Эдем

Натали молчала, переваривая его слова. Страх ошибиться немного утих – он был человеком, который жаждал настоящего соединения, истинного общения.

– Мне нравится твой подход, – продолжил он, когда зажёгся зелёный свет. – Ты аналитична, внимательна. Ты видела, как я нервничал сегодня, как боялся сказать тебе всё это. Ты улавливаешь нюансы – те мелочи, которые другие пропускают мимо глаз. И это мне очень импонирует.

Машина мягко скользила по ночной улице. Натали смотрела в окно: огни города мерцали, словно звёзды на земле.

– Я тоже боюсь, – призналась она наконец, её голос едва слышно дрожал. – Боюсь разочароваться… Что всё это – мимолётное увлечение или что наши миры слишком разные.

Хёнджин остановил машину у её отеля – аккуратно припарковался недалеко от входа.

– Если я буду мимолётным, – подмигнул он ей, – то хотя бы молодым любовником! Идём, – добавил айдол с улыбкой, – я провожу тебя до номера.

Хёнджин вышел из машины, обошёл её и открыл дверь перед Натали. Она, всё ещё немного ошарашенная его словами, медленно вышла, чувствуя, как лёгкий ветерок играет с волосами. Ночной воздух был свежим и прохладным – словно освежающий глоток воды после тёплого салона. С заднего сидения он не забыл прихватить цветы и аккуратно передал их ей, а чтобы хоть чуть-чуть спрятаться от любопытных глаз фанатов или случайных прохожих, натянул бейсболку и опустил голову. Они шли рядом, и вдруг его рука ненавязчиво скользнула в её – Натали почувствовала тепло ладони. В этот момент он уже не боялся ни скандала, ни того, что одна фотография их вместе – держась за руки – может взорвать весь интернет.

Внутри отеля Four Seasons царила тишина – даже администратора не было за стойкой, похоже, она куда-то исчезла. Быстрым шагом они прошли мимо ресепшена, стараясь не привлекать к себе внимания и не задерживаться. На лифтовой площадке Хёнджин вдруг остановился, его взгляд задержался на светлом квадрате, освещавшем лицо. Он чуть сжал её руку – словно хотел сказать: «Всё будет хорошо», – несмотря ни на что. В лифте царила та же тишина – совсем другая, чем снаружи. Более интимная, наполненная ожиданием. Натали нажала кнопку своего этажа и украдкой поглядывала на Хёнджина, пытаясь понять, что у него на уме. Когда дверь открылась, они вышли в длинный коридор с приглушённым светом. Перед дверью её номера возникла неловкая пауза: Натали взяла ключ-карту, чтобы открыть дверь… Но вдруг он остановил её.

– Знаешь, что я хочу сделать? – тихо произнёс Хён, прерывая тишину.

Натали посмотрела на него с лёгким недоумением.

– Что? – спросила она, наклоняя голову.

И тут, без долгих раздумий, Хёнджин притянул её к себе и впился в губы. Это был неожиданный поцелуй – горячий и немного грубый. Он не спрашивал разрешения, не церемонился, просто взял и забрал её губы себе, будто это было его законное право. Натали сначала опешила: руки застыли в воздухе, ключ-карта выпала из пальцев и тихо звякнула о пол… Чуть не уронила букет цветов. Но сопротивляться ей не захотелось.

В теле разгорелось что-то тёплое и неуправляемое – страсть вспыхнула мгновенно. Она инстинктивно обвила его шею свободной рукой, пальцы запутались в волосах, а тело прижалось к нему как к единственному источнику тепла в этом холодном коридоре. Поцелуй стал глубже: языки встретились в захватывающем танце – исследовали друг друга с настойчивостью и нежностью одновременно.

В нём чувствовалась какая-то романтическая горечь вместе с дикой, необузданной страстью. Натали почувствовала слабость в коленях и едва удержалась от того, чтобы не упасть. В этом поцелуе было всё: нежность и пылкость, грусть и желание. Будто они прощались с чем-то очень ценным внутри себя. Когда воздух стал просто необходимым для дыхания – Хёнджин оторвался от её губ: дыхание сбилось, глаза горели необыкновенным блеском, а Натали положила ладонь ему на грудь, заглядывая прямо в глаза.

– Только поцелуй… – прошептала она тихо с лёгкой улыбкой.

– Один… – ответил он, почти касаясь её губ.

Наклонил голову чуть ближе, его дыхание защекотало кожу шеи, вызывая у неё мурашки, пробегающие по всему телу. Взгляд снова скользнул по лицу Натали, и он медленно провёл большим пальцем по нижней губе, оставляя за собой приятное, чуть дразнящее покалывание. Она зажмурилась, словно растворяясь в этом мгновении: слова тут были лишними – их жесты говорили больше, чем любые речи. Коридор словно исчез, окружая их невидимым коконом, защищающим от суеты и шума мира. Он снова наклонился… и их губы встретились вновь. Но этот поцелуй был совсем другим: если первый был взрывом страсти, то этот – нежным шёпотом, медленным и глубоким, наполненным тоской и желанием остаться навсегда в этом мгновении, словно весь мир исчез, оставив только их двоих…

Язык Хёнджина нежно ласкал её язык, вызывая в Натали ощущение невесомости, словно она парит в воздухе, забыв о земле под ногами. Она отвечала ему так же страстно, полностью погружаясь в эти чувства. Вкус его губ – чуть сладковатый, с едва уловимой горчинкой – остался на языке. Его пальцы скользнули по её спине лёгким прикосновением, а другая его рука опустилась на бедро, старательно пытаясь забраться под разрез платья. От прикосновения её бросило в жар, а внизу живота сразу заныло. Она чуть подалась навстречу, позволяя его руке подняться выше – к талии, обнимая за изгиб.

Разрез на платье, соблазнительно открывающий ногу, казался теперь не просто деталью наряда, а приглашением к более интересному контакту. Хёнджин, почувствовав её реакцию, замедлил поцелуй, его губы опустились на её шею, оставляя лёгкий след. Дыхание стало горячим и учащённым, щекотало кожу и разжигало в ней истому. Натали вздрогнула, рука обвила его шею снова, а пальцы вцепились в волосы и притянули ещё ближе. Он целовал её шею, линию ключиц, лёгкими прикосновениями губ пробуждая новые волны восторга. Умелые руки продолжали исследовать её тело, находя самые чувствительные точки – и это вызывало стоны и глубокие вздохи. Она закрыла глаза, погружаясь в океан наслаждения, отдаваясь чувству полностью и без остатка.

Вдруг Хёнджин резко оторвался от своей навязчивой одержимости и тихо сказал:

– Нельзя продолжать… Останови меня… Иначе я не знаю, что будет дальше…

Натали вздохнула и мягко ответила:

– Ты прав… Мы и так не сможем остановиться… Особенно я…

Он улыбнулся, снова поцеловав её в ключицу, но уже нежнее, словно пытаясь немного успокоить страсть.

– Мы продолжим, когда оба будем готовы. Не я – тот, кто крадет твои сладкие поцелуи! – добавил Хён с лёгкой улыбкой.

Натали рассмеялась. Смех разорвал магию этого момента, словно всё стало легче. Хёнджин чуть отстранился, но рука всё ещё нежно обнимала её талию. Он смотрел на неё с мягкой улыбкой, в глазах играли смешинки, но и тень сожаления проскальзывала. Она, приходя в себя, провела рукой по шее, где ещё чувствовалось тепло его губ. Нежная розовая полоса на коже стала её секретом, напоминанием о недавнем волнении.

– Ты прав, – повторила она тихо, чуть дрожа от пережитых эмоций. – Я действительно была готова потеряться в этом.

Хёнджин нежно поцеловал её в лоб. Это прикосновение было настолько лёгким и спокойным после всей страсти минуту назад, что Натали чуть не вздрогнула от контраста.

– Я не хотел ничего навязывать, – прошептал он мягко. – Хочу, чтобы это было между нами по-настоящему. Не порывом чувств или импульсом. Чтобы мы оба были уверены в своём решении.

Айдол отстранился и поднял с пола ключ-карту, вкладывая её в руку Натали.

– Уже поздно, – тихо сказал он, – так что лучше заходи в номер, а я вернусь обратно в общежитие.

– Хорошо… – ответила она, делая шаг к двери. – Тогда до завтра.

Он посмотрел на неё с некой серьёзностью, но в глазах заиграли романтические искры.

– Увидимся в агентстве, – добавил Хён, посылая ей игривый воздушный поцелуй.

Улыбнувшись напоследок, Натали медленно вставила ключ-карту в замок. Повернула ручку и тихо открыла дверь. На мгновение задержалась, словно запоминая этот момент, глядя на Хёнджина.

– Пока… – прошептала она и, не оглядываясь больше, вошла внутрь номера.

За спиной раздался мягкий щелчок – дверь за ней закрылась. Номер был просторным и светлым, панорамное окно выходило на ночной город, освещенный миллионами огней. Натали медленно огляделась, чувствуя себя одновременно счастливой и немного потерянной. Хёнджин был прав: этот вечер был слишком насыщен эмоциями, вихрем чувств. Им нужно было время всё переварить. Бросив сумку на кровать, она подошла к окну и посмотрела вниз – город казался сказочным: каждая точка света – отдельная история, отдельная жизнь.

Закрыв глаза, Натали представила его рядом: тепло, запах кожи, рука в её руке… Им предстоит пройти через многое – нелегкий путь впереди. Но она была готова. Она любила его или думала, что именно так называется это чувство. Включила спокойную музыку и медленно разделась. Теплый душ помог отпустить напряжение дня. Лежа в кровати, Натали снова прокручивала в голове его слова, голос и искренний взгляд. Улыбнулась в темноту:

– По-настоящему… – прошептала она тихо сама себе.

Новое утро в Сеуле началось с привычного зноя и пробок. Солнце пробивалось сквозь стеклянные стены здания Эдема и заливало просторный репетиционный зал ярким светом. Натали уже была на месте, проверяя расписание на большом мониторе, установленном в углу. Взгляд скользил по строкам: вокал – 9:00-11:00; хореография – 11:00-13:00; обед – 13:00-14:00; индивидуальные репетиции – 14:00-17:00… День обещал быть насыщенным, но все уже к этому давно привыкли. Жизнь айдолов – бешеный ритм, и она умело лавировала между требованиями компании, желаниями группы и личными нуждами каждого участника. Вскоре двери распахнулись – зашли «Seven Heavens».

Кай, как всегда, первым рассыпался в приветливых улыбках, за ним, немного застенчиво, последовали Тэён и Джэмин. Остальные появились по одному, тихо переговариваясь между собой. Юджин, лидер группы, внимательно осмотрел зал, убедившись, что всё готово к тренировке. Начался урок вокала с разминки. В воздухе повисла напряженная атмосфера сосредоточенности: педагог-женщина строго прорабатывала с каждым технику дыхания, постановку голоса и артикуляцию. Донхён легко справлялся со своими заданиями благодаря исключительному тембру; Сонхва поначалу немного нервничал, но под внимательным руководством быстро исправился. Хёнджин был, как всегда, образцом совершенства – его голос звучал мощно и эмоционально, вызывая восхищение у всех вокруг.

Даже малейшие недостатки в их вокале были тщательно отработаны до совершенства. Натали наблюдала за процессом, делая заметки в своём блокноте. После вокала началась хореография. Включили музыку – и зал сразу зажёгся! Ребята с такой энергией прыгали, крутились, делали сложные па – всё синхронно и так выразительно. И хоть график был бешеный, они всё равно умудрялись шутить друг с другом, поддерживая позитивную атмосферу. Но как только педагог делала замечания – тут же все становились серьёзными, сосредоточенными и с усердием отрабатывали каждое движение. После индивидуальных репетиций Натали сидела в своём кабинете и работала над пиар-компанией, составляя расписания для ребят. В кабинет вдруг вошёл Ёнхо и радостно заявил:

– Мисс Рашман! Мы наконец-то нашли источник утечки! Аналитики по кибербезопасности вычислили IP-адрес, откуда было слито видео!

– Что? – Натали чуть не подпрыгнула на кресле. – Не томи!

– IP-адрес принадлежит серверу в Сеуле, район Каннам, – он достал распечатку из папки. – А интернет-провайдер зарегистрирован на некую… Юн Соён.

Эта новость словно сбила её с ног.

– Сестра Юн Джи Вона?!

– Ммм… да, полагаю, что так, мисс.

Натали так и осталась сидеть в кресле, не зная, как реагировать на это открытие. Не могла поверить: Хёнджин встречался с сестрой Вона, видео с вечеринки попало в сеть… Значит, она слила видео… Но зачем? Ведь отрицал, что на видео он.

– Вот же сукин сын… – прошептала она сквозь зубы. – Солгал мне… Ёнхо, оставь меня!

Изо всех сил Натали старалась не показывать ассистенту своё разочарование. Теперь всё кажется другим: как будто любовь смяли и выбросили на помойку. Встала резко – ноги будто ватные. Комната закружилась перед глазами, пришлось ухватиться за край стола. Ёнхо заметил её состояние и встревоженно спросил:

– Мисс Рашман! Вам плохо? Может, воды принести?

Натали медленно покачала головой, отгоняя наплыв тошноты. Эта новость о сестре Джи Вона перевернула всё внутри: она верила Хёнджину, верила его отрицаниям и чувствам… А теперь… Теперь перед ней стояла страшная правда: предательство со стороны близкого человека. Она опустилась обратно в кресло, чувствуя, как голова раскалывается от эмоций. Мысль о мести мелькнула, но тут же исчезла: мстить – значит только ранить себя ещё сильнее. Это не вернёт доверие и не исцелит рану в сердце.

– Ёнхо… – тихо прошептала Натали, голос у неё сорвался. – Узнай побольше об этой Юн Соён. Всё: связи, мотивы… Почему она это сделала? Деньги? Месть? Или… – она замолчала на полуслове, не в силах произнести вслух самую страшную мысль: что Хёнджин сам мог попросить её слить видео.

Ёнхо кивнул с серьёзным видом:

– Конечно, мисс Рашман. Я начну работу немедленно. Свяжусь с нашими контактами в Сеуле и получу все возможные данные о Юн Соён.

Натали глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки. Понимала, что сейчас ей нужно немного времени, чтобы переварить всю эту кучу новостей. Время, чтобы разобраться в своих чувствах и понять, как дальше быть с Хёнджином. Его ложь – это удар ниже пояса, сильнее самого факта утечки видео. Это было предательство доверия – самое больное из всего. Она взяла стаканчик с остатками кофе и сделала медленный глоток. Рука тряслась. Что теперь делать? Отдалиться? Поговорить? Но он ведь наверняка всё отрицать будет. Ассистент молча вышел из кабинета, а Натали осталась одна – в тишине, которая давила сильнее любого крика.

Офис, обычно такой уютный и приятный, теперь казался холодной клеткой. Она встала и начала бесцельно бродить. Глаза скользили по предметам – ни на чём не задерживаясь. Хёнджин… Её Хёнджин… Его улыбка, его взгляд, его прикосновения – всё это теперь казалось фальшивым, наложенным на скрытую, тёмную сторону его личности. В этот день она решила для себя: больше не пересекаться с ним. Когда рабочий день подошёл к концу – впервые за долгое время – менеджер покинула «Эдем» вовремя.

А Хёнджин, думая, что Натали всё ещё работает, собирался зайти к ней – ведь Ёнхо передал Юджину свежие новости: обвинения ещё не сняты, дело движется. Но, подойдя к офису, тот оказался пуст. В недоумении хотел спросить у ассистента, куда делась мисс Рашман… Но в коридоре наткнулся на Сент-Клера, который встретил его с хищной улыбкой на лице.

– Наш скандальный айдол потерял мамочку? Ммм… Ну-ка угадаю – ты ведь лжец и лицемер, хотя отлично прикидываешься?

Хёнджин застыл как вкопанный, со сжатыми кулаками. Улыбка Джорджа – полная ехидства и превосходства – вызвала у него внутренний пожар ярости. Он пытался держать себя в руках, понимая: любой резкий жест только усугубит ситуацию. А Джордж… их инвестор… уже влил пять миллионов в разные группы айдолов и даже без этого лез в дела по самое не хочу. Теперь же он решил нанести ещё один удар.

– Что ты имеешь в виду? – процедил Хёнджин сквозь зубы, стараясь не сорваться.

– О, ничего особенного, – Джордж растянул улыбку ещё шире и прислонился плечом к стене, скрестив руки на груди. – Просто наблюдаю за последствиями твоей лжи. Наташа наконец-то поняла, кто ты есть на самом деле. И знаешь что? Она не единственная.

Эти слова, словно молния, пронзили Хёнджина насквозь. Он знал: его действия вызвали подозрение, но надеялся, что Натали всё равно останется рядом… А услышать это от Джорджа – с явным удовольствием от чужого несчастья – было особенно больно. Вот так, в один миг, всё пошло наперекосяк. Айдол резко вскинул голову, гнев и отчаяние переплелись в голосе:

– У тебя нет никаких доказательств! – он пытался вспомнить хоть что-то, что могло бы опровергнуть слова Джорджа, но пустота. Сам же загнал себя в ловушку лжи.

Джордж усмехнулся, смех эхом разнёсся по пустому коридору:

– Доказательства тут как тут, прямо перед тобой. Посмотри внимательнее, Хёнджин. Ты же видишь, что твоя карьера и репутация летят в тартарары. Ты, наверное, не думал, что так открыто тусоваться со своей бабой и бухать до отключки – это плохая идея? Ты реально думал, что я не узнаю? Я же не Натали…

– Соён? – прошептал Хёнджин, чувствуя, как кровь отливает от лица. Колени ослабли, но он удержался из последних сил.

Память услужливо подкинула обрывки: шумная вечеринка, смех, Соён, прижимающаяся к нему, ослепительные вспышки камер телефонов, неразборчивый гомон… И потом – ничего. Чёрная дыра, проглатывающая все неприятные воспоминания. Он помнил только фрагменты – мутные, затуманенные алкоголем моменты, которые теперь предстали перед ним как осколки разбитого зеркала: отражения ужасающей правды. Джордж, наслаждаясь его страданиями, приблизился и остановился на расстоянии вытянутой руки. Его лицо – обычно скрытое за маской вежливости – теперь искрилось едкой усмешкой.

– Ты думал, никто не узнает? Что Соён – твоя «девочка» – будет молчать вечно? – Джордж сплюнул на пол с презрением. – Она жаждала мести. За что? За всё! За то, что ты использовал её и бросил, как ненужную вещь. А видео… Это всего лишь вишенка на торте. Есть ещё кое-что.

Сент-Клер достал из кармана тонкий конверт с красной ленточкой и бросил его к ногам Хёнджина.

– Там скриншоты твоих переписок, компрометирующие фотки… Даже аудиозаписи ваших «приятных» бесед. Всё это можно выложить в сеть за считанные минуты. Твоя идеальная репутация рассыплется как карточный домик. Карьера закончится раньше, чем ты успеешь моргнуть.

Хёнджин дрожащими руками поднял конверт – чувствовал, как мир рушится на глазах: жизнь, которую он так тщательно строил; образ безупречного айдола; всё это – иллюзия, разрушенная одной глупой ошибкой или пьяным вечером.

– Что ты хочешь? – прохрипел он с треском в голосе, охваченный страхом и отчаянием одновременно.

Джордж наклонился ближе и прошептал прямо ему в ухо:

– Хочу лишь одного: чтобы ты забыл о Натали. Исчез из её жизни навсегда. У меня есть копия всего этого дерьма – так что не думай даже пытаться меня обмануть. Теперь ты знаешь: если я капну чуть глубже – вытяну все твои грязные тайны на свет божий.

Кулаки Хёнджина сжались до белых костяшек; мерзкий тип с вызывающей улыбкой держит его на коротком поводке. Если эти материалы попадут в сеть – заголовки жёлтой прессы и злые комментарии обеспечены; коллеги усмехнутся над ним… Его имя – символ успеха и безупречности – превратится в синоним позора и лицемерия. Карьера мечты рухнет на самое дно Марианской впадины. Он хотел вырвать эту угрозу из горла и разорвать Джорджа на куски за все страдания… Но понимал: чем больше сопротивляется сейчас – тем хуже будет потом.

– И если я скажу «да»? – хрипло спросил айдол.

Джордж рассмеялся, звук прозвучал жестоко и насмешливо.

– Тогда слушай внимательно: никаких встреч вне работы, никаких звонков или сообщений! Только профессиональное общение по работе! Я буду следить за тобой строго! И если я уловлю хоть малейший намёк на симпатию или попытку что-то скрыть – всё выльется наружу! Понял?

Хёнджин кивнул с трудом; ком будто застрял у горла. Он потерял Натали – женщину своей мечты, несмотря ни на что; теперь рисковал потерять всё остальное тоже: свою репутацию, карьеру… Он держал конверт крепко-сильно сжатыми пальцами; внутри были его тайны и уязвимости – оружие против него самого теперь в руках Джорджа.

Тот победоносно повернулся и ушёл прочь; часы показывали 18:16 – время, которое теперь всё изменило. Хёнджин остался один со своим внутренним хаосом и этим проклятым конвертом… Ему хотелось кричать или разорвать себя изнутри за свои глупости. Чувство было такое, будто весь мир рухнул на голову. Он так хотел сбежать, скрыться куда подальше. Быстрым шагом направился в их тренировочный зал – там никого не было. Сел на диванчик у колонок и уставился на конверт в руках.

– Чёртова Соён! – прошептал он сквозь зубы. – Ненавижу тебя… Ненавижу… гадина! И твоего урода братца… Ненавижу вас обоих!

Слёзы, горячие и навязчивые, наконец-то прорвались наружу. Хёнджин тихо рыдал, будто боялся, что кто-то услышит, а слёзы капали на грубый конверт, размазываясь по нему. Он ненавидел себя за слабость, за то, что поверил, за то, что позволил Соён и её мерзкому брату играть с ним как с марионеткой. Лицо Джорджа – его ухмылка, полная превосходства, и кулаки тут же сжались до боли, словно сейчас вот-вот взорвётся.

Конверт был тяжелее не от бумаги внутри – там лежали фотографии, выдержки из личных писем, записи телефонных разговоров – все эти интимные детали касались только его и Соён. Джордж со своим влиянием и связями сделает всё возможное, чтобы сломать его окончательно. А Хёнджин медленно раскрыл конверт – боясь разрушить хрупкий мир своих воспоминаний. Первым попался снимок: несколько лет назад на пляже с Соён. Они смеялись, волосы развевались на ветру, лицо девушки сияло счастьем. Сейчас это фото казалось ему издёвкой судьбы.

Следующий кусочек был из письма Соён – нежные слова любви и заботы. Но сейчас они звучали совсем иначе – как прощание, как крик о помощи из бездны отчаяния. Каждая строчка будто давила ему на сердце. Он листал фотографии, вспоминал поездки, романтические вечера, простые радости. Всё казалось таким хрупким и ценным. А теперь эти светлые моменты превратились в опасные улики, готовые осудить. Хён чувствовал себя одиноким и преданным – словно все стены тренировочного зала шептали: «Ты один». Руки тряслись, когда он взял следующий лист – это была запись разговора с Соён: он пытался убедить её отказаться от идеи вернуть его. Он оставил её – да, но разве это повод разрушать всю жизнь?

Гнев и отчаяние взорвались внутри Хёнджина, как бомба, – просто не мог больше держать всё в себе. В голове крутилась одна мысль: как бы размазать кровь по лицу Юн Джи Вона, чтобы хоть чуть-чуть почувствовать себя лучше. Он швырнул конверт в сторону и, быстро вскочив с дивана, схватил электрогитару – ту самую, что стояла рядом с системой для музыки во время репетиций, – и, размахнувшись со всей злостью, начал бить по технике. Гитара, любимица Кая, застонала под его ударами: струны рвались, пластик трещал, а дерево хрустело под натиском ярости. Хёнджин бил не просто инструмент – вымещал на ней всю свою боль, всю накопившуюся ярость и безысходность. Каждая нота, каждый удар – крик отчаяния, мольба о прощении, которую он не мог произнести вслух.

Электроника шипела, искрила, из динамиков вырывались искажённые, рваные звуки – прямо как отражение внутреннего хаоса Хёнджина. Комната превратилась в настоящий эпицентр бури: воздух наполнился запахом горящей пластмассы и дымом, будто тут недавно прошёл ураган. Он бил по гитаре так яростно, что руки заныли, пальцы покрылись кровью, а сама гитара превратилась в груду бесполезного хлама. Только когда сил уже не осталось, он сел на пол, опёршись спиной о стену. Тишина после оказалась страшнее шума.

Он смотрел на обломки гитары, на порезанные пальцы. В голове звучали слова Соён о том, что она влюблена в него, а он всё ещё видел её глаза. Их любовь была скучной – без страсти и огонька, как с Натали. Хёнджин поднял с пола конверт. Каждая фраза, каждое слово – очередной гвоздь в его гроб. С лаской провёл пальцами по бумаге, будто хотел стереть прошлое или изменить то, что уже случилось. Но это было бесполезно – прошлое висело над ним тяжёлым грузом. Вспоминая Джи Вона, Хёнджин сжал кулаки – гнев снова закипел внутри, но теперь он был смешан с усталостью до дна души.

Наступила ночь – и вместе с ней пришли тревоги. Натали ворочалась в постели: простыни были скомканы вокруг неё. За окном мерцали огни Сеула – казалось, будто тысячи глаз следят за её страданиями. Ложь пронзила сердце, как осколок стекла: жгучая боль и пустота внутри. Она вспомнила их первую встречу: как в первый день пришла в агентство на роль менеджера группы. Его смущённая улыбка, неловкие попытки поговорить и ямочки на щеках.

Тогда она почувствовала – перед ней был человек, за маской беззаботности скрывающий что-то очень глубокое и важное. А сейчас эта маска спала – и всё стало ясно: чувства запутались, ложь стала очевидной. Натали взяла телефон и задумалась: позвонить ему или нет? Но тут же убрала руку – нет, сейчас не время для выяснений. Нужно разобраться в себе: насколько она его любит и сможет ли простить его измену, пусть и не физическую, а душевную. В этом любовном треугольнике победителей не было – только побеждённые и одинокие. И вдруг на телефон пришло сообщение: она взяла его с тумбочки и увидела короткое послание: «Прости. Мы не можем быть вместе».

Натали резко выдохнула – эти слова ранили сердце, как острый нож. Лаконично, жёстко и окончательно. Она перечитала сообщение несколько раз – надеялась, что это ошибка или Хёнджин написал не то… Но фраза была такой холодной и безэмоциональной, что сомнений уже не оставалось. В горле застрял комок, слёзы наворачивались на глаза – но она сжала кулаки и постаралась подавить отчаяние. Медленно провела пальцем по холодному экрану телефона… Мир рухнул. И осталась одна среди развалин своих надежд.