бумаги и чернильница, еще какие-то принадлежности… Секретарь, похоже. Второй стол – у стены, тоже рядом с окном, но так, чтобы свет падал не впрямую, а искоса, еще и штора за спиной задернута, оставляя сидящего в сравнительной тени.

Тем не менее, Стас отлично его рассмотрел – и предчувствия прямо взвыли о нехорошем. Ну как есть фанатик-инквизитор! Бледное тонкое лицо, очень светлые волосы, гладко причесанные и чем-то скрепленные сзади, глаза почти бесцветные, а взгляд недобрый и колючий. Черная одежда, но не скромный костюм, как у секретаря, а что-то вроде рясы из гладкого сукна, на котором серебряная цепь с каким-то символом поблескивает ярко и зловеще.

Стас присмотрелся еще внимательнее – сколько же этому типу лет? Хорошо за тридцать, даже ближе к сорока, пожалуй, – вон, какие мешки под глазами! И физиономия на редкость неприятная, надменная, буквально кричащая об уверенности в своей непогрешимости. Такой, если ошибется в человеке, ни за что этого не признает, скорее, похоронит свою ошибку вместе с человеком…

А еще, что сразу бросилось в глаза, это невероятный, почти извращенный порядок на его столе. Несколько папок стоят в специальной подставке, выравненные по линеечке, их тесемки завязаны одинаковым узлом. Три безупречно очиненных карандаша лежат справа так, чтобы удобно было взять, и расстояние между ними такое же выверенное, а длина карандашей одинакова. Бронзовый письменный прибор сверкает – ни пятнышка, ни пылинки, какие-то баночки и бутылочки выстроились на дальнем краю стола – по размеру от большей к меньшей, этикетками в одну сторону, и подписаны эти этикетки от руки, но с идеальной разборчивостью и аккуратностью.

Стас содрогнулся. Высокомерный педант-фанатик с явной акцентуацией, ужас какой! Вот это не повезло!

Глава 5. Принцип меньшего зла

– Господин Фильц, начинайте, – негромко сказал человек в рясе, и секретарь торопливо обмакнул перо в чернила. – Тысяча восемьсот двадцатый год, семнадцатый день месяца юния. Инквизиторский капитул святого Ордена Длани Господней в городе Вистенштадт. Допрос ведет патермейстер Видо Моргенштерн…

Он еще что-то говорил, но Стас выхватил только название города – никогда не слышал! – и дату. Глубоким вдохом хапнул побольше воздуха и отчаянно сглотнул вязкую слюну. Двести лет! Мать твою, неизвестно кто, сделавший это с ним! Его забросило неизвестно куда и на двести лет назад! Начало девятнадцатого века! Никакого тебе Интернета, нормальной медицины, приличного уровня жизни… Даже электричества еще нет! Зато инквизиторы – вот они, пожалуйста!

В немом отчаянии он таращился на человека за столом, а тот в упор смотрел на него, диктуя секретарю что-то наверняка нужное, но Стас никак не мог сосредоточиться… О, его спрашивают…

– Что, простите? – выдавил он, моргнув несколько раз.

– Имя, происхождение, род занятий, – терпеливо повторил инквизитор. – Как оказались в окрестностях Вистенштадта?

– Вы мне все равно не поверите, – с тоскливой безнадежностью выдавил Стас. – Я бы сам себе не поверил.

Планы добиться внимания кого-нибудь влиятельного и просвещенного стремительно летели гадскому коту под хвост. Начало девятнадцатого! Да, не средневековье, даже не Возрождение, но пропасть немыслимая – в научных знаниях, политическом и общественном устройстве, просто мировоззрении!

Инквизитор, имя которого Стас пропустил мимо ушей, несколько секунд смотрел на него абсолютно без всякого выражения, потом вздохнул, откинулся на высокую спинку стула и предложил:

– А вы попытайтесь. Мы с господином Фильцем готовы внимательно выслушать все, что вы изволите рассказать. Таковы наши профессиональные обязанности.

«Ладно, – устало и обреченно подумал Стас. – Все равно нужно с чего-то начинать, почему бы и не с правды?»

– Меня зовут Станислав Ясенецкий, – заговорил он. – Родился в тысяча девятьсот девяносто пятом году в городе Санкт-Петербург. Я аспирант кафедры общей психологии Санкт-Петербургского гуманитарного университета… И еще день назад я понятия не имел ни о каком Вистен… штадте. Вчера вечером я встречался с бывшими однокурсниками, мы отмечали три года после выпуска…

Он рассказывал все так подробно, как только мог, ища во взгляде и выражении лица инквизитора хоть какой-нибудь отклик – и не находил! С такой физиономией только в карты играть! Вот секретарь, хоть и усердно строчит, едва успевая обмакивать перо в чернила, то и дело кривится, поджимает губы, дергает их уголками то ли брезгливо, то ли презрительно – в общем, отлично читается! И понятно, что не верит. А этот…

– И я оказался в лесу! – закончил Стас первую часть рассказа. – Самом обычном лесу, темном, ночном… Рядом с камнем, на котором была какая-то надпись…

О своем знакомстве с рунами он в последний момент сообразил умолчать, не хватало еще продемонстрировать познания в эзотерической символике. И так вляпался по уши.

– Позвольте уточнить, – заговорил инквизитор, и Стас мгновенно прервался. – Итак, вы – преподаватель некоего учебного заведения…

Смотрел он при этом исключительно скептически, и Стас, в общем-то, эти сомнения понимал. Первое впечатление составляется по внешнему виду, а выглядит он сейчас как бродяга.

– Младший преподаватель, – обреченно уточнил он. – Фактически, я ассистент профессора, это…

– Мне знаком данный термин, – прервал его инквизитор. – Сколько вам лет?

– Я же назвал год рождения – удивленно отозвался Стас. – А, простите! Действительно, так совсем непонятно… Мне двадцать пять! Университет я закончил в двадцать два и получил предложение поступить в аспирантуру, вот и…

– Двадцать пять? – В голосе инквизитора – как же его зовут, кстати? – впервые проскользнуло нечто, похожее на удивление. – Выглядите моложе… Хорошо, допустим. Итак, вы с бывшими однокашниками отмечали встречу… Выпили много?

– Не очень…

Стас, хотя говорил чистую правду, почему-то смутился. Нет, ну правда, лично он – два поллитровых бокала пива за весь вечер. С его весом да под приличную закуску – вообще ни о чем!

На губах инквизитора мелькнуло подобие улыбки, а секретарь насмешливо фыркнул.

– Допустим, – снова согласился инквизитор. – Во всяком случае, оставив друзей праздновать дальше, вы пошли провожать некую барышню.

Стас молча кивнул.

– А по дороге увидели на улице кота, которого оная барышня попросила поймать?

– Вы не думайте! – горячо заверил Стас. – Мы обязательно попытались бы найти хозяев! Он выглядел домашним, очень ухоженным, не оказываются такие на улице, если ничего не случилось!

– Я вас ни в чем не обвиняю, – бесстрастно ответил инквизитор. – Породистый кот, к тому же красивый, вполне понятно ваше желание спасти животное и одновременно порадовать барышню. А кот, значит, побежал в некое место, что пользуется дурной славой?

– Очень дурной, – сконфуженно признал Стас. – Но это ведь сказки… легенды городские…

– Дурное место, – почти мягко прервал его инквизитор и посмотрел как на полного, безнадежного просто идиота – не в медицинском смысле, а чисто бытовом. – Ночь, полнолуние… Кот, который вас туда повел. Неужели даже мысли не возникло, что это неспроста?

– А должно было? – уточнил Стас, понимая, что и вправду, наверное, выглядит дураком с точки зрения человека, искренне верящего в сверхъестественные силы. – Понимаете… Не знаю, как объяснить, но там… где я жил… всего этого не существует.

– Всего – это чего? – с искренним интересом уточнил инквизитор и глянул на секретаря: – Господин Фильц, вы успеваете записывать все в точности?

– Вполне, – хмыкнул тот. – Хотя не вижу особого смысла пачкать бумагу этим бредом. Впрочем, вам виднее, герр патермейстер.

Стас, как ни был растерян и напряжен, мгновенно засек в подчеркнуто вежливом тоне секретаря то ли неприязнь, то ли насмешку, причем, как ни странно, обращенную не к нему. Да и сам инквизитор… Такое впечатление, что эти двое то ли поругались до его появления, то ли в целом друг друга не особо любят. До того любезны между собой, что аж искры летят.

– Мне определенно виднее, – таким же бесстрастным тоном вернул шпильку патер… мейстер, или как его там. Вроде еще и фамилия звучала, причем какая-то знакомая… – Итак, герр Ясенецкий, чего же не существует в том исключительно интересном месте, откуда вы прибыли?

«Глумится, – безразлично от усталости подумал Стас. – Ну и черт с тобой. Другого рассказа у меня все равно нет, как и другого мира!»

– Магии, – сказал он совершенно честно. – Колдовства. И всего, что этим называется. Сказки про это есть, их довольно много. И даже есть люди, которые в это верят. Но наша наука совершенно точно доказала, что никаких сверхъестественных сил нет и быть не может. Просто не бывает!

– Это мне говорит человек, который последовал за котом в дурное место и в один миг вместо города оказался в ночном лесу? – изумительно скептически уточнил инквизитор. – Причем переместился не только в пространстве, но и… во времени? Во всяком случае, как вы утверждаете.

– Ну… С этой точки зрения – да, – вынужденно признал Стас. – Но никогда раньше я ни с чем подобным не сталкивался и был абсолютно убежден, что подобное невозможно!

– Сказки… – медленно повторил инквизитор. – Знаете, если бы Той Стороне – он сказал это именно так, с заглавной буквы! – удалось убедить людей в том, что ее не существует, это… стало бы огромной ее победой.

Стас обалдело воззрился на него, узнав цитату, пусть и искаженную. Так, стоп, но Бодлер, сказавший это о дьяволе, еще даже не родился! Через год появится на свет, если здесь время совпадает…

– Та Сторона? – осторожно уточнил он. – Простите, я не понимаю.

– На коте был жетон? – неожиданно резко спросил инквизитор. – Он с вами разговаривал?

– Кто, кот?! Я столько не выпил! – от души ляпнул Стас.

И осекся, вдруг вспомнив, что… было в сарае нечто такое… странное… похожее на разговор… Да ну нет, галлюцинация наверняка!

– Никакого жетона на нем не было, – так же искренне добавил он. – А… зачем?

– У вас коты не носят жетоны? – Вот теперь инквизитор удивился по-настоящему, даже на живого человека стал похож. – А как вы отличаете честных божьих тварей от посланцев Той Стороны?!

– Эм… никак, – сконфуженно признался Стас. – Я же говорю, у нас нет ничего такого! Ни Той Стороны, что бы это ни значило, ни ее посланцев. Коты иногда носят ошейники с жетонами, но там только адрес хозяина. Ну, чтобы не потерялись, если далеко уходят гулять. Если бы на том коте что-то было, я бы точно заметил. Мы же как раз и хотели вернуть его домой!

– Коты без жетонов… – Инквизитор потер виски пальцами, болезненно поморщился. – И про Ту Сторону вы ничего не знаете… Фильц, вы пишете?

– Уже третий лист! – с бодрым злорадством отрапортовал секретарь и взял новый, отложив исписанный в сторону.

– Хорошо, – уронил инквизитор и, наклонившись куда-то вбок, положил на стол Стасову сумку. – Скажите, герр Ясенецкий, это принадлежит вам?

– Вы ее нашли? – обрадовался Стас. – Да, сумка моя! И вещи – тоже. Ну, наверное… Посмотреть нужно.

– Обязательно посмотрим, – заверил инквизитор. – Господин Фильц, когда герр Ясенецкий закончит давать пояснения, составьте опись, будьте любезны.

Секретарь молча кивнул, но посмотрел при этом так, что стало совершенно понятно – тех, кто учит его работать, господин Фильц чрезвычайно не любит!

– Наплечная сумка из коричневой кожи, – бесстрастно продиктовал инквизитор, и перо секретаря вновь зашуршало по бумаге. – Ремень с металлическими пряжками, на сумке имеется замочек, не требующий ключа. По словам опрашиваемого сумка принадлежит ему. Была найдена в доме фрау Марии Герц, предположительно убитой неизвестной ведьмой…

«Убитой… ведьмой…». Стас вспомнил милую улыбчивую женщину, которая ругала козу и приглашала его в дом. Уютная кухня, вышитые занавески, чашка с розочками… Запах яблок с корицей… Его замутило, во рту появился вкус того самого пирога с молоком! А потом в нос ударила смесь травяных ароматов, под которыми пряталось что-то знакомое и очень нехорошее. Кровь! Точно, вот чем пахло в том сарае, несмотря на пучки душистых трав, развешанных по стенам. И сердце в стеклянной банке… Значит, не почудилось?! Так кто же кого убил?! Он разговаривал с травницей Марией, она поила его молоком…

– Герр Ясенецкий, вам плохо?

Стас помотал головой, посмотрел на инквизитора.

– Голова закружилась, – признался он. – До сих пор болит… Скажите, что это была за женщина? Ну та, в чьем доме меня нашли? То есть в сарае…

– Вас это пока не касается, – ответил инквизитор, снова переходя в режим киборга и каменея лицом. – Если капитул сочтет возможным известить вас о результатах расследования, это будет сделано позже.

– Понятно, – буркнул Стас, поглубже загнав возмущение, так и рвавшееся на язык. – Не касается, значит…

– Опись вещей, находящихся в упомянутой сумке, – продолжил инквизитор, доставая книгу в темно-коричневой обложке.

У Стаса заныло внутри – он понял, что эти несколько пустяков – последнее, что связывает его с родным миром. И неизвестно, кстати, вернут ли их ему или тоже… не сочтут возможным. Вещдоки, как никак!

– Книга на незнакомом языке, – монотонно диктовал инквизитор. – Форма текста – печатная, страницы пронумерованы обычным способом, числом… триста двадцать шесть. – Бегло перелистал и заключил: – Печать исключительно качественная, имеются портреты, выполненные в технике гравюрного оттиска, а также пометки цветными чернилами.

И поднял вопросительный взгляд.

– Это учебник по истории психологии, – вздохнул Стас. – На русском. Портреты принадлежат ученым, сделавшим особенный вклад в эту науку, а пометки – мои. Завтра я должен был первый раз ассистировать профессору на экзамене, вот и…

– Подготовились, – понимающе кивнул инквизитор. – Русский… русский… Вы сказали, что город, в котором вы жили, называется… Санкт… Питерс… бурх. В какой это стране?

– В России, – отозвался Стас, тоскливо глядя на вожделенный учебник.

Без биографии дедушек Фрейда и Фромма он бы обошелся, но ведь там позади срисована руническая надпись! Обратить на нее внимание инквизитора или пока не стоит?!

– Россия… Господин Фильц, вы что-нибудь слышали о такой стране?

– Никак нет, – буркнул секретарь. – Ни о стране, ни о городе.

«Не слышали о Питере?! – поразился про себя Стас. – О России?! Да ладно?!»

– А про Москву?! – растерянно спросил он. – Киев, Новгород?!

– Нов…го… Москва?! Так вы – московит?!

На лице инквизитора снова проявилась живая эмоция – радостное облегчение энтомолога, наконец определившего непонятный экземпляр жука.

– Москва – столица моей родины, – хрестоматийно подтвердил Стас. – Погодите, но про Санкт-Петербург вы точно ничего не знаете?!

– В жизни никогда не слышал, – рассеянно отозвался инквизитор и вытащил айфон. – А это что?

* * *

Видо вел допрос по обычной форме дознания, но с каждым мгновением недоумевал все сильнее. Зря Фильц презрительно кривится, подозревая герра Станислава Ясенецкого во лжи – чутье истинного клирика, безошибочно определяющее прямую ложь, молчало, а значит, несостоявшаяся жертва ведьмы говорила либо правду, либо то, что искренне считала таковой. Сумасшедший? Тоже нет. Рассказ слишком логичен для бреда, несмотря на странности, которые в нем содержатся, а вещи Ясенецкого недвусмысленно подтверждают, что герр аспирант и вправду… не отсюда.

Итак, на первый взгляд все выглядит просто. Развеселая компания бывших буршей отправилась праздновать встречу, ну и нажралась, разумеется, как и ожидалось от буршей. Что бы там ни лепетал герр Ясенецкий, но все знают, как пьют студенты. В компании, конечно, были девицы не самого благонравного поведения, – кто еще пойдет пить с мужчинами? – и с одной из таких особ Ясенецкого связывали известные отношения, иначе с чего бы он пошел ее провожать?

По дороге барышня увидела кота – по честному признанию герра аспиранта, породистого и красивого, а значит – дорогого. Хотели они его вернуть хозяевам или нет, это уже неважно, главное, что кинулись ловить. И кот привел их в некое место, пользующееся, опять же по словам Ясенецкого, дурной славой. Кот без жетона! Дурное место! В полнолуние!

Если бы Видо спросили, существуют ли на свете люди настолько безмозглые, чтобы сунуться в дурное место за котом без жетона, да еще в полнолуние, он бы поклялся, что таковых нет и быть не может! Оказалось – ошибался. В этом их Санкт… Питерс… бурхе живут напрочь безголовые дурни! Ну, или все проще – пьяный балбес так старательно красовался перед девицей, что всякое соображение отшибло вместе со страхом!

Объяснения герра Ясенецкого, что колдовства у них не существует, как и Той Стороны, Видо не совсем отмел… Просто у него в голове пока не укладывалось, что может существовать подобный мир. Это как представить, что люди ходят вверх ногами!

Вот кот без жетона – это как раз очень понятно. И в свете всего остального недвусмысленно указывает на большие проблемы. И у Видо, и у капитула, которым он руководит. А уж какие проблемы у герра Ясенецкого! Видо его даже пожалел бы, не знай он совершенно точно, в каком случае люди приходят из другого мира вслед за котом. Жаль… Парень ему сначала не то чтобы понравился, но впечатление производил неплохое.

Он отложил в сторону предмет из странного материала, именуемый «ай-фон». Ясенецкий сбивчиво пытался объяснить, что это устройство вроде записной книжки, но Видо так и не понял, где и как этой штукой писать. Ладно, может, в главном капитуле разберутся…

За «ай-фоном» последовал непривычного вида кошелек, в котором нашлись три разноцветные ассигнации, несколько белых и желтых монеток, а также две карточки из плотного гладкого материала. По словам их хозяина – нечто вроде векселя, по которому можно получить деньги в банке. Что ж, по одежде и так было понятно, что Ясенецкий – человек обеспеченный. Кстати, следует указать в бумагах его дворянское происхождение – ну а кем еще может быть преподаватель в университете, ассистент профессора? Оставалась крохотная возможность, что выслужившимся простолюдином, но Видо ее уверенно отверг. Речь, манеры, внутренняя свобода, которая сквозит в каждом слове и движении!

Вот с возрастом ошибка вышла, Видо ни за что не дал бы ему больше двадцати лет, но даже это теперь имело объяснение – лицо так молодо выглядит, потому что принадлежит человеку умственных занятий. Проще говоря, ухоженному холеному юнцу, ничего тяжелее пера и ложки в жизни не державшему.

– Это что, табакерка? – Еще не открыв плоскую коробочку из золотистого металла, Видо уловил тонкий запах дорогого табака. – Курите?

– Я – нет, – почему-то опять смутился Ясенецкий и торопливо пояснил: – Отто Генрихович курит. И вечно забывает папиросы дома или в машине, а потом нервничает. Еще и курит один-единственный редкий сорт, за которым просто в магазин не сбегаешь… В общем, я привык на всякий случай носить запасные! Ну и вот…

Видо кивнул, закрывая портсигар и откладывая в сторону. Интересно, чего тут можно стесняться? Позаботиться о рассеянном наставнике, который тебе еще и начальник, долг любого разумного человека. Герр Ясенецкий – человек безусловно разумный и почтительный подчиненный. Вполне достойно.

– А это…

Странная металлическая штучка не наводила вообще ни на какие мысли. Единственное, что мог понять Видо, на плоском боку какая-то витиеватая гравировка.

– Это… зажигалка, – отозвался Ясенецкий и как-то неуловимо напрягся. Впрочем, сразу объяснил причину своей тревоги. – Если можно, я хотел бы получить ее обратно. Или хотя бы очень прошу не потерять. Это единственная память… о родителях. Мама подарила ее отцу, там и надпись есть…