Западня для юного гения

– Нет, об этом я не жалею, – призналась Ирина, переходя на следующий ролик. – Мне-то всё бир-бар, а вот маме… Такие ролики с безбашенной дочкой больно бы ударили по её репутации на работе.

И вдруг…

– Действительно, гонка на улицах города была потрясной, – зазвучал с монитора компьютера голос блогера, скрывавшего лицо маской зайчика. – Гонщик-виртуоз наглядно продемонстрировал своё мастерство, удаль и безбашенность. И, что самое удивительное, никто не знает, кто он! А теперь моя фишка, господа, держитесь, чтобы не упасть со стульев! Этот гонщик не парень, а девочка! Я не знаю, кто она, но… Мне удалось заполучить на видеокамеру её лицо. И это случилось в тот миг, когда она, заехав во двор, сняла на мгновение со своей буйной головушки гермошлем, ссаживая с байка пассажирку!

– Чего-о-о? – глаза Ирины расширились, и она сжала кулаки. – Мне ещё этой фиговины для полного счастья не хватает.

– Ага, испугалась, что тобой теперь заинтересуется полиция? – позлорадствовала Светка.

– Нет, полиция уже мною не заинтересуется, мама всё уладила, – процедила сквозь зубы Ирина. – А вот если я мелькну в интернете…

Блогер поставил ролик, и девочки застыли с вытянутыми лицами, во все глаза наблюдая, как байк влетает во двор многоэтажек и останавливается у песочницы. Затем они увидели, как Светка сползает с сиденья и трясущимися руками пытается снять с головы шлем. Ирина вся напряглась и сжалась как пружина, видя себя, тоже снимающую с головы шлем. И в это мгновение блогер остановил демонстрацию ролика.

– Что, я заинтриговал вас, друзья? – усмехнулся «розовый зайчик». – Вот именно этого я и добивался.

Он сделал интригующую паузу, вздохнул и продолжил:

– И решил я объявить конкурс, друзья! По тем кадрам, которые вы увидели, я предлагаю узнать безшабашную гонщицу на байке и, подписавшись на мой инстаграм, сообщить об этом мне. Первый, узнавший, получит приз – пятьсот баксов! А потом я продемонстрирую весь ролик. Так вот, с этого момента конкурс начинается, и длиться он будет ровно десять дней. Удачи, друзья, и до свидания! Пока, пока, пока…

– Вот фуфел! – сжав кулаки, выкрикнула вышедшая из себя Ирина. – Я узнаю, кто этот «розовый зайчик», и рагу из него замастрячу! Надо же, взял и конкурс на меня объявил, клоп диванный! Нет, я так это не оставлю! Я… да я…

– И я там засветилась, – вздохнула Светка. – И-и-и…

– Знаешь что, Булка, чеши-ка ты домой, – хмуро глянула на неё разгневанная Ирина. – Не обижайся, но сейчас я хочу побыть одна и хорошенько подумать. А морда твоя на видео не мелькнула. Когда ты снимала шлем, этот чморик сосредоточил съёмку только на мне.

– Ну-у-у… тогда я пойду? – попятилась к выходу Светка, испугавшись вышедшей из себя подруги.

– Иди, встретимся завтра, в гимназии, – глянула на неё исподлобья Ирина. – Прости, Булка, но не до тебя мне сейчас, проваливай…

***

– Сегодня в гимназию не поедем, – объявил Вадим, входя в квартиру, – а вот кто в автономную некоммерческую организацию «Открытый город» – прошу на выход. Машина ожидает у подъезда.

– Так, а почему в гимназию не поедем, дядя? – удивился Кирилл. – Сегодня что, не первое сентября, так что ли?

– Был я уже в гимназии, – ответил Вадим. – Там встретился с директором, и он сказал мне, что лучше прийти завтра. Сегодня и уроки так себе и у учителей нет времени с тобой заниматься.

– Странно? – пожал плечами Кирилл. – Ну да ладно, тогда я с вами в центр поеду, всё равно делать нечего, лучше с вами прокачусь.

– Ты считаешь, что в этом есть необходимость? – вскинул брови Вадим. – У тебя каникулы продлились на целый день! Отдыхай и радуйся!

– Кира едет с Мариком, – сказал вставший со стула Марк.

– Во как? – перевёл на него взгляд Вадим, но, увидев неподвижные, смотрящие куда-то в сторону глаза младшего племянника, смутился. – Да-да, конечно, – сказал он. – Кира поедет с Мариком, я ничего не имею против.

Директриса центра встретила Богословцевых с распростёртыми объятиями. Она спешно вышла из-за стола и, радостно улыбаясь, поспешила к замершему у порога, прижимая к груди ноутбук, Марку.

– Марик, какой ты большой и красивый стал! – воскликнула она, поцеловав его в щёчку. – Я тебя сразу и не узнала.

– Я Марик, – сказал мальчик, глядя куда-то мимо её головы. – Ты Анна Михайловна.

– О-о-о, Марик, и ты узнал меня! – воскликнула и снова чмокнула его в щёчку директриса. – Ну, чего же вы стоите? Проходите, садитесь… Я очень рада всех вас видеть.

Богословцевы стали рассаживаться на стулья, поглядывая на Марка. А он подошёл к стулу, стоявшему у боковой стенки шкафа, и сел на него.

– Я Вадим Семёнович Богословцев, – представился Вадим. – С недавних пор, после трагической смерти брата, являюсь опекуном осиротевших племянников.

– О-о-ох, я наслышана, наслышана, – с полным трагизма лицом заговорила директриса. – Какой был замечательный человек Денис Семёнович, царство ему небесное. Он же входил в инициативную группу при создании нашей организации, и мы…

Она не договорила и всхлипнула, видимо, от переполнявших её противоречивых чувств.

– А за счёт каких средств существует ваша организация? – поинтересовался Вадим. – Извините за вопрос, но… Я как-то мало наслышан о вас.

– За счёт грантов, субсидий и частных пожертвований, – увидев, что директриса растерялась и не может дать обстоятельный ответ, пояснил Кирилл. – И наш папа часто вносил некоторую сумму на счёт организации.

– И-и-и… как много детей здесь проходят реабилитацию? – задал следующий вопрос Вадим. – Вы не посчитайте мою навязчивость чем-то обидным, просто сейчас мне очень хочется знать, какую сумму надо будет вносить за реабилитацию Марка.

– Да-да, вы правы, – вытирая выступившие слёзы и шмыгая носом, заговорила директриса. – Мы не занимаемся базовой реабилитацией, и у нас в штате нет логопедов, дефектологов и поведенческих аналитиков. Вся наша деятельность осуществляется на мощной программе социокультурной реабилитации. А если быть точнее, то мы работаем через тело, восстанавливаем детей физически. У нас есть адаптивная физкультура, танце-двигательная терапия, разные виды восточных практик, такие, как йога и йога в гамаках. А ещё мы широко практикуем хореографию, различные виды арт-терапии и музыку.

– А ещё какие организации в Екатеринбурге занимаются базовой реабилитацией детей, как Марк? – поинтересовался с задумчивым видом Вадим.

Директриса смутилась.

– А-а-а… разве вам они не известны? – сказала она. – В нашем городе есть центр Надежды Белоглазовой на Уралмаше, центр «Аврора», «Лалио Плюс»… А вы что, Вадим Семёнович, собираетесь забрать от нас Марика?

– Нет… пока нет, – поморщился Вадим. – Я пытаюсь определиться с оптимальным вариантом. Меня бы устроил центр, находящийся поближе к месту проживания мальчиков, и…

Слушая его, Кирилл не выдержал.

– Дядя, пожалуйста, не вводи Анну Михайловну в краску, – сказал он. – Наш папа был одним из основателей этого центра и, даже если ты найдёшь такой же в соседнем доме, Марик будет ездить сюда!

– Но-о-о… – Вадим стушевался, занервничал, и в это время у него в кармане ожил мобильник.

Извинившись, он поспешил в коридор, а директриса, провожая его взглядом, поднесла к глазам платочек.

– Вадиму Семёновичу не понравился наш центр, – всхлипнула она. – Он, видимо, не понимает, что таких детей, как Марик, надо постоянно корректировать. Я…

Анна Михайловна, не договорив, залилась слезами.

– Он думает, что синдром Аспергера всего лишь болезнь, – вздохнула всё это время молчавшая Екатерина Матвеевна. – А любую болезнь, «с колокольни» Вадима, можно вылечить. А лечить, в его понимании, надо лекарственными препаратами, а не реабилитацией в специализированных центрах.

– Но как же так? – вытирая платочком глаза, заговорила взволнованно директриса. – Если у ребёнка есть агрессия, тогда без препаратов, конечно, ему не обойтись. Но и при этом важно понимать, что медицинские препараты вредят аутятам, они их затормаживают, убивая мыслительные функции?

– Успокойтесь, Анна Михайловна, всё будет так, как и было, – веско заявил Кирилл. – Не дяде, а мне решать судьбу Марика. Дядя хоть и профессор, но совершенно других наук. Да и детей у него никогда не было. Вот я и не позволю ему загубить всё начатое папой. Так что обсуждайте с Екатериной Матвеевной всё, что положено, а все заморочки с дядей решать буду я. У меня свои на него есть методы воздействия и убеждения.

Дверь открылась, и в кабинет заглянул Вадим.

– Вы тут без меня всё обговаривайте, – сказал он и, переведя взгляд на Кирилла, дополнил: – Я буду ждать вас в машине. Очень много звонков понимаете ли…

Он ушёл, а Кирилл, Екатерина Матвеевна и директриса многозначительно переглянулись.

– А сейчас, надеюсь, вы мне скажете больше, чем при Вадиме Семёновиче? – глядя то на Кирилла, то на Екатерину Матвеевну, поинтересовалась Анна Михайловна. – Марик достиг какого-нибудь прогресса за летние каникулы? Помнится, за прошлый учебный год у него проявились невероятные способности к математике и физике?

Все посмотрели на сидевшего на стуле с отсутствующим видом Марка.

– Даже не знаю что сказать, – пожимая плечами, заговорила Екатерина Матвеевна. – Марик сейчас невероятно много читает. У него вдруг появилась феноменальная память и любовь к книгам. Но книги его интересуют строго научного содержания, такие, как физико-математической направленности, по ядерной физике, ракетостроению и много чего такого, что не каждому взрослому высокообразованному человеку одолеть под силу.

– И что самое удивительное – он не просто читает эти книги, он разбирается в том, что в них написано, – добавил Кирилл.

– Надеюсь, вы меня не разыгрываете? – с большим сомнением посмотрела на них директриса. – Хотя… Раньше полагали, что активность мозга аутистов ограничена, но оказалось, что наоборот: при аутизме мозг гиперактивен и умеет обрабатывать информацию быстрее, чем мозг «обычных» людей. Поэтому аутиков часто называют гениальными: действительно, среди них много талантливых людей. Талантливых настолько, что можно назвать эти таланты сверхспособностями.

– Из всего, что вы сказали, я мало что понял, – пожимая плечами, сказал Кирилл. – Но то, что проделывает Марик, пугает меня. Он не знает ни одной детской сказки, напрочь отказывается читать что-то другое, кроме научной литературы, и… Мне кажется, что если он не остановится, то изобретёт что-то ужасное, пострашнее ядерной бомбы.

Директриса, под влиянием его слов, сжала виски ладонями. Она была в шоке и не знала, что сказать. Наконец, над чем-то поразмыслив, женщина заговорила:

– А ваш папа, Денис Семёнович, не показывал Марика учёным? Обычно аутисты, обладая феноменальной памятью, могут читать и запоминать прочитанное, но не вникая в смысл написанного. Может быть, Марик…

– Нет, не может, – поняв, что она имеет в виду, продолжил Кирилл. – Я же уже сказал, что Марик не только отлично всё запоминает, но и понимает смысл прочитанного. Я не раз замечал, что, прочитав какую-то научную книгу или работу, мой братик начинает просчитывать и сопоставлять прочитанное со своими умозаключениями. Или на бумаге или в ноутбуке он выписывает такие формулы, в которых я ровным счётом ничего не понимаю, и от этого волос встаёт дыбом.

– Я тоже предлагала Денису Семёновичу показать мальчика учёным, – вздохнула Екатерина Матвеевна. – Но он так резко возразил мне, что я больше никогда даже не заикалась об этом.

– Папа был категорически против выносить эту тайну из семьи, – продолжил после неё Кирилл. – Он говорил, что как только научные круги узнают о феномене Марка, сразу же поглотят его. А он не хотел, чтобы его младший сын стал, как он выражался, «подопытным кроликом».

– Тогда что же делать? – пожимая плечами, сказала директриса. – Трудно будет скрывать всё это. Когда-нибудь…

– Давайте поступим так, Анна Михайловна, – видя, что она в затруднении, снова заговорил Кирилл: – Пусть сейчас всё остаётся так, как есть. В данный момент Марик не представляет какой-то опасности ни для населения, ни для государства. Что будет дальше, увидим. А вам, Анна Михайловна, мы открыли очень важную семейную тайну, и вы, дайте нам слово, больше никому её не расскажете.

– Что ж, даю вам своё слово, – пожимая плечами, вздохнула директриса. – И ещё даю вам совет, что Марика надо учить не только работать своими феноменальными мозгами в области науки, но и… Надо учить его совмещать свои умственные «изыскания» с практикой. Может быть, этого как раз не хватает для его физического развития и…

В дверь постучали, и вошёл Вадим.

– Что-то вы долго заседаете, господа? – сказал он. – Смею напомнить, что у меня ещё есть другие дела и, в первую очередь, моя работа.

– Да-да, вы правы, Вадим Семёнович, – увидев его, засуетилась директриса. – Будем считать, что наш разговор на этом закончен, и я буду ждать Марика в понедельник, среду и пятницу каждой недели. Программа нашей реабилитации значительно обогатилась и расширилась. И она во всём своём обновлённом великолепии будет очень полезной для развития Марика, вот увидите!

4.

На следующее утро, второго сентября, дядя привёз Кирилла в гимназию и завёл в кабинет директора.

– Пётр Никифорович, вот мой племянник Кирилл Богословцев, – представил Кирилла Вадим. – Передаю с рук на руки для дальнейшего обучения.

– Милости прошу, милости прошу, – указал им на стулья директор. – Я уже ознакомился с вашими документами, юноша, и они произвели на меня довольно сильное впечатление.

– В каком это смысле? – насторожился Кирилл.

– О-о-о, да ты не беспокойся, юноша, – подмигнул ему директор. – Просто наша гимназия не рядовая средняя школа, а престижное учебное заведение. Принимаем мы в наши стены детей уважаемых родителей, и… Ладно, наши правила скоро сам узнаешь, и их надо будет неукоснительно выполнять. А сейчас…

Он позвал секретаршу, распорядился, чтобы она отвела Кирилла в класс, а затем, вернувшись, приготовила ему и его гостю кофе.

Сразу после перемены, когда прозвенел звонок, секретарша ввела Кирилла в класс. Дети встали из-за парт, приветствуя вошедших.

– Марина Самуиловна, – обратилась секретарша к учительнице, опрятной невысокой женщине лет сорока. – Этот мальчик Кирилл Богословцев. С сегодняшнего дня он ученик вашего класса.

Передав немного смущенного Кирилла учительнице, секретарша покинула класс. Марина Самуиловна вышла за ней следом.

– Нет, вы только гляньте, какого гуся к нам привели! – выкрикнул кто-то, и по кабинету прокатился осторожный смешок.

Кирилл, почувствовав в этом выкрике насмешку, замер. Окинув взглядом класс, он увидел улыбающиеся лица одноклассников, некоторые из которых гримасничали и показывали языки.

– А как он на нас смотрит, поглядите? Как барин на своих холопов!

– Нет, он не на барина, а на ковбоя штатовского похож! – уточнил выкриком ещё кто-то. – А на нас зыркает, как на индейцев краснокожих!

– Ему только широкого пояса не хватает, с кольтами по бокам!

– Коня и сапог со шпорами!

Стараясь держаться невозмутимо, как будто происходящее его не волнует, Кирилл прошёл по проходу к последней парте первого ряда и присел за неё.

– Эй, да он самоубийца, братцы? – закричал рыжий паренёк с веснушчатым лицом, обернувшись. – Только посмотрите, он место Ирен занял!

– Тебя забыл спросить, – буркнул Кирилл, вдруг остро почувствовав, что если будет продолжать молчать и никак не реагировать на оскорбительные выкрики, то с первого дня своей учёбы станет всеобщим посмешищем в классе.

– Эй, вы слышали, одноклассники! – рыжий обратился к остальным. – А «ковбой» на разборку напрашивается? Он тут что-то бормочет, от чего «кровь стынет в моих жилах»!

В следующее мгновение все мальчишки и девчонки, видимо, по заведенному в классе правилу вырвали из тетрадей по листочку, смяли их в комочки и бросили в Кирилла.

– Эй, чего это вы? – возмутился он. – Какого чёрта ко мне цепляетесь?

Ему никто не ответил, и провокационные действия прекратились, так как открылась дверь, и в класс вошла учительница. Строгим взглядом она обвела лица учеников, затем посмотрела на Кирилла, на бумажные комочки вокруг него и всё поняла.

– Пескарёв, встать! – крикнула учительница, посмотрев на вскочившего паренька. – Ты снова за своё взялся, Матвей?

– А чего сразу Пескарёв? – опуская глаза, промычал он. – Как что, так сразу я… А кроме меня, в классе больше никого нету?

– Класс полон, Пескарёв, – свела недовольно к переносице брови учительница. – А ты у нас один такой, петушок задиристый.

– Не называйте меня так, Марина Самуиловна, – покраснел паренёк. – Петушок слово оскорбительное.

– Ладно, садись, Пескарёв, – вздохнула учительница и снова обвела учеников «недобрым» взглядом. – А теперь что скажу всех касается… Быстро встали, собрали бумажки и выбросили их в корзинку, которая стоит в углу. И давайте не будем друг друга нервировать в самом начале учебного года…

Сидя за партой, Кирилл не слушал, что она говорила. Он только понял, что идёт урок истории, и переключился на то, как и почему его недружелюбно встретили ребята в классе. Как он ни старался, так и не мог вспомнить, чтобы в классе, в котором он учился в другой гимназии, так издевательски встречали новичков. И сегодня он решил держать ухо востро, с душевным трепетом дожидаясь перемены, на которой, возможно, он должен будет раз и навсегда положить конец готовящимся издёвкам и провокациям. Иначе может случиться непоправимое. Его могут унизить, а это самое худшее из зол, которые одноклассники могли на него обрушить.

Звонок прозвучал неожиданно. Учительница, взяв журнал, вышла, и в классе сразу же поднялся невообразимый шум. Не желая снова стать объектом издёвок и насмешек, Кирилл вышел в коридор. Но, как он и предвидел, одноклассники вовсе не собирались оставлять его в покое. Только он отошёл к окну, как возле него мгновенно образовалась толпа мальчишек во главе с Пескарёвым.

– Эй ты, ковбой! – встав перед ним, осклабился Пескарёв. – А ты чего такой мутный? Может быть, там, у себя, в другой гимназии, ты что-то и представлял из себя, но здесь такое не прокатит.

– Послушай ты, чего тебе надо? – начиная сердиться, огрызнулся Кирилл. – Мне как-то начхать на твоё мнение! И на ваши тоже наплевать, – оглядел он исподлобья мальчишек.

Толпа загудела, и было непонятно, это продолжение начатой ещё в классе травли или они действительно обиделись, и этим гулом выражали ему своё презрение. И вдруг…

К толпе присоединился ещё один паренёк. Тыча пальцем в Кирилла, он выкрикнул:

– Пацаны, я сейчас слышал, как Булка девчонкам рассказывала, что у этого ковбоя есть младший брат и он даун!

Все мальчишки, выслушав его, покатились от хохота.

От такого оскорбления младшего брата Кирилл изменился в лице. Он схватил левой рукой обидчика за ворот, резким рывком подтянул его к себе, а правой замахнулся для удара. Его противник был выше ростом, но, видя занесённый кулак, который вот-вот обрушится на его лицо, он даже не попытался вырваться. Он побледнел, весь затрепетал и быстро-быстро заморгал в ожидании удара глазами.

– Ну, чего не бьёшь, ковбой? – загоготал, подзадоривая его, Пескарёв. – Сверни длинному сопатку?

– Сверну, но в другой раз и не здесь, – не купился на провокацию Кирилл. – И сверну каждому, кто хоть словом туфтовым обмолвится о моём брате!

– Что ж, начинай с меня, – сузил глаза Пескарёв. – Давай сегодня, после уроков, во дворе, за спортзалом?

– Хорошо, давай, – кивнул, соглашаясь, Кирилл.

– Тогда и со мной, когда Пескаря завалишь! – выкрикнул, выпячивая грудь, рыжий.

– И со мной давай смахнёмся! – выкрикнул ещё кто-то.

– И со мной!

– И со мной!

– Ладно, со всеми желающими встретимся после уроков! – ответил, кипя от гнева, Кирилл. – Да хоть со всеми разом, чмошники! Думали, испугаюсь? Да хрен вам всем на рыла!

– Эй, а ну посторонись, пацанчики? – послышался вдруг голос какой-то девчонки и, растолкав локтями мальчишек, она вдруг сама предстала перед готовым немедленно ринуться в драку Кириллом.

Высокая, стройная, одетая в джинсовый костюм девочка улыбнулась, глядя на него. В это мгновение у Кирилла аж дух перехватило и запершило в горле от восхищения: светло-русые волосы, симпатичный чуть вздёрнутый нос, пухленькие губки и бездонные голубые глаза. Удивительную красоту девочки даже не портили царапины и ссадины на лице, а наоборот, придавали ему едва уловимый особенный «шарм».

При её появлении стоявшие перед Кириллом непробиваемой стеной мальчишки со словами «блин, Ирен явилась», быстро рассосались кто куда.

– Опа? – сказала девочка, и её восхитительные брови взметнулись вверх. – Кого я вижу? Сосед?

– Ч-чего? – округлил глаза Кирилл. – Какой сосед?

– Ты мой сосед, – улыбнулась девочка. – Мы живём теперь с тобой в одном доме, в одном подъезде, на одной площадке и двери напротив. Ты с братишкой дней десять назад в наш дом заехал.

– Но-о-о… Извини, но я тебя сейчас впервые вижу, – смутился Кирилл. – Да, всё так, как ты говоришь, но-о-о…

– Эй, а вы чего все здесь собрались, убогие? – неожиданно переключилась на мальчишек девочка. – Вы что, придираетесь к нему?

Её восхитительные бездонные глаза вдруг блеснули, а взгляд, которым она обвела попятившихся мальчишек, сделался жёстким и колючим. Девочка остановила его на изменившемся лице Пескарёва, и…

– Чёрт возьми, как же я сразу не догадалась, – усмехнулась она. – Пескарь народ баламутит и пытается убедить новичка в своей крутости!

– А вот это не твоё дело, Ирен, – вспыхнул от обиды Пескарь. – Этот, как сейчас выяснилось, твой сосед, повёл себя неправильно, вот и… Он вызвал меня один на один.

– И меня… и меня, – прозвучали ещё несколько неуверенных голосов.

– Понятно, вы мне пудрите мозги, курята! – сведя к переносице брови, сказала девочка. – Пацан первый день пришёл в гимназию и сразу вызвал на драку половину класса? Вот он по-настоящему крутой, получается, а не вы! Ну, ничего, я узнаю, как всё было. И если вы все сейчас треплетесь, то сильно пожалеете.

– Эй, ковбой, а лихо ты себе защитницу надыбал, – всё ещё пытаясь выглядеть «круто», осклабился, глядя на ничего не понимающего Кирилла Пескарь. – Самому за себя постоять слабо?

– Ты чего там вякаешь, рисовщик? – угрожающе повысила голос Ирен. – Этот пацан отныне под моей защитой! А ты, если так подраться с ним мылишься, то будешь драться со мной! И все остальные тоже, кто собирался с новичком силами померяться.

У Кирилла на глазах стало происходить невероятное. Мальчишки, вдруг утратив всю свою храбрость, попятились к двери класса. И тут он понял, что если оставит всё как есть, пустив ситуацию на самотёк, то ему никогда не добиться уважения одноклассников. Эта «соседка», вдруг появившаяся откуда ни возьмись, верховодит в классе, но Кириллу не хотелось всё время жить под её защитой и потому…

– Всё остаётся в силе, – сказал он скрепя сердце и посмотрел на вскинувшую в удивлении брови девушку. – Всех, кто желает со мной подраться, я жду после уроков. А тебе спасибо, Ирен, за то, что вписалась за меня… Никогда не забуду. Но сегодня я сам должен постоять за себя, чтобы никто в классе не думал будто я так себе, лошок, а не тот, кто и по морде надавать вполне способен.

***

Второго сентября, утром, мать и дочь Рыжовы собрались за столом, чтобы «отвести черёд» завтраку перед тем, как разойтись на весь долгий день до встречи вечером.

– Мама, давно собираюсь у тебя спросить, – дуя на горячий чай, заговорила Ирина: – Почему в нашем «городке чекистов» во всех домах огромные квартиры, а вот кухни крохотные?

– Тебе что, места здесь мало? – отпив пару глотков чая из чашки, посмотрела на дочь Светлана Петровна.

– Да нет, просто интересно стало, – сказала Ирина. – Сколько себя помню, столько здесь и живу, а вот почему кухня маленькая, мысль впервые пришла в голову.

Мама на минуту задумалась, а затем заговорила:

– Раньше, в квартирах этих домов, вообще не было кухонь. Проектировщики и строители городка, так называемые «конструктивисты», хотели освободить женщин от «кухонного рабства» и переложить домашнюю работу на фабрики-кухни и прачечные. Днём жильцы домов питались в столовой, а те, кто предпочитал ужинать в своих квартирах, забирали ужин опять же в столовой и несли его домой.

– Тогда скажи, а почему…

– Всё, на этом закончим, – взглянув на часы, остановила Ирину мама. – Разговоры о «городке чекистов» давай отложим на выходной. Сейчас за мной должна уже машина приехать.

– Хорошо, отложим, так отложим, – вздохнула Ирина и посмотрела на мать. – Кстати, а ты знаешь, что в квартиру напротив новые жильцы заселились?

– Да, осведомлена, – снова взглянув на часы, поморщилась мама. – Мне тётя Шура с первого этажа уже успела об этом сообщить. Только это не «новые жильцы», как ты выражаешься, а потомки хозяев этой квартиры.