Прикосновение тьмы. Аид и Персефона. Комплект из 4 книг

– Иди сюда. Ты не можешь учиться оттуда.

Аид приподнял бровь, ухмыльнулся и подошел. Она не ожидала, что он встанет так близко, но он подошел к ней сзади, прижался к ее телу своим и поднял руки по бокам от нее.

Его рот коснулся ее уха, теплый и медоточивый.

– Пожалуйста, инструктируйте.

Персефона сделала вдох и прокашлялась.

– Самое главное в приготовлении выпечки – правильно отмерять и смешивать ингредиенты, иначе может случиться катастрофа.

Его губы проложили дорожку по ее шее и плечу.

У нее перехватило дыхание, и она добавила:

– Забудь. Самое главное – внимание.

Она бросила на него сердитый взгляд через плечо, а он попытался принять самый невинный вид. Персефона протянула ему мерный стакан.

– Сначала мука, – сказала она.

Аид взял стакан и отмерил необходимое количество муки. Его руки по-прежнему двигались по бокам от нее – так, словно ее там не было. Вот только она знала, что он определенно ее чувствует, ведь его плоть отвердела, прижатая к ней.

– Что дальше?

«Сконцентрируйся», – велела она себе.

– Сода.

Он продолжал, пока все ингредиенты не оказались в миске и не были смешаны. Персефона воспользовалась этой возможностью, чтобы нырнуть ему под руку и достать противень для выпечки и ложку. Она показала Аиду, как сформировать из теста шарики не больше дюйма в диаметре и разложить их на противне.

Пока печенья готовились в духовке, Аид с выжидательным видом повернулся к ней, но она была уже готова.

– А теперь сделаем глазурь. – Богиня потерла руки. Это была лучшая часть. Аид приподнял бровь, его явно позабавила ее реакция.

Персефона протянула Аиду венчик.

– И что мне с этим делать?

– Надо взбить все ингредиенты, – сказала она, насыпав в миску сахарную пудру и добавив к ней ваниль с кукурузным сиропом. Она протянула ее Аиду: – Взбивай.

Он усмехнулся:

– С радостью.

Когда глазурь была готова, они переложили ее в несколько разных мисок и добавили пищевые красители. Персефона была не самым аккуратным пекарем, и к тому времени, как они закончили вводить цвета, ее пальцы были покрыты глазурью.

Аид потянулся к ее руке.

– И какая она на вкус? – спросил он, прежде чем засунуть ее пальцы себе в рот, чтобы облизать. Он простонал: – Божественно.

Богиня покраснела, и он отпустил ее руку.

После долгой паузы Аид спросил:

– А теперь что?

Их взгляды встретились.

Аид приблизился, положил руки ей на талию и поднял ее на стойку. Она ойкнула и рассмеялась, притянув его к себе и обвив ногами его талию. Он жадно поцеловал ее, запрокинув ей голову, чтобы глубже проникнуть языком, – но это продлилось недолго, потому что на кухню зашла Лекса и прокашлялась.

Персефона прервала поцелуй, и голова Аида опустилась на изгиб ее шеи.

– Лекса… – Персефона прочистила горло. – Что случилось?

– Я только хотела спросить, вы, ребят, не хотите кино посмотреть?

– Скажи «нет», – шепнул ей в ухо Аид.

Персефона рассмеялась и спросила:

– А что за кино?

– «Битва титанов».

Аид фыркнул, отстранился от нее и взглянул на Лексу:

– Старый или новый?

– Старый.

Он задумался, наклонив голову набок.

– Ладно. – Он поцеловал Персефону в щеку. – Я буду через минуту.

Он вышел из кухни, а Персефона осталась сидеть на стойке, покачивая ногами. Когда Аид скрылся из виду, Лекса произнесла:

– Ладно, во-первых: не на кухне! Во-вторых: он в тебя по уши влюбился.

У Персефоны вспыхнули щеки.

– Прекрати, Лекса!

– Девочка, да он тебя боготворит.

Персефона проигнорировала Лексу и начала прибираться.

Когда печенье было готово, она оставила его остывать, и они вчетвером пошли смотреть кино. Персефона свернулась калачиком рядом с Аидом, и, сидя рядом с ним, она поняла, насколько странной стала ее жизнь с тех пор, как она познакомилась с богом подземного царства. И все же дни, проведенные с ним, были одними из самых счастливых в ее жизни. Этот – как раз один из них. Аид хотел попробовать развлечения смертных вместе с ней. Хотел заняться тем, что делало ее счастливой, и научиться этому.

Она захихикала, представив, как он на кухне в варежках-прихватках пытается достать из духовки горячий противень с печеньем.

Руки Аида, обнимающие ее, напряглись, и он прошептал ей на ухо:

– Я знаю, о чем ты думаешь.

– О, этого ты точно не знаешь.

– С учетом того, через что мне сегодня пришлось пройти, я уверен, что есть несколько вещей, над которыми ты смеешься.

Прошло совсем немного времени, как она уснула. В какой-то момент Аид поднял ее и отнес в спальню.

– Не уходи, – сквозь сон произнесла она, когда он опустил ее на кровать.

– Не уйду. – Он поцеловал ее в лоб. – Спи.

Персефона проснулась от прикосновения жарких губ Аида к ее коже и застонала, потянувшись к нему. Он целовал ее так требовательно, словно они не виделись несколько недель, а потом проложил губами дорожку по ее подбородку, шее, груди. Его пальцы нашли край ее футболки. Она выгнула спину и помогла ему стянуть ее с себя. Отбросив футболку в сторону, Аид спустился ниже, лаская ее грудь ладонями и языком. Спустя несколько мгновений она выскользнула из пижамных штанов, и он развел ей ноги, приложившись губами к ее лону. Его большой палец водил по чувствительному сплетению нервов, приводя ее в исступленное блаженство.

Закончив, Аид накрыл ее своим телом и поцеловал, а потом разделся и устроился у нее между бедер. Персефона раздвинула ноги шире, чтобы принять его член, прижавшийся к ее входу. Он легко погрузился в нее, и она изогнулась от удовольствия, когда он заполнил ее собой. Она никогда еще не чувствовала себя такой цельной.

Он прижался к ее лбу своим, тяжело дыша.

– Ты прекрасна, – произнес он.

– С тобой так хорошо, – выдохнула богиня, а потом шумно втянула воздух сквозь стиснутые зубы, борясь с давлением, растущим внутри ее. Чем дольше она испытывала эту эйфорию, тем меньше могла контролировать себя. – Ты… сама сила.

Поначалу он двигался медленно, и Персефона наслаждалась каждым мигом, но бог был голоден, и его размеренность вскоре уступила чему-то гораздо более безумному и плотскому.

Свирепый рык вырвался из глубины его груди, и он прильнул к ней, целуя и прикусывая ее губы, шею. Толчки становились все сильнее, сотрясая все ее тело.

Персефона прижалась к нему, обхватив ногами, оцарапав ногтями его кожу, погрузив пальцы в его волосы, – пытаясь слиться с ним в этом мгновении.

Аид прикрыл руками ее голову, чтобы она не ударилась о спинку кровати – вся постель тряслась, но единственными звуками были их сбивчивые вздохи и тихие стоны в отчаянной попытке стать еще ближе. Ее тело было словно пропитано электричеством, подпитываемым его одурманивающим жаром, и он раскачивал ее все сильнее, пока у нее не закружилась голова. Ее вскрик слился с его, и Персефона отдалась ощущению его пульсации внутри. Она могла бы принять в себя всего его, до последней капли.

На несколько мгновений их окружила тишина. Аид медленно опускался с вершины своей эйфории, и к нему возвращалось сознание. Только тогда он как будто внезапно осознал, что потерял разум, что они занимались сексом так яростно, что бились о спинку кровати.

Бог всмотрелся в лицо Персефоны, и под его внимательным взглядом она вдруг поняла, что плачет.

– Персефона. – В его голосе звучали нотки паники. – Я сделал тебе больно?

– Нет, – прошептала она, прикрывая глаза. Он не причинил ей боль, и она не знала, почему плачет. Она сделала дрожащий вдох. – Нет, ты не сделал мне больно.

Спустя мгновение Аид убрал ладонь Персефоны с ее глаз. Она встретилась с ним взглядом, в то время как он смахнул слезы с ее лица, и богиня испытала облегчение, что он больше не задает никаких вопросов.

Бог лег на бок и притянул ее к себе, накрыв их одеялами. Он поцеловал ее волосы и прошептал:

– Ты слишком идеальна для меня.

Ей показалось, что она только уснула, когда Аид рядом с ней вдруг приподнялся и сел. Ей сразу же стало холодно, и она повернулась на бок, еще в полусне, и потянулась к нему.

– Вернись, – попросила она.

– Руки прочь от моей дочери, – прогремел в комнате голос Деметры.

Это сразу же ее разбудило. Она села, прижимая одеяло к груди.

– Мама! Убирайся!

Пронизывающий взгляд Деметры упал на Персефону, и богиня весны увидела обещание боли – уничтожения – в ее глазах. В голове у нее тут же вспыхнул заголовок: «Битва олимпийских богов, разрушение Новых Афин».

– Да как ты смеешь! – Голос Деметры задрожал, и Персефона не знала, к кому она обращается – к ней или Аиду. Может, к обоим.

Персефона сбросила одеяла и накинула ночную сорочку. Аид остался сидеть в кровати.

– И как давно? – вопрошала Деметра.

– Это не твое дело, мама, – огрызнулась Персефона.

Глаза матери потемнели.

– Ты забываешь, где твое место, дочь.

– А ты забываешь, сколько мне лет. Я не ребенок!

– Ты мое дитя, и ты предала мое доверие.

Персефона знала, что сейчас случится. Она видела, как в воздухе сплетается магия ее матери.

– Нет, мама! – Персефона бросила лихорадочный взгляд на Аида, и тот оглянулся, напряженный, но спокойный – это ничуть не уменьшило ее страха.

– Ты больше не будешь жить этой постыдной жизнью смертных!

Персефона закрыла глаза и съежилась, когда Деметра щелкнула пальцами, но вместо перемещения в стеклянную тюрьму, как она ожидала, ничего не произошло.

Богиня медленно открыла глаза и выпрямилась, глядя на мать, у которой округлились глаза. А потом Деметра прищурилась, глядя на золотой браслет Персефоны.

Богиня плодородия схватила дочь за предплечье. Крепко сжимая руку, Деметра стянула украшение с ее запястья, обнажив темную метку на молочно-белой коже.

– Что ты сделал? – На этот раз Деметра смотрела на Аида.

– Не трогай меня! – Персефона попыталась вырваться, но Деметра лишь еще сильнее сжала руку дочери, и Персефона вскрикнула.

– Отпусти ее, Деметра. – Голос Аида был спокойным, но в глазах появился опасный блеск. Персефона уже видела этот взгляд – внутри его вскипал гнев.

– Не смей указывать мне, что делать с моей дочерью!

Аид щелкнул пальцами, и на нем оказалась его вчерашняя одежда. Он встал в полный рост, и стоило лишь ему подойти, как Деметра отпустила Персефону. Та сразу же отскочила от матери на безопасное расстояние.

– У меня контракт с твоей дочерью, – объяснил Аид. – Она останется здесь, пока не выполнит его.

– Нет. – Взгляд Деметры снова упал на запястье Персефоны, и у девушки появилось ощущение, что ее мать готова сделать что угодно, чтобы убрать метку, даже если для этого потребуется отрезать ей руку. – Ты уберешь свою метку. Сними ее сейчас же, Аид!

Растущая ярость Деметры ничуть не смутила Аида.

– Контракт должен быть исполнен, Деметра. Так велят мойры.

Богиня плодородия побледнела и посмотрела на Персефону:

– Как ты могла?

– Как я могла? – эхом ответила Персефона. – Ты думаешь, я сама этого захотела, мама?

Боковым зрением она увидела, как Аида передернуло.

– А разве нет? Я ведь предупреждала тебя насчет него! – Деметра указала на Аида. – Я предупреждала тебя держаться подальше от богов!

– И, сделав это, ты сама уготовила мне такую судьбу.

Деметра подняла подбородок:

– Так ты обвиняешь меня? В то время как я всего лишь пыталась защитить тебя? Скоро ты сама узнаешь всю правду, дочь.

Богиня протянула руку и лишила Персефону всей магии, которой ее наделила.

Словно тысяча крошечных иголок пронзили ее кожу, когда чары, созданные Деметрой, покинули Персефону. От боли у нее перехватило дыхание, и она упала на пол, хватая ртом воздух.

– Когда контракт будет исполнен, ты вернешься домой вместе со мной, – сказала Деметра, и Персефона подняла на нее взгляд, полный ярости. – Ты никогда не вернешься к смертной жизни и никогда больше не увидишь Аида.

После этого Деметра исчезла.

Аид поднял Персефону, заключив в объятия, и прижал к себе. Она разрыдалась и смогла выдавить лишь:

– Я не жалею о тебе. Я не имела в виду, что жалею о тебе.

– Я знаю. – Аид поцелуями осушил ее слезы.

В дверь постучались, и, подняв глаза, они оба увидели Лексу, стоящую в дверном проеме с округлившимися глазами.

– Какого черта?..

Персефона отстранилась от Аида.

– Лекса, – произнесла она. – Мне нужно кое-что тебе рассказать.

Глава XXIV. Прикосновение хитрости

Лекса стоически приняла новость о том, что последние четыре года жила в одной квартире с богиней. Ее эмоции сменялись от ощущения себя преданной до неверия, и Персефона отлично ее понимала. Лекса ценила правду, и она только что обнаружила, что та, кого она называла своей лучшей подругой, лгала ей об огромной части своей личности.

– Почему ты мне ничего не рассказывала? – не могла понять Лекса.

– Это было условием моей мамы, – объяснила Персефона. – К тому же я хотела знать, каково это – жить обычной жизнью.

– Понимаю… – выдохнула Лекса. – Да уж, твоя мать та еще стерва. – Она демонстративно прикрылась руками, словно ожидая, что в нее вот-вот ударит молния. – Она не убьет меня за то, что я это сказала?

– Она слишком злится на меня и полна ненависти к Аиду, чтобы думать еще о чем-то, – ответила Персефона.

Лекса покачала головой и просто посмотрела на свою лучшую подругу. Они вместе сидели в гостиной. Это был словно еще один обычный день, если не считать, что мать Персефоны лишила ее своей магии и оставила в облике богини. К счастью, Аид помог ей восстановить чары, создающие внешность смертной.

– Не могу поверить, что ты богиня весны. А что ты можешь делать?

Персефона покраснела.

– Ну, в этом-то все и дело. Я только учусь использовать свои силы. До недавнего времени я вообще не чувствовала свою магию. Когда-то я хотела быть, как все остальные боги, – поделилась она. – Но когда мои силы так и не проявились, я захотела быть там, где я хоть в чем-то хороша.

Лекса накрыла руку Персефоны своей.

– Ты много в чем хороша, Персефона. И ты будешь особенно хороша в качестве богини.

Персефона фыркнула:

– Откуда ты знаешь? Ты же только что узнала, что я богиня.

– Я знаю, потому что ты добрая и отзывчивая. Ты всегда готова бороться за то, во что веришь, но прежде всего ты борешься за людей. Именно это и должны делать боги, и кто-то должен напомнить им, потому что многие из них забыли. – Она замолчала. – Может, такова твоя судьба.

Персефона смахнула слезы.

– Я люблю тебя, Лекса.

– И я люблю тебя, Персефона.

* * *

Несколько недель, последовавших за угрозами Деметры, Персефоне с трудом удавалось уснуть. Ее тревожность возросла до небес, и она чувствовала себя загнанной в клетку больше, чем когда-либо. Если она не выполнит контракт с Аидом, то навсегда останется в подземном царстве. А если ей удастся создать жизнь, то она станет узником оранжереи своей матери.

Она действительно полюбила Аида, но предпочитала приходить и уходить из подземного царства, когда сама того пожелает. Она хотела продолжить жить жизнью смертной, окончить университет и начать карьеру журналистки. Когда она рассказала об этом Лексе, ее лучшая подруга ответила:

– Просто поговори с ним. Он же бог мертвых, разве он не может помочь?

Но Персефона знала, что этот разговор ни к чему хорошему не приведет. Аид много раз повторял, что условия контракта не обсуждаются, – то же самое он сказал и Деметре. Она либо исполнит контракт, либо нет – свобода либо несвобода.

И осознание этого разрывало ее на части.

Что было еще хуже – богиня теперь пользовалась магией Аида, и хотя в этом имелось несколько преимуществ, он теперь словно все время был рядом. И его постоянное присутствие служило напоминанием о той сложной ситуации, в которой она оказалась: как все вышло из-под контроля и она вдруг обнаружила, что влюбилась в него.

Оставалось две недели до окончания университета – через две недели выходил срок и их с Аидом контракта.

Приехав в Акрополь на работу, Персефона сразу заметила, что что-то не так. Валери уже привстала за своей стойкой, когда Персефона вышла из лифта, и остановила девушку на пути к ее столу, чтобы прошептать:

– Персефона, там тебя ждет какая-то женщина. Она сказала, что ей надо рассказать тебе кое-что об Аиде.

Персефона едва не застонала.

– Ты ее проверила?

Персефона дала Валери список предварительных вопросов для тех, кто заявлял, будто у них есть что-то на Аида. Некоторые из тех, кто звонил или приходил на интервью, были просто любопытными смертными или журналистами под прикрытием, пытавшимися что-нибудь у нее выведать.

– Кажется, она говорит правду, хотя я думаю, она солгала насчет своего имени.

Персефона наклонила голову набок:

– Почему?

Девушка пожала плечами:

– Не знаю даже. Она как-то так произнесла его… Как будто только что придумала.

Это не добавило Персефоне уверенности.

– А что за имя?

– Кэрол.

Странно.

Потом Валери предложила:

– Если ты хочешь, чтобы кто-то провел интервью вместе с тобой, я могла бы…

– Нет, – мотнула головой Персефона. – Все нормально. Но спасибо за предложение.

Она положила свои вещи, взяла кофе и быстро просмотрела на телефоне электронную почту, входя в общий зал.

– Так у вас есть для меня история? – спросила она, подняв взгляд.

– История? Ох, нет, леди Персефона. У меня для вас сделка.

Персефона замерла. Она бы узнала эти светлые волосы в любом месте.

– Афродита. – Персефоне вдруг стало трудно дышать. Зачем к ней явилась богиня любви? – Что вы здесь делаете?

– Я решила нанести вам визит, так как вижу, что вы близки к завершению вашего контракта с Аидом.

Персефона машинально прикрыла запястье, хотя метка была спрятана под браслетом.

– Откуда вы о нем знаете?

Афродита улыбнулась, но во взгляде у нее светилась жалость.

– Боюсь, Аид поставил вас в центр нашего с ним пари.

У Персефоны все внутри перевернулось, в горле встал ком.

– Пари? – переспросила она.

Афродита сжала губы.

– Я вижу, он вам не сказал.

– Можете оставить это притворное беспокойство, Афродита. Переходите к сути.

Лицо богини изменилось, она стала еще более холодной и одновременно еще более красивой, чем прежде. Увидев Афродиту на званом ужине, Персефона почувствовала ее одиночество и грусть, но теперь они отчетливо проступили у нее на лице. Персефону поразило, что Афродита – богиня, у которой были романы как с богами, так и со смертными, – была одинока.

– Так, так, – произнесла Афродита. – А вы весьма требовательны. Наверное, именно поэтому вы так нравитесь Аиду.

У Персефоны сжались кулаки, и богиня едва заметно улыбнулась.

– Я предложила Аиду сыграть в карты. Только ради развлечения, но он проиграл. Мое условие было следующим: он должен заставить кого-нибудь влюбиться в него в течение шести месяцев.

До Персефоны не сразу дошло, о чем она говорит. У Аида был контракт с Афродитой – заставить кого-нибудь влюбиться в него.

Персефона тяжело сглотнула.

– Должна сказать, я была впечатлена, как быстро он сфокусировался на вас. Всего через час после того, как я озвучила свои условия, он заманил вас в свой контракт, и с тех пор я наблюдала за его прогрессом.

Персефоне хотелось обвинить богиню во лжи, но она знала, что каждое слово, произнесенное Афродитой, было правдой.

Все это время ее использовали. Боль от осознания обрушилась на нее, разбила ее, просто уничтожила.

Ей не стоило даже надеяться на то, что Аид способен измениться. Он жил игрой. Игра значила для него все, и он готов был сделать что угодно, чтобы выиграть.

Даже если это разобьет ей сердце.

– Мне жаль, что я сделала вам больно, – сказала Афродита. – Но теперь я вижу, что проиграла.

Персефона бросила на богиню злобный взгляд сквозь слезы, выступившие на глазах.

– Вы действительно его любите.

– С чего бы вам жалеть меня? – спросила Персефона сквозь стиснутые зубы. – Вы же именно этого и хотели.

Богиня покачала головой:

– Потому что… до сегодняшнего дня я не верила в любовь.

* * *

Персефона никогда не желала выбирать между двумя тюрьмами – Деметры и Аида. Она хотела найти способ быть свободной, но, осознав, что ее использовали, сделала свой выбор.

После того как Афродита исчезла из комнаты для интервью, богиня весны мгновенно приняла решение: она закончит сделку с Аидом раз и навсегда, а с последствиями разберется позже. Она собрала свои вещи, сообщив Деметрию, что ей срочно нужно уйти, и на автобусе поехала в «Неночь».

Оказавшись в подземном царстве, она пошла через поле по направлению к темным горам, намереваясь найти Колодец перерождения.

Ей следовало послушать Минфу.

Боги, она и не думала, что у нее возникнут такие мысли.

Девушка так злилась, что не могла мыслить разумно, и радовалась этому – потому что знала, когда она успокоится, ее накроет сокрушительная грусть.

Она отдала Аиду все – свое тело, свое сердце, свои мечты.

Какой же глупой она была.

«Магия», – решила она. Он наверняка ее околдовал.

Персефона все больше и больше накручивала себя, пока перебирала в памяти события прошлых шести месяцев, и каждое отзывалось в ней еще большей болью, чем предыдущее. Она не могла понять, зачем Аид прикладывал столько усилий, чтобы привести в исполнение свой план. Он обманывал ее. И обманул еще стольких людей.

А что насчет Сивиллы?

Оракул сказала ей, что их судьбы переплетены. Что они с Аидом предназначены друг другу.

Может, она просто никудышный оракул.

Едва сдерживающая слезы Персефона вдруг услышала шуршание травы позади себя. Она обернулась и краем глаза увидела какое-то движение. Сердце загрохотало у нее в груди, она отшатнулась и запнулась обо что-то в траве. Богиня упала, и то, что скрывалось в траве, бросилось на нее.

Персефона закрыла лицо руками, а потом почувствовала, как в ладонь ей уткнулся холодный мокрый нос. Она открыла глаза и увидела над собой одного из трех псов Аида.

Она рассмеялась, села и погладила по голове высунувшего язык Цербера. Бросив взгляд на предмет, о который Персефона споткнулась, она обнаружила, что это был красный мяч.

– А где же твои братья? – спросила она, почесав его за ухом, и он в ответ лизнул ее в лицо. Персефона легонько оттолкнула его, встала и подняла мяч. – Хочешь поиграть?

Цербер сел, но едва мог удержаться на месте.

– Апорт! – Персефона кинула мяч. Пес рванул за ним, и, понаблюдав за ним несколько секунд, она продолжила путь к основанию горы.

Чем ближе она к ней оказывалась, тем более неровной, каменистой и голой становилась земля у нее под ногами. Спустя некоторое время ее снова догнал Цербер с мячом в зубах. Он не уронил его к ее ногам, а поднял взгляд на горы.

– Можешь отвести меня к Колодцу перерождения? – спросила Персефона.

Пес взглянул на нее и побежал вперед.

Богиня последовала за ним – вверх по крутому склону в самое сердце гор. Разглядывать рельеф издалека было одно, а идти среди камней под черными вихревыми тучами – совсем другое. То и дело сверкали молнии, и гром сотрясал землю. Она продолжала идти за Цербером, опасаясь потерять пса из виду или – что было бы еще хуже – что он поранится.

– Цербер! – позвала Персефона, когда он скрылся за очередным поворотом. Она вытерла лоб тыльной стороной ладони – на нем проступил пот. В горах становилось все жарче.

Свернув за угол, богиня замешкалась, заметив под ногами маленький ручеек – но не воды, а огня. По спине у нее побежали мурашки. Она услышала, как Цербер лает где-то впереди, и перепрыгнула через ручей, но в итоге обнаружила пса у края обрыва – внизу бурлила река пламени. От нее поднимался невыносимый жар, и Персефона вдруг осознала, где она сейчас находилась.

Тартар.

Это была река Флегетон.

– Цербер, найди выход отсюда! – Пес залаял, словно приняв ее приказ, и помчался к лестнице, вырезанной в скале. Ступеньки были крутыми и скользкими и уходили в ущелье наверху.

Но так они лишь поднимутся еще выше в горы…

– Цербер!

Пес продолжал бежать вперед, и она бросилась за ним.

Лестница привела их в открытую пещеру наверху. Проход подсвечивали фонари, но их свет едва достигал земли у ее ног. В туннеле жар от Флегетона стих. Наверное, Цербер вел ее к источнику, как она и просила.

Стоило этой мысли промелькнуть у нее в голове, как она достигла конца пещеры, которая выходила в прекрасный грот, полный богатой растительности и деревьев, увешанных золотыми фруктами. В бассейне у ее ног мерцала вода, подобно звездам в темном небе.

«Должно быть, это и есть Колодец перерождения», – подумала Персефона.

В центре бассейна возвышалась каменная колонна с золотой чашей наверху. Персефона, не теряя времени, ступила в воду, чтобы взять чашу, но стоило ей только сделать это, как вдруг раздался голос.