Прикосновение тьмы. Аид и Персефона. Комплект из 4 книг

– Я, по крайней мере, честна насчет своего блага, – заметила она.

Чем дольше они сидели, тем яснее Персефона видела, что надо уводить подругу из этой кабинки. Лексе нужен был воздух и немного времени, чтобы справиться с разочарованием из-за крушения ее надежд относительно Адониса.

Персефона встала и пересекла комнату.

– Лекса, пошли потанцуем, – она взяла ее за руку и вывела из кабинки. Когда они спустились, она повернулась к Лексе.

– Я в порядке, Персефона, – торопливо произнесла Лекса.

– Мне жаль, Лекс.

Она помолчала, прикусив губу.

– Ты думаешь, Сивилла права?

Девушка была оракулом, а это значило, что она ближе к правде, чем кто-либо другой на этой вечеринке, и все же Персефона смогла ответить лишь:

– Возможно.

– И кто это, как думаешь?

Это мог быть кто угодно, но лишь несколько богинь и богов были известны своими любовными связями со смертными – в их числе Афродита, Гера и Аполлон.

– Не думай об этом. Мы же пришли сюда повеселиться, помнишь?

К ним подошла официантка с двумя напитками на подносе.

– О, мы не заказывали, – начала Персефона, но официантка не дала ей договорить.

– За счет заведения, – улыбнулась она.

Персефона с Лексой взяли по бокалу. Жидкость в них была розовой и сладкой, они быстро опустошили бокалы. Лекса – чтобы заглушить печаль, Персефона – чтобы набраться храбрости для танцев. Затем богиня схватила подругу за руку и потащила в толпу.

Они танцевали вдвоем и с незнакомцами, в ритме музыки, в сверкании лазерных лучей. Алкоголь в крови позволил им отстраниться от событий прошедших дней. Было только здесь и сейчас.

Толпа вокруг них двигалась, толкая их то назад, то вперед. Персефона начала задыхаться, во рту пересохло, а на лбу проступил пот. Кровь прилила к лицу, голова кружилась. Она остановилась на танцполе среди пульсирующей толпы, но мир продолжал кружиться, и ее затошнило.

Только тогда она заметила, что они с Лексой разделились. Лица вокруг нее стали размытыми, пока она продиралась сквозь толпу, и от каждого толчка голова у нее кружилась все сильнее. Ей показалось, что в стороне промелькнуло ярко-синее платье подруги, и она двинулась туда, но, когда она оказалась на краю танцпола, Лексы там не было.

Может, она вернулась в кабинку?

Персефона пошла вверх по ступенькам. При каждом движении ей казалось, что ее голова наполнена водой. В какой-то момент головокружение стало настолько сильным, что ей пришлось остановиться и закрыть глаза.

– Персефона?

Она с трудом подняла веки и увидела стоящую перед ней Сивиллу.

– С тобой все нормально?

– Ты не видела Лексу? – спросила Персефона. Она с трудом ворочала языком.

– Нет. Ты что…

– Мне нужно найти Лексу. – Она отвернулась от Сивиллы и пошла вниз. В этот момент до нее дошло, что с ней что-то не так. Ей нужно было найти подругу и поехать домой.

– Эй, эй, подожди-ка! – Сивилла остановилась перед ней. – Персефона, сколько ты выпила?

– Один бокал, – ответила она.

Девушка покачала головой и нахмурилась:

– Не может быть, чтобы только один бокал.

Персефона обошла ее. Она не собиралась спорить о том, сколько алкоголя сегодня выпила. Может, Лекса в туалете?

Она старалась держаться за стену, пока искала подругу, но вдруг оказалась в море двигающихся тел. И когда ей уже показалось, что толпа вот-вот поглотит ее окончательно, кто-то схватил ее за запястье и потянул к себе. Она выставила руки вперед и уперлась в чью-то твердую грудь. Она взглянула в лицо Адониса.

– Эй, куда это ты идешь, детка?

– Отпусти меня, Адонис. – Персефона попыталась отстраниться, но он ее удержал.

– Тсс, все хорошо. Я же твой друг.

– Если бы ты был мне другом…

– Тебе придется перешагнуть через эту маленькую историю со статьей, детка.

– Не называй меня деткой и не указывай мне, что делать.

– Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что ты та еще заноза в заднице? – спросил он, прижимая еще ближе к себе, так что их бедра соприкоснулись.

Персефоне показалось, что ее вот-вот стошнит.

– Я хочу просто поговорить, – сказал он.

– Нет.

В этот миг лицо Адониса изменилось. Игривая ухмылка исчезла, а светлые глаза потемнели.

– Отлично. Нам и не обязательно разговаривать.

Его рука обхватила голову Персефоны, вцепившись в волосы, и он прижался к ее губам своими. Она сжала губы и завертела головой, но он держал ее крепко, пытаясь просунуть язык в ее закрытый рот. Из глаз богини покатились слезы.

Вдруг чьи-то грубые руки схватили Адониса за плечи, и пара огров дернули его назад, оттаскивая от Персефоны. Она принялась тереть рот, чтобы избавиться от вкуса губ Адониса, когда увидела приближающегося к ней бога мертвых.

– Аид, – выдохнула она.

Она шагнула к нему, обхватила руками за талию и прижалась к нему. Одна из рук Аида легла ей на спину, а другая вплелась в волосы. Он на мгновение обнял ее, а потом слегка отстранился. Потянулся к ее подбородку и приподнял ее голову, чтобы встретиться с ней глазами.

– Ты в порядке? – спросил он.

Она помотала головой, тяжело сглотнув. За этот день и вечер произошло столько всего неправильного.

– Идем.

Он прижал ее к себе и повел через толпу. Она легко расступалась перед ним, и Персефона смутно осознала, что появление Аида создало в клубе некоторый хаос. Вокруг по-прежнему гремела музыка, но никто не танцевал. Они все остановились посмотреть, как он уводит ее с танцпола.

– Аид… – начала она, чтобы предупредить его, но он как будто понял, о чем она думает, и ответил прежде, чем она смогла подобрать слова:

– Они об этом не вспомнят.

Этого было достаточно, чтобы последовать за ним к выходу, пока она не вспомнила, что нужно найти лучшую подругу.

– Лекса! – Персефона обернулась слишком быстро, и у нее все поплыло перед глазами. Она покачнулась, но Аид поймал ее и поднял на руки.

– Я позабочусь, чтобы она добралась до дома в целости и сохранности, – произнес Аид.

В любое другое время она бы начала протестовать или возражать, но мир по-прежнему кружился, хоть она и закрыла глаза.

– Персефона? – голос Аида звучал тихо, его дыхание коснулось ее губ.

– Мм? – отозвалась она, нахмурив брови и еще сильнее сжав веки.

– Что не так?

– Голова кружится, – прошептала она.

Он больше ничего не сказал. Богиня почувствовала, когда они вышли на улицу, потому что холодный воздух коснулся каждого дюйма ее обнаженной кожи, к тому же по козырьку входа в «Ля Роз» стучал дождь. Она поежилась, свернувшись калачиком в руках Аида, и вдохнула теперь такой знакомый запах пепла и пряностей.

– От тебя так хорошо пахнет. – Она схватилась за его пиджак, прижавшись к нему как можно сильнее. Его тело напоминало скалу. У него ведь были столетия, чтобы привести себя в отличную физическую форму.

Аид хохотнул, она открыла глаза и обнаружила, что он смотрит на нее. Прежде чем она успела спросить, над чем он смеется, он обхватил ее еще крепче, нагнувшись, чтобы сесть на заднее сиденье черного лимузина. Она поймала взгляд Антония, когда тот закрывал за ними дверь машины.

В салоне было уютно, и они наконец оказались наедине. Аид снял ее со своих коленей и усадил на кожаное сиденье рядом. Она смотрела, как его изящные пальцы нажимают на кнопки, чтобы направить на нее вентиляторы и включить обогрев на максимальную мощность.

Пока они выезжали на шоссе, Персефона спросила:

– Что ты здесь делаешь?

– Ты не слушаешься приказов.

Она рассмеялась:

– Я не подчиняюсь тебе, Аид.

Он приподнял бровь:

– Поверь мне, дорогая. Я в курсе.

– Я не твоя и никакая тебе не дорогая.

– Мы же это уже обсуждали, разве нет? Ты моя. Я думаю, ты знаешь это так же хорошо, как и я.

Богиня скрестила руки на груди.

– А ты никогда не думал, что, может, это ты мой?

Он скривил рот, бросив взгляд на ее запястье:

– Это моя метка у тебя на коже.

Возможно, алкоголь добавил Персефоне храбрости. Она подвинулась и закинула ногу на колени Аиду, оседлав его. У нее задралось платье, и она почувствовала его плоть, твердую и возбужденную. Она улыбнулась, и они снова встретились глазами. На этот раз его взгляд, словно огонь, обжег ее кожу.

– Может, и мне оставить метку? – спросила девушка.

– Осторожнее, богиня, – прорычал он.

Она закатила глаза:

– Снова приказ.

– Предупреждение, – выдавил Аид сквозь сжатые зубы, а потом его ладони легли на ее обнаженные бедра, и богиня резко втянула воздух от прикосновения его кожи к своей. – Но мы оба знаем, что ты не послушаешься, даже если так будет лучше для тебя самой.

– Ты думаешь, что знаешь, что будет лучше для меня? – спросила она, оказавшись в опасной близости к его губам. – Ты думаешь, что знаешь, что мне нужно?

Он приподнял руки, еще выше задирая ее платье, и она охнула, когда его пальцы приблизились к тому месту, где сходились ее бедра.

– Я не думаю, богиня, я знаю. Я мог бы заставить тебя преклониться передо мной.

Персефона прикусила губу, и его взгляд опустился к ее губам. Так что она наклонилась к нему и прижалась к его губам своими.

Его рот сразу же приоткрылся, и ее язык устремился вглубь, чтобы взять то, что она считала своим. Она погрузила пальцы ему в волосы, наклоняя его голову, чтобы поцеловать еще глубже. В этой позиции она ощущала свою власть.

Ее губы скользнули по его щеке и прикусили мочку его уха.

– Это ты преклонишься предо мной, – сказала она и придвинула бедра еще ближе к нему. Его пальцы сдавили ее кожу, и она прижалась к богу, касаясь его щеки своей. – И мне не придется даже приказывать.

Она не думала, что его руки могут обхватить ее еще сильнее, но Аид без особых усилий поднял ее и снова усадил рядом с собой. Он поправил ее платье и накрыл сверху своим пиджаком.

– Не давай обещаний, которые не сможешь сдержать, богиня.

Она поморгала, сбитая с толку. Он отверг ее.

– Да ты просто боишься.

Аид ничего не ответил, но, когда она взглянула на него, он смотрел в окно, стиснув челюсти и сжав кулаки, так что у нее появилось ощущение, что, может, она и права.

Не прошло и нескольких минут, как она уснула в его объятиях.

Глава XIV. Прикосновение ревности

Проснувшись, Персефона осознала две вещи: во-первых, она лежала в чужой кровати, а во-вторых, она была голой. Она резко села, прижимая к груди черные шелковые простыни. Она находилась в спальне Аида – эта комната была знакома ей по тому дню, когда богиня весны упала в Стикс и Аид исцелил ее. А сам Аид сидел перед пылающим камином. Это, наверное, был его самый божественный облик за все время их знакомства. Он выглядел идеально – волосок к волоску, на пиджаке ни складочки, все пуговицы застегнуты. В одной руке у него был бокал с виски, и пальцы другой касались губ. Ему невероятно шел свет от потрескивающего камина – бушующего, как и его глаза.

Она поняла, что, хоть Аид и сидел в расслабленной позе, он был глубоко ранен.

Бог встретился с ней взглядом, но ничего не сказал – лишь сделал глоток из своего бокала.

– Почему я голая? – спросила Персефона.

– Потому что ты на этом настояла, – ответил он голосом, абсолютно лишенным того едва сдерживаемого желания, которое он продемонстрировал в лимузине. Она плохо помнила прошедшую ночь, но была уверена, что никогда не забудет прикосновение пальцев Аида к своим бедрам, как и сладкое трение, посылающее по ее телу электрические волны. – Ты была твердо настроена соблазнить меня.

Персефона тут же вспыхнула и отвела взгляд.

– А мы…

Аид мрачно рассмеялся, и Персефона так крепко стиснула зубы, что у нее заболела челюсть. Почему он смеется?

– Нет, леди Персефона. Поверьте, когда мы переспим, вы это запомните.

Когда?

– Твоя самонадеянность настораживает.

Его глаза сверкнули.

– Это что, вызов?

– Просто скажи мне, что случилось, Аид! – потребовала она.

– Тебя чем-то накачали в «Ля Роз». Тебе повезло, что ты бессмертная. Твое тело быстро сожгло яд.

Очевидно, недостаточно быстро, чтобы предотвратить сегодняшнее смущение.

Она вспомнила официантку, которая подошла к ним и предложила напитки, сказав, что они за счет заведения. Она почти сразу выпила свой и начала танцевать, музыка гремела, огни ослепляли, и от каждого движения у нее все сильнее кружилась голова.

Она также помнила руки на своем теле и прикосновение холодных губ.

– Адонис… – произнесла Персефона. При упоминании имени смертного у Аида напряглась челюсть. – Что ты с ним сделал?

Аид взболтал виски, прежде чем выпить его до последней капли. Он отставил бокал в сторону, не глядя на нее.

– Он жив, но только потому, что был на территории своей богини.

– Ты знал! – Персефона вскочила с постели, и вокруг нее зашуршали шелковые простыни Аида. Его пронизывающий взгляд опустился вниз, обводя каждую линию ее тела. Она будто стояла перед ним совсем голой. – Поэтому ты говорил, чтобы я держалась от него подальше?

– Уверяю тебя, есть намного больше причин держаться подальше от этого смертного, чем благо, которым его одарила Афродита.

– Это какие же? Ты не можешь ожидать, что я пойму, если ничего не объясняешь! – Она шагнула к нему, хотя глубоко внутри знала, что это опасно. Над чем бы Аид ни размышлял этой ночью, было очевидно, что это его еще не отпустило.

– Я ожидаю, что ты поверишь мне, – сказал он, поднимаясь. Это прямолинейное заявление поразило ее. – И если не мне, то моей силе.

Она даже не подумала о его силах – способности видеть душу такой, какая она есть, без прикрас. Что он увидел, взглянув на Адониса?

«Вор, – подумала она. – Манипулятор».

Аид отошел от нее, чтобы снова наполнить стакан у маленького бара.

– Я подумала, что ты ревнуешь!

Аид собирался сделать глоток, но вместо этого рассмеялся. Его реакция одновременно разозлила и задела ее.

– Не притворяйся, будто не испытываешь ревности, Аид. Прошлой ночью Адонис меня поцеловал.

Аид с грохотом опустил бокал на стол.

– Давай, продолжай напоминать мне об этом, богиня, и я обращу его в пепел.

– Так ты все-таки ревнуешь!

– Ревную? – Он зашагал к ней. – Этот ублюдок прикоснулся к тебе, хотя ты была против. Я отправлял души в Тартар и за меньшее.

Она вспомнила гнев Аида на Дункана, огра, который поднял на нее руку, и до нее дошло, почему он на взводе. Он наверняка страстно желал найти Адониса и испепелить его.

– Я… прости. – Она не знала, что сказать, но его страдания казались такими сильными, что она решила немного ослабить их извинениями.

Но сделала лишь хуже.

– Не смей извиняться. – Он обхватил ладонями ее лицо. – Не за него. Никогда за него. – Он всмотрелся в ее лицо и прошептал: – Почему тебе так отчаянно хочется ненавидеть меня?

Ее брови сошлись на переносице, и она накрыла его ладони своими.

– Я не ненавижу тебя, – тихо произнесла она.

Аид помрачнел и отстранился от нее. Резкость его движений удивила девушку, и гнев с напряжением вернулись.

– Не ненавидишь? Стоит ли мне напомнить тебе? «Аид, властитель подземного царства, богач и, не без основания, самый ненавидимый смертными бог, демонстрирует очевидное неуважение к человеческой жизни».

Он процитировал ее статью слово в слово, и Персефона поморщилась. Сколько раз он перечитал эти строки? Как же он, должно быть, злится.

Аид поиграл желваками.

– Так вот, значит, какого ты обо мне мнения?

Она открыла рот и тут же закрыла его, а потом решила объяснить:

– Я злилась…

– О, это заметно, поверь. – Голос Аида звучал резко.

– Я не знала, что они ее опубликуют!

– Язвительное письмо, описывающее все мои недостатки? Ты не думала, что медиа его опубликуют?

Она бросила на него рассерженный взгляд:

– Я же тебя предупреждала.

Зря она это сказала.

– Ты меня предупреждала? – Он обратил на нее мрачный, полный ярости взгляд. – И о чем же ты меня предупреждала, богиня?

– Я предупреждала тебя, что ты пожалеешь о нашем контракте.

– А я предупреждал тебя, чтобы ты обо мне не писала. – Он шагнул к ней, но она не отступила, а лишь запрокинула голову, чтобы смотреть ему в глаза.

– Может, в моей следующей статье я напишу о том, как ты любишь командовать, – добавила она.

– В следующей статье?

– Ты не знал? Меня попросили написать о тебе серию статей.

– Нет.

– Ты не можешь сказать «нет». Не ты это контролируешь.

– А ты, значит, контролируешь?

– Я напишу эти статьи, Аид, и единственный способ меня остановить – разорвать этот богами проклятый контракт!

Взгляд Аида стал непреклонным, и он прошипел:

– Ты вздумала со мной торговаться, богиня? – Исходящий от него жар был практически невыносим. Он подался вперед, хотя она и так уже была слишком близко. Персефона выставила перед собой руку, другой прижимая к себе простынь. – Вы забыли одну важную вещь, леди Персефона. Чтобы торговаться, у вас должно быть что-то, чего я хочу.

– Ты спросил меня, верю ли я в то, что пишу! – возразила она. – Тебе не все равно!

– Это называется блеф, дорогая.

– Мерзавец, – прошипела она.

Аид потянулся к ней. Схватив Персефону за волосы, он привлек ее к себе и запрокинул ее голову, заставив выгнуть шею. Его движение было грубым и властным. У нее перехватило дыхание, а внизу стало влажно. Она страстно желала его.

– Позволь мне внести ясность – ты сделала ставку и проиграла. Наш контракт не может быть разорван – ты должна выполнить его условия. Иначе ты останешься здесь. Со мной.

– Если ты сделаешь меня своей пленницей, я буду ненавидеть тебя всю оставшуюся жизнь.

– Ты уже ненавидишь.

Ее снова передернуло. Ей не нравилось, что он так считал и продолжал об этом говорить.

– Ты и правда в это веришь?

Аид не ответил, лишь язвительно усмехнулся, а потом прижался к ее губам жарким поцелуем и тут же резко отстранился.

– Я сотру с твоей кожи воспоминание о нем.

Его свирепость ошеломила Персефону и привела в трепет. Он сорвал с нее шелковую простынь, обнажив, а потом поднял, и она, ни секунды не задумываясь, обвила его талию ногами. Он обхватил ее бедра и прильнул ртом к ее груди. Трение его одежды о ее обнаженную кожу всколыхнуло в ней желание, и жидкое пламя наполнило ее изнутри. Персефона погрузила пальцы в волосы Аида, высвободив длинные пряди и крепко вцепившись в них. Она заставила его откинуть голову и поцеловала страстно и глубоко. Гортанный звук вырвался из груди Аида, и он двинулся вперед, прижав ее к столбику кровати, и впился в ее тело. Он прикусывал ее кожу зубами и целовал, лишая ее возможности дышать и заставляя издавать глубокие стоны.

Они хотели друг друга неистово, и, оказавшись распростертой на кровати, богиня знала, что готова отдать Аиду все, что угодно. Ему даже не пришлось бы об этом просить.

Но бог мертвых навис над ней, тяжело дыша. Волосы рассыпались по его плечам, глаза были темными, полными ярости и возбуждения – и вместо того, чтобы прильнуть к ней, он ухмыльнулся.

Персефону это обескуражило, и она уже знала – ей не понравится то, что будет дальше.

– Тебе наверняка понравилось бы заниматься со мной сексом, но я тебе определенно не нравлюсь.

После этого он исчез.

* * *

Персефона нашла свое платье аккуратно сложенным на одном из двух кресел перед камином. Рядом лежал черный плащ. Надев платье и плащ, она подумала о том, как Аид смотрел на нее, когда она проснулась. Как долго он сидел там, наблюдая, как она спит? Как долго в нем бурлила ярость? Кем был этот бог, появившийся из ниоткуда, чтобы спасти ее от нежеланных знаков внимания, заявивший, что это не ревность, и аккуратно сложивший ее одежду? Обвинивший ее в ненависти к нему, но целовавший так, словно никогда прежде не вкушал ничего слаще?

Ее тело вспыхнуло, когда она вспомнила, как он поднял ее и шагнул к кровати. Она забыла, о чем думала, но знала, что не попросила его остановиться – и все же он оставил ее.

Горячий румянец сменился яростью.

Он рассмеялся и оставил ее.

«Потому что для него это лишь игра», – напомнила она себе. Она не могла позволить своему странному электрическому притяжению к нему взять верх над реальностью. Ей нужно было выполнить контракт.

Персефона покинула комнату Аида через балкон, чтобы проверить свой сад. Несмотря на ее неприязнь к оранжерее, она любила цветы, а богу подземного царства удалось создать один из самых прекрасных садов, что она когда-либо видела. Она восхищалась цветами и ароматами – сладким благоуханием глицинии, тяжелым, удушливым запахом гардений и роз, успокаивающим ароматом лаванды.

И все это было магией.

У Аида была целая вечность, чтобы познать свои силы и создать иллюзию, обманывающую чувства. Персефоне же было незнакомо ощущение магии в крови. Горела ли она огнем, как та страсть, что Аид разжигал в ней? Или была похожа на прошлую ночь, когда она дерзко оседлала его и прошептала ему на ухо вызов, ощутив вкус его кожи?

Это были сила и власть.

Это был момент, когда она контролировала его.

Она видела желание в его взгляде, слышала рычание страсти, чувствовала его возбуждение. Но она не была достаточно могущественной, чтобы удержать его.

Богиня начинала думать, что никогда не будет достаточно могущественной.

Поэтому ей так подходила жизнь смертной – и потому она не могла позволить Аиду победить.

Вот только Персефона не была уверена в том, что сможет взять над ним верх, потому что ее сад по-прежнему оставался лоскутом выжженной земли. Она дошла до конца тропки, где роскошный сад уступал место лысой прогалине, где почва была подобна песку – черному, как зола. Прошло несколько недель с тех пор, как она посадила в землю семена. Они должны были уже взойти. Даже без магии сады смертных производили жизнь. Если бы это был сад ее матери, здесь бы уже все цвело. Персефона питала тайную надежду, что благодаря этому процессу она откроет в себе какую-то дремлющую силу, не подразумевающую отбирание жизни, – но, стоя перед бесплодным клочком земли, она поняла, насколько нелепой была эта надежда.

Она не могла просто ждать, пока проявится ее сила или семена смертных прорастут в не подходящей для этого почве подземного царства. Ей нужно было сделать что-то еще.

Она выпрямилась и отправилась на поиски Гекаты.

Персефона нашла богиню в роще рядом с ее домом. Геката была в лиловом одеянии, ее длинные волосы, заплетенные в косы, змеями извивались на плечах. Она сидела, скрестив ноги, на мягкой траве, гладя пушистого зверька. Персефона взвизгнула, заметив животное.

– Кто это? – удивленно спросила она.

Геката мягко улыбнулась и почесала у создания за ушком.

– Это хорек. Ее зовут Гейл. Когда-то она была человеком, ведьмой, но оказалась ужасно глупа, так что я превратила ее в хорька.

Персефона уставилась на богиню, но Геката как будто не заметила ее ошеломленного молчания.

– В этом облике она мне нравится больше, – добавила Геката, а потом взглянула на Персефону. – Но хватит о Гейл. Чем я могу помочь тебе, милая?

Одного этого вопроса оказалось достаточно, чтобы Персефона разразилась бурным потоком слов об Аиде, контракте и его невыполнимых условиях, умолчав при этом об утренней катастрофе. Она даже раскрыла свою самую большую тайну – что не могла вырастить ни единого растения. Когда она договорила, Геката поджала губы с задумчивым, но не удивленным видом.

– Если ты неспособна дарить жизнь, тогда что ты можешь? – спросила она.

– Отнимать ее.

Изящные брови Гекаты сдвинулись к переносице.

– Ты вообще ничего никогда не выращивала?

Персефона покачала головой.

– Покажи мне.

– Геката… я не думаю, что…

– Я хочу увидеть.

Персефона вздохнула и перевернула руки ладонями вверх. Она долго смотрела на них, прежде чем наклониться и прижать их к траве. Там, где прежде была зелень, после ее прикосновения осталась лишь пожелтевшая сухая солома. Она подняла взгляд на Гекату – та смотрела на ее руки.

– Я думаю, именно поэтому Аид и поставил мне условие создать жизнь – он знал, что это невозможно.

Геката не выглядела настолько же уверенной.

– Аид не дает людям невыполнимых заданий. Он бросает им вызов, чтобы они раскрыли свой потенциал.

– И каков же мой потенциал?

– Быть богиней весны. – Хорек спрыгнул с колен Гекаты, когда та поднялась и отряхнула свои юбки. Персефона ожидала, что богиня продолжит задавать вопросы о ее магии, но вместо этого она сказала: – Садоводство – не единственный способ создать жизнь.

Персефона уставилась на нее:

– Как еще я могу создать жизнь?

По веселому взгляду богини Персефона поняла, что ей не понравится то, что скажет Геката.

– Ты могла бы родить ребенка.

– Что?