Прикосновение тьмы. Аид и Персефона. Комплект из 4 книг

– Помогите, – прохрипел он. – Воды.

Она замерла и огляделась вокруг, но никого не увидела.

– Кто здесь? – крикнула она в темноту.

– Я у колонны, – ответил голос.

Сердце Персефоны бешено забилось, она обошла бассейн и увидела мужчину, прикованного по другую сторону столба. Он был худым – кожа буквально висела на костях, – а волосы и борода были длинными, седыми и спутанными. Оковы на его запястьях были короткими – такими, чтобы не дать ему достать чашу с вершины колонны или сорвать низко висящие фрукты.

При виде его она сделала резкий вдох, и когда мужчина поднял на нее глаза, богиня увидела, что его зрачки словно плавают в крови.

– Помогите, – повторил он. – Воды.

– О боги.

Персефона достала чашу с колонны, наполнила ее водой из бассейна и помогла мужчине напиться.

– Осторожно, – предупредила она, видя, как быстро он глотает воду. – Вам станет плохо.

Она убрала чашу, и мужчина сделал несколько вдохов, грудь его тяжело вздымалась.

– Спасибо, – поблагодарил он.

– Кто вы? – спросила она, всматриваясь в его лицо.

– Меня зовут, – он сделал вдох, – Тантал.

– И как долго вы здесь?

– Я не помню. – Он произносил каждое слово медленно, словно они отбирали у него всю силу. – Я был проклят и обречен на вечные муки от жажды и голода.

Она задалась вопросом, что он натворил, чтобы заслужить такое наказание.

– Я денно и нощно молил об аудиенции с властелином этого царства, чтобы он позволил мне обрести мир в Асфоделе, но он остался глух к моим мольбам. Проведя столько времени здесь, я могу точно сказать, что я уже не тот, кем был много лет назад. Клянусь.

Персефона задумалась над его словами, но, несмотря на то что она сегодня узнала об Аиде, она верила в его силы. Аид знал эту душу. Если бы он увидел, что мужчина изменился, он бы исполнил его просьбу.

Богиня отступила на шаг от Тантала, и в его глазах будто начало разгораться пламя, он стиснул зубы. «Вот он, – поняла она. – Мрак, который увидел Аид».

– Вы мне не верите, – произнес он, вдруг перестав делать паузы между словами.

– Боюсь, я в любом случае знаю недостаточно, – ответила Персефона, пытаясь оставаться нейтральной. У нее появилось неспокойное чувство, что гнева этого мужчины следует опасаться.

После ее слов странный злобный блеск в его глазах исчез, и он кивнул:

– Вы мудры.

– Мне пора идти, – сказала Персефона.

– Подождите, – крикнул он, когда она сделала шаг к выходу. – Позвольте мне хотя бы раз откусить от этого плода, пожалуйста.

Персефона сглотнула. Что-то говорило ей не делать этого, но все же она сорвала с дерева крупный золотой фрукт. Богиня подошла к мужчине и протянула руку, пытаясь оставаться на некотором расстоянии от него. Тантал вытянул шею, чтобы достать до сочного плода.

В следующий момент что-то ударило Персефону по ногам. Она потеряла равновесие и оказалась под водой. Девушка попыталась всплыть на поверхность, грудь ей придавила нога мужчины.

Ему было тяжело, он был силен и удерживал ее под водой, несмотря на ее попытки высвободиться, пока она не ослабела и не перестала бороться. Чары, придававшие ей облик смертной, ослабели, и она вернулась в свою божественную форму.

Когда она перестала сопротивляться, Тантал убрал ногу.

И Персефона сделала рывок.

Она вынырнула из воды, которая показалась ей вязкой, как деготь. А потом упала, расплескав воду вокруг.

– Богиня! – услышала она стон Тантала. – Вернись, маленькая богиня. Я так долго голодал. Я требую дать мне вкусить!

Берег грота был скользким, и она с трудом взобралась на него, оцарапав колени об острые камни. Но она не замечала боли, отчаянно желая выбраться из этого места. Добравшись до темного выхода, она вдруг с кем-то столкнулась, и чьи-то руки схватили ее за плечи.

– Нет! Пожалуйста…

– Персефона, – произнес Аид, слегка оттолкнув ее.

Она замерла, встретившись с ним взглядом, и при виде его не смогла сдержать вздоха облегчения.

– Аид! – В порыве она обняла его, всхлипывая. Он был таким надежным, сильным и теплым. Одна его ладонь легла ей на затылок, другая рука обхватила спину.

– Тише, тише. – Он прижался губами к ее волосам. – Что ты здесь делаешь?

А потом снова раздался ужасный голос мужчины:

– Где ты, маленькая стерва?

Аид напрягся и закрыл ее своим телом, шагнув в грот. Потом он щелкнул пальцами, и колонна повернула Тантала к ним лицом. Он не выглядел напуганным приходом Аида.

Бог выбросил руку вперед, и колени Тантала подогнулись, цепи натянули его руки.

– Моя богиня была добра к тебе. – Голос Аида звучал холодно и отдавался эхом. – И как ты ей отплатил?

Тантал вдруг задрожал и изрыгнул всю воду, что дала ему Персефона. Аид медленно зашагал к пленнику, разведя воду в стороны и создав сухую дорожку до мужчины. Тантал попытался встать, чтобы облегчить боль в руках, глубокие судорожные вдохи сотрясали его грудь.

– Ты заслужил чувствовать то, что чувствую я, – отчаяние, голод и одиночество! – проскрежетал Тантал.

Аид несколько мгновений просто смотрел на Тантала. Потом молниеносно поднял мужчину, держа его за горло. Тантал пинал ногами воздух, и Аид рассмеялся над его борьбой.

– Откуда ты знаешь, что я не чувствовал то же самое столетиями, смертный? – спросил он, и чары его растворились. Аид стоял, облаченный в тьму. – Ты – невежда. Прежде я был лишь твоим тюремщиком – а теперь стану палачом, потому что считаю, что мои судьи были слишком милосердны. Я обрекаю тебя на неутолимые голод и жажду. Я даже дам тебе доступ к еде и воде – но все, что ты вкусишь, будет пламенем гореть у тебя в горле.

Произнеся это, Аид отпустил Тантала. Цепи загремели у осужденного на руках и ногах, когда он ударился о камни. Тантал поднял взгляд на Аида и зарычал, словно зверь. Он замахнулся на бога, но Аид щелкнул пальцами, и Тантал исчез.

В тишине Аид повернулся к Персефоне, и та не сдержалась. Она сделала шаг назад, поскользнувшись на скользком камне. Аид бросился вперед и поймал ее, подняв на руки.

– Персефона. – Его голос был теплым и низким – в нем звучала мольба. – Пожалуйста, не бойся меня. Только не ты.

Она смотрела на него, не в силах отвести взгляд. Он был прекрасен, суров и могуществен – и он одурачил ее.

Персефона не смогла сдержать слез. Она разрыдалась, и когда Аид прижал ее к себе еще крепче, она уткнулась ему в шею. Она не заметила, как они перенеслись, и не подняла голову, чтобы посмотреть, где они оказались. Богиня лишь чувствовала, что где-то рядом огонь. Но его жар не мог отогнать холод, сотрясающий ее тело, и, видя, что она по-прежнему дрожит, Аид отнес ее в купальни.

Персефона позволила ему раздеть себя и прижималась к нему, пока они входили в воду, но отказывалась взглянуть на Аида. Он некоторое время молчал, пока, как ей показалось, тишина не стала для него невыносима.

– Ты нездорова, – произнес он. – Он… что он сделал с тобой?

Она не ответила, глаза ее были закрыты – она надеялась, что это поможет ей не расплакаться.

– Скажи мне, прошу.

Именно это «прошу» заставило ее открыть мокрые от слез глаза.

– Я знаю об Афродите, Аид. – При этих словах лицо его изменилось. Она никогда прежде не видела его таким потрясенным и терзаемым. – Я для тебя всего лишь игра.

Бог нахмурился:

– Я никогда не воспринимал тебя как игру.

– Контракт…

– Это не имеет никакого отношения к контракту, – прорычал он, отпустив ее.

Персефона с трудом встала в воде и выкрикнула:

– Еще как имеет! О боги, как же я была глупа! Я позволила себе думать, что ты хороший, даже несмотря на то что мне предстоит стать твоей узницей.

– Узницей? Так ты чувствуешь себя здесь узницей? Разве я так плохо относился к тебе?

– Добрый тюремщик – все равно тюремщик.

Лицо Аида потемнело.

– Если ты считаешь меня своим тюремным надзирателем, зачем ты спала со мной?

– Ты все предугадал. – Ее голос задрожал. – И ты был прав – я наслаждалась тем, что было, но теперь нужно двигаться дальше.

– Двигаться дальше? – Его голос прозвучал опасно высоко. – Так вот чего ты хочешь?

– Мы оба знаем, что так будет лучше.

– Я начинаю думать, что ты ничего не знаешь, – сказал он. – Что ты вообще не думаешь о себе.

Эти слова пронзили ее насквозь, словно лезвие меча.

– Да как ты смеешь…

– Смею что, Персефона? Говорить, что ты несешь чушь? Ты ведешь себя так, будто бессильна, но ты никогда не принимала за себя ни единого чертового решения. И сейчас ты позволишь твоей матери решать, с кем тебе спать?

– Хватит!

– Скажи мне, чего ты хочешь. – Он загнал ее в угол, заставив спиной прижаться к краю бассейна.

Персефона отвела взгляд и стиснула зубы так сильно, что у нее заныли челюсти.

– Скажи мне!

– Заняться с тобой сексом! – прорычала богиня и, оттолкнувшись от края, обвила ногами его талию. Она так страстно впилась в его губы, что обоим стало больно, но никто не прервал поцелуй. Вцепившись пальцами ему в волосы, она заставила его запрокинуть голову, чтобы поцеловать его в шею. Секунды спустя они оказались вне бассейна, на мраморной дорожке. Персефона толкнула Аида и оказалась сверху, глубоко погрузив его член в себя.

Грубые движения их тел и тяжелое дыхание заполнили купальни. Это было самое эротичное, что она когда-либо делала, и, двигаясь, она чувствовала внутри какой-то прилив – и он был никак не связан с пьянящими толчками тела Аида. Она не могла понять, что это, но нечто пробудилось у нее в венах и теперь вибрировало в них.

Аид сжал ее грудь, затем обхватил ее бедра и, приподнявшись, сел, обхватив губами ее сосок. Пронизывающие ощущения заставили Персефону издать грудной звук, и она прижалась к Аиду, двигаясь все быстрее и мощнее.

– Да, – выдавил сквозь зубы Аид и скомандовал: – Пользуйся мной. Сильнее, быстрее.

Это был единственный приказ, которому она готова была подчиниться.

Они достигли оргазма вместе, а потом Персефона встала, схватила одежду и направилась к выходу из купален. Аид, обнаженный, последовал за ней.

– Персефона! – крикнул он. Она продолжала идти, по пути натягивая на себя одежду. Аид выругался и наконец догнал ее, затянув в ближайшую к ним комнату – его тронный зал.

Она повернулась к нему и зло оттолкнула от себя. Он не сдвинулся ни на дюйм, вместо этого обхватив ее руками.

– Я хочу знать почему. – Персефона чувствовала, как что-то бурлит у нее в венах. Что-то разгорелось у нее в животе и теперь распространялось по телу, словно яд, пока Аид молчал. – Я была легкой целью? Ты заглянул в мою душу и увидел кого-то, отчаянно желавшего любви и поклонения? Ты выбрал меня, потому что знал – я не смогу выполнить условия твоего контракта?

– Все было не так.

Бог слишком спокоен.

– Тогда скажи мне, как было! – процедила она.

– Да, у нас с Афродитой есть контракт, но сделка, которую я заключил с тобой, не имеет к нему никакого отношения. – Она скрестила руки на груди, уже готовая ему возразить, когда он добавил: – Я предложил тебе условия, основываясь на том, что увидел у тебя в душе, – женщину, упрятанную в клетку собственным разумом.

Персефона бросила на него гневный взгляд.

– Это ты назвала наш контракт невыполнимым, – сказал он. – Но ты могущественна, Персефона.

– Не смей насмехаться надо мной. – Ее голос задрожал.

– Я никогда не насмехался над тобой.

Ее воротило от искренности в его голосе.

– Лжец.

Глаза Аида потемнели.

– Меня много в чем можно упрекнуть, но только не во лжи.

– Тогда ты не лжец, а признавшийся в своем грехе предатель.

– Я всего лишь дал тебе ответы, – произнес он. – Я помог тебе призвать твою силу, но ты так и не воспользовалась ею. Я указал тебе путь, как выйти из-под влияния твоей матери, но ты не пошла по нему.

– Каким образом? – сердито спросила она. – Что ты сделал, чтобы помочь мне?

– Я преклонился пред тобой! – заорал он. – Я дал тебе то, чего тебя лишила мать, – тех, кто почитает тебя!

Персефона на мгновение замерла и умолкла, ошарашенная.

– Ты хочешь сказать, что подвел меня к контракту, хотя мог просто сказать, что мне нужны почитатели, чтобы обрести силы?

– Дело не в силах, Персефона! Дело никогда не было в магии, иллюзии или чарах. Все дело в уверенности. В том, чтобы поверить в себя!

– Ты все выворачиваешь, Аид…

– Разве? – рявкнул он. – Скажи-ка, если бы ты знала, что бы ты сделала? Заявила о своем божественном происхождении всему миру, чтобы обрести паству, а вместе с ней и силы? – Она знала ответ, как и он. – Нет, ты никогда не была способна решить, чего хочешь, потому что ценишь счастье своей матери выше своего собственного!

– До тебя у меня была свобода, Аид.

– Ты думаешь, что до меня была свободна? – переспросил он. – Ты всего лишь поменяла стеклянные стены на другую тюрьму, когда приехала в Новые Афины.

– Давай, продолжай рассказывать мне, какая я жалкая, – огрызнулась Персефона.

– Это не то, что я…

– Разве? – перебила она его. – Позволь тогда я скажу, что еще делает меня жалкой: я влюбилась в тебя. – У нее защипало глаза от слез. Аид сделал шаг к ней, но она выставила руку вперед: – Не смей!

Он остановился, и в глазах его отразилось больше боли, чем она могла себе представить. Персефона не сразу продолжила говорить, чтобы удостовериться, что ее голос не будет дрожать:

– Что получила бы Афродита, если бы ты проиграл?

Аид сглотнул и ответил низким хриплым голосом:

– Она просила вернуть к жизни одного из своих героев.

Персефона поджала губы и кивнула. Ей следовало догадаться.

– Ну, ты выиграл. Я люблю тебя. Это того стоило?

– Все было не так, Персефона! – Она отвернулась, и он выкрикнул: – Ты веришь словам Афродиты больше, чем моим действиям?

Богиня остановилась и повернулась к нему. Она была в такой ярости, что все ее тело вибрировало. Если он пытался сказать ей, что любит ее, надо было так и сказать. Ей нужно было услышать эти слова.

Но вместо этого Аид лишь покачал головой и произнес:

– Ты своя собственная пленница.

Что-то внутри ее надорвалось. Причиняя боль, огонь заполнил ее вены. Мрамор у них под ногами затрещал. Их взгляды встретились как раз в тот миг, когда из пола вырвались черные гибкие стебли, крепко обвив запястья и лодыжки бога мертвых.

На мгновение они оба застыли, ошеломленные.

Она создала жизнь – хотя то, что поднялось из-под земли, выглядело далеко не живым. Лозы были сухими и черными, а не зелеными и прекрасными. Персефона тяжело дышала. Та магия, которую она теперь чувствовала, была сильной, как никогда прежде. Все тело богини пронизывала тупая боль.

Аид оглядел свои связанные запястья, потянул за путы. А потом взглянул на Персефону и с невеселым смешком и пустой, безжизненной чернотой в глазах изрек:

– Что ж, леди Персефона. Похоже, победа за вами.

Глава XXV. Прикосновение жизни

Персефона сняла золотой браслет, только оказавшись в своей ванной. Она стояла под струями горячей воды, пока та не стала казаться ей ледяной, а потом опустилась на дно ванны. Когда она стянула с запястья украшение, метки не было.

Она всегда по-разному представляла себе этот момент. По правде говоря, она представляла, как одновременно обретет силы и Аида. Как получит лучшее от обоих миров.

Но вместо этого не получила ничего.

Она знала, что мать придет за ней – это лишь вопрос времени. Она подавила рыдания и с трудом заставила себя выйти из ванной.

Она была своей собственной пленницей.

Аид был прав, и вес его слов обрушился на нее в ночи, вызвав новый поток слез. В какой-то момент – она не поняла, когда именно, – к ней в постель легла Лекса, обняла и прижала к себе. Только после этого Персефоне удалось уснуть.

Когда она проснулась на следующее утро, Лекса уже не спала – она наблюдала за ней. Подруга убрала волосы с лица Персефоны и спросила:

– Ты в порядке?

– Да, – тихо ответила Персефона.

– Все… кончилось?

Персефона кивнула и подавила желание снова разреветься. Она устала плакать. Веки распухли от слез, а нос едва мог дышать.

– Мне жаль, Персефона, – произнесла Лекса и наклонилась, чтобы обнять.

Богиня пожала плечами. Она боялась что-нибудь говорить – боялась снова расплакаться.

Несмотря на это, она чувствовала себя иначе. У нее появилась новая цель – обрести контроль над своей жизнью.

Как по сигналу, у нее завибрировал телефон, и, взглянув на экран, она обнаружила сообщение от Адониса: «Тик-так».

Она забыла про время, что он ей дал. Ей нужно было вернуть ему работу к завтрашнему дню. Так как Персефона уже знала, что это невозможно, у нее не осталось никаких вариантов.

Если только она не лишит его этих фотографий – тогда ему нечем будет ее шантажировать…

– Лекса, – произнесла Персефона. – Джейсон ведь программист?

– Ага… А что?

– У меня есть для него работа.

* * *

Персефона ждала в Саду богов на территории колледжа. Она выбрала сад Аида – по большей части потому, что там было проще укрыться от любопытных глаз.

Утром она рассказала Лексе обо всех выходках Адониса и попросила Джейсона взломать компьютер смертного и удалить фотографии, которыми он ее шантажировал. То, с какой радостью он ринулся выполнять ее просьбу, было даже комично. Взламывая компьютер Адониса, он выяснил немало всего интересного, включая имя информатора Адониса.

Телефон Персефоны зажужжал, и она увидела сообщение от Адониса: «Я на месте».

Она подняла глаза и увидела Минфу и Адониса, подходящих к ней с противоположных сторон – у Адониса были широко раскрыты глаза, а Минфа злобно взирала на них обоих.

Они остановились в нескольких шагах от нее.

– Что он тут делает? – резким тоном спросила Минфа.

– Что она тут делает? – спросил Адонис.

– Вы оба здесь, чтобы мне не пришлось повторять одно и то же дважды, – сказала Персефона. – Я знаю, что это Минфа сделала фотографии, которыми ты меня шантажируешь. – Ее телефон завибрировал, и она проверила его, прежде чем добавить: – Вернее, шантажировал. Потому что как раз в эту секунду ваши устройства были взломаны, а фото удалены.

Адонис побледнел, а взгляд Минфы стал еще яростнее.

– Ты не можешь… это… это противозаконно! – заявил Адонис.

– Так же противозаконно, как шантаж?

Это заставило его замолчать. Персефона сосредоточила свое внимание на Минфе.

– Полагаю, ты сейчас побежишь и донесешь на меня? – спросила нимфа.

– И зачем мне это делать? – Вопрос Персефоны был искренним, но Минфа как будто еще больше разозлилась, она поджала губы и прорычала:

– Не разыгрывай тут спектакль, богиня. Из мести, конечно. Я удивлена, что ты еще не рассказала Аиду, что это я отправила тебя в Тартар.

– Она только что назвала тебя богиней? – выпалил Адонис, но гневные взгляды Минфы и Персефоны заставили его снова умолкнуть.

– Я предпочитаю сама сражаться за свои интересы, – сказала Персефона.

– И чем же? Словами? – Минфа саркастично рассмеялась.

– Я понимаю, что ты ревнуешь и завидуешь мне, – ответила Персефона. – Но твой гнев обращен не по адресу. – Если уж на то пошло, ей следовало злиться на Аида, а может, и на саму себя за то, что зря потратила время, бегая за мужчиной, который ее не любит.

– Ты ничего не понимаешь! – прошипела Минфа. – Все эти годы я была рядом с ним, и все ради того, чтобы теперь увянуть в твоей тени, ведь он выставил тебя напоказ перед всем царством, словно ты уже его царица!

Минфа была права – Персефона не понимала. Она не могла и представить, что это такое – посвятить свою жизнь, свою любовь человеку, который неспособен дать то же взамен.

Потом Минфа добавила дрожащим голосом:

– Предполагалось, что ты влюбишься в него, а не наоборот.

Персефона вздрогнула. Так Минфа знала об условиях сделки. Богине стало интересно, рассказал ли ей об этом сам Аид или она присутствовала там, когда Афродита озвучила свои условия. Ей было неприятно думать, что Минфа наблюдала, как она влюбляется в Аида, зная о его обмане.

– Аид меня не любит, – сказала Персефона.

– Глупая девчонка. – Минфа покачала головой: – Если ты этого не видишь, тогда, может, ты его и не стоишь.

В венах богини забурлил гнев, и она сжала ладони в кулаки.

– Аид предал меня. – Голос Персефоны задрожал.

Минфа фыркнула:

– Каким образом? Потому что решил не рассказывать тебе о контракте с Афродитой? С учетом того, какую издевательскую статью ты написала всего через несколько дней после знакомства с ним, я совсем не удивлена, что он не доверился тебе. Он, наверно, боялся, что если ты узнаешь, то будешь вести себя как дитя, коим ты и являешься.

Минфа ступала по тонком льду.

– Тебе следовало быть более благодарной за то время, что ты провела в нашем мире, – добавила она. – Ведь большего могущества тебе никогда не познать.

Именно в этот момент Персефона поняла, каково это – быть по-настоящему беспощадной. Ее губы изогнулись в улыбке, и Минфа вдруг посерьезнела, словно почувствовав, что что-то изменилось.

– Нет, – произнесла Персефона, и по одному лишь незаметному движению ее запястья из-под земли поднялся гибкий стебель, обвив ноги Минфы. Нимфа закричала, и тут же другая лоза закрыла ей рот, заставив ее замолчать. – Именно сейчас я могущественна, как никогда.

Она щелкнула пальцами, и Минфа начала усыхать, тело ее стало менять свою форму, пока на том месте, где она стояла, не остался лишь пышный куст мяты.

У Адониса округлились глаза, он не мог поверить в то, что увидел.

– О боги! Ты… ты…

Персефона подошла к растению и вырвала его из земли, а потом повернулась и коленом ударила Адониса в пах. Смертный рухнул на землю и скорчился, застонав и прикрывшись руками. Персефона секунду наблюдала за ним, довольная тем, как он страдает.

– Если ты когда-нибудь снова решишь мне угрожать, я тебя прокляну, – произнесла с ледяным спокойствием в голосе.

Он выдавил между вдохами:

– Ты… не можешь… у меня… благо… Афродиты!

Персефона усмехнулась и наклонила голову набок. Тонкая лоза обвила его тело, но лишь когда она добралась до его головы, Адонис завыл.

Персефона превратила его руки в ветки, и они стали быстро покрываться листвой.

Забыв про боль, он закричал:

– Преврати меня обратно! Обратно в человека!

Увидев, что она не торопится выполнять его требование, он начал умолять:

– Пожалуйста. – Слезы покатились у него из глаз. – Пожалуйста. Я сделаю все, что угодно. Все, что угодно!

– Все, что угодно? – повторила Персефона.

– Да! Только преврати меня обратно!

– Услуга, – потребовала Персефона. – За которой я смогу обратиться к тебе в любое время в будущем.

– Все, что захочешь! Сделай это! Сейчас же!

Но Персефона ничего не сделала, и когда Адонис понял, что она не собирается возвращать ему руки, он замолчал.

– Ты знаешь, что такое трупная лилия, Адонис?

Он бросил на нее озлобленный взгляд, ничего не ответив.

– Не вынуждай меня повторять, смертный. – Она сбросила чары и угрожающе шагнула вперед. – Да или нет?

У Адониса расширились зрачки, он покачнулся назад и проскулил:

– Нет.

– Очень жаль. Это растение-паразит, которое пахнет гниющей плотью. Уверена, сейчас ты задаешься вопросом, какое отношение она имеет к тебе. Так вот, это пари. Если ты дотронешься еще хоть до одной женщины без ее согласия, я превращу тебя в трупную лилию.

Адонис побледнел, но вновь злобно посмотрел на нее:

– Пари обычно подразумевает, что я получу что-то взамен.

Она покачала головой в ответ на прозвучавшую глупость:

– Так и есть. – Она наклонилась ближе: – Свою жизнь. – Чтобы подчеркнуть свои слова, она подняла Минфу – а точнее, куст мяты, в который она превратила нимфу, – и всмотрелась в ее зеленые листья. – Она станет прекрасным дополнением к моему саду.

Персефона щелкнула пальцами, и руки Адониса приняли свою прежнюю форму. Он на мгновение замялся, пока шло превращение, но как только он снова встал на ноги, богиня развернулась и пошла прочь.

– Да кто ты, черт побери, такая? – крикнул он ей вслед. Персефона остановилась, чтобы бросить Адонису через плечо:

– Я Персефона, богиня весны.

И исчезла.

* * *

Оранжерея ее матери была такой же, какой Персефона ее помнила, – искусно выкованная металлическая конструкция, покрытая стеклом, что находилась в самом центре густых лесов Олимпии. Она была двухэтажной, с куполообразным потолком, и в это время солнце светило так, что все здесь казалось золотым.

Как жаль, что ей было ненавистно время, проведенное здесь, потому что вид был захватывающий.

Запах внутри напоминал о ее матери – горько-сладкий, как букет полевых цветов. От этого аромата у нее заныло сердце. Где-то в глубине души она скучала по матери и скорбела об их отношениях, которые так сильно изменились. Персефона никогда не хотела стать для Деметры разочарованием, но она также не хотела быть ее узницей.