Право на надежду

– Я сказал, не дергайся! – заорал он на меня.

И тут мимо нас просвистели пули. Резкие хлопки били по воздуху где-то совсем рядом. Царапнули металл машины, возле которой мы стояли – за нашими спинами, позади.

Я завизжала, Алекс дёрнулся. И в тот же миг – голос Ника, срывающийся на крик:

– Не стрелять! Я сказал – не стрелять! Черт! Он прикрывается ею!

Я успела увидеть, как он шагнул к своим, оттолкнул кого-то.

– Вы что, тупые?! – Ник задыхался. – Он держит её, вы не видите?!

На его лице была паника. Глаза горели. Губы сжаты в тонкую, белую линию. Руки тряслись – даже на расстоянии я видела это.

Он боялся. До дрожи боялся. За меня.

И в этот миг я поняла, что всё ещё жива только потому, что он боится меня потерять. И что он всё ещё…

Всё ещё меня любит.

И Алекс тоже это видел и наслаждался каждой секундой его страха. Каждой секундой моей боли.

– Все назад! – заорал он, вжимая мне в висок ствол. – Или мозги твоей девки будут на асфальте.

Ник остановился. Я видела, как он весь подался вперёд, как у него сжались кулаки.

– Отойдите, – тихо сказал он своим.

– Что? Мы не можем его отпустить…

– Отойдите! – крикнул он уже громче. – Вы его слышали. Назад.

Они неохотно подчинились. Один из парней всё ещё держал ствол наготове – Ник выхватил у него пистолет, швырнул куда-то в сторону.

– И никакой погони, – бросил Алекс, вжимая меня в себя. Его дыхание становилось всё более хриплым. Он терял кровь. Я чувствовала, как она пропитывает мою одежду. – Попробуете преследовать – и она умрёт первой. Ясно?

Ник молча смотрел на меня, а я на него, прощаясь.

Алекс потащил меня прочь. Я споткнулась, чуть не упала, но он не дал мне упасть – подхватил, почти поволок.

– За руль, – скомандовал он, когда мы добрались до его машины. – Быстро! Или я тебе башку прострелю.

Я села. Руки дрожали. Ключ уже был в замке. Алекс со сдержанным стоном опустился на пассажирское сиденье, захлопнул за собой дверь.

– Давай, газ в пол. Живо.

Я завела двигатель. Уже спустя секунду мы мчались по паркингу.

Когда-то Ник показывал мне, как уходить от погони. Как срывать машину в занос. Как тормозить резко, но не терять управление. Тогда мне это казалось просто игрой. А теперь все эти навыки, кажется, должны были мне очень пригодиться.

Потому что почти сразу позади раздались выстрелы.

– По колёсам шмаляют! – рявкнул Алекс.

– Я вижу, – прошептала я, выруливая резко вправо.

Машину повело. Раздались ещё два хлопка. Я выжала газ. Спидометр зашкаливал. Мы выскочили с парковки и понеслись по ночным улицам города. Но я все равно продолжала наращивать скорость, лавируя между машинами. Я была в каком-то безумии, в полусне, не соображая, что я делаю и куда вообще еду.

Руки вцепились в руль, мощная машина подо мной ревела. Ветер бил в окна. Мир вокруг размывался.

Я слышала только собственное дыхание. В ушах стоял звон от выстрелов.

Алекс молчал какое-то время – приходил в себя. Его рука всё ещё держала пистолет – теперь он просто лежала на колене, но я не сомневалась: стоит мне дернуться – дуло снова упрется мне в висок.

Потом он уставился на меня и некоторое время молча смотрел.

– Так вот ты какая, – сказал он наконец тихо. – Девушка бандита… И как же ты тогда оказалась у меня на шесте?

Слёзы разом подступили к моим глазам – я должна была сейчас быть с Ником, а вместо этого снова оказалась в бегах. После всех этих бесконечных месяцев боли, бессонницы, одиночества – я наконец-то получила свой шанс. И тут появляется он и силой отрывает меня от любимого человека.

Машину немного занесло, но я быстро выровняла.

Алекс отвернулся к окну. Скорчившись, прижал руку к ране.

– Интересно, – хрипло выдохнул он, – что он теперь будет делать, после того, как я тебя увез…

Он усмехнулся, потом закашлялся.

– Пока не скажу – не тормози. Поняла?

Я молча кивнула. Каждый километр отдалял меня от любимого. И за это я ненавидела Алекса с каждой минутой все сильнее.

В голове непрестанно крутились мысли. Я перебирала различные варианты спасения. А что, если резко крутануть руль и попробовать вырвать пистолет? А может открыть дверь и выскочить на ходу? Успеет ли он в меня выстрелить? А если специально врезаться на скорости в какую-нибудь ограду? Он разобьется, меня спасет ремень… Спасет ли? А если дождаться, пока он потеряет сознание?

Я искоса посмотрела на него – лицо в поту, губы посерели. Он уже был на грани. Он не протянет долго. Нужно только выждать момент.

Я слышала, как его дыхание сбивается, становится всё более поверхностным. Голова снова и снова клонилась к плечу, потом он рывком выпрямлялся, будто пытался бороться с самим собой. С болью. С отключкой.

И всё это время пистолет был направлен на меня. Алекс слабел – но не отпускал. Даже в полубреду не терял хватки.

Но я все равно немного сбавила скорость, чтобы было легче рулить, если получится вырвать пистолет.

– Не вздумай, – хрипло сказал он.

Неужели он читает мои мысли? Или они всего лишь написаны у меня на лице?

– У меня ещё хватит сил… – добавил он. – Если попробуешь что-нибудь выкинуть – я тебе башку снесу. Поняла?

Я кивнула, а сама подумала про себя: ещё немного. Ещё чуть-чуть и он не сможет бороться. Он потеряет сознание и тогда…

– Лиза… – прошептал он вдруг.

Я вздрогнула. Он смотрел куда-то в мою сторону, но словно сквозь меня. Глаза остекленевшие, пустые.

– Лиз… – снова выдохнул почти жалобно. – Прости… я же… я хотел… Лиза…

У меня по спине пробежал холодок, потому что я поняла, что Алекс видит не меня, а какого-то совсем другого человека. Просил прощения у кого-то, кто давно уже его не слышит. У него что, начался бред? Может быть, он умирает?

Глаза у него закрылись. Рука с пистолетом дрогнула. Он застонал, резко втянул воздух.

– Не думай даже, – выдохнул он. Голос сорвался. – Я… я держу… тебя…

Даже сейчас – когда он почти теряет сознание, бормочет чье-то чужое имя, когда его кровь пропитывает сиденье, он не хочет меня отпускать.

Я продолжала прикидывать про себя: Сколько он продержится? Сколько у него осталось патронов? Сколько у меня шансов выжить, если я рискну?

Но всё это – лишь мысли в голове. На деле я ехала туда, куда он приказал.

Глава 6

Мы ехали уже долго. Слишком долго. Я чувствовала, как спина ноет от напряжения, как дрожат руки на руле, как темнота за окнами становится всё плотнее и плотнее, будто затягивает в себя, превращаясь в бескрайний, вязкий вакуум.

С того момента, как вы выехали из города, местность была мне совершенно не знакома. Я не знала, где мы. Не узнавала ни одной развилки. Машина мчалась в темноту, в неизвестность, а я просто держала руль. Дорогу заносило снегом.

Алекс больше не разговаривал со мной. Только дышал прерывисто, тяжело. Наконец он прошептал что-то более осознанное:

– Поворот… направо. За указателем.

Я послушно свернула. Руки были ватные от напряжения.

– Возьми правее, – Алекс был еле живой, но продолжал командовать. – Медленно, здесь яма. Видишь знак «частная территория»? Проезжай прямо туда.

Прямо туда – это просто чёрная прорезь в снегу, ведущая в чащу. Я свернула на еле заметную лесную дорогу. Если бы не его указания, я бы давно заблудилась, потому что мы ехали едва ли не на ощупь, в полнейшей темноте, разрезаемой лишь светом фар. Ели, чёрные и колючие, надвигались с обеих сторон. Дорога стала почти непросматриваемой – одна серая тропа, по которой я продвигалась, как по туннелю. Машина тряслась на колеях, но Алекс не издавал ни звука.

И вдруг между деревьями возник просвет.

Дом вырос перед нами внезапно, как будто мираж. Плоская крыша, серые бетонные стены, огромные панорамные окна от пола до потолка. Он был почти полностью прозрачный.

– Тормози, – прохрипел Алекс. – Приехали…

Я остановилась, заглушила мотор.

– Ты поможешь мне выйти. А если надумаешь сбежать…

Я не стала выслушивать его опостылевшие угрозы – молча открыла дверь машины и вышла. Кроссовки сразу же провалились в снег.

Алекстем временем пытался встать самостоятельно. Уперся в дверь, стиснул зубы. Сжалившись над ним, я все-таки подала ему руку, и он навалился на меня всем весом – тяжёлый, горячий.

Мы медленно пошли к дому по заваленной снегом дорожке. Он едва переставлял ноги.

Дверь открылась по коду, который он смог набрать только с третьей попытки. Мы ввалились внутрь, и Алекс сразу же осел на пол, не в силах больше сделать ни одного шага.

Я быстро огляделась. Белый пол, серые стены, стекло, дерево, сталь. Было чисто, просторно, светло. Даже слишком светло. На контрасте с темным лесом это неприятно резнуло по глазам.

– У тебя есть аптечка? – выдохнула я, глядя на то, как он корчится.

Он молча махнул рукой в сторону кухни. Я метнулась туда. Пришлось обыскать с пола до потолка весь кухонный гарнитур, прежде чем удалось найти что-то похожее на аптечку.

Алекс все так же сидел на полу, прислонившись к стене. Глаза закрыты. На секунду мне показалось, что уже все – помощь ему не понадобится. Но, присмотревшись, я заметила, что его руки всё ещё с силой прижимаются к боку, где была тёмная, запекшаяся кровь. Почувствовав мое присутствие, он тяжело приподнялся на локтях.

Я опустилась рядом. Открыла аптечку и достала из нее всё, что показалось мне нужным. Стерильные салфетки, бинты, спирт. Разорвала пропитанную кровью ткань рубашки, обнажив его грудь и живот. Рану сразу же зажала салфеткой. Алекс зашипел от боли.

– Потерпи, – пробормотала я.

– Там внутри пуля. Неглубоко, но… её надо достать, – выдохнула он.

– Я не умею…

– Значит придется научиться. Дай мне что-нибудь…

Он кивнул на барную стойку.

Руки у меня уже не просто дрожали, а по-настоящему тряслись. Я взяла в баре первую попавшуюся сорокоградусную бутылку, открыла и протянула ему. Снова опустилась перед ним на колени.

– Постарайся не дёргаться, – сказала я строго.

В конце концов, мне было на него всё равно. Если он хочешь, чтобы я залезла в его открытую рану, что ж… Я просто сделаю, что он просит, в надежде на то, что он, если выживет, обязательно меня отблагодарит. То есть отпустит на свободу…

Несмотря на события последних часов, я все еще хорошо помнила о том, как он дал мне денег, как разрешил спрятаться на яхте. Эти поступки говорили о том, что ему явно не чуждо благородство, а значит у меня есть надежда на то, что он может благородно меня отпустить.

– Так… Сейчас вытащим, – повторила я вслух, чтобы заставить саму себя поверить, что у меня есть на это силы.

Алекс зажмурился и отпил из горлышка, как будто это могло притупить боль. Потом поднял на меня глаза – мутные от боли, затуманенные.

– Давай, – прохрипел он. – Ты справишься.

Я глянула на его бок и меня затошнило. Я резко отвернулась, встала. Сделала шаг, другой. Схватилась за спинку стула, чтоб не упасть.

Некстати вспомнилось как я делала перевязку Нику, когда его подрезали бандиты. Тогда тоже было море крови и много ран, которые нужно было обработать. Но я не боялась, не чувствовала отвращения. Мною владела ярость, паника, безумие – и любовь. Я делала все, что нужно, чтобы его спасти, не думая ни о чем, без страха.

Сейчас всё было по-другому. Передо мной лежал человек, которого я должна ненавидеть. Который взял меня в заложники, держит под прицелом. И я должна его спасать?

– Мне плохо… – выдохнула я. – Меня сейчас вырвет.

– У тебя нет выбора, – проговорил он спокойно. Потом, будто в подтверждение, направил на меня пистолет.

– Хочешь, чтобы я умер, и ты осталась наедине с трупом, запертой в этом доме? Я в твоём распоряжении, кукла. Только не жалуйся потом…

Я резко развернулась к нему.

– Хватит мне угрожать! – почти крикнула. – Думаешь, мне есть хоть какое-то дело до того, выживешь ты или нет?

Он чуть усмехнулся, но лицо тут же скривилось от боли.

– Если я сдохну, ты отсюда не выберешься. Это «умный» дом. Я специально спроектировал его так, чтобы он мог служить непреступной крепостью. Или, если понадобится, тюрьмой…

– Ты чудовище, – процедила я сквозь зубы. – Больной придурок. Псих!

– Возможно, – согласился он. – Но в твоих интересах, чтобы я жил.

Он снова крепко приложился к бутылке.

Я подошла ближе. Опустилась на колени. Пальцы тряслись.

– Ну? Вперёд, – подгонял меня Алекс. – Пока я ещё в сознании…

Я поднесла пинцет к пламени зажигалки, подержала металл в огне. Потом поднесла к ране. Чуть отодвинула повязку.

– Господи… – выдохнула я.

Кожа была горячей. Вокруг – отёк. Когда кровь чуть схлынула, внутри был виден металлический блеск – действительно пуля засела совсем неглубоко.

Я решительно засунула туда пинцет, и его тело в ответ содрогнулось. Он застонал, но не отодвинулся. Сделал еще один большой глоток. Кровь пошла снова – густая, алая. Я видела пулю. Видела, как она блестит. Чувствовала, как пинцет стукнулся обо что-то твёрдое. Сжала зубы. Рука у меня тряслась, пульс бил в висках, пот катил градом.

Алекс ругался трехэтажным матом сквозь плотно сжатые зубы. Все его тело мелко трясло.

Пуля вышла с усилием – будто приросла к нему. Я вытащила её – маленький кусочек металла, способный причинить неимоверную боль, и уронила на салфетку. Сама чуть не рухнула следом.

– Всё, – выдохнула я. – Кончено…

Мне показалось, что Алекс пребывает в болевом шоке, но он тут же улыбнулся мечтательно.

– Я же говорил, что у тебя все получится. Лиза… – прошептал он еле слышно.

– Я не Лиза, – резко бросила я. – Сколько можно так меня называть?

– Знаю. Но ты… Так похожа… – прошептал он.

Я замерла, глядя на него, приоткрыв рот. Он снова бредит. Глаза закатываются, пальцы слабеют… Пистолет с глухим стуком падает на пол.

Тишина. Пульс гудит у меня в ушах, руки еще подрагивают.

Он не двигается.

Я поднялась медленно, отступила на шаг. Посмотрела на него – неподвижного, залитого своей же кровью. На моих руках тоже кровь. Я вытерла их о джинсы, но только размазала сильнее. Ладони скользкие, дрожат.

Я простояла так, не двигаясь, секунды две-три, а потом меня накрыло.

Я бросилась к входной двери. Начала набирать по памяти комбинацию цифр, которые подглядела за Алексом, но реакции никакой. Я отчаянно дёргала ручку, потом била по ней ногой. Закрыта. Заблокирована.

Побежала вглубь дома, начала бессмысленно метаться из комнаты в комнату, как звереныш, запертый в клетке. В этом стерильном, рекламном доме, кажется, не было ничего живого – только стекло, бетон, металл. И я, застывшая внутри чужого интерьера, как муха в янтаре.

Я выбежала в гостиную, где были огромные окна от потолка до пола. За ними – сумрачный, но живой лес. Там свобода.

И между мной и этой свободой – только стекло.

– Ну же… – шепчу я. – Ну же, пожалуйста…

Я бью кулаками. Окно дрожит, но, конечно же, не поддаётся.

Бью снова и снова, изо всех оставшихся сил. На стекле остаются размазанные кровавые разводы. Я хватаю первое, что попадается на глаза: вазу – тяжёлую, стеклянную, явно дорогую. Размахиваюсь и бросаю со всей силы в стекло. Бесполезно. Хватаю что-то еще, все, что попадается под руку и бросаю до тех пор, пока вещи в комнате не заканчиваются.

Потом в ход пошла мебель. Попробовала стулом – раздался треск, и переломленный стул отлетел. Стекло гулко звенит, но остаётся целым.

Я кричу. Я больше не могу молчать.

Падаю на пол прямо у проклятого окна. Утыкаюсь лбом в стекло, бьюсь об него. Реву.

Я была так близко к Нику. Почти вырвалась. Почти…

***

Прошло уже, наверное, больше часа с тех пор, как Алекс потерял сознание. Может, больше. Я не смотрела на часы. Я не смотрю ни на что, кроме него. Он лежит с запрокинутой головой, с пятном крови, расползающимся под ним на полу.

А вдруг он и правда умрет?

Эта мысль приходит резко, врезается в мозг острым кусочком стекла. Я вздрагиваю всем телом. Не потому, что мне жалко его. А потому что теперь я хорошо понимаю: если он умрёт, я действительно останусь здесь совершенно одна.

Запертая в стеклянной клетке посреди леса. Без связи. Без выхода. Без шанса. Навсегда.

Никто не знает, где я. Ник не знает. Его люди не знают. И если Алекс – единственный, кто знает – я обречена.

Всё внутри меня в ужасе сжимается. Я бросаюсь к нему.

– Алекс… – трясу за плечо. – Алекс, не смей, ты не имеешь права… Приди, черт тебя побери, в себя!

Но он молчит. Лицо белое. Веки чуть подрагивают. Пульс на шее едва ощутим.

Он жив. Пока что… Но если он так и не придёт в себя… если кровопотеря слишком сильная… если я неправильно вытащила пулю…

Меня начинает трясти.

Я обшариваю его карманы, но там нет ни телефона, ни ключей. Тогда я хватаю пистолет, который выпал из его ослабевших рук, и отползаю назад. Сажусь на пол. Обхватываю себя за плечи и начинаю ждать. Рано или поздно он все-таки придет в себя. И тогда пистолет, возможно, станет моим единственным аргументом для того, чтобы вырваться из этого бетонного склепа.

Глава 7

Я не знаю, сколько прошло времени. Я просто сидела, прижимая к себе пистолет, как единственное, что давало мне надежду на освобождение, и ждала.

Дом был