Кара богов

На каждой плите высечены сцены из далекого прошлого, о которых мама рассказывала с трепетом. Именно здесь произошел суд богов во времена, когда наши предки чуть не истребили друг друга. Тогда был принят закон жизни, запрещающий убивать человека. Поэтому плиты назвали «плитами жизни». Я уже видел их несколько раз, но они настолько завораживали, что я остановился и рассматривал одну из них, как будто впервые.

На поверхности было нанесено детальное изображение самих богов. Двое мужчин. Они восседали на облаках над огромным и обугленным деревом, под которым собрались наши немногочисленные предки, стоявшие на коленях и воздевающие руки кверху. Слезы, боль и ужас на их лицах выглядели так правдоподобно, что у меня каждый раз бежали мурашки при взгляде на них. Все остальное пространство плит было заполнено рисунками мертвых мужчин и женщин. Их безжизненные глаза всегда направлены на наблюдателя, откуда бы он ни изучал рисунок. А если смотреть на них хотя бы несколько секунд, начинало казаться, что они двигаются и пытаются отделиться от поверхности плиты.

– Элан, идем! – Окликнула мама и потянула меня за руку.

С облегчением я отвлекся от плиты и сосредоточился на центре поляны, где возвышалось высокое и могучее персиковое дерево. Его ветви, усыпанные крупными листьями насыщенно-зеленого цвета, широко раскинулись во все стороны, словно пытаясь обнять всю поляну и от чего-то уберечь. Свадьба пришлась на момент цветения, и на его ветвях распустились сотни розовых цветков, укутав дерево в облачка восхитительной нежности. Их аромат наполнил воздух своей сладостью.

Под тенью этого дерева царила особая атмосфера покоя и умиротворения, которая чувствовалась, даже на значительном расстоянии. Именно там поставили обеденный стол для молодоженов. Остальные столы расставляли полукругом, чтобы молодожены оставались у всех на виду. Первые ряды – для ближайших родственников и важных гостей, следующие – для дальних родственников и друзей, а последние – для простого люда, их ставили без лавок. Одних позвали, как моего папу, а другие приходил на шум и аромат еды.

Мы пришли, когда солнце стояло в зените. Мама рассказывала, что чистое небо –хороший знак для молодоженов, а сегодня я не заметил ни одного облачка.

Многие гости уже занимали места у столов. На первых рядах поставили угощение и выпивку. Смешанный запах от большого количества цветов, еды и напитков стоял в воздухе. Я не мог понять, нравится мне этот запах или нет. Родители болтали с друзьями, а я стоял рядом и глазел по сторонам.

Вдруг толпа загудела и зааплодировала. Я подумал, что гости аплодируют появлению еды и напитков на столах.

– Мама, а почему люди так радуются еде? – Спросил я, искренне заинтересованный в ответе.

– Глупенький, они приветствуют молодоженов! – Мама потрепала меня по голове и указала пальцем в сторону поверх толпы.

Я вертелся во все стороны, но, кроме окружающих гостей, больше никого не видел.

– Роми, посади его на плечи, ему ничего не видно.

– Пойдем, Элан! – Сильные папины руки взметнули меня над головами людей.

Оттуда мне открылся отличный вид: девушка в ослепительно-белом и легком платье, как будто плыла под аркой из рук, которую сделали родственники и близкие друзья. Они посыпали ее лепестками цветов и касались платья. Это было доброй традицией, сулящей новобрачным хорошие отношения.

Невеста остановилась под тенью дерева, где ее ждали двое взрослых. Наверное, ее родители, потому что она обняла их так же крепко, как я обнимаю маму и папу. Даже со своего расстояния я увидел, как блестят слезы на их щеках, словно маленькие драгоценные камни.

Когда невеста отпрянула от родителей, в импровизированную арку вошел жених. Толпа снова загудела и зааплодировала. Жениха похлопывали по плечам, жали руку и выкрикивали одобряющие слова. Подойдя к невесте, он встал на одно колено и нежно поцеловал ей руку.

Постепенно теряя интерес, я заерзал у отца на шее, высматривая в толпе своих друзей.

– Элан, смотри внимательно! – Одернула меня мама взволнованным голосом и потрепала по ноге. – Монахи выходят.

Три монаха в длинных белых балахонах, полностью скрывающих их тела, неторопливо вышли из-за «плит жизни» и направились к молодоженам. Толпа затихла, люди расступались перед ними и опускали головы в приветственном поклоне. В руках монаха, который шел первым, я увидел прозрачный треугольник на небольшой подставке, привязанной к запястьям веревками.

Дойдя до молодоженов, монахи выстроились перед ними в линию лицом к толпе. Тот, что с треугольником, встал в центр, двое других остановились слева и справа от него. Они зажмурились и забубнили, временами открывая глаза и поднимая их к небу.

– Что они делают? – Спросил я у мамы, съехав немного с папиного плеча, и тут же заработал неодобрительное шиканье от окружающих.

– Просят благословить союз. – Прошептала мама. – Если боги одобрят его, то мы увидим… – она замерла на полуслове. – Лучше смотри сам, сейчас начнется.

– А если нет? – Едва слышно выдохнул я, уставившись на монахов.

– Тогда свадьба отменится. – Торопливо ответила она и снова потеребила меня за ногу, призывая не отвлекаться.

Тем временем центральный монах поднял руки с треугольником и закричал слова молитвы. Двое других встали на колени и, опустив головы, безмолвно шевелили губами. Я глянул на жениха и невесту. Они стояли, вцепившись друг в друга, не отрывая глаз от треугольника. Туда же смотрели и все остальные. Внезапно, люди, которых я принял за родителей невесты, подтолкнули жениха, и он, как будто опомнившись, потянул избранницу за собой. Они преклонились перед монахами и воздели руки.

Несколько секунд ничего не происходило, а потом случилось чудо. Треугольник превратился в магический фейерверк из разноцветных лучей света, которые танцевали по всей поляне, словно живые существа. Яркие цвета, легко смешивались и перетекали друг в друга. Красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый… Все эти оттенки, словно ожили и играли друг с другом. Вместе со всеми остальными людьми я в изумлении наблюдал за этим волшебным зрелищем.

Родители молодоженов первыми вышли из оцепенения. Они подбежали к детям, крепко обняли и радостно поздравляли их, целуя в лоб то одного, то другого. Монах опустил треугольник, магический фейерверк тут же затих, а толпа взорвалась аплодисментами и криками.

– Благословили, Элан! Ты видел это?! – Кричала мама и хлопала в ладоши, прыгая на месте от восторга. Папа подо мной пританцовывал и свистел, не скрывая эмоций.

Что было дальше, я не увидел, так как папа снял меня с плеч и отправил играть с другими детьми. Мы бегали между столами, задорно хохотали, баловались, обсуждая произошедшее, и всячески веселились. Во время одной из небольших передышек Бруно, старший из нас, рассказал, что собирается пойти смотреть наказание. Я не знал, кого и за что будут наказывать, но Бруно так увлеченно про это говорил, что мне тоже захотелось сходить поглазеть.

Я давно слышал про это традиционное мероприятие, которое проводят на свадьбе богатых людей. Своеобразный вид развлечения. Преступников выстраивали на эшафоте, и люди, пострадавшие от их действий, могли выстрелить в них из лука. На каждого преступника полагалось не более трех стрел. Однако меня мучал вопрос:

– Ведь нельзя убивать, как же закон жизни? – Недоверчиво нахмурился я и покосился на Бруно.

– Никто и не убивает, большинство промахивается. – Уверенно ответил он и поманил меня рукой.

Воодушевленный ответом и предстоящим зрелищем, я пообещал, что обязательно приду, и стремительно побежал к маме, чтобы отпроситься.

– Мам, можно посмотреть, как наказывают преступников? – Я примчался к столу, возле которого стояли мои родители и их друзья. Быстро обнял маму и побежал было обратно, уверенный в положительном ответе.

– Стой, Элан! – Встревоженным голосом окрикнула она. – Не на что там смотреть, ты еще маленький.

Совершенно расстроенный, я остановился и нехотя поплелся обратно.

– Ну, маа-ам, я пообещал Бруно, что приду. Если я не появлюсь, он перестанет со мной играть.

– Роми, скажи ему. – Вздохнула мама, обращаясь к отцу.

Папа отвлекся от разговора с мужчиной, которого я ни разу не видел, и присел на корточки.

– Элан, в этом нет ничего приятного. Когда подрастешь, сам будешь сбегать с таких мероприятий, а пока придется нам поверить. – Он положил мне руку на плечо, слегка его сжав и убедившись, что я не спорю, вернулся к разговору с незнакомым мне мужчиной.

Я состроил капризное лицо, надеясь убедить маму. Ее строгого взгляда было достаточно, чтобы понять: спор бесполезен. Поэтому я притворился, что смирился с запретом, и принялся ждать подходящего момента, с целью улизнуть. Он настал очень скоро.

К маме подошли подруги, чтобы поздороваться, и, пока она отвлеклась, я прополз под столом и помчался к месту наказания.

Пробежав через всю поляну и миновав «плиты жизни», я спустился к реке, которая огибала поляну, и оказался на открытой площадке, где на естественном возвышении стояло мрачное сооружение. Его деревянные балки выглядели старыми и истерзанными временем. В центре конструкции я заметил помост с несколькими столбами.

– Это эшафот. Здесь все и произойдет, пойдем. – Раздался шепот прям над ухом.

Повернувшись, я увидел Бруно, который тут же нырнул в толпу, пытаясь пробраться поближе.

Суровый, бородатый мужчина подошел к эшафоту и начал произносить торжественную речь. Я мало что слышал, но толпа хлопала и кричала. Под эти крики на помост выводили босых преступников в одинаковых рваных штанах. Их тела блестели от пота, а темные мешки на головах колыхались от любого движения.

Их выстроили в линию и каждому закрепили на груди, с помощью кожаных ремешков, металлическую пластину, блеснувшую на солнце. После недолгих приготовлений одного из преступников привязали к перекладине, приколоченной к столбу на высоте, что ему пришлось вытянуться во весь рост так сильно, что его тощие ребра выгнуло дугой. Таким образом, он не мог не только сбежать, но даже пошевелиться.

Под всеобщее ликование, первый стрелок вышел на исходную позицию напротив столба, метрах в ста от эшафота и натянул тетиву. Стрела просвистела в воздухе и пролетела в метре от цели. Толпа дружно огорчено вздохнула, а стрелок выругался и, плюнув, бросил лук на землю. Его место занял следующий потерпевший. Вжу-ух! Стрела задела штанину преступника, и тот вскрикнул скорее от неожиданности, чем от боли. Но даже такой исход взбодрил публику.

Третий стрелок, выглядящий озлобленным, долго целился, видимо, ему больше других досталось от обидчика. Наконец, он отпустил натянутую тетиву. Все замерли. Всего лишь мгновенье, которое, казалось, растянулось на долгие минуты. Я видел полет этой стрелы, видел, как она колеблется в воздухе, как ветер колышет оперение, видел движение людей в толпе. Их головы плавно поворачивались вслед за стрелой, а потом послышался крик и стоны боли. Преступник пытался скрючиться, выгибаясь и извиваясь всем телом, но его удерживали веревки.

Стрела попала в ногу. Вокруг раны за считаные мгновения расползлось большое бурое пятно. Стоны преступника прервала толпа, взорвавшаяся аплодисментами. Стрелок удовлетворенно кивнул и спустился с помоста, где тут же заработал одобрительные похлопывания по плечу от стоявших рядом людей.

– Ему же больно! – Прокричал я в толпу, но мой голос утонул в криках и свистах.

Преступник выдержал все три стрелы. Пока его утаскивали с помоста, второго успели привязать к столбу.

Пока в толпе обсуждали удачное попадание, исходную позицию уже вышел новый стрелок. Девушка. В скромном голубом платье и плаще-дождевике, капюшон которого закрывал ее голову. Это показалось мне странным. Ведь дождя сегодня не было и, судя по чистому небу, не предвиделось. Подумать об этом как следует, я не успел.

Девушка, подержав палец по ветру, подняла лук и, как будто не прицеливаясь, тут же выстрелила. Я даже не успел повернуться голову в сторону полета, как толпа взорвалась смехом. На лице незнакомки появилась грустная и неестественная улыбка. Я повернулся, чтобы понять, над чем они смеются. Стрела торчала между ног стонущего преступника, видимо, задев причинное место. В тот момент я мало что понимал. Мне не казалось это смешным, но я поддался настроению толпы.

Вторым стрелком для этого преступника стал, знатный фермер. Он владел огромной страусиной фермой, мясо которых заказывали богатые жители и даже королевская семья. Это был серьезный человек в возрасте, с седыми, почти белыми волосами. А крепкие руки с большим количеством шрамов выдавали его охотничье прошлое. Пока он готовился к выстрелу, я прислушался к толпе.

– Я слышал, что недоумок ворвался к фермеру в дом, пока тот уезжал по делам, и избил его старшую дочь. – Прошептал крепко слаженный мужчина с закатанными рукавами. – И все, потому что, по его мнению, они зажрались, ходят такие важные, а ему даже выпить не на что!

– Не только избил. – Ответили справа. – Говорят, что бедная девочка настолько потрясена, что изменилась до неузнаваемости. Она стала холоднее к окружающим, отказалась от многих привычек.

– Да-да, я видел ее на прошлой неделе. Такая хорошая девчушка была раньше. Всегда поздоровается, даст напиться воды. А теперь злая, и взгляд у нее нехороший.

Внезапно толпа резко стихла, и я уставился на фермера, который уверенно держал лук, натянув тетиву до такой степени, что, казалась, она вот-вот лопнет.

– Элан, а ну, иди сюда!

Ко мне подбегала мама. Судя по голосу, она была явно не в духе, и я на секунду отвернулся, чтобы заверить ее в том, что со мной все в порядке, но тут же услышал глухой звук отпущенной тетивы и свист летящей стрелы. Повернув голову к эшафоту, я увидел, что фермер стоит с опущенным луком и смотрит на преступника. Без эмоций, без улыбки, без сожаления.

В воздухе повисла такая тишина, что я смог расслышать, как бешено стучит мое сердце. Взглянув в сторону преступника, я понял, почему все замолчали. Стрела торчала из головы, безвольно упавшей на грудь. Я вспомнил про закон жизни, о котором мне постоянно рассказывали родители. Они говорили, что на нашем острове нельзя убивать. Боги покарают убийцу и всех его помощников, независимо от причины убийства.

Неожиданно, с чистого неба протянулась тонкая ниточка молнии. Она коснулась затылка фермера, и тот рухнул. Раздался глухой звук от падения тела на эшафот, следом грянул гром, какого я никогда не слышал.

От этого жуткого звука и зрелища, откуда-то с низа живота поднялась волна страха, а на глаза навернулись слезы. В этот момент меня схватили крепкие мамины руки и быстро потащили прочь. Я в ужасе прильнул к ней, заглядывая за спину мокрыми от слез глазами.

ГЛАВА 4 Аша. Затерянная в темноте

Аша провела черту на холодной стене пещеры, отмечая начало нового дня, и присела с тарелкой в руках около подземного озера. Время завтракать. Она осторожно положила в рот кусочек мяса, нанизанный на вилку, и аккуратно стянула его зубами. Не настоящая курица, но вкус все равно радовал. В животе кольнуло, и Аша невольно опустила руку.

Уже несколько месяцев она не видела солнца, но другого выбора не было. Аша с трудом нашла это безопасное убежище, с помощью карты, которую оставил Эрдан перед смертью. Даже спустя столько лет, он продолжал заботиться о жене, а она не могла вспомнить, как он выглядел.

Склонившись над водой, Аша взглянула на свое отражение. Среднего роста, с изящной, тонкой фигурой, она знала, что в молодости была привлекательна, ведь часто ловила на себе восхищенные взгляды мужчин. Сейчас же ее длинные черные волосы были заплетены в небрежную косу, а под глазами наливались синяки, выделяясь на фоне белесой кожи. От этого вида ее передернуло. Никогда в жизни она не позволила бы себе предстать так перед другими людьми.

Она вспомнила, как мечтала о приключениях, и теперь оказалась в самом центре одного из них. Глубоко вздохнув, Аша ощутила влажный воздух, пропитанный запахом сырой земли.

– Как ты могла допустить, чтобы все так изменится? – Прошептала она, глядя на отражение в темной воде, и ее слова эхом отозвались в пустоте пещеры.

ГЛАВА 5 Волшебные обещания

Ночь была тяжелой, я постоянно просыпался и вскрикивал. Меня мучили разные кошмары, но я запомнил только один. Он приснился под самое утро. Грустные и подавленные фермер и девушка, чье лицо скрыто под капюшоном, смотрят с укором. Преступник с мешком вместо головы бежит под аркой из рук, а вокруг него порхают бабочки. Огромные вороны скачут со стола на стол, их красные пронзительные глаза смотрят в душу. Внезапно поднимается ураган, черные тучи сгущаются над поляной, и начинается ливень.

Толпа стоит под дождем, и все смотрят наверх, одни поднимают руки, другие танцуют. Потоки воды усиливаются и усиливаются. Становится темно как ночью, только красные точки мелькают в темноте – это глаза воронов.

Я проснулся от собственного крика. Мама уже сидела рядом и гладила меня по голове.

– Тише, Элан, это кошмар. Мама рядом. Все хорошо, мой маленький.

Я прижался к ней как можно крепче, зарываясь в объятья и греясь ее теплом. Мне хотелось, чтобы красные точки, которые мне до сих пор мерещились, быстрее исчезли. Скоро глаза сами собой закрылись, и я провалился в сон без сновидений.

***

– Элан, солнышко, вставай. Сколько можно спать? – Мама потрепала меня по щеке и зачесала волосы за ушко.

Ее улыбка была такая теплая и ласковая, что я крепко-крепко обнял ее в поисках защиты.

– Вчерашний день был слишком эмоциональным, поэтому тебе снились кошмары. Не переживай, даже самые страшные из них – это всего лишь сны, и они не причинят тебе вреда.

Я вспомнил красные глаза в темноте и сильнее прильнул к маме.

– Все, что было вчера, осталось в прошлом. Скоро это забудется.

Теплая большая рука легла мне голову. Папа тоже подошел, чтобы меня взбодрить.

– Они умерли, да? – Я открыл глаза и жалобно взглянул на отца.

– Кто?

– Преступник и фермер.

– Нет, сынок, у преступника рана тяжелая, но он живой. Самые важные для жизни места у них защищены пластинами. Ты должен был заметить одну – на груди. Такая же была на голове, просто ты не видел ее из-за мешка. – Папа похлопал меня по спине. – А фермеру-то отчего умирать?..

– Нельзя было убегать от нас и смотреть на все это. – Мама перебила отца, отодвинулась от меня и взяв двумя руками за плечи, настойчиво заглянула мне в глаза. – Элан, мы тебе желаем только добра. Никогда больше так не делай.

– Но ведь стрела была у него в голове?

Родители переглянулись, оба выглядели удивленными.

– Элан, стрела распорола ему шею, он потерял много крови, но преступник жив. – Мама подсела ближе, чтобы обнять меня, но я тут же от нее отпрянул.

– Я видел, как стрела торчит из его головы! И молния! Она ударила в макушку фермера!

Почему-то мой голос сорвался на визг. Зачем они обманывают? Ведь я видел, и они тоже.

– Элан, это твое воображение. Никакой молнии не могло быть вчера. Была ясная погода. – Мама снова попыталась меня обнять, но я отодвинулся дальше. – Я увела тебя до того, как фермер натянул тетиву. Ты даже выстрела не видел, только слышал.

– К тому же, мы тебе много раз рассказывали, – папа перехватил инициативу и присел рядом со мной, – у нас действует «Закон жизни». Нельзя убивать людей, боги следят за всеми и наказывают нарушителей.

Я отчетливо помнил каждый момент казни, но больше меня не тянуло к спору. Мне хотелось забыть этот ужас, поэтому я промолчал. Мама заметила, что я не собираюсь с ней спорить, и оживилась.

– Так, хватит о грустном, пойдемте завтракать. Ты что больше хочешь, кашу или яичницу? – Мама отошла к двери, обернувшись и ожидая ответа.

– Не знаю. – Неуверенно пожал я плечами. – Сделай, что ты хочешь.

– Вчера мы купили несколько страусиных яиц. – Мама подмигнула мне и ушла накрывать стол.

– Нас ждет вкуснейшая яичница! – Папа выставил открытую ладонь и улыбнулся.

Я хлопнул по ней своей маленькой ручкой и побежал за мамой, прогоняя остатки плохого настроения и страха. Может, это правда лишь кошмар. Они же мои родители, зачем им обманывать?

В окно пробивалось яркое солнышко, а значит, день обещал быть теплым и радостным.

– Мне надо сходить на рудник, там какое-то собрание. Не скучайте без меня. – Папа доел последний кусочек яичницы и, нагнувшись к моему уху, прошептал: – Слушайся маму, она у нас самая лучшая.

Я кивнул в ответ, и он, надев робу, вышел за дверь. После его ухода, мы убрали со стола и принялись играть в «угадайку». Мама описывала какое-нибудь животное, а я должен был его назвать. Когда мне было тяжело догадаться, она его изображала. Получалось так забавно, что я делал вид, будто ничего не могу отгадать. В свою очередь, мама притворялась, что не понимает моих уловок, а потом, прищурив глаза, не спеша, шла ко мне со словами: «Ты что, опять меня разыграл? Ах ты, маленький хитрюга!» Она целовала меня в ухо, при этом смачно причмокивая. Мне было безумно щекотно, и я смеялся до слез.

– Мама, можно я схожу погулять? – Наигравшись, спросил я.

– Конечно, но не отходи далеко от дома.

– Хорошо, мамочка!

Быстро обувшись, я выбежал за дверь. На улице было шумно. Дети бегали и кричали, работяги сновали туда-сюда. Смеясь и обсуждая вчерашнюю свадьбу, возле некоторых домов сидели девушки, торгуя едой или подделками. Никаких признаков того, что вчера умерли два человека.

Я поспешил в соседний дом, где жили мои друзья, Дин и его сестра Аллария. Аллария – моя ровесница, а Дин старше нас на четыре года. Мы проводили много времени вместе. Аллария всегда соблюдала правила, и иногда это злило, но она придумывала интересные игры и истории, а Дин делал классные игрушки из дерева. Его отец был лесорубом и мастером по дереву. Он мог сделать, что угодно и научил сына некоторым приемам.

Подбежав к ограде их дома, я увидел друга, сидящего на крыльце. Несмотря на юный возраст, он выглядел как опытный ремесленник. Дин был одет, в хлопчатые штаны, подвернутые до колен, и легкую светлую рубашку без рукавов.

Склонившись над своей работой, он ловко обрабатывал небольшой стамеской деревянный брусочек. От усилия лоб Дина покрылся каплями пота, густые брови нахмурились, а в глазах проявилась решимость. С восхищением я отметил, какие крепкие у него руки, надеясь, что однажды и мои станут такими же. Его движения выглядели уверенно. Я снова удивился тому, как он орудует инструментом в свои годы, даже многие мастера могли позавидовать таким способностям. Настоящий талант.

– Привет Дин! – Радостно крикнул я, предвкушая насыщенный день в компании друзей, и подошел ближе.

Он поднял голову, улыбнулся и махнул мне, не выпуская из рук заготовку.

– Лари зовет нас площадь. – Сказал Дин, оглядываясь на входную дверь. – Правда, пока она собирается, я могу сострогать тысячу таких фигурок.

Он встал, отряхнул стружки с коленей и протянул искусно вырезанную деревянную рыбу.

– Вау, Дин, это потрясающе! – Зачарованно прошептал я, переворачивая фигурку в руках.

Каждая чешуйка на спине рыбины была аккуратно вырезана. Дину удалось сделать плавники на теле рыбы с резкими контурами и изящными изгибами, отчего казалось, если отпустить ее в воду, она поплывет. Глаза были вырезаны с невероятной детализацией, и они выглядели такими реалистичными. Приоткрытая пасть, была усыпана мелкими растопыренными зубами.

– Ты что не знаешь этих девчонок? Не может выбрать платьице. – Отмахнулся Дин от моего комплимента и смешно спародировал мучащуюся от выбора сестру.

Мы одновременно расхохотались.

– Ох, мальчишки, вам лишь бы посмеяться. – Раздался звонкий голос из дома. На пороге появилась Аллария, поставив руки в боки и озарив нас солнечной улыбкой.

– Аллария, привет! – Обрадовался я и помахал ей.

Передо мной стояла девочка, с тонкими чертами лица и хрупким телосложением. Ее светлые, почти белые волосы, мягкими волнами спадали на плечи, обрамляя нежное личико. Большие голубые глаза внимательно изучали нас, в них читались смесь любопытства и интеллекта. Она была самая умная девочка из всех, кого я знал.

– Ну, хоть кто-то помнит мое имя. Расскажи ему, Элан, а то родной брат иногда забывает, как меня зовут. – Она сбежала к нам с крыльца и легким движением вскинула руку, чтобы поправить прическу, отчего на солнце блеснули синие камешки на ее браслете.

– Слишком много букв. – Ухмыльнулся Дин и ловко убрал стамеску в специальный ремень, закрепленный на поясе. Он сам придумал его, изготовил и гордился этим. В кармашках на ремне удачно размещались несколько основных инструментов: стамеска, компактный молоточек и пара ножей. – Скажи спасибо, что не называю тебя Аллой.

– Только попробуй! – Насупилась Аллария и пригрозила брату пальцем.