Эстер

– Эти картины, то о чем говорил Куно? – портреты с её изображением были оставлены на своих местах: одна стояла около входной двери, вторая на кухонном столе, третья на прикроватной тумбочке. – Почему ты хотел скрыть их от меня?

Эстер не стала дожидаться ответа и пошла от одного полотна к другому в том порядке, в котором они находились, делая у каждой паузы и рассматривая. Когда Гарри говорил, что способен показать её с разных сторон – он имел в виду именно это. Ничего красивее не попадалось ей на глаза, потому что никто не смотрел на нее с такой теплотой и возвышенным чувством красоты. Она хотела прикоснуться к ним, провести пальцами по едва засохшим краскам, но побоялась испортить – рука остановилась в миллиметре. И будто ошпаренная кипятком, скрылась в рукаве брюк.

– Потому что они еще не готовы. Ты не должна была их увидеть. – его усталость передавалась предметам быта и девушке, которая боялась подойти ближе. – Мне и в голову не могло прийти, что ты можешь так просто заявиться на пороге. – отдавалось безвкусием ко всему.

– Гарри, они прекрасны. – он наконец-то поднял голову, чтобы встретиться с ней взглядом. Снова говорил чужой голос, потому что слова звучали до боли знакомо. До боли…

– Давай забудем про них. Ты разве пришла сюда для того, чтобы обсуждать картины? – огромное непонимание окатило водой: выгнать Эстер или провести с ней на ночь. Еще никогда он не заходил так далеко после…

– Нет, я испугалась за тебя, – она вернулась в гостиную и подошла к окну. Любимый путь, который избавляет от ненужных ощущений и взглядов. – Случалось ли такое у тебя когда-нибудь? Переживали ли твои внутренности за человека, который находился далеко? Я не знаю, как это объяснить, Гарри. Видимо привыкание друг к другу выходит из-под контроля… И

Только сейчас он обратил внимание, как дрожало её тело.

– Эстер, подожди секунду, – парень схватил плед с дивана, но руки зависли в воздухе. Он начинал приходить в чувство. Возвращаться оттуда, где появляются ангелы. – Давай для начала ты переоденешься, а я пока заварю нам чай. Не хочу, чтобы ты простыла.

Он небрежно откинул плед обратно и скрылся в спальне. Выбор в гардеробе был невелик, но там нашлась старая теплая толстовка и тканевые шорты, которые были велики в несколько раз.

– Спасибо, – не касаясь с его кожей, протянула она.

Когда девушка вышла из ванной, то на полу уже стояли две кружки с чаем, а Гарри был развернут в сторону окна. И, по всей видимости, изучал те же незначительные вещи, как и Эстер десять минут назад. Но не было ощущения, что её компания способствует улучшению настроения или исцелению. Ледяной ветер плыл по полу и касался одинокого человека.

– Разглядываешь что-нибудь интересное? – она присела рядом с ним, сохранив приличное расстояние, и сначала передала кружку молодому человеку, а потом стала согреваться сама.

– Небо сегодня затянуто. Только мутные очертания луны виднеются за этой пеленой, – Гарри оставался в той же отдаленной позе. – Не знаю, нравится ли мне так больше или нет. Но сегодня первый вариант определенно побеждает, – голос эмоционально потухал с каждой минутой.

– Потому что похоже на тебя сейчас?

– Потому что выглядит реальнее, чем со звездами.

Эстер опять задумалась, лишь произнеся в ответ тихое: «Наверно». В таких ситуациях нужно выждать момент, когда человек, которому нужно выговориться – начнет разговор первым. И если понадобится просидеть до утра, то она сделает это. Если понадобиться просидеть в таком положение следующие три дня или больше, то она сделает это. Терпением обладает не каждый, но все люди учатся новому до последнего вздоха своей жизни. А те, кто упускает возможности – ничтожен. Эстер Леманн не подходила под описание ничтожной, поэтому научилась вести себя в точности, как Поллин, не давя расспросами и тихо выжидая.

– Ты знаешь…, – медленно протянула она. – Я не помню, почему начала писать. Будто бы такая мелочь просто попала в мои руки. Мне не снились красочные сны в детстве, чтобы я могла превращать их в истории. Может и снились, но не запоминались, словно я не заслуживала этого. Все краски мира воспринимались иначе, когда я просто выходила из дома, чтобы словить их в невидимый совок и перенести на бумагу…

Эстер посмотрела на человека, в котором рухнул мир за несколько дней. Как у того персонажа, который до сих пор блуждает по пирсу.

– Смотря на тебя, я понимаю одно – все, что происходило с тобой – не случайность. Не спрашивай, почему я так думаю. Я никогда не смогу ответить на этот вопрос.

Она положила свою голову ему на плечо, все еще дрожа. Но уже не от холода, а от такой банальной откровенности.

– Продолжай творить, потому что каждый раз рассматривая твои работы, я оказываюсь тем беззаботным ребенком, который видит ярче краски и жизнь.

– Эстер, я…

Глава 6

22

«Три. Конец»

Заглянуть в другого человека невозможно, но наблюдать за ним не запрещено.

Воображение списывают во взрослой жизни на нет. Хоть это и присуще исключительно детям. У взрослых данный навык превращается в аппендикс, о котором не думают и не вспоминают, пока не заболит. Мечтать приятно, потому что так можно прожить несколько жизней одновременно, но не стоит увлекаться. Те, кто увлекаются и погружаются всецело в процесс – доходят до конца с медикаментозной помощью и в белой накидке. Чувствуете, как в каждом действии следует соблюдать грань дозволенного и не переваливаться за черту? Чувствуете, но не осознаете.

В нелепом сне белые листья осыпали почву, сплетаясь с алыми лепестками роз, разбросанными на тропинке. Тёмное небо расцветало желтоватыми звёздами, придавая луне сероватую окраску, как и следовало. Тишина проскальзывала сквозь таинственные улицы, а его иссохшее тело бесшумно плелось в неизвестном направлении, куда глаза глядели. Слабый герой, точнее человек без имени, тяжело вздохнул и оказался в чаще леса. Долгие мысли и быстрый путь завели на неправильную развилку, хотя из неправильного здесь только скиталец. Он бродил по неизведанным местам, в подробностях изучая камни и разросшийся мох. Сладкий воздух окровавленных лип проникал в его истощённые легкие, а покрасневшие глаза всматривались в почерневший водопад. Сегодня иллюзия казалась красивее всех остальных. Хотелось бы остаться с ней подольше.

Его одиночество посмели прервать. Молодой человек опустил тусклый взгляд на алые крылья. Ему отвелась всего лишь минута, чтобы приподнять уставшую голову и рассмотреть подобие человека. Ранее он не встречал девушек похожих на нее, потому что незнакомка властно стояла на оборванном стволе дерева и протягивала ухмылку на лице. В мире скитальца не должны существовать лишние люди. Они ему противны.

-Почему ты здесь? – спросил молодой человек, нарушая зрительный контакт. Злость проходила по всему телу. Никто не имеет права беспокоить его.

-Потому что мой разум привел именно к тебе, – почти что шепча, ответила девушка, у которой за спиной скрывались кровавые белые перья. – Разве ты не хотел, чтобы я пришла?

– Я не знаю тебя, – уже громе, потому что все это похоже на дешевую постановку и нелепый сон. – Не мешай мне.

Крупная луна, нависающая над людьми, упала в воду, перестав быть единственным освещением. А тусклые звезды ни на что не способны. Холодно.

– У тебя нет сердца! – рыкнула незнакомка, все еще нависая над ним. – Разве это можно назвать жизнью?

– Я не расстроен, – последние слова слетели с губ. – Так легче.

Алые крылья одним взмахом вызвали сильный ветер. Молодой человек закрыл лицо руками, оставаясь на месте….

Старые заметки. Хочу, чтобы Вы увидели их, потому что они напоминают мне картины Гарри.

Э.

Касание не смертельно. Текст не ожил, оставшись существовать на бумаге.

– Слушаю тебя, Гарри, – Эстер практически оторвалась от его плеча. – Я всегда слушаю тебя.

– Не оставляй меня сегодня одного, прошу тебя, – он не посмел взглянуть на нее, потому что чувствовал стыд и отвращение к глупому раздвоению реальности и иллюзии.

Наступило начало конца. Несмотря на то, что молодые люди уснули под утро, спать больше не хотелось. И резкое биение сердце вырвало Гарри из крепких объятий сна, предупреждая об опасности.

Ночь с Эстер Леманн… Это было что-то неописуемое, практически критическое. Хейз не переставал думать об этом, потому что близость с другим человек была странно-красивая, необыкновенная и чувственная. Не было поцелуев и долгих касаний, секса и громких разговоров о любви. Были слышны только тихие фразы, наполненные ложью с его стороны. Ему не хватило сил признаться в том, что потеря любимого человека потрясла, не хватило храбрости обидеть своими словами чужого человека. Но осознание всего пришло только тогда, когда он проснулся один на полу, под пледом. Опять дурацкое чувство брошенности, хотя она обещала остаться. Не сказать, что он расстроился, просто…В его голове утро выглядело иным. Но все испарилось, когда Гарри разомкнул глаза и не увидел ничего, даже жалкой записки. Почему?

Он, едва поднявшись, почувствовал тупую боль в спине. Сколько прошло времени с момента, когда она ушла? Вопросы были излишни, потому что его вина в том, что все бесследно исчезают.

Парень сонно огляделся по сторонам, потирая лицо руками. Все осталось в том же неприглядном виде: свечи не горели, ощущалась духота, а его вещи были раскиданы по всему полу.

Несмотря на то, что голова раскалывалась пополам, ему хватило десяти минут, чтобы прийти в чувство. Гарри, слегка пошатываясь, схватил одежду и вышел, не удосужившись умыться и привести себя в порядок. Ему стыдно. Он даже не заметил того, что не взглянул на портреты с Эстер, как делал обычно перед выходом.

Сегодня годовщина.

Все изменилось за долю секунды. Гарри, не раздумывая, направился на знакомое кладбище, предварительно купив по пути свежие цветы и выкинув существование другой в мусорку. Его взгляд постоянно утыкался вниз, рассматривая трещины на асфальте. Ничего примечательного в этом не было, как и в том, что он прямиком сорвался к ней. Просто его терзали муки совести, потому что это особенный день. В прошлый раз он струсил и не пришел, валяясь весь день в кровати. И, возможно, Эстер правильно сделала, что ушла, потому что сегодня ему не хотелось никого видеть и ни с кем разговаривать… Никто не посмел бы нарушить его покой. Никто бы не остановил его от безумства.

Дорога заняла много времени, потому что он просто медленно шел. Никаких объяснений больше не нужно. Молодой человек не обращал внимания на то, как сменялся пейзаж: город превратился в пустое и безмолвное поле. Тут тихо. С каждым шагом, он ощущал вину, как будто бы предал ту, которой обещал совершенно другое. По спине пробежала дрожь.

– Привет, – обрывисто начал Гарри, переминаясь с ноги на ногу.

Он все еще не понимал, как себя правильно вести в такие моменты.

– Как твои дела, дорогая? Сегодня я принес тебе белые пионы. Их было сложно достать, но я знаю одно хорошее место и… Они очень красиво будут сливаться с растаявшим снегом.

Парень практически заикался, избегая букв на могильной плите, смотря куда угодно, но только не туда.

– Прости меня, что не приходил раньше, что пропустил прошлую годовщину. Мне необходимо было собраться с мыслями, чтобы больше не натворить ничего такого, понимаешь? – белый пар выходил изо рта, когда он запрокинул голову к небу, чувствуя как земля уходила из-под ног. – Любимая, я надеюсь, что ты не злишься на меня, – его бросало то в жар, то в холод. – Знаешь, у меня получилось навечно увековечить тебя, хоть и никто не подозревает об этом. Твои образы были представлены в галереи в форме любви. Ты получилась такая красивая, что никто не мог оторвать от тебя взглядов. И каждый кусочек соединялся в единое целое. Надеюсь, что сверху ты смогла заметить мое послание и улыбнулась. Извини, что не подарил тебе этого раньше, потому что ты заслуживала миллион подобных выставок. Без тебя все кажется другим, неправильным, но меня согревают мысли о том, что ты рядом и за всем наблюдаешь….

Гаррольд Хейз говорил с ней около трех часов, пока голос окончательно не осип, продолжая стоять на скромной могилке. Ледяной ветер кусал, поэтому он спрятал руки в карманы куртки. Лучше бы он и вовсе перестал чувствовать. Уходить не хотелось.

– Вот и все, любимая… Столько всего случилось за этот год. Я так рад, что смог тебе все рассказать, но мне, к сожалению, пора. Пожалуйста, не скучай. Теперь я буду приходить чаще, – с уставшей улыбкой, он прикоснулся губами к фотографии, оставив поцелуй на камне.

Он не решился идти сразу домой. Желание прогуляться в одиночестве выиграло, поэтому Гарри выключил телефон и спрятал в карман штанов, выйдя на тропинку. В нем зарождалось нечто похожее на счастье, когда свежий воздух попадал в легкие. Хотя, возвращаться к вопросу о том, почему он проснулся один, не стал. В этот день не стоило использовать мысли для кого-то другого.

Всю ночь он посвятил только одной девушке, не желая сдерживать себя ни в чем. Теперь Гарри не напивался до потери памяти и не врывался в ее квартиру, а просто думал о хорошем, что происходило между ними. Какой она была красивой, когда смеялась над его шутками или громко плакала на фильмах, когда убивали животных. Её искренность мгновенно заражала, поэтому он либо подхватывал смех, либо утешал на плече, вытирая слезы. Как же сильно Хейз скучал по ней…Никто не смог бы заменить первую любовь.

Но излечение от болезни было на лицо: он сам не верил в происходящее, а только принимал как должное.

Когда молодой человек уже подходил к главной улице, то продрог до костей. Все-таки сейчас не весна, и погода не была готова идти на уступки. Он зашел в первое попавшееся заведение, чтобы взять горячий напиток и согреться, а потом опять отправиться на прогулку. Нотки вдохновения щекотали его, потому что ему было жизненно необходимо написать картину с ней прямо здесь и сейчас. План быстро изменился.

Гарри забрал заказ и направился к себе. В голове смешивались образы ангелов, когда он стягивал с себя прилипшую одежду к телу и принимал расслабляющий душ. Черные, золотые и красные перья вертелись перед глазами, тем самым смешиваясь с теплой жидкостью и превращаясь в реальность. Ему еще было тяжело переключиться с одной на другую, но он делал неплохие успехи. В его большом сердце хватило бы места на для них двоих, хотя… Какую бы позицию занимала Эстер? Вторую?

Он вышел из ванной комнаты, вытираясь и осматриваясь. Творческий беспорядок был только в его голове, но никак не в спальне. Парень подошел к гардеробу, чтобы накинуть на себя что-то легкое и просторное. А лучше всего подошли бы старые вещи, которые не жалко будет испортить. Его лаконичные движения становились неким ритуалом. Если после встречи с Леманн, он прибегал и неразборчиво вцеплялся в холст, то с ней так поступать нельзя.

Гарри решил, что писать картину на полу будет правильнее. Он разложил вокруг себя краски, канцелярский нож для чистки графитовых карандашей и клячку. Поглядывая на белый и неиспорченный лист, парень думал и представлял, как воссоединить все мерцающие образы в голове. Кстати, небольшое добавление: художник никогда не вырисовывал лица, делая их размазанными и расплывчатыми, чтобы никто не различил ее облик и не начал задавать лишних вопросов.

Он наклонился в бок, чтобы мысленно расчертить будущие границы. Все складывалось идеально, хотя, когда Хейз поднес руку к холсту, то заметил легкий тремор. Но состояние пришло в норму, как только стоило ему встряхнуть пальцами. Частое явление смешанное с глупой привычкой. На набросках появилась худая девушка, она не стояла на земле, а нависала над ней. Её белые кудри касались бедер, а поза выглядела не то, чтобы реалистично. Но за плечами вырисовывалось чистая, сияющая гладь, потому что творец решил вознести девушку к небу. Получалась ничем не опороченное и не испорченное полотно, таким, каким состояло их прошлое.

Пробило 10:00 часов утра.

Гарри работал часами, не останавливаясь и даже не делая перерывы. Только изредка отскакивал, чтобы рассмотреть изъяны и недочеты. Страсть, играющая в его глазах, прибавляла сил и пугала. Легкие мазки превращались в уверенные.

Телефон до сих пор был отключен, хотя новых уведомлений и так не приходило, как он думал. Спина начала ныть под утро, тянущаяся боль снизу лишь усиливалась с минутами. Ему нужно было размяться, но он проигнорировал сигналы, потому что если хоть на секунду отвлечется, то связь разорвется. А она просто не имела право разрываться. Парень подчинялся времени и бесконечному желанию, как сумасшедший.

– Гарри? – снова подкравшись, прошептал Куно, пробираясь сквозь инвентарь.

Он аккуратно обошел брошенное мокрое полотенце и перешагнул через грязные салфетки. Друг застал Гарри в обычном состоянии: это уже была привычная поза и даже кисти и краски лежали в типичном месте – около тумбочки с правой стороны от кровати. Хейз опять находился в прострации и ничего не слышал, поэтому Кей просто вышел на кухню, чтобы не тревожить. Лишняя кружка за утро кофеина была кстати.

Гарри закончил лишь в начале первого. Он схватил полотенце и поплелся в душ, желая смыть усталость и расслабить мышцы. Все закаменело настолько, что ему было сложно протянуть руку и включить дурацкий кран. Но он даже не подозревал, что находится не один, поэтому позволил себе немного попеть, ужасно фальшивя в каждой ноте. Это было больше похоже на рев зверя, чем на приятную песню. Куно все слышал и не смог удержаться, чтобы не засмеяться, параллельно достал телефон и записал весь этот звук, похожий на пытку. Теперь у него появился компромат для того, чтобы вытащить его на свежий воздух.

– Ну и где ты пропадал весь день вчера? – закинув ногу на ногу и попивая свежий кофе, встрял друг, ухмыляясь. – Я не мог до тебя дозвониться и уже надумал себе самые худшие сценарии. А если бы ты был уже в морге, чтобы я тогда делал?

– Опять ты здесь! – вскрикнул Гарри, испугавшись.

Еще пару таких встреч и у него точно появится иммунитет на этого придурка, который втихаря караулит его.

– Я сегодня же куплю тебе колокольчик, понял? – он вытирал мокрые волосы, успев накинуть на себя домашние треники и чистую футболку. – А вообще, вчера я был очень занят. Нужно было решить некоторые вопросы, поэтому я отключил телефон, чтобы не отвлекаться, – парень вышел, чтобы поставить его на зарядку, а когда вернулся, то сел напротив Куно. – И давно ты здесь?

– Уже около двух часов. Сколько бы я тебя не звал, ты никогда мне не отвечаешь, поэтому я решил сварить нам кофе. – он указал на турку, протягивая. – Будешь?

– Давай.

Молодому человеку все приснилось, потому что он опять валялся в бессознательном состоянии у ее дома. Только белые пионы спрятались за снегом. Жаль, что начало все получаться только во снах.

Прощай.

23

Каждый чертов день, который проходит однотипно: никакого сна, ленивое утро, холодный душ, безвкусный кофе, все та же одежда, пустота в квартире, бессмысленный обед или же ничего, темнота, чтение книг, мысли, ангелы, не хватка кислорода, ночь, наконец- то воздух, прохладный ветер, свобода, свежие запахи красок, рассеянность, красота.

Это всего лишь дни, в которых он потерял счёт. Потерял смысл.

Нет ничего ужаснее, чем собственное одиночество. Человек просто теряется в мыслях и со временем не может найти выход. Смешно.

Почему же эта тема так щекотлива? В чем разница между счастливым человеком и несчастным?

Он не нашел ответов, потому что понятие счастья – растяжимо и имеет смысл лишь для каждого человека в частности. Богатые люди всегда хотят большего, пока нищие благодарят за крошку хлеба. Снова чувствуется тонкая грань. Он устал от граней.

У него уже нет сбоев, ощущение, что эта инструкция вбита в его голову, и он никак не может нарушить порядок действий. Безымянный человек опять принимает холодный душ, после чего легким движением руки заваривает кружку кофе и садится на своё любимое место. Тишина покоряет, а чужие истории становятся реальными в его голове.

Но знаете, что самое ужасное? Он не чувствует какой-то радости или некой теплоты, потому что… Закрывая книгу, он ставит ее на место, выключает лампу и с пустотой внутри и ненасытности засыпает. Ничего обычного, все просто и обыденно.

Но ощущение опустошённости ходит за ним по пятам, душит.

– Гарри, это опять ты в моих несуразных текстах?

Э.

Касание не смертельно. Текст не ожил, оставшись существовать на бумаге.

Их поведение и взаимоотношение заключались в игре «Кошки-Мышки». Кто-то всегда одерживал вверх, а кто-то подчинялся глупым правилам игры. Все изменилось в одночасье. Теперь на месте мыши оказалась Эстер, которая потеряла любую возможность дотянуться до Гарри. Она не встречала еще мужчин, которые слышали без слов. Нет, не так. Эстер не встречала еще никого похожего на Гарри. И это опять выбивало из колеи. Наверное, каждому человеку хотелось бы хотя бы раз повстречать того, кому не нужно по несколько раз объяснять те или иные действия, не нужно слишком громко кричать, чтобы быть услышанным, не нужно просить о любви. Хрупко, гулко и одновременно тихо.

Прошлое утро было наполнено противной тишиной, точно жизнь за хлипкой стеной приостановилась. Незнакомые ощущения касались кожи, пока молодой человек посапывал в позе ребенка, повернувшись к ней спиной. Будто бы укрываясь и прячась от всего, что находилось не только в комнате, но и в его голове. Искаженное выражение лица молчаливо выдавало все секреты. Эстер смотрела на него несколько минут теплым взглядом, а потом поняла – нужно уйти, словно ночи и не было. Решение принималось долго, потому что оставлять его в подобном состоянии не хотелось. Желание помочь ему оказалось никчемным. Она слишком много о себе возомнила, думая о том, что способна подарить исцеление. И все пустые слова от парня, сидящего напротив, были ложью. Поступки, которыми Эстер любила увлекаться, проецировались с его стороны. Мерзко ли находиться на месте человека, который без сожаления совести врет? Наверное, в тот момент, страшнее было осознавать, что это легко распознается.

Она спокойно встала, едва удерживая равновесие. Время поджимало, и если Гарри очнется до того, как она уйдет – будет неловко. Но никто не запрещает посмотреть на него еще раз. Она аккуратно накрыла его пледом, произнеся слова, которые остались неуслышанными: «Прости». И в спешке переоделась, не успев нормально сложить его вещи, которые согревали в ночь, когда не снились кошмары.

Дверь с гулом хлопнула, и нить между ними опять разорвалась.

– Эстер, – послышалось издалека, но никто не отреагировал.

Глупая мышка попалась на месте преступления, потому что уже четыре дня находилась в поиске человека. Как грустно осознавать, что теперь пропал Гарри. Он не отвечал ни на звонки, ни на сообщения. Эстер не хватало смелости прийти к нему домой, снова, поэтому она подкарауливала его у знакомых аудиторий на втором этаже, но шанс увидеться с ним с каждым днем испарялся.

Безвкусный шлейф изредка напоминал о нем. Она не могла попросить Поллин поговорить об этом с Куно или просто спросить о его самочувствии, потому что это показалось бы странным. К тому же, и его не было видно все это время. Парни испарились вместе.

Гарри никогда не подводил её таким образом, но за последнюю неделю с ним происходили странные вещи, объяснения которым не находилось. Это выбивало землю из-под ног, злило, потому что адаптироваться к новому не возникало желания.

– Господи, Эстер. Я уже устала кричать тебе. – едва дыша, подбежала Полли, которая только что получила сообщение от Куно. – Гарри попал в больницу, ты знала?

– Повтори? – не поднимая голову, тихо произнесла девушка. Красивая картинка университета за спиной рассыпалась, как очередная декорация. Ничтожно сильно напоминая диалог с Эйприл про потерю любимого дуба в детстве. – Нет, я не готова услышать это еще раз.

Она сорвалась с места, параллельно изучая в поисковике все больницы города, оставив подругу одну в коридоре. К счастью, их было не так много, а времени достаточно, чтобы обойти каждую. Перед глазами пелена – в голове пелена. Еще никогда сильно она так не боялась за другого человека. Все казалось мизерным, ничтожным по сравнению с предыдущем приступом, потому что сближение происходило неимоверно быстро. Каждая встреча сплетала тонкими нитями и разрасталась паутинами. Если сейчас повезет, то Эстер найдет его с первой попытки из трех.

В прошлый раз чувства не подвели, но, как жаль, что предотвратить происходящее получилось только на одну ночь. Она даже не подозревала, что это только начало для них. И мнимые переживания уходили с каждым шагом назад, потому что первая больница показалась перед глазами. Эстер, с расширенными зрачками, почти в беспамятстве, забежала в главный холл, ища стойку регистрации. Белый смешанный шум исходил от людей, детей и включенных телевизоров, но все не то. Голоса Гарри не было слышно, а значит – первая ошибка. Бесполезно выуживать информацию у сотрудников, его здесь точно нет. Даже, если бы он спал, она все равно услышала родные ноты сопения, почувствовала бы тот самый шлейф, которые еще не испарился, узнала бы его. Хватило минуты, чтобы выбежать и направиться в другую больницу, не руководствуясь рассудком. Она не хотела остановиться хотя бы на секунду и подумать о том, какая из клиник находится ближе к его району, потому что… Какие к черту время и рассуждения, когда она так сильно нужна ему.