Ретроспективы

Батяня «комбат». Родительское собрание.

Мой отец был уважаемым человеком. Служил, как принято говорить, в правоохранительных органах на достаточно значимой должности. Как в известной песне поется, «ну, настоящий полковник». В своей среде был непререкаемым авторитетом. Как один из результатов его деятельности, пятеро его воспитанников в дальнейшем стали заместителями начальника УВД города Сочи по разным направлениям работы. Не забывал он воспитывать и нас, своих двух сыновей, которые пошли « по его стопам», и оба дослужились до «полковников». Ну не в балетную же школу поступать при таком известном в городе отце… а на сегодня и сын моего старшего брата подтянулся к этой плеяде и стал действующим, уже четвертым полковником в семье. Но это все о службе…

Что же касается жизни, батя был человеком серьезным, но с юморком даже очень дружил, поэтому и вокруг него частенько случались казусы и веселенькие моменты, помогающие скрашивать повседневную серьезность.

Один из таких моментов мне и запомнился на всю жизнь, вызывая невольную улыбку и теплые, немного грустные воспоминания о давно ушедшем отце.

Итак, мы с братом еще ученики. У него учеба в школе подходит к концу. Мне еще «трубить» два года. У наших родителей была договоренность, батя курирует учебу старшего брата, мама, педагог с тридцатилетним стажем, мою. Но на деле все происходило гораздо проще. Мамуля успевала везде. Но, надо отдать ей должное, усилий особых это уже не требовало, так как в младших классах ею посредством сидения рядом при подготовке уроков были заложены основы успешной учебы обоих сыновей, а теперь требовался лишь периодический контроль, ну и естественно, своевременный доклад отцу, как верховному «визирю», от решений которого в конечном итоге зависело благополучие всей семьи.

А теперь, к чему это все привело…

Настал период выпускных родительских собраний в классах, где должны были подводиться итоги за год, а у брата – за все 10 лет учебы. И надо ж такому случиться, что собрания во всех классах школы, а мы учились с братом в одной, запланировали одновременно. Ну, у нас так в стране заведено… хоть и заразно, но однообразно.

Традиционно, хоть и был оговорен у родителей раздел контроля учебы сыновей, всегда собрания посещала мама. Батя ведь на службе, всегда занят.

И вдруг накладка, маме не разорваться, чтоб одновременно присутствовать в двух классах у обоих сыновей. Решение напрашивалось само. Его мама и озвучила накануне вечером: «Ты отец, или кто? Имей совесть! Сходи завтра хоть раз в жизни к старшему сыну на собрание. А я к младшему. По- другому не управимся…»

Деваться бате похоже было некуда. Недовольно что-то пробурчав, собрался и пошел. Лишь поменяв привычную ежедневную форму на цивильный костюм под белую рубашку и галстук. Уж так было заведено у «тогдашних» номенклатурных . Стандарты дресс-кода были строго установлены партийной элитой.

Минуло часа четыре… мы с братом были дома, да и мама уже подтянулась с моего собрания, а бати все не было. Не сказать, чтоб ждали результат его похода в альма-матер, но какое-то волнение присутствовало. Точнее даже интерес, почему так долго его нет, где-то что-то происходит, или просто завернул куда-то на огонек, а может уже отмечает успехи сына?

Наконец входная дверь в квартиру с треском распахнулась. Зашел мало сказать разъяренный отец, лицо, хоть прикуривай. И, с матом, что случалось крайне редко, с порога накинулся с претензией на матушку: «Я в эту вашу школу больше ни ногой!».

«Да что случилось то?»– оторопело выдавила матушка… «Кто тебя так достал?»

Какое-то время батя ходил по квартире молча, даже не разувшись, что вообще в семье считалось недопустимым. Потом видимо его стало «отпускать». А мы все еще в напряжении, боясь задать уточняющие вопросы, ждали развязки. Особенно волновался брат, «что ж там могли отцу наговорить про него? Вроде отличник, на хорошем счету…».

Наконец отца прорвало. Стал рассказывать: «Сижу я в классе за последней партой, никого не трогаю, часа два прошло. Все прослушал, все понятно. Уже все итоги подвели, всех, кого нужно отметили. Вроде уже и расходиться засобирались. Но тут учительница так стеснительно все собрание посматривавшая в мою сторону, обращается ко мне громко, через весь класс- «Извините, я тут вроде всех знаю, а вы чей родитель будете? Как фамилия?».

Батя и представился, как учили, командирским голосом, доложил, кто он и чей родитель. А учительница и говорит: «Вы классом ошиблись. Вам в 10й «Г» надо, а вы в «Б» зашли. Ваш класс за стенкой заседает.».

Вот тут то все и началось… Такого позора батя не помнил. Он выходил из класса под дружный хохот остальных родителей. Кое-кто даже «катался» по парте как бывало в далекие школьные годы..

Вот ведь как бывает… Оказывается, не всегда решают костюм и галстук. Иногда достаточно средней сообразительности спросить у кого-то дорогу, а не стесняться, что ты большой начальник. «Все зашли и я зашел» – оправдывался батя, пытаясь не потерять домашний авторитет. Но мы его уже не слушали, веселились от души. Он ведь все-равно по-доброму завершил успешное окончание братом средней школы…

Тревоги чаще бывают учебными

Сейчас мы уже привыкли к военным новостям. Каждый день по телевидению или интернету только и видишь-слышишь страсти-мордасти. Настало время, когда периодически звучит воздушная тревога. Предупреждения о беспилотной или ракетной опасности наводняют эфир. Живем с постоянным чувством какой-то тревожности, реальной или вероятной. Привыкает человек и к такому. Причем, достаточно быстро. Как, впрочем, и к хорошему. Так уж устроен мозг, суть которого далеко еще не изучена. Однако, было время, называлось оно мирное, когда для нас эти новости были в диковинку. Хотя, первые проблески тревожности уже проявлялись то там, то здесь. Враг – он же не дремлет. Он постоянно думает, как бы нас извести, запугать, застращать разными там оранжевыми революциями. Пока еще очерчивая круг, как бы угрожая нам издалека, из ближнего зарубежья. Раскачивая обстановку на окраинах, особенно национальных. Прошли мы и это. Наработали практику борьбы с такими провокациями. Опыт нажили, обтесались. Готовы отразить любые попытки недоброжелателей. Потому, что хотим жить мирно и дружно. А кто ж не хочет? Вот и в конце прошлого века, в начале 90-х, тоже хотели. Мы жить, а они судьбы вершить. Практику нарабатывали они нешуточную, как нас больнее укусить, не дать спокойно трудиться, растить детей. Хотя у них это не всегда получалось, но были попытки. Да и продолжаются по сей день. Не уймутся никак. Пока в мире есть деньги, будут и преступления ради них. В том числе и военные. Итак, 91-й год, Владикавказ, время пока относительно мирное. Но уже имеют место межнациональные всплески, формирующие неприязнь между людьми, прожившими на одной земле веками. Причина? Именно в ней, в земле. Которая родит и кормит. На которой есть место всем. Чтобы выращивать хлеб и есть его дружно, за одним столом. Оказалось, что никто не отменял пятый признак империализма по Ленину: закончен раздел мира и началась борьба за его передел. Территориальный передел. Началась с мелких пакостей, затем с натуральных провокаций, продолжилась настоящими вооруженными столкновениями. Впрочем, как и всегда в истории. Так вот, о мелких пакостях. Заступил я как – то дежурным по учебному центру. Ничто не предвещало последовавших затем волнительных событий. Хотя, при заступлении в наряд в инструктаж уже были включены элементы отражения атак на склады с боеприпасами. Подобные провокации уже, к сожалению, имели место в соседних гарнизонах. Недоброжелатели практиковали тогда завладение оружием в плохо охраняемых частях. От подкупа недобросовестных лиц до открытой покупки оружия. Ассортимент применяемых способов и методов был достаточно многообразен. Да, несколько ослабло, к сожалению, в то время государство. Как последствия, «подсела» некоторым образом и дисциплина в армии. Благо, что ненадолго. Армия всегда являлась отражением политики государства. Итак, наряд по учебному центру. Центр находился в двух десятках километров от расположения училища, которое в городе. Я, как дежурный по учебному центру, в порядке службы был подчинен дежурному по училищу. У меня же в подчинении находился караул номер два, заступивший на охрану учебного центра, в том числе и складов с оружием и боеприпасами. В состав караула входили курсанты третьего курса училища, ребята уже достаточно подготовленные. Я у них преподавал общевойсковую тактику, поэтому многих знал по – фамильно. Веселый же выдался тогда наряд. Не успел я проверить наличие солдат батальона обеспечения в строю на вечерней поверке, сыграть «отбой!», как началось… Тишину учебного центра нарушил звук автоматной очереди. «Не понял!» – только и успел подумать я, – «откуда звук?». Выскочив во двор расположения учебного центра, прислушался. В горах работает эхо. «Похоже, на контрольно-пропускном пункте», – подумал я. КПП отстоит от основного расположения центра на расстоянии порядка трех километров. Но были сомнения, а вдруг в районе складов с боеприпасами? Стрельба же тем временем продолжалась. Причем, плотность огня усиливалась. Уже грохотало все небо над тактическим курганом. «Неужели нападение на склады?», – подумал я. Порядок действий созрел автоматически: Срочно доложить дежурному по училищу, затем выяснить обстановку. Так заложено в инструкции. Кинулся я бегом в помещение караула, где находилась и радиостанция для поддержки связи с училищем. На полном ходу растянулся в луже, темень, ничего не видно. Но, было не до этого. Весь в грязи заскочил в помещение связиста и приказал набрать телефон дежурного по училищу. Как часто бывает в таких случаях, связь есть, но она не работает. Какие – то помехи на линии. Связи с постами тоже не было. Неужели кто-то вмешался, и лишил связи весь учебный центр? Приказав связисту дозвониться во что бы то ни стало до «большой земли», взяв с собой дежурную смену караула с разводящим в составе трех человек, выдвинулся к месту предполагаемого боя. Больше всего опасался, что напали все-таки на склады. Главное – успеть, чтобы часовой продержался до подхода дежурной смены, думал я. С его стороны – экономия боеприпасов. Часовому выдавалось для несения службы всего два рожка по тридцать патронов каждый. С моей стороны – форсировать выдвижение, бегом с полной выкладкой, на три километра. Благо дежурная смена вела себя слаженно, двигались расторопно, все команды выполняли сразу и дружно. Добежать нам пришлось только до тактического кургана. Здесь звуки выстрелов стали слышны уже с вершины кургана. «Странно, – подумал я, – причем тут курган?». На кургане нет наших ни объектов, ни часовых. Курган играет учебную роль только при проведении тактических занятий. Было решено проверить, кто же на кургане в такое время (уже ночное) ведет беспорядочную стрельбу. Поднялись на курган с трех направлений, чтобы в случае боя иметь тактическое превосходство над неустановленным противником. К моменту нашего появления на макушке кургана стрельба стала утихать, затем совсем сошла на нет. Какого же было наше удивление, когда на самой верхней точке кургана нами было обнаружено разведывательное подразделение соседней с нами мотострелковой дивизии. «Что вы делаете на чужой территории?»– был адресован к его руководителю мой вопрос после взаимного представления. Оказалось, группу возглавлял командир разведывательного взвода, причем выпускник нашего доблестного училища. Им проводились ночные занятия со стрельбой в тылу противника, так называемая разведка боем. «Вот этому мы научили нашего выпускника, как нельзя делать!» –восхитился я. «А почему на нашей территории? С кем согласовывали вопрос из числа командования училища? Почему применяли оружие?» – все эти вопросы задавал командиру разведвзвода уже не я, а начальник училища, которого оповестили о происходящем в учебном центре через станцию скорой помощи, поймавшей все-таки сигнал связи нашего упрямого связиста, оказавшегося просто молодцом. Станция скорой помощи передала полученную от связиста информацию дежурному по училищу по обычному городскому телефону. Нужно особо отметить бдительность сотрудников скорой помощи, продублировавших полученную информацию одновременно дежурному по министерству внутренних дел, который тут же направил в сторону нашего учебного центра бронетранспортёр с группой ОМОНа при полном вооружении. Начальник же училища, прибыв в расположение училища, поднял по тревоге личный состав четвертого курса, выдав ему оружие и боеприпасы по штату, посадил уже выпускников на бронетранспортеры в готовности к выдвижению в учебный центр. Все это стало известно позже, когда сыграли отбой тревоге. Даже то, что наш заслуженный генерал в сердцах не удержался и закатил доставленному к нему командиру разведвзвода отцовского леща. На мой взгляд – вполне заслуженно. Сколько народу сбил с панталыку этот молодой лейтенант по своей неоправданной ничем инициативе? А нервов сколько, а бессонная ночь? А транспортные затраты? Ущерб налицо. Мне же пришлось сутки отписываться, как и что происходило, особо остановившись на узких местах в подготовке и действиях личного состава караула и учебного центра, в том числе и обеспечении связью. Все пошло на пользу. Руководство училища сочло общие действия тренировкой поднятия по тревоге. Главным же достижением посчитали бдительность и согласованность действий должностных лиц республики в ночное время. Как стало позднее ясно, все это пригодилось в дальнейшем в качестве опыта при ликвидации межнационального конфликта на территории республики. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло…

Мотоцикл…цикл…цикл

Ах, ты конь ты мой железный…. В бытность меня начальником городского автовокзала, совсем недавно, двух лет еще не прошло, было решено собственником подлатать крышу здания, вернее ее рубероидную основу. Подрядчиком выступала группа молодых ребят, полу альпинистов, благополучно найденных на широко известном Авито. Среди них выделялся молодой дагестанец, их бригадир, улыбчивый и бойкий на язык. Несколько дней он нас развлекал своими мыслями и проектами, как и что лучше сделать, придумывая разные веревочные способы исполнения задумки с ремонтом. Потом вдруг куда – то пропал. Недели через две мы вдруг узнали печальную весть – сложил он свою буйную голову в одном из тоннелей города… Лихачил. Как и многие юные и горячие. Обидно до слез. Сроднился с ним уже коллектив, считал своим. Как кусок чего – то родного кто-то отломил… Молодой совсем, жить бы да жить. А тут причина – опять этот мотоцикл. Сколько с ним связано уже бед. Говорить на эту тему уже не хочется. Но, видимо, надо. Иначе еще много молодых судеб и жизней он загубит. И ведь не понаслышке вещаю. От первого лица. Не советую, чего не знаю. А тут сам испытал, на себе. На своей, как водится , собственной шкуре. Точнее шкурке. Итак, как это было… Татьяна. Для меня она всегда близкая родственница, где – то между старшей троюродной сестрой и теткой. Более точные узы наших родственных отношений теряются далеко в семейных хитросплетениях. Без древа семейного не разберешься. Да и не надо. Главное, роднее не бывает. Будучи курсантами военного училища, мы с братом периодически бывали в семье Татьяны в увольнении. Да какой там периодически? Постоянно. При любой возможности. Когда можно и даже когда нельзя. А бывало и такое. Курсанту помыться раз в неделю в ванной да поесть жаренной картошки! Без этого никак. Все время хотелось есть. Организм молодой, растущий. Посещения дома Татьяны становились поэтому объективной необходимостью и реальностью. Всегда тепло, уютно, по-семейному. Да и поделиться новостями с кем-то вне казармы тоже нужно. Совсем иное восприятие. Обсудить, подумать друг об друга, получить, как правило, дельный совет. Татьяна работала юристом горисполкома. Всегда по полочкам разложит любую ситуацию, подскажет, как не вляпаться впросак. Ну, а мы то? Чем могли ей помочь? Особо ничем. Поэтому остро и с готовностью реагировали на любую ее просьбу. Как и в тот раз. Когда надо было съездить к ее сыну Сереге в пионерлагерь. За город, в горы. Брата долго не было, да и неизвестно, придет он в очередной раз в увольнение или нет. Мобильных телефонов тогда еще не было и в помине. Вот и рискнул я отвезти Татьяну проведать Сергея на мотоцикле. В семье Татьяны мотоциклов было два. Второй принадлежал брату мужа Татьяны, который им практически не пользовался. Водительское удостоверение на право управления мотоциклом у меня было. Вот опыт был крайне маловат. Сказать точнее, практически отсутствовал. Практика вождения ограничивалась лишь «троганием» с места и ездой по кругу. Тем не менее я решился. Тоже юн был, задирист. Только задень мое самолюбие! Казалось, все осилю. Оказалось, что только казалось… Выбрали мотоцикл из двух получше. Поновее. Знаменитая в то время «Ява». В надежных руках – одно удовольствие! Езжай – не хочу! Куда душе угодно. Главное, чтоб бензина хватило. Татьяна, правда, здорово сомневалась, пыталась меня отговорить от задуманной авантюры. Не тут –то было. Я уже был в образе. Меня захватил нешуточный азарт. Уже видел, как мы благополучно достигнем цели нашего маленького путешествия и вернемся назад. Я, естественно, героем. И Татьяне угодить смог, и отличился как укротитель железного коня. Но, как водится, в таких необдуманных поступках, не тут-то было. «Стартанули» мы вполне благополучно. Проехали аж пару километров от дома. Даже из города не выехали. И сразу на! Получи! Под дых. Точнее, под … самое драгоценное, что есть у мужчины. При перелете через канаву, поперечную на всю проезжую часть, примерно метр шириной, мной был получен крайне ощутимый удар в область паха. Мотоцикл оказался не самолетом. Летать не умел. Даже подпрыгнуть как следует не смог, вопреки моим расчетам. Задумка то было иной. Как в фильмах! Про каскадеров. Газануть и перелететь. То есть «Фарсануть». Вместе с мотоциклом. Вместе с Татьяной. Хоть и молодой, но уже имевшей относительный вес выше среднего. Плюс вес мой, собственный. Сплошная физика. Все это на горбу вроде бы покладистой «Явы». «Боливар», он и есть «Боливар», двоих не выдержал. Подпрыгнуть – да, перелететь – нет. В результате – недолет. Не справился мотоцикл. Точнее, не справился его рулевой. С расчетами на авось. На хорошей скорости воткнулся мотоцикл со всем дружным экипажем в дальний край упомянутой выше канавы. Каким – то чудом все-таки «устоял» на дороге, зацепился за край канавы, перевалил его по инерции, дальше поехал. Но уже еле-еле. Чтоб только съехать на обочину. Перевести дух. Именно дух, так как «дыхалку» перехватило. Получил обычный боксерский нокдаун. Инерция движения оказалась критической. Два веса человеческих тел на приличной скорости наехали на стальной бензобак. Каким местом? Правильно, тем самым. Мужским. Которое беречь надо. Всегда и везде. Иначе беда. Деток может не быть. В дальнейшем. Но это в перспективе. А сейчас – просто очень больно. Кто это испытал, меня поймет. Больно так, что в глазах темно. Так что ни сидеть, ни стоять невозможно. Только лежать. На траве. И кататься по ней, что-то мыча. И бормоча какие-то непристойности. Причем, в адрес всех: мотоцикла, дороги, ямы… Только не в свой собственный. Так уж водится. Виноваты в этих случаях все, кроме самого главного, самого любимого – себя. Чуть погодя, отошел немного. Поднял стального коня, валявшегося в кювете. Снова оседлал его с намерением следовать дальше. По маршруту. Цель поездки пока не достигнута. А надо бы. Зажав себя в кулачок. Все свое самолюбие. Надо же доказать, что смогу. Себе доказать. Но, в первую очередь, конечно Татьяне. Сели, поехали. Недолго, правда, пришлось. Мутить меня стало прилично. Чувствую, не доедем. Как бы не «пырхался». Не хватит ни сил, ни воли. Опять остановка. Снова на траве. Валяюсь, катаюсь, скулю. Теперь уже не до фарса. Чувствую, выручать меня нужно. Тут выручка и подоспела. Откуда ни возьмись, мой братец старший появился. Подъехал на втором мотоцикле, который похуже. Почему похуже? Да потому, что ехал он и натягивал тросик газа, намотанный на кулак. Рукоятка газа напрочь отсутствовала. Так сказать, маленькая неисправность. Но брат – то справился. Он же курсант, выпускник! Его же научили! А главное, вовремя. Пересадил брат к себе на заднее сиденье Татьяну и поехали мы уже в сторону гор двумя экипажами. Но недолго. Мне становилось все хуже. В какой – то момент я все-таки решил развернуться в обратную сторону. Не хватило мужества. Юн был, не смог, не справился. И вся поездка с приставкой не. Так и не доехали до Сереги. Вернулись ни с чем. А дальше – больше. Стало у меня внизу живота что –то расти. В виде мешочка, увеличившегося в размерах. И не по дням, а по часам. Пришлось ложиться на операцию. Убирать хирургическим путем возникшую от удара грыжу. По – другому никак. Явная угроза бездетности. Набегавшая внутри жидкость могла передавить все содержимое. Да и размеры увеличились настолько, что не то, чтобы бегать, ходить стал с трудом. Все натиралось и давилось. Хорошо медики вовремя включились в процесс. Выручили юное несмышленое создание. Исправили возникший дефект. Как новенький стал. Возможно, еще и лучше. Вот после этого уже с задачей справился на «Ура». Родить сумел трех дочек. Не сам, конечно. Поучаствовал в процессе, как положено. А теперь уже и шесть внуков радуют меня как деда. Слава всевышнему! А ведь могло быть по-разному. С этим – то мотоциклом. Всякое бывает. Мотоцикл ведь не только средство передвижения, быстрое и громкое. Удобное, как никакое иное в пробках. Но и источник повышенной опасности. И не в квадрате, а в кубе… Все в жизни имеет свои последствия. И за них надо уметь отвечать.

Вертикаль – не только фильм

Эту историю мне рассказали близкие друзья. Сам я тогда еще был маловат для историй. Случилась она в далеком 1966 году в милом и уютном Советском Союзе. Когда еще все было хорошо… Приэльбрусье. Сьемка фильма «Вертикаль». В одной из главных ролей Владимир Семенович Высоцкий. Фильм на тему альпинизма. Дипломная работа режиссера Говорухина. Великие и гениальные люди. Но, фильм, как водится, сам по себе не рождается. Даже по задумке и при участии таких известных людей. Это труд целого коллектива. Сценаристов, операторов, художников, декораторов, гримеров, костюмеров… Ну, и конечно – каскадеров! Без них фильм может стать скучноватым, особенно про горы. Тут нужен специалист, глубоко знающий специфику этого нелегкого труда, все его нюансы. Человек, неприметный, но без которого в гору не подняться. Так вот, при съемках «Вертикали» в данном качестве присутствовал наш близкий друг Борис Этьенович, мастер международного класса по альпинизму, один из так называемых «Снежных барсов». Кто это такие? «Снежный барс России» – почетное звание в российском альпинизме. Является наградой за восхождение на десять самых высоких вершин России: Эльбрус, Дыхтау, Шхара, Коштантау, Мижирги, Пик Пушкина, Джангитау, Казбек, Ключевская Сопка и Белуха. Всего этого почетного звания удостоены 567 альпинистов. Первое знакомство наше с Борисом Этьеновичем произошло, когда я, юный курсант, поступил в военное училище на Кавказе, которое когда – то в свое время заканчивал и он. Позднее наши отношения переросли в более близкие и теплые. Не скажу, что в дружбу, сказывалась разница в возрасте. Главное качество Бори, как мы его любя называли между собой, а он это позволял, была простота в общении и доступность. Несмотря на то, что он уже был офицером, а мы еще желторотыми юнцами. Особенно бросался в глаза неподдельный оптимизм Бориса. Его всегда видели с простоватой, казалось бы, улыбкой на лице, отличающей в нем неповторимое чувство юмора. Человек этот никогда не хандрил. Был у него и недостаток. Как, впрочем, и у всех талантливых людей. От спиртного Боря никогда не отказывался. При этом никогда не пьянел. Как ему это удавалось, одному богу известно. Тем не менее, это придавало его настроению какой – то необычный лоск. Эдакий ненавязчивый сарказм, помогающий ему переживать сложные этапы в жизни. Помню случай, когда Боря зашел на кафедру после занятий в конце рабочего дня. Чувствовалось, что душа его не на месте. «Мужики, есть выпить?» -спросил он. «Там, в шкафчике возьми, Боря!» – ответили находившиеся в преподавательской офицеры. Боря открыл шкафчик и увидел аж три бутылки водки. По тем временам целое роскошество. «Ого! – удовлетворенно хмыкнул Боря, – А закусить есть чем?» – переспросил он. Закусить, как в таких случаях часто бывает, не оказалось. «Вспомнил! У меня же есть!» – Боря полез к себе в карман и вытащил оттуда тыквенную семечку. Белую, относительно большую. Правда единственную. Другой не нашлось. «Пойдет!» – сказал Боря сам себе и, достав перочинный ножик, порезал ее на шесть частей. «Получается на шесть тостов. Как раз на три бутылки хватит…» – таков он был Боря, настоящий «стойкий оловянный солдатик». А теперь о самой его жизни. Будучи старшим преподавателем кафедры физической подготовки и спорта училища, основным инструктором по альпинизму, Борис Этьенович обратился ко мне, уже в то время начальнику отдела кадров училища, с просьбой об откомандировании его в Афганистан в состав ограниченного контингента советских войск, оказывавших в то время интернациональную помощь афганскому народу. Хочу, говорит, и все! В то время не ладилась у Бориса семейная жизнь, что было, возможно, связано с его пристрастием. Пришлось запрашивать отдел кадров округа о возможности подобной замены, так как офицер соответствовал достаточно высокой штатно-должностной категории. Округ не заставил себя ждать и прислал персональный наряд на прямую замену для Бори. Борис был откомандирован на должность начальника физической подготовки сороковой армии, дислоцировавшейся в Афганистане. Выше должность для Бориса предусмотреть было нереально. Как результат – два года от звонка до звонка Борис с честью выполнял интернациональный долг в названной должности. Многие воины – афганцы до сих пор помнят Борю в этой должности и благодарят его за обучение их навыкам такой важной профессии в горах- альпинизму. Но это было уже гораздо позже. А пока – шла сьемка фильма. Фильм вышел в прокат и имел оглушительный успех. Горы, альпинизм, любовь! А главное – песни. Все их в фильме пел сам Владимир Семенович. Все пять: «Вершина», «Прощание с горами», «Песня о друге», «Скалолазка», «Военная песня». Под гитару. «Здесь вам не равнина, здесь климат иной», – звучало после выхода фильма в эфир из каждого отечественного утюга. Полюбилась и мне тогда эта песня. Я и сейчас ее иногда намурлыкиваю, помня почти все ее слова. Но не только рамками фильма ограничивались отношения Высоцкого и Этьеновича. Кстати, почему Этьенович? Был он рожден в году окончания Великой Отечественной войны от русской матери и отца-француза, встретившихся в лагере для интернированных в Германии. Многие судьбы тогда складывались в экстремальных условиях, в том числе и лагерных. Так вот, после записи фильма, Высоцкий в сопровождении Бори объявился в нашем военном городке во Владикавказе, где у Бориса была служебная квартира в доме для офицерского состава. Одному Богу известно, как его туда Боря затащил. Долго помнили обыватели военного городка его приезд. Владимир Семенович был уже широко известен публике и почитаем в народе. Сдавшись под натиском уговоров своих поклонников, Высоцкий дал стихийный концерт. Прямо в Бориной восемнадцатиметровой квартире! Причем, дверь в квартиру закрыть было практически невозможно – столько жаждущих набежало. Конечно! Сам Высоцкий! Поет, под гитару, не под фанеру! Не то, что современные исполнители… Несколько часов до утра длился концерт. Не давали звезде передохнуть. Без еды. Без сна. Только по его просьбе Боря периодически обновлял в стакане содержимое. По чуть – чуть. Чтобы силы поддержать. Люди толпились на лестничной клетке и во дворе. Новые слушатели продолжали подтягиваться и пополнять ряды прежних фанатов. Долго городок после этой истории не мог опомниться. А Боря? Конечно, стал для местной офицерской братии просто героем. На что сам он реагировал достаточно скромно, застенчиво улыбаясь своей очаровывающей улыбкой. Спасибо тебе, Боря! Дал насладиться образом, присутствием и голосом гения! Незабываемые впечатления. Поколениями эта история передавалась из уст в уста жителями военного городка и офицерами училища. Безусловно для многих из них она стала и до сих пор остается одним из самых ярких воспоминаний о живом Высоцком. Мы помним тебя, Владимир Семенович! В том числе и благодаря Боре, этому скромному парню, нашему однокашнику по училищу.