Прикосновение тьмы. Аид и Персефона. Комплект из 4 книг

Она нуждалась в том, чтобы он закончил.

Персефона поежилась.

– Тебе холодно? – спросил он, раздавая карты.

– Жарко. – Она прокашлялась.

Жар окутал все ее тело, и она вдруг поняла, что не может расслабиться. Она поерзала и скрестила ноги, улыбаясь Аиду в надежде, что он не заметит, как сильно она нервничает.

Аид перевернул свои карты – пара королей. Богиня поджала губы, бросив на него сердитый взгляд, прежде чем раскрыть свои карты, уже зная, что проиграла. В уголках его губ заиграла улыбка, а в глазах зажглась похоть. Он откинулся на спинку стула, оценивая. Спустя мгновение он произнес:

– Я возьму ожерелье.

Богиня подняла руки, чтобы расстегнуть его, но он остановил ее:

– Нет, позволь мне.

Персефона замешкалась, но потом медленно опустила руки на колени. Аид встал и подошел к ней – его шаги заставили ее сердце биться чаще. Бог собрал ее волосы и перекинул через плечо. Когда его пальцы коснулись ее кожи, она сделала вдох и задержала дыхание, пока он расстегивал ожерелье. Он отпустил один конец, и холодный металл упал в область выреза. Он потянул за другой конец, и цепочка заскользила по ее ключице, а потом туда же опустились его губы.

– Все еще жарко? – спросил он.

– Адски, – выдохнула она.

– Я мог бы освободить тебя из этого ада. – Его губы поднялись по ее шее, и девушка тяжело сглотнула.

– Мы только начали, – ответила она.

Тихий смех Аида обдал теплым дыханием ее кожу, и ей вдруг стало холодно, когда он отстранился и вернулся на свое место за столом, чтобы снова раздать карты.

Персефона улыбнулась, когда они оба раскрыли карты:

– Я выиграла.

Аид прищурился, глядя на нее:

– Задавай свой вопрос, богиня. Мне не терпится перейти к следующему кругу.

Уж в этом она не сомневалась.

– Ты с ней спал?

Аид сжал челюсти и, спустя, как ей показалось, целую вечность наконец ответил:

– Один раз.

Слова были похожи на брошенный в нее камень.

– И как давно это было?

– Очень давно, Персефона.

У нее были еще вопросы, но то, как он произнес ее имя – мягко и нежно, словно и правда жалел о том, что вообще был с Минфой, – удержало ее от дальнейших расспросов. Да у нее и не было такой возможности. Он уже дважды ответил ей, хотя она выиграла лишь один раз.

Персефона сглотнула и отвела взгляд. Ее удивило, когда он добавил:

– Ты… злишься?

Она посмотрела ему прямо в глаза.

– Да, – признала богиня. – Но… Я не знаю, почему именно.

Она подумала, что дело в том, что она не была у него первой, но это было глупо и иррационально. Аид существовал в этом мире намного дольше ее, и ожидать от него воздержания от удовольствий было как-то странно.

Бог смотрел на нее несколько мгновений, прежде чем раздать карты для следующей партии. С каждым щелчком карт она напрягалась все больше и больше. Воздух в комнате пронизывало электричество. Выиграв во второй раз, он потребовал ее серьги. Персефону ожидала медленная пытка – сняв их с нее, он прикусил мочку ее уха. Она охнула, когда его зубы сжали кожу, и ухватилась за край стола, чтобы не погрузить пальцы в его волосы и не притянуть его губы к своим.

Когда он снова сел напротив нее, она все еще пыталась восстановить дыхание. Если Аид выиграет следующий круг, он попросит то единственное, что у нее осталось, – платье. Она окажется перед ним голой, и Персефона не была уверена, что выдержит то, как он будет ее раздевать.

На ее удачу, ей не пришлось это проверять, потому что она выиграла. Еще один вопрос не давал ей покоя.

– Твоя способность становиться невидимым, – произнесла она. – Ты когда-нибудь пользовался ею, чтобы… шпионить за мной?

Вопрос, кажется, одновременно позабавил и насторожил Аида, но у нее была причина задать его. Ей нужно было узнать, был ли он у нее в комнате той ночью или ее желание просто пробудило ее фантазию?

– Нет, – ответил он.

Персефона испытала чувство облегчения. Собственное наслаждение настолько поглотило ее, что у нее не было возможности задуматься о появлении Аида у подножия ее кровати… пока все не закончилось.

– И ты обещаешь никогда не пользоваться невидимостью, чтобы шпионить за мной?

Аид окинул ее изучающим взглядом, словно пытаясь понять, почему она спросила его об этом. Наконец он ответил:

– Обещаю.

Когда он начал раздавать карты, Персефона задала еще один вопрос:

– Почему ты позволяешь людям думать о тебе плохо?

Он перемешал карты, и на мгновение ей показалось, что он не ответит, но он сказал:

– Я не управляю тем, что люди думают обо мне.

– Но ты не делаешь ничего, чтобы опровергнуть то, что о тебе говорят.

Аид приподнял бровь:

– Ты думаешь, слова имеют значение?

Богиня в смущении уставилась на него, пока он раскладывал карты.

– В том-то и дело, что имеют. С помощью слов сочиняют истории и выдумывают ложь, а иногда слова выстраивают во фразы, чтобы рассказать правду. Если слова не имеют для тебя значения, тогда что имеет?

Их взгляды встретились, и что-то изменилось – в воздухе появилось нечто заряженное и мощное. Он подошел к ней с картами в руках и положил их на стол – флеш-рояль.

Персефона посмотрела на карты. Она еще даже не взяла свои карты в руки, но в этом не было нужды. У нее не было сомнений, что он выиграл эту партию.

– Действия, леди Персефона. Для меня имеют значение только действия.

Она поднялась навстречу к нему, и их губы встретились. Языки переплелись, его руки обхватили ее бедра. Бог развернулся и сел, усадив ее к себе на колени, опустил лямки платья, накрыл ладонями ее грудь и сжал соски так, что они тут же отвердели.

Персефона охнула и прикусила его губу, вызвав ответное рычание, от которого она содрогнулась. Его губы опустились ей на грудь, лаская и посасывая, а зубы нежно прикусили по очереди каждый сосок. Персефона прильнула к Аиду, запустив пальцы ему в волосы, сняв с них резинку и сжимая их все крепче, пока он продолжал свои ласки.

Потом он стянул с нее платье и усадил на стол.

– Я думал о тебе каждую ночь с тех пор, как ты бросила меня в купальнях, – сказал он, разводя ее ноги в стороны и прижимаясь к ней. – Я был в отчаянии, мне нужна была только ты, – выдавил он сквозь стиснутые зубы. Персефоне на миг показалось, что сейчас он в отместку оставит ее в одиночестве, но он сказал: – И все же я буду щедрым любовником.

Он опустился ниже и поцеловал внутреннюю сторону ее бедра, а потом, рисуя языком круги, постепенно приблизился к ее лону. Его руки раздвинули ее ноги шире, и богиня ощутила прикосновение его языка – сначала осторожное, потом более глубокое. Она изогнулась дугой, простонав. Персефона протянула руки, чтобы погрузить пальцы в его темные волосы, но он схватил ее за запястья, прижал их по бокам от ее тела и произнес, не поднимая головы:

– Я сказал, что буду щедрым любовником, а не добрым.

Персефона извивалась под ним, прижимаясь бедрами, чтобы ощутить его глубже, и он отпустил ее, чтобы погрузить свои пальцы в ее влажную сердцевину. Она стонала, будучи не в силах сдерживаться. Аид подвел ее к краю, и она начала сопротивляться, желая продлить экстаз, насколько возможно, но он продолжал все неистовее и настойчивее. Богиня выкрикивала его имя снова и снова – в едином ритме с его движениями, пока в изнеможении не упала на стол.

У нее не было времени прийти в себя. Аид притянул ее к себе, прижавшись к ее рту своим. Она почувствовала свой вкус на его губах и схватилась за пуговицы на его рубашке, но Аид поймал ее за запястья. Богиня растерялась еще больше, когда он вернул лямки ее платья обратно ей на плечи.

– Что ты делаешь? – спросила она.

Он рассмеялся:

– Терпение, дорогая.

Терпения сейчас в ней было меньше всего – жар у нее между ног лишь разгорелся сильнее, и Персефона отчаянно желала быть наполненной.

Бог поднял ее на руки и вышел из кабинета, зашагав по коридорам дворца.

– Куда мы идем? – спросила она, вцепившись в его рубашку. Она была готова сорвать ее с его тела – чтобы увидеть Аида обнаженным, чтобы познать его так же близко, как он ее.

– В мои покои, – ответил он.

– А просто перенестись ты не мог?

– Я хочу, чтобы весь дворец знал, что нам нельзя мешать.

Персефона покраснела. Она разделяла это желание лишь наполовину – чтобы им никто не помешал.

Он прижимал ее к себе, пока шел, и Персефону накрыло осознание того, зачем они направлялись к нему в спальню. Это было неизбежно – и она знала это с самого начала. Вечер в купальнях был одним из самых головокружительных в ее жизни, но этой ночи предстояло стать одной из самых сокрушительных.

Их тьма сольется воедино. После этой ночи бог мертвых навсегда станет частью Персефоны.

Когда они оказались в спальне Аида, он словно почувствовал изменение в ее настроении. Он поставил ее на ноги, прижимая к себе. Изгибы ее тела идеально подходили к его изгибам, и в голове у Персефоны промелькнула мысль, что они были предназначены друг другу с самого начала.

– Ты не обязана это делать, – сказал Аид.

Она потянулась к лацканам его пиджака и помогла ему снять его.

– Я хочу тебя. Стань моим первым – стань моим всем.

Его не нужно было просить дважды. Губы Аида приникли к губам Персефоны – поначалу мягкий поцелуй постепенно становился все более настойчивым. Бог оторвался от нее, развернул к себе спиной и расстегнул платье. Красный шелк соскользнул на пол к ее ногам. Оставшись в одних туфлях, она оказалась перед ним совершенно обнаженной.

Аид застонал и обошел ее, чтобы встать к ней лицом. Его плечи были напряжены, ладони стиснуты в кулаки, челюсти крепко сжаты – богиня видела, что он изо всех сил пытается сохранить контроль над собой.

– Ты прекрасна, моя дорогая.

Он снова поцеловал ее, и Персефона нащупала его рубашку, неуклюже теребя пуговицы, пока Аид не взялся за дело сам, быстро их расстегнув. Потом он потянулся к ней, но она сделала шаг назад. Глаза Аида на мгновение потемнели, а потом Персефона произнесла:

– Сними свои чары.

Он бросил на нее любопытный взгляд.

– Ты хочешь, чтобы на мне была корона, пока мы занимаемся сексом. А я хочу заняться сексом с богом.

Он ответил с поистине дьявольской усмешкой:

– Как пожелаете.

Чары Аида исчезли с клубами дыма. Чернота его глаз сменилась на наэлектризованный синий, и над головой поднялись два изогнутых, как у газели, черных рога. Он казался еще больше, чем прежде, заполняя собой все пространство.

У богини не было времени насладиться видом, потому что как только его чары пали, он потянулся к ней и опустил на кровать. Аид поцеловал ее в губы, потом в шею, провел языком по одному соску, потом по другому. Он ненадолго задержался на них, лаская, пока они оба не затвердели. Персефона попыталась дотянуться до пуговицы на его штанах, но он отстранился, смеясь.

– Хочешь заполучить меня, богиня? – Он покрыл поцелуями ее живот, потом бедра. Потом опустился на колени. Персефона подумала, что сейчас он снова прижмется ртом к ее лону, но вместо этого он встал и снял с нее туфли, а потом и остатки одежды с себя.

Ей никогда не надоест видеть его обнаженным. Он был воплощением греха и секса, его запах окружал ее со всех сторон, пропитав волосы и кожу. Ее взгляд упал на его возбужденный член, большой и набухший. Она потянулась к нему, не боясь, не думая, и когда ее ладони обхватили его горячую плоть, Аид со стоном выпустил воздух.

Ей понравилась его реакция. Она задвигала руками вверх и вниз, от основания до головки, и с каждым новым стоном, что вылетал у бога, Персефона становилась все увереннее. Она наклонилась вперед и поцеловала кончик его члена.

– Дьявол.

Она обхватила его губами, и Аид оперся руками ей на плечи. Персефона не знала, что делать, – ведь она никогда прежде этим не занималась, но ей понравился вкус соли на его коже. Ее зубы касались его головки, когда она направляла его внутрь и обратно. И вскоре его бедра тоже задвигались – все быстрее и мощнее, пока он не отстранился.

Она растерялась:

– Я что-то сделала не так?

Он мрачно усмехнулся и осипшим голосом, с хищным блеском в глазах ответил:

– Нет.

Его ладонь обхватила ее за шею сзади, и он поцеловал ее, глубоко проникнув языком. А потом отодвинулся и произнес:

– Скажи, что хочешь меня.

– Я хочу тебя, – едва дыша, ответила она.

Аид уложил ее на спину и лег сверху, накрыв своим телом и вытянувшись так, что она почувствовала, как его эрегированный член прижимается к ее животу.

– Скажи, что солгала, – сказал он.

– Я думала, слова не имеют значения.

Бог прижался к ней поцелуем, оставляющим синяки, и его прикосновение отозвалось жаром на ее коже, оставляя следы там, где он приникал к ней губами.

– Твои слова имеют значение, – произнес он. – Только твои.

Персефона обвила ногами его талию и притянула к себе.

– Хочешь, чтобы я взял тебя? – спросил он.

Она кивнула.

– Скажи мне. Ты использовала слова, чтобы сказать мне, что не хочешь меня, так что теперь используй слова, чтобы сказать, что хочешь!

– Я хочу, чтобы ты взял меня, – прошептала она.

Он застонал и страстно поцеловал ее, дразняще двигая членом вверх и вниз у ее влажного лона. Она притянула его к себе, чтобы наконец направить его внутрь, и Аид рассмеялся – богиня раздосадованно зарычала.

– Терпение, дорогая. Мне пришлось дожидаться тебя.

– Прости, – произнесла она тихо и искренне – и он наполнил ее собой.

Она вскрикнула, откинув голову на подушку. Она прикрыла рот, но Аид убрал руку, подняв ее запястья наверх.

– Нет, дай мне это услышать, – прорычал он.

Он входил в нее снова и снова. Его движения не были медленными или нежными, и при каждом погружении он говорил с ней, а Персефона вскрикивала в экстазе.

– Когда ты бросила меня, я был в отчаянии, – почти полностью выйдя из нее. И снова резко вошел. – С тех пор я думал о тебе каждую ночь. – Толчок. – И каждый раз, когда ты говорила, что не хочешь меня, я чувствовал вкус твоей лжи. – Толчок. – Ты моя, – толчок, – моя.

Он двигался все глубже и быстрее. Богиня потеряла в нем себя, внутри ее росло давление, пока наконец не произошел взрыв. Почти сразу за этим вершины достиг и Аид. Персефона чувствовала, как он пульсирует внутри, а потом он вышел, и на бедро ей излился теплый поток. Он рухнул на нее, весь покрытый потом, тяжело дыша.

Спустя несколько мгновений бог снова приподнялся и покрыл поцелуями ее лицо – глаза, щеки, губы.

– Ты мое испытание, богиня. Испытание, уготованное мне мойрами.

Персефона не могла мыслить достаточно ясно, чтобы ответить. Ее ноги дрожали, а сама она ощущала чудесное изнеможение.

Когда Аид двинулся, она потянулась к нему:

– Нет. Не уходи.

Он издал смешок и снова поцеловал ее.

– Я сейчас вернусь, дорогая.

Он исчез, но почти сразу вернулся с влажным полотенцем. Он обтер ее, а потом придвинул к себе, прижав спиной к своей груди. Укутанная его теплом, она уснула.

Спустя время Персефона проснулась от того, что Аид задвигался сзади, прижимаясь к ней твердым возбужденным членом. Обхватив руками ее бедра, он оставил дорожку из поцелуев на ее шее. Влечение к нему пересилило усталость, и она повернула голову, чтобы прижаться к его мягким губам, отчаянно желая снова ощутить его вкус.

Аид повернул ее на спину и накрыл своим телом сверху, целуя, пока ей не стало тяжело дышать. Она протянула к нему руки, чтобы погрузить пальцы в его мягкие волосы, но он не позволил ей, сведя запястья у нее над головой. Он воспользовался этой позицией, чтобы прикусить мочки ее ушей, поцеловать шею и поласкать соски, слегка прихватив зубами. Каждое ощущение вызывало у Персефоны тихий стон, и эти звуки, казалось, еще больше разжигали страсть Аида. Он спустился к ее бедрам и, не тратя лишнего времени, развел ее ноги и нашел влажное лоно. Его пальцы погрузились в нее быстро и требовательно, а потом еще и еще, пока ее стоны не стали совсем частыми, пока от невозможности дышать у нее не закружилась голова. А потом она забилась в экстазе с его именем на устах – единственным словом, что она произнесла с тех пор, как все началось.

Аид ничего не сказал, поглощенный туманом желания, – и только снова поднялся над ней и прижался к ее лону. Он вошел в нее, погружаясь резкими, мощными толчками.

Потом он поднял ее, словно она была легкой, как пушинка, сел на пятки и, обхватив ее бедра, стал двигать ее вверх и вниз на своем члене. Чувствовать его внутри было так великолепно, что богине захотелось ощутить его еще глубже и быстрее. Она обвила руками его шею и тоже задвигалась. Их губы слились воедино, языки сплелись. Они вместе раскачивались на волнах безумных ощущений и вместе достигли оргазма, после чего рухнули на кровать, едва дыша, обессиленные и покрытые потом.

Прежде чем Персефона снова уснула, в голове у нее промелькнула мысль, что, если это была ее судьба, она с радостью ее принимает.

Глава XIX. Прикосновение силы

Когда Персефона проснулась, Аид еще спал рядом. Он лежал на спине, и черные простыни прикрывали нижнюю часть его торса, оставляя контуры живота открытыми. Его волосы разметались по подушке, на челюсти проступала щетина, и богине страстно захотелось протянуть руку и обвести пальцем его идеальные брови, нос и губы. Но она не хотела будить его, да и само движение казалось ей слишком интимным.

Она вдруг осознала, как глупо это звучит с учетом того, что случилось между ними прошлой ночью. И все же прикасаться к нему без разрешения или побуждения казалось тем, что может делать возлюбленная, а Персефона не считала себя возлюбленной Аида.

Она даже не была уверена, что хочет быть возлюбленной. Богиня всегда представляла влюбленность чем-то дурманящим, почти робким – но все, что происходило у нее с богом мертвых, можно было назвать каким угодно, только не робким. Их влечение друг к другу было плотским, жадным, пылающим. Оно лишало ее возможности дышать, сводило с ума, овладевало ее телом.

Внизу живота начинало разгораться пламя, пробуждающее желание, которое она так явственно ощущала вчера. «Дыши», – сказала она себе, пытаясь заставить этот огонь угаснуть.

Спустя мгновение Персефона выскользнула из кровати, нашла черный халат, который Аид уже давал ей, когда она впервые попала в подземное царство, и надела его. Выйдя на балкон, она сделала глубокий вдох, и в тишине наступившего дня осознание того, что они с Аидом наделали, всем своим весом опустилось ей на плечи. Она никогда не была так растеряна и напугана.

Растеряна, потому что ее чувства к богу были крайне противоречивыми – богиня злилась на него, по большей части из-за контракта, но и в не меньшей степени была заинтригована. То, как она чувствовала себя с ним прошлой ночью, – с этим ничего не могло сравниться. Он боготворил ее. Он открылся ей, признался, что хочет ее. Они вместе отдались чувствам, забыв про разум, погрузившись в пучину дикой страсти. Ей не нужно было смотреть в зеркало, чтобы увидеть, что на ее коже остались синяки там, где Аид прикусывал, посасывал и сжимал руками. Он исследовал те части ее тела, которых прежде никто не касался.

И именно это порождало в ней страх.

Она теряла себя в этом боге, в этом мире, что находился под ее собственным. Прежде, когда они разделяли лишь момент слабости в купальнях, она могла поклясться, что будет держаться от него подальше, поклясться искренне. Но если она скажет это теперь, это будет ложь.

Что бы их ни связывало, оно было сильным. Персефона почувствовала это в тот миг, когда впервые увидела Аида. Она уже знала это в глубине души. Каждое их взаимодействие после было лишь отчаянной попыткой проигнорировать правду – что они были предназначены друг другу, – и Сивилла подтвердила это прошлым вечером.

Это была судьба, сплетенная мойрами.

Но Персефона знала, что таких союзов было много, и быть предназначенными друг другу далеко не всегда значило стать идеальной парой, не говоря уже о том, чтобы быть счастливой. Иногда это были хаос и борьба – а с учетом того, какой взбудораженной стала ее жизнь после знакомства с Аидом, из их любви едва ли могло выйти что-то хорошее.

Почему она вообще думала о любви?

Персефона отогнала эти мысли. О любви тут и речи не шло. Все дело в электрическом притяжении, возникшем между ними после того первого вечера в «Неночи». И теперь с этим было покончено. Она не позволит себе сожалеть об этом. Нет, она примет это. Аид позволил ей почувствовать себя сильной. Он позволил ей почувствовать себя богиней, которой ей и суждено было стать, – и она наслаждалась этим.

Персефона сделала еще один вдох, и внутри ее поднялся жар. Вдохнув свежий воздух подземного царства, она почувствовала что-то… иное.

Оно было теплым. И пульсировало. Это была жизнь.

Ощущение было каким-то отдаленным, словно в памяти промелькнуло что-то, что она не смогла распознать. И когда оно начало растворяться, она бросилась ему вслед.

Спустившись по лестнице в сад, Персефона остановилась у черного камня с бешено колотящимся сердцем. Она попыталась успокоиться, задержав дыхание, пока в груди не заныло от напряжения.

Она уже было подумала, что упустила его, как вдруг почувствовала легчайшую пульсацию где-то на самом краю.

Магия.

Это была магия. Ее магия!

Она сошла с тропинки и двинулась прямо в сад. Окруженная розами и пионами, богиня закрыла глаза и глубоко задышала. Чем спокойнее она становилась, тем больше жизни чувствовала вокруг. Она согревала ее кожу и проникала глубоко внутрь, такая же пьянящая, как ее страсть к Аиду.

– Ты в порядке?

Персефона распахнула глаза и увидела бога мертвых, стоящего в нескольких шагах от нее. В последнее время она часто находилась рядом с ним, но этим утром, в саду, в окружении цветов и в одной повязке на бедрах, все еще в своем божественном облике, он был единственным, что она способна была замечать. Ее взгляд опустился с его лица на грудь и ниже, обводя все грани его тела, которых она касалась и пробовала на вкус прошлой ночью.

– Персефона? – В тоне его голоса появились ноты сладострастия, и, встретившись с ним глазами, она поняла, что он едва сдерживается. Она с трудом улыбнулась.

– Я в порядке, – ответила она.

Аид сделал вдох, подошел к ней и приподнял пальцами ее подбородок. Она подумала, что он ее поцелует, но вместо этого он спросил:

– Ты не жалеешь о том, что мы провели вместе прошлую ночь?

– Нет! – Персефона опустила взгляд и повторила чуть тише: – Нет.

Большой палец Аида коснулся ее нижней губы.

– Не думаю, что смог бы выдержать твое сожаление.

Он поцеловал ее. Его пальцы переплелись с ее волосами и легли ей на затылок, притянув ее к нему. Спустя несколько мгновений края ее халата разошлись, открыв чувствительную кожу утреннему воздуху. Руки Аида спустились вниз по ее телу и обхватили ее бедра, он поднял Персефону и вошел в нее. Она охнула и прижалась к нему, двигаясь все быстрее, чувствуя, как одна за другой ее накрывают волны удовольствия, пока жизнь не запорхала вокруг нее с новой силой.

Это одурманивало.

Персефона уткнулась лицом в шею Аида и прикусила его кожу, раскачиваясь у него в руках. Из его горла вырвался рык, и он задвигался в ней еще неистовее, пока она не ощутила, как он пульсирует внутри. Он подержал ее еще несколько мгновений, пока они оба пытались отдышаться, прежде чем выйти из нее и опустить ее на землю. Она вцепилась в него – ее ноги дрожали, и она боялась упасть. Аид заметил это и взял ее на руки, прижав к груди.

Персефона закрыла глаза. Она не хотела, чтобы он увидел, что в них. Она действительно не сожалела о том, что случилось прошлой ночью и этим утром, но у нее были вопросы – и не только к нему, но и к себе. Что они делали? Что значила для них прошлая ночь? Их будущее? Ее контракт? Что она будет делать в следующий раз, когда все зайдет слишком далеко?

Они вернулись в спальню Аида и приняли душ, но, отыскав свое платье, Персефона поморщилась. Оно было слишком нарядным, чтобы ходить в нем по подземному царству, а она планировала остаться здесь еще на какое-то время.

– У тебя нет… чего-нибудь, что я могла бы надеть?

Аид окинул ее оценивающим взглядом:

– Мне нравится то, что на тебе сейчас.

Она язвительно прищурилась:

– Ты предпочитаешь, чтобы я ходила по твоему дворцу голая? Перед Гермесом и Хароном…

Аид стиснул челюсти.

– А впрочем… – Он исчез и спустя мгновение вернулся с длинным отрезом ткани прекрасного зеленого оттенка. – Ты позволишь мне тебя одеть?

Персефона тяжело сглотнула. Она уже начала привыкать к подобным фразам, слетающим с его губ, и все же это было странно. Он был древним, могущественным и великолепным. Он славился своей безжалостной оценкой душ и невыполнимыми сделками и все же просил у нее разрешения одеть ее после ночи страстного секса.