Виновным назначить Родиона

Мужчина согласно кивал:

– Где оказалась совершенно случайно, мимо проходила.

– Родик! – взвилась Аяна. – Откуда я знаю, что она делала в его покоях? Но именно там эта плесень источала смертельные миазмы. Какое неожиданно совпадение! Мачеха Короля и мать принца Загарда по рождению ласцийка.

На этом месте Родион замер, почти затаил дыхание в ожидании развязки, на бледном лице застыли смутные опасения:

– Ии…

– Раскрыт настоящий заговор, – описала она руками округлость проблемы, – мачеха не могла сделать это одна. Ей помогали, возможно, из самого Агарона.

– И наша незнакомая алесцийка бросилась на помощь? – придушенно простонал Родион.

– Это же несправедливо! Король не желает воевать с Ригороном. Отравили Генрада, отца, мать, брата, всю семью. Они бы убили его, если б не я. В смысле, алесцийка.

Родион с каким-то невольным трепетом всматривался в лицо сестры и не верил ее словам.

– Как давно, – тихо шептал он, – наша сказочница открыла Королю правду?

– Недели три назад, – прикинула в уме девушка. – Родик, что с того? Ну, останется Генрад Гралийский живым, будет и дальше править королевством. А Загард и его мать не развяжут войны. Что с Тенной?

Родион тяжело вздохнул и неловко поднялся, морщась от остаточной боли в груди.

– Бедные принц Загард и его друзья-заговорщики, – задумчиво произнес мужчина. – Откуда им было знать, что все их грандиозные начинания пустят по ветру две пустоголовые ригоронки? Одна сожжет посольскую миссию в Падмире, вторая проберется в спальню Короля и найдет отраву. На любой самый хитроумный заговор найдутся свои Икота и Жалка. Фамильный перстень где оставила?

– В… там… случайно…

– Я так и понял.

Глава 4

Степь на пять дней к северу от Северной Навадны.

Татухэн СанДу сидел за низким столом, поджав под себя ноги, и мрачно кивал. Последний год выдался удачным, шатры ломятся от золота, посуды, ковров и материй, женский шатер пополнился десятками наложниц, жены располнели, от сладостей лица округлились и почти достигли совершенства. Табуны лошадей увеличились вдвое, мяса и молока столько, что собаки брезгуют костями. Из золотой посуды едят даже рабыни, парчой отделаны накидки для лошадей, на руках не хватает пальцев, чтобы надеть все перстни, которые радуют глаз.

Удачный год, но плохой.

Татухэн устало вздохнул. Он любит пить из глиняной плошки, от золотых кубков брага не становится вкусней. На новых наложниц нет сил, в женских шатрах распри, недовольство и ропот. Табун лошадей удвоился, даже без учета того, сколько лошадей увели за собой воины, когда ушли к Мериону. Животные вытоптали траву, пора снова подниматься и менять место, иначе скотина будет голодать. Куда идти, если у соседнего Татухэна СанТина те же заботы? Уже дважды поссорились за пастбища, но разошлись миром. Воевать некому, большая часть воинов осталась на западе Степи, близ Шанана.

Слишком много невольников, на каждого татхи, включая стариков, детей и женщин, приходится по одному рабу. Люди погрязли в лени и дрязгах, невольники норовят поднять бунт. Продать бы лишних, но нынче в Степи такого добра хватает, не возьмут. Собаки сытые, не гоняют степных волков от Светлого стана, отчего хищники утащили двух детей.

При встрече СанТин нисколько не разделял опасений СанДу. Не хватит корма для скотины, пусть поляжет, мясо достанется Степи. Не жалко. Будет новая война, из Ригорона воины приведут красивых женщин, табуны лучших лошадей, много золота, виноград и южное вино.

Этим они с СанТином и отличаются.

СанДу – молодой князь, власть держит всего три года и до сих пор не получил кинжалом в сердце только потому, что от природы обладал прозорливостью и мудростью старцев. Таковы законы Степи: чтобы победить неприятеля, нужна сила, чтобы не стать побежденным, нужен ум. Никак иначе в шатре князя не выжить, кочевые воины признают только сильного правителя, любой иной быстро становится пищей для стервятников.

СанДу с большим вниманием следил за Степью, и Степь нынче не та, что вчера. Время идет, а ригоронская стена не пала, северные армии Россена Ялагра все еще стоят в своих гарнизонах, Гралиция не начала войну с Ригороном, а по северному пути за последние две недели не прошел ни один торговый караван. Ни один, такого не случалось за всю историю Степи.

Гралиция в один день перестала поставлять в Северное царство хлеб. Ни хлеба, ни дерева. Худо дело, словно врата Северных Гераллов закрылись, степные дороги пусты, тропы зарастают травой. Любой князь знает, что мерионский хлеб сгорел, ригоронский не достать, а гралийский остался дома. При таком состоянии дел в Агароне скоро наступит голод.

СанДу угрюмо сдвинул брови. Агарон не растит свой хлеб, земля промерзла. Копнешь, а там в полумере лед сковал почву, колосья не вызреют под северным тусклым светилом. Без хлеба Северный царь вынужден будет решать проблему, иначе люди поднимут бунт и вытащат монарха на холод, обольют водой и будут торжествовать над ледяной статуей. Что же сделает Адериан Ослепительный? Он начнет брать припасы из Степи. Заберет оставшееся и бросит степняков войной на гралийские и ригоронские пики. Те, не ослабевшие в войне друг с другом, лихо удобрят кочевой кровью свои бастионы и насадят головы кочевых князей на копья.

В Степи начнется неслыханный голод. Он породит внутренние войны, погибнут целые племена, Вересы пойдут на Татхи. Князья гор Колутона вернутся в свои горы и станут агаронской гвардией в войне за Степь. Народ СанДу ждет та же участь. Нынешнее изобилие не лезет в глотку от таких мыслей. С ним жены, дети, старики. Самое время выбрать верную сторону, найти выход, но оставшиеся воины умом не блещут, как снег за пазуху в жаркий день: приволокли пленника ригоронской крови.

СанДу хотел было отправить щенка Ялагров назад, сдувая клещей с его светлой шевелюры, но тот попался резвый, в первый же день потребовал закатить пир по случаю своего пленения, и с тех пор у СанДу каждое утро болит голова, а в груди колет от предчувствия беды. Как знал, нужно связать мальчишку и подбросить к ригоронским вратам. Уже вчера вечером показались агаронские стяги, и теперь Князь сидит в главном шатре, на лучших коврах, пьет скисшую брагу из золотых кубков и понимает, что он в западне, из которой выхода нет.

Семь сотен агаронских рыцарей и с ними Магистрат, по нынешним временам целая армия железа и мечей. СанДу готов расстаться с ними вот так сходу, предложил в качестве выкупа ригоронского пленника, да вышло только хуже.

– Его нужно убить, – ледяным тоном сообщил Магистрат. – Храм прорицателей предсказал, что один из Ялагров выйдет за стену. Для того я здесь. Если убить его, начнется большая война. Все готово, пора приступать к главному действию.

– Все готово, – ворчал СанДу. – Ты много говоришь, Агарон, но мало делаешь. Убей его сам.

– Ты боишься его?

– Зачем боишься? – отпирался Татухэн. – Боишься, это когда тебе снится твоя голова на ригоронской пике. А здесь, чего мне бояться?

СанДу не нравились агаронские гости. Пришли так далеко от своих льдов, окружили его Светлый стан, по-хозяйски заняли лучшие шатры. Их лошади доедают последнюю траву, а главный магистрат морщит нос от кубка с ароматной брагой и нетерпеливо смотрит на Юг.

– На агаронской пике гнить не страшно? – спросил Агаронец.

– Неприятно, – признал степняк. – Но ты говоришь странные вещи, много обещаний и пророчеств, но ничего из того, что нужно моему племени. Я не могу убить его.

– Ты говоришь так, будто он бессмертный, – смеялся Магистрат.

– Не бессмертный. Сам убей, мне его кровь ни к чему. Когда ригоронские отряды окружат Светлый стан, никто из людей не скажет, что смерть щенка на моих руках. Клянусь бородой моего великого предка ЛигаЛояна, ты тоже отпустишь его.

– Отпущу живым Ялагра? – удивился Агаронец. – Побойся бога. Убить Язычника, почту за честь. Вели привести его сюда.

В шатре просторно и полумрак. В центре для гостей накрыт низкий стол, золотая посуда и изобилие простой пищи: мясо, мед, хлеб, сыр. Стражи, охраняющие своего господина, занимают большую часть пространства. Сам Магистрат с отвращением осматривается по сторонам и не желает прикасаться к еде. Здесь грязь, кровь и нечистоты. Шатер провонял кислой брагой и жженым мясом, на коврах рисунки сложены из подобия идолов.

Ждать пришлось долго. Пленника привели силой, заволокли и бросили к ногам Магистрата. Тот жадно изучал свою находку, не всякий раз у него оказывается в руках сын Императора. Мужчина молодой, светловолосый, поджарый. Одет в нижние штаны и ничего более. Босой, полуголый, с блуждающей улыбкой на губах, тот пристроился поудобней и успел заснуть. У порога шатра засобирался уходить Татухэн.

– Вот тебе Ялагр. Какой есть, забирай. Покуда это твой шатер, кровь его на твоих руках будет. А меня здесь не было, тому свидетели все мои люди. Позовешь, как закончишь.

– Что с ним?

– Спит. Всю ночь рвался делать набеги на торговые караваны, едва остановили.

– Отчего так долго искал его?

– А он в женском шатре спал. А в женском шатре уже не моя власть. Везде моя, а там не моя. Женщины не отдавали, двух моих воинов порезали.

– Ты удивляешь меня СанДу, – качал головой Агаронец.

– Наложницы со всей Степи, есть даже дочери князей племени Летучих мышей, – жаловался кочевник. – Они сначала нож в руки учатся брать, а потом ходить. Мне таких не надо, но отказать не могу, традиции соблюдать приходится.

– Дикари, – шикнул гость и приказал разбудить пленника.

Тот очнулся только после удара в печень, закашлялся, приметил кувшин на столе и влил в себя три шумных глотка.

Что известно о Рестиане Ялагре в Северном царстве? Сведений мало, он один из пяти принцев первой крови, средний, с весьма призрачными шансами на трон. У ригоронских императоров всегда много сыновей, они берут в жены несколько княжеских дочерей, отсюда соискателей власти сразу несколько. Закона о наследовании по старшинству нет, любой может стать следующим государем. Последний из них был шестым по рождению, но взял трон при живых старших. Дикари!

– Ту Рестиан Ялагр1? – спросил Агаронец.

– Мм…

– Пратор гэрони, ими битрэ туе иратсе2.

– Мг…

– Дитре3.

Ти виновато пожал плечами.

– Мирор тантор, ронни Принцесса4.

– Как5?

– Как ренеди туе хеде лессе, ими де туратве тере мерлони6.

– Как7?

– Ту туер де туратве ригорони, ич ими туери амо сетре киа барбор8.

– Как?

– Ты чего привязался со своими хеде-лессе? – насуплено буркнул тот. – Не видишь, голова болит. Мне бы родную речь вспомнить, – Ти заразительно зевнул и взял со стола медовую лепешку.

– Не говоришь на первородном языке? Варвар! – разочарованно фыркнул Магистрат. – Да к тому язычник, как все эти грязные кочевники. Измельчало семя Ригорона Основателя, погрязло в невежестве и ворохе варварских традиций. Убить тебя будет за благо.

– В очередь встань. После моих родителей и СанДу будешь последним, – нагло хмыкнул тот. – Этот степной хорек каждую ночь грозится меня убить.

– Почему хорек? Зачем хорек? Какой неблагодарный гость! – громко возмущался СанДу, подслушивал, но в шатер не возвращался.

Агаронец едва сдержался от того, чтобы прилюдно согласиться с пленником. В вопросах чистоплотности они оказались по одну сторону. Но и только.

– Твой отец, желает тебе смерти? Чего-то подобного я и ждал, – понятливо кивнул гость, – язычники приносят в жертву своих детей, а Ялагры, восходя на трон, убивают своих братьев. Нынешний император так и сделал, все его братья и племянники мертвы. Я отрублю тебе голову безболезненно, ты должен быть мне благодарен. Твой отец не сдержится и начнет большую войну.

Пленник подавился лепешкой и отложил ее в сторону.

– Режь! – невозмутимо ответил тот и ударился лбом о стол. – Лучше так, чем возвращаться домой живым и терпеть насмешки Родика.

Оторопь брала от такой беспечности. Он пьян? Совсем не понимает, что Магистрат не бросает слова на ветер?

– Что это?

– А он не язычник, – торжествующе пропел Татухэн в щель шатра.

– Ты подсовываешь мне подделку? Ялагры – язычники! На его шее не может быть знаков агаронского бога, – взревел Магистрат

– Сам посмотри на знаки.

– Значит, он не Ялагр!

– Тогда почему на нем был этот перстень?

СанДу забросил в шатер символ Ригорона, Магистрат пнул его ногой и поморщился от отвращения. Стражи встряхнули пленника.

– Если не было свидетелей и наставника в вере, обряд недействителен, – наклонился Агаронец.

– Чегой-то нет? – спорил Ригоронец и расплылся в улыбке, припоминая свое посвящение. – Все мерионские девицы сбежались, когда мы перед отцом Тьентом разделись. А наставником принц Кудман вызвался. С ним всю ночь над писанием и пили, в смысле, пели.

Агаронец брезгливо осмотрел шею пленника и зло шикнул.

– Кстати, если ты меня убьешь, я стану святым Ти? – задумался парень. – Тьент говорил, что пострадавших за веру причисляют к святым. В мою честь возведут храмы? Первый ригоронский святой? Режь мне голову.

И Ти снова грохнулся головой об стол.

– Ты не можешь умереть за веру! Ты – варвар! Твой отец варвар! Твой брат варвар. Родион Ялагр уже завтра будет здесь, так говорят прорицатели. Скажешь, и он не язычник?

Тело пленника вздрогнуло, Ригоронец лихо поднялся и округлил глаза. С лица сползла пьяная улыбка.

– Родик? Сюда? Уже завтра? Он – язычник! Варвар, какого поискать. СанДу! – позвал Ригоронец. – Вели на стол накрывать!

– Иди к лихим богам, Ялагр, – беззлобно рявкнул Князь сквозь полог проема. – Мне твои столы уже… совсем надоели. Не буду больше с тобой пить!

– Вели, говорю! – взвыл Ти. – В последний раз, – уже просительно добавил он.

– СанДу, здесь приказы отдаю я! – возмутился Магистрат. – Мне Родион Ялагр много полезней. Он вступит за брата в войну и нападет на нас, попытается взять штурмом. Что может быть лучше? Я захвачу его в плен, у меня для того заряжены все магические кристаллы.

– Родика в плен? Нет, на трезвую голову я отказываюсь на это смотреть, – забился пленник. – И тебе не советую, брат по вере. Если Родион здесь, магия тебе уже не поможет.

***

Родион вот уж час сидел в удобном кресле и рассматривал Степь в зрительную трубу. Кресло услужливо разместили на небольшой вышке, наспех сколоченной из телег. Конструкция прочная, иного и быть не может после двух крушений. Обзор сверху разительно изменился, хорошо видно не только степь, но и стан кочевого племени, все двадцать девять шатров, священный круг и алтарь шамана, растяжки со свежими шкурами и даже очаги для приготовления пищи. Отсюда несложно рассмотреть мужские и женские шатры, пять шатров кочевого князя и его главную обитель.

Отлично видны стяги агаронской гвардии, а за станом и сама гвардия, по-походному просто расположившаяся в летней степи. Люди хаотично перемещаются, не перемешиваются, что характерно и понятно. Однако есть и те, кто хочет и может пересекать границы и входить в шатер князя СанДу.

– Тибель, я давно хотел тебя спросить, что ты знаешь о магистратах? – проговорил Родион, не отрываясь от созерцания мирной картины.

– Они носят некрасивую одежду, Милорд, – ответил помощник, пытаясь перехватить у хозяина трубу и балансируя на ступеньке ниже.

– Я когда-нибудь говорил тебе, что ты бесполезное мурло?

– Десять минут назад, Ваше Вашество, когда вы уронили трубу, а я не успел ее поймать. Теперь вы смотрите в мою. И, к слову, последнюю, прихваченную с собой.

Родион с раздражением уступил трубу секретарю и подхватил с импровизированного столика чашечку с ароматным мятным чаем. Удобство в пути – это не блажь, а необходимость, о которой никогда нельзя забывать. Да, потратили день на вышку, еще день на согласование чертежей, но теперь Милорд может сидеть на высоком «троне», пить чай и оценивать ситуацию с присущей ему внимательностью к мелочам.

– Парадокс, согласись. Я выслал в Светлый стан три делегации для переговоров, ни одна не вернулась, – Родион вернул трубу и шикнул на качнувшегося Тибеля. – Признаю, все три возглавлял поддельный «Я», есть в этом некая толика лукавства. Я буду не я, если брошусь в объятия князя СанДу, не подстраховавшись. Отсюда лукавство – уже не совсем преступление, а дальновидность и осторожность. Суть не в том. Три поддельных Родиона Ялагра не вернулись. О чем это говорит?

– Их похитили, Милорд? – накидывал идеи Тибель.

– Да боги с ними, не жалко, пусть похищают, – отмахнулся тот. – Тибель, сколько времени тебя знаю, а ты так и не научился мыслить логически. Суть в том, что мне идти на переговоры нельзя. Нас ждет засада.

Тибель услужливо подлил в чашечку еще чаю и попробовал мыслить логически:

– Засада, это так романтично, Ваше Вашество.

– Гм… что в том романтичного? – поморщился Милорд. – Сидишь в темном месте, с незнакомыми людьми в атмосфере мрачной и лишенной всяческого комфорта. В твоем представлении так выглядит романтика? Что-то я не пойму, где у тебя и что сломано? Романтика – это немного не про то, или я чего-то не понимаю? В моем представлении она располагается в беседке императорского дворца, с небольшим столиком легкой закуски, ведерком со льдом, а в нем несколько бутылок вина из южных провинций. Там же широкое кресло с десятком подушечек… мм… Впрочем, сейчас не о том. Какие у нас варианты?

– Нашей армии вдвое больше, Милорд. Не взять ли нам их штурмом?

Родион осторожно отставил чашечку с горячим напитком, опустил трубу и смерил своего помощника взглядом, наполненным отеческой жалостью.

– Я похож на сумасшедшего, в смысле, на отважного героя? Тибель, ты хотя бы приметил, кому все это время служишь? Я не Ридалаг, за подвигами обращайтесь к старшему по рождению. Я здесь – уже подвиг. Будь уверен, никакого штурма не будет. Кто знает этих магистратов, на что они способны. Нам бы для начала убедиться в целесообразности нашей миссии. Может Ти уже отошел к праотцам и спасения ему не требуется.

– В этом случае нам нужно попросить его бренные останки и озаботиться местью?

– Ти и его бренные останки, – Родион смаковал чай, перекатывая живительные капли во рту. – Звучит многообещающе. Чего уж скрывать, Папе с Мамой они не понравятся, но кто же спросит мое мнение в этом вопросе? Насчет мести ты тоже не торопись, я же не тороплюсь! В лоб, на штурм всякий дурак может, а ты попробуй без мордобоя наказать всех и на том заработать.

– Что можно заработать в кочевом стане? – ворчливо бубнил тот. – Гангрену или холеру?

– Удовольствие, – широко улыбнулся Принц. – Вот и начнем. Что у нас там внизу? Вижу движение масс и недовольство.

– Очередь, Милорд. Я сообщил им, что вы в наисквернейшем расположении духа, но они не разбежались. Для большей достоверности можете накричать на меня, чтобы разогнать желающих. Среди прочих, князь татхи СанДу. Требует доступа к вашему многомудрому и великомилостивому архивеличию, пусть тысячекратно да снизойдет на вас сынорождение.

– Нет, нет, с сынорождением мы пока подождем. Лесть оценил, всегда приятно, но по дешевке гусеницу не заберу, пусть тысячекратно да снизойдет на них совместное похмелье. Вытолкай его из нашего стана. Мне Магистрат агаронский нужен. Этот пока очередь не занял?

– Нет, Милорд.

– Не созрел еще, – кивнул Принц и привстал с кресла. – Забавный малый, в письме просил обменять Рестиана на Родиона. В скобках фиксируем, Ти живучий, вероятно, с бренными останками я, как всегда, забегаю далеко вперед. Тибель, записывай интересное наблюдение: недоумков хватает и в магистратской братии. Я вместо Ти! Он действительно полагает, что это равноценный обмен?

– Милорд, с агаронскими послами мы еще не имели дел. Они жили в счастливом неведении… мм… до сего дня.

– И то верно. Что же, начнем игру. Поддельные гралийские торговцы готовы?

– Контрабандисты, Ваше Вашество. Гралиция остановила караваны, а наши ряженные гралийцы «вывезли контрабанду сквозь тесные заслоны стражи». Малость потолкались, для достоверности мы набили им рожи.

– Вот и славненько, – засобирался Принц. – Пусть они и поведают нашему кочевому архидурачью, кто хозяин положения. Генрад выжил и не начнет войну против Ригорона. Заговор раскрыли, будем распускать слухи, будто под нашим бдительным контролем и чутким руководством. М-да, нанесем, так сказать, обиду сразу двум сторонам конфликта, агаронцам и степнякам. Они и не в курсе, как их обставили две деятельные девицы. Все тайное вот-вот станет явным. Только после того готов начать переговоры. Есть немного сожаления, я не увижу, как наших агаронских друзей хватит паралич, да и ладно. Моя фантазия мне в помощь.

– Ваше Вашество, а если после того у милорда Ти все же образуются свои собственные бренные останки? – опасливо рассуждал помощник.

– Тибель, поверь мне на слово, с этим никто не захочет связываться. Разница между живым Ти и бренными останками слишком невелика, чтобы пачкать руки. Вернемся к насущным проблемам. Веди ко мне ведьму.

Эстерсэн откликнулась быстро, ее нашли среди посетителей, ожидающих приема у шатра венценосного принца. Она всякий раз пыталась добиться его внимания, но Родион подчеркнуто игнорировал просительницу и оттягивал с вопросом мерионских беженцев. Его можно понять, пропали два брата, никто не сможет покинуть Ригорон, пока не найдутся Ридалаг и Рестиан. Но сегодня он ее принял.

– Ваше Императорское Высочество, – присела в поклоне красноволосая девушка.

– Не совсем, – кивнул Родион. – Пока Ридалаг пребывает в Гралиции с необъявленным визитом, я занял его место. К слову, неохотно, пока можно без титулов. «Ваше Высочество» будет достаточно.

Родион молча смерил взглядом присевшую в поклоне Отриэн, от его пристального внимания девушка смутилась, отступила и уперлась спиной в бронзовый стан обстановки. По меркам мерионского шатра – огромное зеркало, по меркам Родиона – небольшой кусочек стекла, в котором едва можно рассмотреть тщательно уложенные волосы.

– Могу я узнать, почему нас не отпускают? – спросила Эстерсэн. – Мы видим агаронские стяги, но при этом несвободны, будто пленницы. При нас стража?

– Исключительно в целях вашей безопасности. Я бы мог спросить вас, отчего в ригоронский стан до сих пор не вернулся мой напрасный брат Ти? Но не спрошу, потому что в нашем случае ответ очевиден. Вопрос остается лишь в том, кто кого взял в заложники?

– Так мы заложницы?

– Разумеется, нет, – наигранно отпирался Родион. – Подозреваемые – да, но заложницы – это уже слишком даже для меня.

Эстерсэн задохнулась от возмущения

– В чем нас подозревают?

– Никакого секрета в том нет, – прямо ответил он. – Вы подозреваетесь в том, что одна из вас самозванка и шпионка агаронских магистратов.

Ялагр пристально смотрел ей в глаза, Эстерсэн наконец поняла, отчего его боятся. Родион мастерски умеет поставить собеседника в неловкое положение и сразу после получает преимущество в споре.

– К слову, очень творческая натура, – Родион протянул руку к шкатулке и достал несколько небольших листов. – Ее художественные произведения никого не оставили равнодушными. Мой отец утирал сухую слезу. Представляете, принцесса, все называют нас щенками Ялагра, а она котятами. Милота.

Отриэн заглянула через плечо сестры и не смогла скрыть своей реакции. Охнула и испуганно отшатнулась назад.

– Средства доставки писем в Агарон тоже умиляют? – мужчина достал из шкатулки нюхательные соли и сунул под нос оседающей принцессе. – Вдоль всей ригоронской стены нет голубей. Есть коршуны, специально обученные для перехвата любой почты. Здесь, в Северной Навадне орлы не просто так. За каждую пойманную птичку наши крылатые стражи получают мясо. С кровью.

Родион подхватил под руку впечатлительную мерионскую принцессу и небрежно толкнул ее в кресло. Эстерсэн оставалась стоять на месте, с достоинством принимая приговор.

– Что же пишет наша… гм… назовем ее просто: младший магистрат Эстерсэн, – глумливо зачитывал он. – Мм… вот, из забавного: «В Салои приехали еще два котенка. Это значить лишь то, что настроены они серьезно». Ти и Яни – это «серьезно»? – присвистнул он. – Или вот: «Варвары живут по другую сторону от ригоронской стены». Мм… она начала о чем-то догадываться?

– Что вам нужно, Милорд? – холодно спросила Принцесса, не меняясь в лице. Ни одно ее письмо не дошло до адресата, все перехватили ригоронцы, большая часть еще в Северных Салоях. Ридалаг читал письма?

– Немногое, – так же холодно ответил он и вернул в шкатулку шпионские письма. – Например, честный ответ всего на один вопрос: где настоящая принцесса Вивиэн?

– Она раньше прочих уехала в Агарон с половиной гарнизона наемников. Я заботилась прежде о благе своего народа.

– Которого народа? – парировал Ригоронец. – Того, что сейчас защищает Шанан? Или того, что затеял войну в Степи?

– Вы делаете слишком поспешные выводы, Милорд, – взволнованно ответила она.