Под знаком Сатурналий

Позже, когда ночь окончательно вступила в свои права, лунный свет мягко скользил по комнате, освещая их утомленные тела. Они уснули быстро и спали спокойно, дыхание их было единым.

Утром Берн нацарапал короткое письмо Каю и передал его управляющему. Позавтракав, они выехали в Эон

***

– Войдите.Примерно за полчаса до закрытия университета пришло время действовать. Терра подошла к двери «Документоведческой» и постучала. Изнутри раздалось сухое:

Она распахнула дверь, улыбнулась и сказала:

– Добрый день! Меня просили передать, что вы срочно нужны в экзаменационной комнате.

– Кто именно зовёт? – прищурилась пожилая дама в очках с толстыми стёклами.

– Профессор… Швен… Шван… Шорц… – Терра сделала вид, что запуталась, – Шварц…?

– Шварцшлосс?

– Да-да, именно он! Срочно нужна печать на документе…

– Как всегда ничего не могут! – возмутилась документовед. – Могли бы и занести! Я, между прочим, в возрасте!

– Он просил вас подойти как можно скорее. Говорил, это займёт всего минуту.

– Ну, если уж совсем срочно… Только подожди, я дверь закрою.

– Профессор просил поторопиться, – наигранно озабоченно сказала Терра. – Он выглядел очень нетерпеливым.

– Что за люди, а! – проворчала женщина и нехотя поднялась со стула. – Ну, веди, если уж надо… только печать захвачу.

Как только они скрылись за поворотом, Лигнум выскользнул из тени и бесшумно нырнул в кабинет. Через несколько мгновений он уже прятался в тесной подсобке.

Тем временем Терра довела библиотекаршу до экзаменационной комнаты. Та, разумеется, оказалась заперта.

Терра дёрнула за ручку и всплеснула руками:

– Странно! Они были здесь буквально минуту назад… Может, отошли в столовую?

– Знаете что, деточка, – фыркнула женщина, – передайте им, что я не в том возрасте, чтобы бегать по этажам с печатями. Пусть сами несут в кабинет. – И, не дожидаясь ответа, повернулась и пошла обратно, покачивая увесистыми бедрами.

Терра улыбнулась ей вслед и направилась к архивам. Пространство было обширным, с несколькими входами, так что проскользнуть внутрь оказалось не так уж сложно. К тому же под вечер за регистрационным столом остался лишь один дежурный. Девушка дождалась момента, когда он отвлёкся и беззвучно юркнула в боковой проход. А оттуда – сразу в соседнее помещение, где высокие стеллажи ломились от кип документов.

Она спряталась за самой дальней полкой и затаилась, дожидаясь, когда завершится рабочий день и служащий уйдёт. Время тянулось медленно.

Наконец послышались шаги, хлопнула дверь, кто-то щёлкнул замком, и помещение погрузилось в темноту. Она подождала ещё с полчаса – на случай, если кто-то вернётся. Затем поднялась, подошла к окну и задвинула тяжёлые плотные шторы. Свет не должен был пробиться наружу.

Только после этого Терра зажгла несколько свечей в фонарях – не во всех, лишь в тех, что стояли дальше от окон, – и принялась за работу. Её окружал полумрак, шелест листов, запах сырой бумаги и обрывки из прошлой жизни университета.

Лигнум притаился в тесной подсобке за шкафом, мысленно молясь, чтобы документовед не вздумала заглянуть сюда перед уходом. Его положение было куда более шатким, чем у Терры: каморка располагалась прямо за спиной пожилой дамы, и в тишине даже малейшее движение могло быть услышано.

Это Терра настояла, чтобы там прятался именно он. По её словам, пожилые дамы куда охотнее простят молодого мужчину, случайно оказавшемуся не там, где следует, чем женщину, чья молодость только напомнит им об ушедших годах и далекой юности.

К счастью, проверять теорию на практике не пришлось. Как только университетский колокол пробил конец дня, старушка ловко собрала бумаги, накинула плащ, и, ворча что-то себе под нос, удалилась, заперев дверь на ключ.

Только тогда Лигнум осторожно вышел из укрытия и начал осмотр.

***

Утренняя прохлада постепенно уступала мягкому солнечному теплу. Чистое небо было прозрачным. Теплый свет согревал землю, и все живое, казалось, радовалось наступающему дню. В воздухе носились и щебетали птицы. Где-то в траве жужжали шмели и стрекозы. Берн покосился на Еву. Уже в третий раз он набрал в грудь воздуха, чтобы что-то сказать, но так и не решился. За завтраком она вела себя непривычно тихо, даже отрешенно. Вот и сейчас она ехала на Боевой, глядя куда-то за горизонт. Будто его, Берна, рядом и не было.

«Дай ей время», —сказал он себе. Но уже через минуту не выдержал и, отринув собственный совет, выпалил то, что беспокоило его все утро:

– После прошлой ночи ты сама не своя.

Ева покосилась на него, поджала губы, качнула головой и вновь устремила взгляд на дорогу.

– Понял. Делаем вид, что ничего не было, – Берн попытался придать фразе будничный тон, но голос все же немного дрогнул.

– Ничего ты не понял, Берн Орвуд! – прошипела Ева, сверкнув глазами. Она натянула поводья и замедлила шаг.

Берн поровнялся с ней.

– Мы не можем быть вместе, – объяснила она.

Он открыл рот, собираясь возразить, но она перебила:

– Ты не понимаешь. Я – предательница. Просто подумай об этом.

– Да мне все равно, что ты предала Галладион. Даже не так. Я горжусь тобой! – воскликнул Берн.

Ева вновь покачала головой.

Воспоминания нахлынули на нее мощной волной. Ей десять. Отец дарит ей первый кинжал, обучает обращаться с клинком. Она и боготворит отца, и боится его. Но больше всего она хочет, чтобы он ей гордился. Она тренируется ежедневно – не с кинжалом, нет. Она ищет в себе искру магии. Тогда она могла бы служить Галладиону, и отец точно был бы ей доволен. Но у Евы нет ни капли магических способностей. В одиннадцать горькая правда становится очевидной. Целый год попыток – и ни одного чуда, даже самого крохотного. Тогда Ева решает, что должна стать такой же первоклассной ищейкой, как и ее отец. Даже лучше. Обучение в академии. Клятва Галладиону. Десятки безупречно выполненных заданий. Она – карающая рука власти. Она – голос правосудия. Она – защитница мирного населения. Она – предательница…. Она… Кто она?

– Когда-нибудь ты поймешь.

Она пришпорила лошадь и вырвалась вперед, дав понять, что разговор окончен.

Берн остался позади. Если у него и была надежда, что это чудесное утро что-то исправит, то теперь она угасла, как свеча на сквозняке.

***

На следующее утро Лигнум и Терра встретились в таверне. Они условились прийти к девяти, но точное время оставили гибким – они не знали, насколько бесследно удастся им выбраться из своих укрытий.

Первой пришла Терра. Бессонная ночь не прошла для нее бесследно – волосы растрёпаны, под глазами тени. Она заказала крепкий чай на корне сэитского растения – жгучего, похожего на имбирь, – и отправилась в уборную, привести себя в порядок. Не хватало ещё, чтобы Лигнум увидел её в таком виде. Впрочем, это была не слишком высокая цена за те сведения, что ей удалось добыть. Интересно, удалось ли Лигнуму найти хоть что-то?

Когда чай в её чашке почти закончился, Лигнум наконец появился.

– Ты чего так долго? – спросила она, стиснув чашку между ладоней.

– Я… э-э… заснул в подсобке, – виновато признался он.

Терра расслабилась и засмеялась на весь зал. Лигнум, видя ее смех, сам заулыбался, как мальчишка.

– И что же сказала уважаемая госпожа документовед?

– Ну… – Лигнум развёл руками, – я выдал ей какую-то околесицу, что заблудился и случайно заснул от переутомления – мол, готовился к экзаменам. Она, к моему удивлению, принялась отпаивать меня чаем с хвойным вареньем.

– Недурно! А если бы на твоём месте была я – наверняка уже отчитывалась бы перед ректором.

Они ещё немного посмеялись, потом Терра отставила чашку и сказала:

– Ладно. Пора к делу. Удалось найти что-нибудь полезное?

– Думаю, да. Я нашёл свежие контракты на обучение студентов. Оказывается, за каждого университет получает немалую сумму. Чаще всего платит Галладион. Встречаются и частные контракты – тогда обучение оплачивает семья. Но таких случаев немного. По сравнению с потоками из Галладиона – это хвойная иголка в сосновом лесу.

– У меня почти то же. Нашла старые контракты и ещё одну деталь. Галладион переманивает выпускников из других земель: предлагает выгодные условия, и студенты переходят к нему. Университет не препятствует – напротив, если студент подписывает контракт с Галладионом, его факультет получает вознаграждение.

Лигнум присвистнул:

– То есть Эон превратился в кузницу магов для Галладиона.

– Огромный магический поток сосредоточен в одной стране. Это нарушает природное равновесие, – подхватила Терра.

– Но кому до этого есть дело, если на магических товарах и еде можно сколотить состояние, – добавил Лигнум.

Повисла короткая пауза. Всё, что только что они обсуждали, вдруг обрело пугающую ясность.

– Как Лорифир мог это допустить? – покачала головой Терра.

– Об этом мы его обязательно спросим. Но прежде напишем Верховному.

***

– Мудрейший, у нас к вам несколько вопросов, – сидящий напротив Лигнум наклонился к Лорифиру.

Терра сидела рядом с Лигнумом. Ее руки были опущены под стол. Пальцы правой ладони отстукивали нервный ритм. Лигнум заметил это и накрыл ее ладонь своей. Терра вздрогнула, но руку его не убрала.

– Я слушаю вас, друиды, – голос Лорифира, как всегда, был спокоен и лишён всякого выражения. Казалось, он заранее принял любой исход любого события, и ничто в мире уже не могло поколебать его равновесия.

– Нам известно, что университет обучает большое количество студентов-магов для службы Галладиону. Неужели вас не тревожит, что столь опасная сила сосредотачивается в руках одного государства?

– А что в этом дурного? – всё тем же ровным тоном отозвался Лорифир. – Галладион использует магию для развития: магически созданные продукты спасают Континент от голода, магия помогает в строительстве, зодчестве, искусстве. А ментальные маги становятся искусными дипломатами, провидцами, духовными наставниками. Разве не этого мы добивались – чтобы магия служила миру?

– И университет тоже не бедствует, верно? – ехидно вставила Терра.

– Мы обязаны как-то поддерживать работу всех факультетов, – сухо ответил Лорифир. – Обучение, обслуживание факультетов, лабораторий, оплата труда преподавателей – всё это требует средств. А вы знаете, сколько стоит один лишь заказ новых манускриптов? А содержание всей библиотеки?

– Но ведь студенты платят за обучение, – возразила Терра.

– И этих средств недостаточно. Финансирование со стороны государств – в частности, Галладиона – позволяет нам сохранять независимость.

– Независимость? – Терра прищурилась. – А вы не задумывались, что такой поток магии может нарушать природный баланс? Это же очевидно.

– Этот вопрос не столь однозначен, как вы, возможно, полагаете, – Лорифир вздохнул и привычным движением пригладил безукоризненно ровную бороду. – Мы заметили некоторые тревожные сигналы и уже приступили к их изучению. Но мы – учёные. Мы не делаем поспешных выводов. Любая гипотеза требует подтверждений.

– У нас нет времени на подтверждения! – вспыхнула Терра. – Почему бы не спросить у Хроники Акаши напрямую? У вас же целый факультет философов.

– Было бы всё так просто… Хронику трудно толковать однозначно. Её ответы образны, иносказательны. Ошибка в трактовке может привести к катастрофе.

– Тогда скажите прямо: что вы собираетесь предпринять? – Лигнум пристально смотрел на собеседника, не отрывая взгляда.

– Я уже отправил учёных в Галладион и в другие земли Континента. Их задача – замерить уровень магического фона и оценить последствия. В Эоне наши теоретики продолжат работу. И прошу впредь не вмешиваться: руководство университетом и решение подобных вопросов остаётся в моей компетенции, – он одарил друидов тяжелым взглядом, в котором читалась решимость, смешанная с усталостью. – На этом, полагаю, разговор завершён.

– Когда в последний раз в университете менялся Мудрейший? – не сдержалась Терра.

Воцарилась неловкая пауза.

Лорифир встал и оперся кулаками о стол. Его голос зазвучал твердо и громко:

– Еще одно подобное замечание, и вы уедете в Ротвальд без права воздействовать до конца жизни. Мудрейший назначается согласно пророчествам их Хроники Акаши. И вам это известно не хуже меня. А теперь покиньте зал – избавьте меня от своего присутствия.

Терра и Лигнум вышли из приемного зала.

– Мудрейший, как же. Старый хрыч, – буркнула Терра, не оборачиваясь.

Лигнум лишь одобрительно хмыкнул в ответ.

– Так о чём ты хотел поговорить, Бел? – проворковала Сабрина. Она оторвалась от бумаг, встала из-за стола и сделала шаг навстречу подошедшему Вайсштайну.

– Ты уверена, что все студенты разошлись? – спросил он быстро и нервно.

– Лично обошла все залы. Никого. Мы одни.

Сабрина села на краешек стола и закинула ногу на ногу, стараясь выглядеть непринуждённо и изящно.

– Книга… её украли! – выпалил Вайсштайн, почти не дыша.

– Кто посмел?! Ты уверен, что это именно кража?

– Наглецы утащили прямо из-под носа! Они воздействовали против меня! – на последнем слове голос Вайсштайна сорвался на фальцет.

– Кто это был? – Сабрина говорила спокойно и явно не собиралась поддаваться эмоциям профессора.

– Думаю, что Сирил. Больше некому. Но, признаться, я не успел разглядеть.

– Да он пожалеет, что родился! – Сабрина вскочила и заходила по опустевшему залу.

– Смотри, чтобы он не навредил тебе самой, – осторожно заметил Вайсштайн.

– Я заставлю его замолчать, – процедила она, сжав кулаки. В её взгляде сверкнула решимость.

Вайсштайн поймал себя на том, что смотрит на неё с восхищением. Как можно называть её старой мегерой? Столько в ней несказанной страсти, столько нерастраченной силы!

***

Письмо было коротким. На белом листке бумаги значилось лишь несколько строк. Сирил отложил перо, прищурился и перечитал последние две:

Жду дальнейших указаний.Искомое спрятано в надежном месте, но меня могут раскрыть в любой момент.

Его взгляд, будто против воли, скользнул к подушке. Первое время под ней покоились Сатурналии, пока он не перепрятал книгу. Теперь она была зарыта в лесу – оставлять артефакт при себе было слишком опасно. Сирил давно сбежал из общежития и теперь скрывался на заброшенном чердаке факультета Физиков.

Он почувствовал укол в груди. Мысль о том, что книги больше нет рядом, была странно болезненной. Тряхнув головой, Сирил приказал себе сосредоточиться.

«Ты контролируешь свои эмоции. Хозяин положения – ты, а не они», – напомнил он себе. Взял отложенное перо и закончил послание. На этот раз он отправит его скорой почтой.

Ночью его разбудил стук. Сирил напрягся и замер. Стук повторился. Рука нащупала кинжал под подушкой. Он мысленно похвалил себя за предосторожность – знал ведь, что Вайсштайн может разыскать его. Тихо поднявшись, Сирил подкрался к двери, держа кинжал наготове. Приложил ухо к замочной скважине. В коридоре было тихо. Только ветер свистел в щелях.

Окно! – внезапно догадался юноша. Он пересёк чердак и распахнул ставни. В комнату влетел ворон. Пара взмахов крыльев – и он опустился на пыльный пол. В клюве птица сжимала свиток. Сирил присел и протянул руку. Ворон выпустил свиток в его ладонь, каркнул, вылетел в распахнутое окно и исчез в ночи.

Сирил развернул свиток. У него вырвался вздох – ответ из Галладиона! И так быстро… Ранее он никогда не получал подобных посланий со службы – присланных с помощью друидической магии. Птица явно была заколдована, иначе как бы она нашла именно то окно, за которым он прятался?

Он вскрыл конверт. Первым делом – фальшивое письмо: от матери, с рассказами о светской чепухе и напутствиями к учебе. Настоящее же послание было спрятано хитрее – на сверхтонкой бумаге между двумя слоями конверта. Сирил аккуратно вскрыл двойной конверт скальпелем и извлёк послание.

В зашифрованном тексте говорилось: теперь, когда артефакт у него, пришло время действовать. Его задача – удерживать Сатурналии и ждать прибытия подкрепления.

– Игра в студента подошла к концу. Пришло время исчезнуть, – шепнул он.

Сирил сложил письмо, вернул в конверт и спрятал под подушку.

***

Лорифир объявил срочное собрание. Профессорский состав сидел в зале заседаний в молчаливом ожидании. Терру и Лигнума никто не позвал, но узнав о созыве, они тоже пришли. К счастью, никто не запретил им здесь находиться. Друиды заняли последний ряд, чтобы не привлекать ненужное внимание.

Как только Мудрейший вошел в зал, все разговоры затихли. Повисла выжидательная тишина. Мудрейший начал свое выступление.

– Мы получили отчёты от наших коллег, побывавших в разных землях Континента. Их задача была – выяснить, почему в Ротвальде зеленеют деревья и что происходит с природным равновесием. К сожалению, у меня нет утешительных вестей. Да, времени на полноценные, скрупулёзные исследования у нас не было, но собранные данные заслуживают доверия.

По залу пробежал лёгкий холодок. Все знали: когда Лорифир начинал говорить этим канцелярским тоном, дела шли плохо.

– Галладион действительно злоупотребляет магией. По текущим подсчётам, около сорока процентов всего производства в стране совершается магическим путём.

Скрипучий голос Себастиана Баха, старейшего профессора теологии, разрезал тишину:

– И это твои новости? – он поперхнулся кашлем, отхаркнулся в платок и продолжил: – Мы годами выпускали сотни, тысячи магов в их распоряжение. Тут не нужны исследования, тут и слепому ясно – Континент наводнён магами. А ты всё твердил про демократию, открытые двери, Эон – для всех и каждого… Тьфу! – старик снова зашелся в кашле.

– Благодарю за искреннюю позицию, профессор Бах, – ответ Лорифира был безупречно вежлив. – Но ты ведь знаешь: мы с тобой смотрим на эти вещи по-разному. Ты всегда хотел превратить университет в закрытый орден, где знание выдаётся… дозировано. Но этот путь ведет в тупик. Мы обучаем всех, в ком пробуждается искра, потому что маг-невежда опасен в десять раз сильнее, чем просто невежественный человек. Мы действовуем во благо. Всегда. И да, нам необходимы средства. Или, быть может, кто-то из вас готов отказаться от своей профессорской ставки? От кабинета с видом на Тотум? От новых заказов в библиотеку, от новых реактивов, кистей, манускриптов?

Он обвёл зал пристальным взглядом. Профессора уткнулись в пергаменты. Никто не возразил.

– Так я и думал, – тихо произнёс Лорифир. – Порядок вещей существует не случайно.

Он сделал паузу.

– И всё же: баланс нарушен. Это очевидно. Природа даёт сигналы. Лес в Ротвальде – лишь первый симптом. Если мы не вмешаемся сейчас, будет поздно. Я принял решение: университет уходит на внеплановые каникулы. На одну неделю. За это время мы соберем больше сведений и определим, какие меры должны быть приняты.

По залу пронёсся удивлённый выдох. За всю многовековую историю университета подобного не случалось.

– Эту неделю каждый из вас посвятит поиску решения. Магическая аура леса должна быть восстановлена, – продолжил Лорифир, обводя взглядом профессорский состав. – Теоретики займутся анализом литературы, архивных данных и взаимодействием с Хроникой Акаши. Практики – опытами и экспериментами. К концу недели мне нужны чёткие выводы: что именно произошло с Краснолиственным лесом и как это остановить. На этом собрание считаю завершённым.

Он кивнул и направился к выходу, оставив за собой молчащий зал.

– Кажется, Лорифир окончательно свихнулся, – пробормотал профессор Вайсштайн. Слова были произнесены как бы вполголоса, но с явной надеждой, что его услышат.

Сидящий рядом профессор Минценберг понимающе кивнул.

– Чистой воды абсурд. Мы веками изучали последствия магического воздействия, – процедил он сквозь зубы. – Что, интересно, можно открыть за одну-единственную неделю? И, между прочим, студенты, оставшиеся без присмотра, за это время разнесут университет по кирпичику.

С этими словами он встал и вышел, не оглядываясь, оставив Вайсштайн остался сидеть, задумчиво подперев лоб рукой.

***

Наконец он отправился к себе, погрузившись в мрачные раздумья. Вайсштайну было неспокойно: мало того, что Сирил исчез с Сатурналиями, теперь еще и заведённый порядок в университете рушился. Проблемы, связанные с чрезмерным использованием магии, выбивали из колеи, отвлекали от главной цели, к которой он наконец подошёл вплотную – завладеть Хрониками Акаши, получить доступ к бесконечной силе и знанию. Зачем ему это было нужно и что он собирался делать с такой властью – об этом профессор предпочитал пока не думать. Эти вопросы пугали. Он знал одно: всю жизнь он стремился к знанию. Всей душой, всем своим естеством. Философский факультет – самый сложный, но Вайсштайн с юности знал, что это его путь. Когда-то они с Лорифиром были сокурсниками – вместе ходили на лекции, попивали вино в тавернах, засматривались на хорошеньких студенток. Но Лорифир и на сотую долю не любил знание так, как любил его Абелард. Как оборванец тянется к куску хлеба, так он стремился впитать всё, что только можно было постичь. И всё же мудрейшим стал не он, а Лорифир.

Совет проголосовал за него, потому что видел не только ум (а дураком Лорифир не был, бесспорно), но и умение выстраивать связи, договариваться, лавировать между интересами факультетов и внешнего мира. Лорифир оказался не просто философом, но и координатором, хозяйственником, серым кардиналом, способным удержать в узде весь университет.

Глупцы! – думал Вайсштайн. – Они променяли стремление к познанию на комфорт. Выбрали путь стабильности, а не великого поиска. И эти люди сидели в Совете! И до сих пор сидят. Та же старая развалина Себастиан – что он вообще соображает? Ходячий труп, маразматик, паникёр. Они доказали, что истинное знание им не нужно. Не заслужили его.

Но Абелард Вайсштайн никогда не предавал себя. Всё свободное время он посвящал трудам – философским, эзотерическим, любым, где могла скрываться крупица Истины. Он исследовал библиотеку вдоль и поперёк, бывал там так часто, что сумел сблизиться с, пожалуй, самой недоступной женщиной университета – Сабриной. Со временем она стала для него не просто союзником: единственной, кто разглядел его по-настоящему. Она поверила в него.

Когда он наткнулся в трактате Юлия Блаженного на упоминание книги, открывающей доступ к Хроникам Акаши, он рассказал ей. И не жалел об этом ни секунды. Сабрина поддержала его, помогала искать. Шаг за шагом двигались они к общей цели. И вот, благодаря Сирилу, они нашли Сатурналии! А теперь этот подлец выкрал их. Но Сатурналии нужно вернуть. Любой ценой.

***

Берн с Евой въехали в Ильтрес. Они надеялись, что за день успеют проехать южные земли и к вечеру пересечь границу Этерноса. Погода по-прежнему стояла чудесная – мягкий освежающий воздух, ни облачка, ветерок играл с волосами и гривами кобылок.

– А все же Тим – славный мальчишка, правда? – заметил Берн в надежде разрядить напряжение между ними. Но Ева не ответила. Её взгляд застыл.

– Что это, Хаос его раздери? – она указала куда-то вперёд.

Берн присмотрелся и тоже увидел. Там, где дорога сливалась с линией горизонта, возникло маленькое темное облачко. Оно стремительно увеличивалось в размерах и приближалось к ним. Это было похоже на маленький вихрь, который набирал обороты и становился все больше и ближе. Берн зачерпнул свою силу, почувствовав тошнотворное присутствие магии в сознании, и потянулся за клинком, который он теперь носил. Еще полгода назад он ни за что не взял бы в руки оружие. Но с тех пор многое в нём изменилось.

Через мгновение вихрь накрыл их. Окруженные бушующими порывами ветра, они растерянно взирали на внезапно налитое тучами небо, гнущиеся под ураганом кусты и деревья. Мелкие щепочки, листочки и камушки закружило в воздушной воронке. Ева и Берн подняли руки, защищая глаза от летящего в них мусора.

– Нам нужно укрыться! – кричала Ева сквозь вой ветра. Но укрыться они не успели. Воздух перед ними задрожал, пошёл рябью. Из этой зыбкой ткани начали вырываться когтистые лапы – они разрывали пространство, расширяя зияющие дыры. Из них полезли морды: зубастые, уродливые, чуждые этому миру. Все вокруг стало каким-то иллюзорным, нереальным. Мир вроде бы был тот же, но словно отраженный в кривых зеркалах – все вокруг стало искаженным, неестественно выгнутым, уродливым. И запах. В воздухе витал запах пепла и серы.

Берн застыл. Первой пришла в себя Ева – она вскрикнула: «Погнали!» – и стеганула лошадь.

Берн припустил лошадь следом за ней. Они скакали во весь опор, но из-за встречного ветра их скорость сильно снизилась. Берн постоянно оглядывался, пытаясь разглядеть, нет ли погони. В искаженном мире понять это было непросто – глазу не за что было ухватиться, даже обычные деревья казались теперь истуканами, тянущими к всадникам свои костлявые ветви. Берн уже было решил, что они оторвались. И, о Хаос, через минуту-две их стремительного галопа он различил преследующий серый силуэт.