Виновным назначить Родиона

Глава 2

Империя Ригорон. Южные провинции. Город Ближние Патны.

Риккон въехал в Ближние Патны ближе к вечеру. За время пути он успел привести мысли в порядок и наконец успокоиться. Сознание правильности своих поступков придавало уверенности и позволяло отбросить лишние эмоции. Именно лишние эмоции заставили его совершить ошибку, он испугался, запаниковал, а в кабинете Горного дома наверняка были бумаги, которые изобличат заговорщиков.

Мыслями он все еще возвращался к деталям убийства. Мог ли он поступить иначе? Например, сообщить отцу, предъявить доказательства и привести свидетелей, которые слышали чистосердечное признание заговорщика. Подобная тактика против Родиона не сработает, он хорошо научился манипулировать людьми, даже собственными родителями. Риккон остановил его, пожертвовал собственным именем и честью. Что войдет в историю? Несчастный мученик и его убийца. Никто не узнает, что так называемый мученик мог стать настоящим чудовищем, ввергнуть страну в хаос междоусобной войны, пойти на отцеубийство и братоубийство.

Самое сложное позади, можно без оглядки собирать улики, вычислять сподвижников и привлекать свидетелей. А для того вернуться в логово заговора, в центр южных провинций, в город разврата и предательства, в Ближние Патны.

Родион, по сути, не виноват, он жертва дурного влияния. Ной Орс – вот первопричина зла, источник тлена, корень интриг, гордыни и воровства. И такому человеку Император доверил своего самого способного сына, отдав на перевоспитание неокрепшую детскую душу. Родион стал похож на своего дядьку, принял его мировоззрение, встал на сторону зла. Риккон не может поверить, что подобное произошло в его семье, с его братом. Нет прощения злодею, Ноя Орса следует распять в назидание всем заговорщикам, повесить, четвертовать, сжечь, а прах сбросить в сточную канаву. Без церемоний, без суда. А с ним генерала, Наместника, судью и местного князя.

Летний дворец – вотчина Наместника южных провинций, Риккон здесь гость, слуги и стража ему не знакомы, они наверняка входят в число заговорщиков, если до сих пор не сообщили в Тайную канцелярию о творящемся беззаконии. Никому нельзя доверять, он взял с собой своих людей, прошел в служебную часть дворца и вызвал к себе Ноя Орса. Пройти в личные покои он может, но уже один, без сопровождения и соглядатаев.

Ожидаемо Орс не откликнулся, засел в своем крыле здания, и очень может быть, быстро собирает вещи. Риккону ничего не оставалось, он прошествовал в личный кабинет дядьки. Здесь тихо, пусто, словно хозяин не появлялся в комнате по меньшей мере с полгода. Пусто в приемных, в чайной, в столовой. Заговорщик прячется от неминуемого возмездия, оттягивает момент встречи или уже грузит сундуки в дорожную карету. Риккон выглянул в окно и вздрогнул от громкого звука.

Смех, грохот, возня в ближнем коридоре и топот ног. Риккон покинул кабинет, последовал за звуками, прислушивался и настороженно осматривался по сторонам. Он выбрал неудачное время, вечер, в коридорах сумрак, факелы искажают реальность, пляшущие тени на стенах и потолках. Даже храброе сердце екнет в дурном предчувствии. Снова смех, он слышит уже двоих, приглушенные голоса и хлопанье дверьми. Что происходит?

– Ной Орс, стой! – рявкнул незваный гость.

– Мой нелюбимый и неродной племянничек? – взвилась самая кривая тень. – Что ты здесь делаешь?

Риккон поводил факелом вокруг дядьки и с сомнением закусил щеку. Гость впервые пожалел, что не отложил встречу до утра. На Ное Орсе из одежды… только юбка. Ничего более, самая обычная женская юбка, которую тот из чувства напускной скромности натягивал подмышки и виновато улыбался.

– Хм… думаю, твой ответ будет гораздо интересней моего, – Риккон отступил еще на шаг, чтобы в полной мере рассмотреть мужчину в юбке. – Впрочем, пояснения будут излишними, – пришел к выводу он. – Я не готов слушать тот бред, что ты привычно несешь, стоит только прижать тебя к стенке. Немного странно говорить подобные вещи мужчине в дамском белье, но официально заявляю, что вы, Ной Орс, изобличены, расследование завершено, приговор не подлежит обсуждению. Пройдите к эшафоту.

Ной заинтересованно шмыгнул носом и поправил спадающую юбку.

– Скучно живешь, Риккон. Виселицы, расследования, приговоры. Никакой фантазии.

– Отчего же, – зло процедил тот. – Могу с фантазией. Пригласить музыкантов на церемонию повешения? Какую музыку предпочитаете, господин Орс? Ох, простите, Ваша Светлость. Тебе выдали княжеский титул, покровительство Родиона Ялагра помогло? Больше не поможет, игра окончена, Родион ме…

Риккон не успел закончить. Декорации не изменились: темный коридор, пляшущие от факелов тени по стенам; одна из них стала слишком большой и неестественной, мужчина резко дернулся назад. В голове мелькнула мысль, что ничего более ужасного он в своей жизни не видел, и это стоит того, чтобы отлететь к стене, удариться затылком об обод факела и рухнуть на пол.

– Ули, детка, как ты вовремя, – с облегчением выдохнул Ной. – Я говорил, что люблю тебя.

Женщина неуклюже поправила ножны меча, заправила сбившуюся рубашку в мешковатые брюки и затянула на голове узел от платка на манер гралийских пиратов.

– Ты не говорил, что ждешь гостей. Я бы оделась в приличное платье.

– Я его не приглашал. Зачем мне, «невинной девушке», этот убийца? – Ной кокетливо задрал юбку и пнул безжизненное тело когтистой ногой. – У меня медовый месяц, а из подарков у Конни только виселица. Фу, как он некрасиво лежит. Посмотри, он уже живой, или еще мертвый?

Улия сняла с пояса плетку для ролевых игр и ткнула племянника в живот.

– Он угрожал повесить тебя?

– Ули, в голове, которая досталась Риккону, не так много извилин. Одна из них действительно похожа на петлю для виселицы, но я об этом стараюсь не думать. Родик направил нас послами в Алесцию, чтобы скрыться от его незаконного преследования. Нам завтра в дорогу, а он заваливается в мой дом с угрозами. Может добить его, а труп закопать?

Женщина мысленно примерилась к объему и весу тела. Принц второй крови – мужчина крепкий, тяжелый, копать придется глубоко.

– Закопать труп в саду мы не сможем. Ты расставил стражу на каждом углу. Спрятать в доме тоже плохая идея, он быстро даст о себе знать. Придется освободить самый большой дорожный сундук.

– Взять его с собой в Алесцию? – брезгливо поежился супруг. – В моем любимом сундуке? Там все самое необходимое: мази, благовония, крема, бритвы. Я лучше дворец сожгу вместе с трупом, чем останусь без крема под глазами.

Любой, кто знаком с княжной Улией Тирэлл, не сможет не признать развитость этой девушки и ее проницательный ум. Она умеет просчитать события на несколько шагов вперед, и тем утереть нос даже самому зарвавшемуся жениху. Это, к слову, и стало причиной ее позднего замужества, она буквально источала вокруг себя ауру, подавляющую мужское самолюбие. Оценить подобное сокровище мог только мужчина, на голову превосходящий ее по части мозговой деятельности или… Ной Орс.

– Ули, крошка, придумай что-нибудь. Мы не можем оставить его так. Он очнется и испортит нам отъезд в Падмиру. А я так готовился, заказал новый гардероб, чтобы стать настоящим падмирцем. У меня четыре сундука неношеные.

– Избавимся от трупа в северном предгорье, – зловеще проговорила она. – А до того он проедется с нами в карете в качестве провожатого. Ной, неси самого крепкого вина. Сегодня по версии следствия вы с племянником напились до бесчувственного состояния, а утром я вас обоих погрузила в карету.

– Как это снимет с нас подозрение? – засомневался молодожен.

– А мы не знаем, что с ним стало, когда он вышел из кареты, – выпучила она глаза.

– Ули, я люблю тебя, девочка моя. Самого крепкого вина, или можно сэкономить? – засуетился Ной.

Риккон очнулся от тряски в карете. Голова болела так, что звуки острыми стрелами впивались в затылок. Каждый камушек под колесами вызывал стон, и даже волосы, будто неродные, корнями впивались в кожу. Открыть глаза очень больно, но, если сделать это, солнечный свет немилосердно ударит по сетчатке, а зрелище сидящей напротив самой некрасивой женщины вызовет тошноту. Конни перегнулся вниз и дернулся от спазма.

– Спасибо, что вызвался нас проводить, мой заботливый неродной племянник, – раздался рядом скрипучий, словно притупленная пила, голос.

– Кто вы такие?

Спутники не торопились отвечать, многозначительно переглянулись и заговорщически повели плечами. Некрасивая женщина зачем-то рассмотрела крепкую пустую бутылку, а некий дядюшка поправил ухоженную челку седых волос массивной ручкой трости.

– Разве можно так пить, мальчик мой?

– До потери памяти, – возмутилась тетушка. – Ты вызвался проводить нас в дальний путь, но мы с твоим дядюшкой все еще негодуем.

– Какой путь? – стонал Риккон. – Какой дядюшка?

– Ты забыл своего самого любимого и дорогого дядюшку, князя Цивиэлла? – с надеждой спросил пожилой человек. – Ули, детка, в нашем деле появились новые обстоятельства. Они могут в корне изменить следственный процесс. Полная или даже частичная амнезия нас вполне устраивает.

– Может не рисковать? – женщина разочаровано спрятала бутылку назад, в сумочку.

– Не рисковать здоровьем нашего мальчика? Именно так мы и сделаем.

Риккон с трудом выбрался из кареты. От качки его совсем развезло, лицо позеленело, он с трудом открывал глаза. Вокруг суета и шум, трудно разобрать, что за место. Будто солдатский гарнизон. Пострадавшего подхватили заботливые руки и донесли до местного лазарета. Ему показалось, что он всего на миг сомкнул глаза, а его уже тормошили и били по щекам.

– Ах, какое несчастьице случилось с нашим наилюбимейшим милордиком, – громко пропела девица с маленьким ртом-бантиком.

– Что происходит? – хрипел потерпевший. – Где я?

– В новеньком лазаретике. Он покуда не достроен, но для вас, наш многострадальный милордик, мы поторопим стройку. Генерал Сиретик лично распорядился, чтобы стеночки возводили и днем, и ночью.

Риккон наконец увидел, что стен в самом деле нет, но вокруг десятки людей, они с руганью и шумом укладывают камни прямо вокруг него, будто замуровывают приговоренного к смерти. Работа спорилась, генерал Сиретик наверняка человек влиятельный, несколько дней, и у его больного ложа появятся не только стены, но и крыша.

– Ваша Светлость, – склонилось к нему мужественное лицо вояки, – не извольте беспокоиться. Все золото, что мы получили от Наместника южных провинций, пошло на нужды лазарета. Стройка почти завершилась. Вы лично сможете проконтролировать, что ни одного камня из его пожертвования мы не потратили зря.

– Где я?

– В других палатах размещаться неудобно, там лихорадочка, диареечка и педикулезик, – успокаивала его девица. – Нет-нет, только лучшее, только отдельная камера, в смысле, палата. Здесь воздушек чистенький, солнышко тепленькое, пригляд и уход. И вид хорошенький, чуть с пригорочка. Сможете видеть, как наш генерал Сиретик с утра до вечера трудится на благо Ригорончика.

Генерал кашлянул и смахнул строительную пыль с покрывала больного.

– Мы послали за знахарем и Наместником города. Тот уже здесь и просит принять. Могу я пригласить Туриса Асмагела?

– Кто такой Турис Асмагел? – откинулся на подушку молодой человек и прикрыл от усталости глаза.

В голове настоящая каша и гул. Генерал Сиретик, имя знакомое, но от боли и пронзительных криков строителей память отказывалась возвращаться. Небольшой обвал и снова ругань не давали сосредоточиться.

– Ваша Светлость, как я рад видеть вас в недобром здравии, – распахнул руки квадратный человечек и потряс его в приветственном объятии; брезгливо отчистил одежду и наконец присел у ложа больного.

– Что происходит?

Риккон в недоумении смотрел, как гость промокнул платком потные залысины и пыхнул жаром молодого вина, как огнедышащий дракон. Этот тип тоже знакомый, но лицо никак не признать. Как будто раньше они встречались.

– Лечебная настойка, – Турис вытащил из кармана бутылку с пенящейся жидкостью. – Живительные свойства, можете почитать рекомендации не знахаря, а Знахаря! – присвистнул тот и обнял бутылку, как родное дитя. – Пять листов подробнейших инструкций. Возвращает к жизни даже мертвых. Лично испытал на себе. Не извольте беспокоиться, память и здоровье не вернутся, но хорошее настроение обеспечено.

– Мм… Ничего не понимаю. Где знахарь?

– Знахарь там, где ему и полагается быть: проходит досмотр. Доверять здоровье принца второй крови этим живодерам нельзя. Может при нем не лекарства, а яды? С вашей-то паранойей следует считаться. Я привлек ваших людей, пусть удостоверятся, что крамолы нет, со всем тщанием. Все же не простой человек захворал. Пусть теперь знахарь все свои лекарства опробует. Если не помрет, допустим к высокородному телу, – Турис откупорил бутылку и налил целый кубок вина. – А здесь натуральный продукт собственного производства. Настоялся уже. Налоги я заплатил наперед, можно начать лечение прямо сейчас.

От кислого пойла потерпевшего скрутило и вытошнило прямо на одеяло.

Риккон вздрогнул и открыл глаза. Над ним возвышалась новая фигура. Мужчина молча всматривался в лицо больного, будто искал на нем признаки приближающейся смерти.

– Ваша Светлость, какое несчастье, вы снова с нами. Я позволил себе подождать вашего пробуждения, – пояснил судья Элайса.

– Что происходит?

– Беспокоимся о вашем здоровье, ищем достойного знахаря, – поправил покрывало судья. – Дурные лекари могут нанести непоправимый ущерб, время такое, никому нельзя доверять. Один в прошлом на скотобойне работал, второй покойников к погребению готовил. Нашего старого знахаря вы еще пару месяцев назад в острог посадили. Не помните?

– Не помню.

– Но как же? Вот и подпись ваша, – развернул бумаги судья. – Взяточничество, шарлатанство, членовредительство. Все так и есть, спору нет, но люди почему-то выздоравливали. Мошенник, чего с него взять. Так я вас побеспокою ненадолго?

– Зачем?

– Известный преступник Пила находится в остроге. Каменную статую ваяет.

– Какую статую?

– Свиньи, – хлопнул невинными глазами поборник правосудия. – Он тоже на допросах ничего не помнил. Хорошо помог мой новый работник, палач от бога. Может мы его попросим, так сказать, применить свои методы? Память к вам вернется с первой лечебной процедуры. Звать палача?

Риккон привстал с постели, но снова закружилась голова, и он провалился в небытие, откуда его вырвал тошнотворный запах дорогих благовоний. Мужчина протер глаза, но навязчивое видение не исчезло, лишь потрогало сухой лоб пациента и пульс на шее.

– Ваша Светлость, – с придыханием пропела пышногрудый девица, – какой ужас! Мне сказали, что вы ничего не помните. Совсем ничего? Что же нам делать?

– Эм…

– Наша любовь? Вы и этого не помните? Мы и дня не могли прожить друг без друга, – в отчаянии заламывала руки княжна Шиэль.

– Не помню, – растерянно прошептал он.

– Мы собирались пожениться. Вы обещали батюшке выкуп за меня, сто мер золотом. Свадьбу назначили, уже завтра должны были предстать перед жрецом. И такое несчастье, – девица в голос вздохнула и с силой прижала его лицо к своей выдающейся груди.

– Но ничего, все поправится, – массировала она его затылок. – До завтра еще есть время. Мы найдем знахаря, нельзя терять надежды. Главное, что вы живы и сможете своими ногами дойти до алтаря, своими руками приподнять мне накидку и сказать торжественную речь своим ртом. Об остальном я позабочусь. Так, платье, гости, жрец…

– Я не уверен, что смогу, – барахтался жених в ее удушающих объятиях.

Шиэль обвела требовательным взглядом недостроенные стены лазарета: немного простовато, но для церемонии бракосочетания сойдет.

– Все украсить цветами, там алтарь, гости сквозь стены увидят обряд. Милый, я все устрою. Осталось задержать знахаря.

– Что? – встрепенулся он.

– В смысле, поторопить знахаря, – привстала девица, вильнула бедрами и поспешила на выход. – Ни о чем не беспокойся, не тревожь воспаленную память, береги голову.

Риккон со стоном упал в подушки. Это какой-то непрекращающийся кошмар. Все эти люди ему знакомы, но даже имена не всплывали в памяти. С трудом в сознание возвращались родители и братья с сестрами. Мама запрет его дома на полгода, отец будет искать виноватых, Ридалаг соберет знахарей, сестры замучают заботой, Родион будет потешаться и придумывать новые воспоминаниями. Роди!

– Ваша Светлость, – толкнула его молоденькая девица.

– Кто ты?

– Вижу, случай запущенный. Я тот, кто сможет помочь, – с деловым видом осматривала его Вилли. – Знахарь память не вернет, здесь нужны радикальные меры, и я кое-что об этом знаю. Начнем с простого.

Девочка вытащила из рукава кинжал и со звериным оскалом замахнулась. Риккон едва разбирался в происходящем, настолько быстро развивались события. Он дернулся и перехватил руку.

– Помогло? Страх – лучшее средство перетряхнуть сознание, – с важным видом пояснила девушка. – Жизнь не промелькнула перед глазами? Картинки, будто в книге, не замелькали? Детские воспоминания? Первый эротический опыт? Неловкие моменты?

– Нет, – растерянно бормотал он.

– Хм, странно. Идем дальше.

Она кричала – громкие звуки убирают помехи в голове; щекотала пятки – смех очищает мысли; вызывала слезы соком лука, ведь это слезы просветления; пихала перец в нос для чихания; и наконец подошла к главному:

– Если одним ударом вы, милорд, лишились памяти, вторым ударом по голове точно ее вернете, – уверенно заявила младшая княжна и подняла с пола крепкую дубину. – Метод проверенный, в Махровой монетке так лечат всех клиентов, которые забыли деньги. Чудесное исцеление гарантировано. Поворачивайте затылок.

– Что происходит? Я в Ближних Патнах? Позовите моего брата Родиона, – забился на койке несчастный.

– Ну, это крайние меры, – отмахнулась она. – Кто спорит, Родик – целитель от бога, но есть же масса более гуманных способов. Мы еще не все опробовали. Например, я читала, в Агароне человека закапывают в могилу, чтобы прочувствовал тщетность бытия, а Татхи сажают на лошадь и поджигают хвост…

Нет, это выше его сил. Она не уйдет, даже если, шатаясь, подняться с постели и пнуть негодницу в наметившийся проем двери. А там его уже поджидает следующий посетитель, нервничает и разминает на голове объемный парик.

– Ваша Светлость, – раскланялся князь Тирэлл, – как я рад видеть вас целым, ну или почти целым. Ах, молодость, она не ведает преград, а сердце исцеляется одной любовью. Ее божественный нектар поднимет со смертного ложа даже умирающего.

– Я не умирающий! – зло огрызался Риккон.

– И это лучшая новость за последнее время. Моя дочь Шиэль трепещет от свадебного предвкушения, а я буду молить богов, чтобы они продлили ваше здоровье хотя бы еще на день.

– Лучше найдите знахаря! Достаньте его из острога, я отменяю наказание!

– Всенепременно. Вот, бумаги на двести мер золотом, – суетился старикан.

– Какие двести мер?

– Выкуп за мою самую любимую и самую красивую дочь, которая скрасит остаток ваших недолгих дней, – уверенно заявил тот.

– Откуда двести мер? – возмутился Риккон. – Речь шла о ста мерах. И я даже не помню, когда эта речь шла.

– Стало быть, про сто мер золотом не забыл, – быстро поправлял бумаги Князь, разочарованно покусывая перо. – Как угодно, лишь бы дочь была счастлива. Обеспеченная вдова тоже неплохо.

– Она еще и вдова?

– Пока нет, – без тени смущения признал Князь. – Столько хлопот с этой свадьбой. Лед пришлось заказывать прямо с гор. Жара пока не отступила, хранить придется в колодце.

– Что хранить?

– Тело, – будто малому ребенку объяснял Тирэлл. – Бель льда тело до родного Свидарга не довезти, а его потребуют на опознание.

– Чье тело?

– Скоропостижно скончавшегося супруга. Не забивайте себе голову, – взбодрился старикан. – Шиэль расстроится, если она не дотянет до свадьбы.

– Кто она?

– Ваша голова, – пояснил Князь и оттянул больному веко, чтобы удостоверится в его скоропостижном увядании.

Риккон со стоном упал в подушки и сразу лишился сознания. И первое, что он увидел, придя в себя на утро, было ухмыляющееся лицо молодого человека. Тот сидел в кресле рядом и курил травы из высокого кальяна. Кумар стоял такой, что Риккон с трудом видел очертания полустен своей опочивальни.

– Ну, смертельная бледность, действительно, есть, но до последнего вздоха еще далеко, – глубоко затянувшись, сообщил тот. – И трупные пятна – большое преувеличение.

– Знахарь? – с большим облегчением выдохнул больной.

– Хм… это слово наиболее ярко отражает мою миссию, – кивнул незнакомец и поднял с пола большой кубок. – Я тот, кто спасет вас, милорд, от поспешного и необдуманного шага. В трезвом уме и доброй памяти еще никто не женился на моих сестрах.

– А я женюсь на всех сразу? – встрепенулся больной. – Разговор шел только об одной. Я не собираюсь жениться даже на ней.

– Я знаю свою сестру Шиэль лучше прочих. Очень даже собираетесь, милорд, – улыбался Норинэльт Тирэлл. – Мне сообщили, что у вас чувства. Пока не пойму, какие чувства она может вызвать, кроме аппетита? – мужчина пустил загадочную струю дыма в лицо больному. – Но кто знает? Возможно, вы подглядывали за ней в трапезной?

– Я ничего подобного не помню, – возмутился Риккон. – Я не могу жениться на незнакомой мне женщине?

– Милорд, – приблизилось малознакомое лицо, – да вы гений! Под давлением обещали жениться, а теперь ссылаетесь на беспамятство? Мастерски ход, лучше и придумать нельзя. Не так просто вырваться из цепкой хватки девицы Тирэлл. Каждая из них выходила замуж с боем. Продолжайте строить из себя умалишенного, а я пока отсрочу свадьбу до Свидарга. Кивайте на то, что без благословения родителей, тетушек, дядюшек и прочей…

– Дядюшек?! – привстал с кровати мужчина. – Вспомнил! Ной Орс, мой неродной дядюшка! Он сбежал от меня, сбежал прямо с эшафота. Его рук дело!

Глава 3

Империя Ригорон. Южные провинции.

Тенна закричала еще громче, призывая стражей, слуг, богов. Тибель ворвался первым, при виде крови осел по стене и бездумно уставился в одну точку. Стражи толпились у дверей, но быстро развернулись, уходя на поиски убийцы. Это, несомненно, тот подозрительный малый, что пришел с принцессой. Слуги в растерянности откатывали назад, знахаря в доме не было, за ним послали в Синие Леса.

– Скотина, – вдруг раздался тихий шепот.

– Что? – в надежде замерла девушка.

– Собака, – шевелились бледные губы, – моя…

– Родичка, пожалуйста, не умирай!

– Я же бессмертный, а она нет.

– Она тоже бессмертная. Ты только не волнуйся, знахарь скоро будет, – заикалась сестра от слез и отталкивала ногой остывшее тело Скотины. – Тибель, помоги.

Секретарь вцепился в шерсть и вытащил из кабинета мертвое животное.

– Что же вы натворили? Роденька мой, не умирай. Это он тебя ударил? Конни?

– Риккон больной, его лечить нужно, – хрипел брат. – Скотину, главное, спасите. Он ей в шею попал… девочка моя… больно как…

– Не вынимай кинжал, – просила сестра. – Тут столько крови.

– Это, наверное, ее кровь, – он устало прикрыл глаза и провалился в небытие.

Родион пришел в себя на следующее утро, потребовал воды, Скотину и снова потерял сознание. И так каждый день в течение недели. Силы возвращались медленно, но Родион наконец смог сесть и нормально поесть. Он худой, мертвецки бледный, со впалыми глазами и спутанными волосами. Рядом всегда Тенна, она уже не плачет, надежда окрыляет ее при каждом пробуждении брата. Она боится за него так сильно, что велела привести в дом чужую собаку и дразнить, чтобы лаяла. Родион так лучше спит и быстрее идет на поправку. Настоящую Скотину Тибель уже похоронил в предгорье.

– Я все слышал, не отпирайся, единоутробная ты моя, – сквозь слабость улыбался мужчина. – «Родик, как мы без тебя?»

– Ты притворялся, что умираешь, – отпиралась девушка.

– Что-то не вижу рядом Пушистика, – тихо шептал он. – Не то, чтобы я по нему скучал, но поневоле подумаешь о плохом. Выгул питомцев в горах опасный, здесь водятся хищники.

– Он уехал, ему нужно было вернуться домой, – заботливо протирала она его лоб. – Тебе нельзя много разговаривать. У тебя рана в груди, очень глубокая. Кинжал вошел до рукояти.

Родион едва заметно дернул кончиком губ, выражая свое отношение к делу:

– Будем считать, что обошлось, не станем пугать чувствительных родителей. До Свидарга рана затянется. Где Скотина?

Тенна прикусила в сомнении губы. Ему нельзя нервничать, но с каждым днем лгать становится все труднее. Он зовет собаку, а та не откликается, всякий раз либо «гуляет», либо «спит».

– Что с моей собакой? Я слышал лай.

– Это не совсем… Она не выздоровела, – испуганно шептала девушка.

Родион открыл глаза и пристально всмотрелся в лицо сестры. Ответа не требуется, на этот раз она говорит правду.