Право на надежду

– Ты тоже на яхту?

– На что?

Тут подошел концертный директор.

– Алиса, ты в списке. Сегодня работаем на выезде. Частное мероприятие для владельца. Закрытая вечеринка на яхте для его друзей.

Это был полноценный теплоход-«ресторан» – белый, с лакированной палубой и лестницей, ведущей на верхнюю террасу. Музыка в зале уже звучала – не клубная, а что-то ближе к лаунджу с восточными нотами. Нас встретили и без лишних слов провели в техническое помещение, чтобы мы могли переодеться.

Я стояла у зеркала, рисовала стрелки на глазах и думала только об одном: нет ли тут какого-то подвоха? Не будут ли подвыпившие гости к нам приставать? А если будут, можно ли будет отказаться? И повлечет ли отказ за собой последствия для моей работы? Я не могу себе позволить сейчас ее потерять…

Мы все вместе вышли в зал, и тут выяснилось, что от нас никто не ждет танцев – мы должны пить, веселиться и развлекать гостей, создавать своим присутствием праздничную атмосферу. И все это в полуголом виде. На сцене больше нельзя было спастись – да, здесь был установлен шест, но прямо на танцполе, где каждый мог до тебя дотронуться. Было полно мужчин – расслабленные, подвыпившие, в дорогих строгих костюмах, они тихо переговаривались, курили кальяны и разглядывали танцовшиц, которые вышли к ним. Нескольких сразу же подозвали, двух с ходу усадили на коленки, одну увлекли в медленный танец, который больше напоминал прелюдию. К нашему приезду гости уже хорошенько накидались, поэтому и вели себя более чем раскованно – уже скоро начали хватать девочек, дергать за костюмы, отпускать пошлые шуточки. Воздух сгустился, пахло алкоголем, сигаретами и возбуждением. Пока ещё всё было относительно в рамках, но я видела по их пьяным глазам – это надолго. И мне не хотелось быть рядом, когда начнёт срывать тормоза.

Успугавшись того, что кто-то из этих мужчин сейчас обратит внимание на меня и подзовет к себе, я оглянулась, отыскивая выход – и сразу рванула к ближайшей двери, выскользнула за нее.

И оказалась на палубе.

Там было холодно. Пронзительный веченний ветер пробирал до костей. На мне только крошечное, короткое платье, состоящее из одних пайеток. Но я не могла заставить себя вернуться в зал. Решила, что буду стоять здесь столько, сколько выдержу без опасения сильно заболеть.

Я опёрлась о металлические перила. За бортом проплывали фонари, огни набережной, мосты. Праздник продолжался где‑то там, за моей спиной. А здесь – только ледяной воздух, чёрная вода и тишина.

Вдруг меня накрыло неожиданное воспоминание. Прошлое лето. Глубокая ночь. Я и Ник вместе стоим на набережной. Я смотрю за тем, как по Неве проплывают такие же яхты. Ник тогда взял меня с собой в Питер, заявив что ему нужен "эскорт". Познакомил меня со своим другом, представил как свою секретаршу, хотел похвастаться мной. У него были проблемы с бизнесом на ворованных тачках, и он несколько раз выходил на улицу, чтобы с кем-то поговорить. Пытаясь отвлечься от тревожных мыслей, я тогда подошла к перилам, чтобы полюбоваться открывшейся картиной – мимо проплывало несколько катеров, с которых доносилась музыка, хлопки шампанского и прочее веселье. Мне тогда тоже захотелось когда-нибудь покататься на таком.

И вот теперь – та мимолетная мечта неожиданно сбылась. Я на яхте. Передо мной открывается прекрасный вид на ночной город. Шампанское льется рекой, играет красивая музыка, ярко горят огни.

А я полуголая, на огромных каблуках, среди пьяных богачей, которые смотрят на меня, как на куклу. Украшение вечера. Танцовщица на заказ.

Я вдруг почувствовала, как внутри всё мучительно сжалось. Слёзы выступили внезапно, и я не успела их остановить. Горячие, неловкие. Я уткнулась лбом в холодные перила. Так долго не плакала, что, кажется, разучилась это делать. Глаза невыносимо жгло.

Я не думала, что именно сейчас, здесь, на этой грёбаной яхте – меня наконец прорвёт.

Вдруг я услышала, как дверь на палубу скрипнула.

Сразу выпрямилась, провела ладонями по лицу, как будто могла стереть следы рыданий за одну секунду. И сделала вид, что безмятежно наслаждаюсь видами.

На палубу вышел сам хозяин клуба. Сигарета в одной руке, бокал в другой, и его взгляд – прямой, пронзительный, от которого сразу захотелось отвернуться.

– Красиво, правда? – сказала я, выдавливая улыбку, в которой не было ничего живого. – Мечтала когда-то оказаться на такой яхте. Вот – сбылось!

Я снова отвернулась к воде. Ветер стал ещё злее, он пробирался под тонкую ткань, задувал в вырез на спине. Плечи дрожали – от холода, усталости, от всего, что навалилось.

Я ожидала, что сейчас он отправит меня обратно в зал. Спросит, какого черта я здесь делаю. Как вообще посмела сбежать, ведь это моя работа?

Я вся сжалась, в ожидании ругани, но вместо этого он молча снял свой пиджак и накинул мне на плечи. Тяжёлый, тёплый, с лёгким запахом его парфюма.

Я попыталась что-то сказать – как-то отшутиться, отблагодарить, объяснить, что не стоило. Но он посмотрел на меня так, что все слова застряли в горле.

– Мне тоже частенько требуется уединение, – сказал он вдруг. – Так что могу тебя понять.

Он достал пачку, протянул мне сигарету, помог прикурить.

– Только не стой здесь слишком долго, иначе продует, – бросил он и неторопливо зашагал по палубе.

Я кивнула, внутренне готовясь к тому, что мне ничего не заплатят за сегодняшний вечер после того, как сам владелец клуба застукал меня. Поэтому, когда он кивнул в сторону и сказал, что я могу посидеть в капитанской каюте, потому что там гораздо теплее, я согласилась. Все равно работать я уже не могла. Боялась, что в какой-то момент от давления у меня просто сорвет все предохранители и я выкинуть в эту черную воду за бортом, поэтому позволила себе воспользоваться жалостью.

Какого же было мое удивление, когда утром, при расчете, мне выдали конверт, в котором денег было столько, что теперь мне вполне хватало на съем. Однако, я выбрала другое – поездку домой.

Глава 3

Я смыла свой тяжелый, сценический макияж, через которое проступило мое настоящее – грустное и усталое лицо. Сняла накладные ресницы, попыталась оттереть блестки, которые уже въелись в кожу – бесполезно. Наконец стянула откровенный сценический костюм и нырнула в растянутый, серый свитер.

Снова стала собой.

Я не стала заезжать на квартиру. Сошла с яхты и направилась сразу на вокзал.

Купила билеты, потом долго смотрела на конверт. Пересчитала деньги снова. Сумма показалась мне нереальной. Мне никогда столько не платили за одну ночь. К тому же, я не заработала этих денег, я их не заслужила. Я просто просидела, забившись в угол, всю ночь вместо того, чтобы сиять, сверкать и улыбаться.

Но это не была случайность. Это было решение хозяина, и кто я такая, чтобы с ним спорить? Главное, чтобы он потом с меня не спросил. И я сейчас не про деньги.

Я заснула почти сразу, как поезд тронулся. Скрутила куртку, подложила ее под голову и закрыла глаза.

Чем ближе становился родной город, тем сильнее всё сжималось внутри. В какой-то момент я даже проснулась от этой странной, фантомной боли. Посмотрела в окно, но тут же отвернулась – я знала наизусть эти серые пейзажи. Никаких приятных, ностальгических чувств я не испытывала. Словно смотрела не на родные места, а на выцветшие фотографии, которые уже не вызывают тепла – только тревогу.

Но, когда я уже пересела с поезда на маршрутку и въехала в сам город, мне уже не хотелось отводить глаза. Напротив, я жадно вглядывалась в поисках изменений. Панельные дома, ржавые остановки, школа, в которой училась я, Даша, Ник, а теперь учится мой брат. Всё на месте. Ничего не изменилось.

Зато изменилась я.

Сначала я немного постояла под окнами своей квартиры, которые светились уютным, тёплым светом. За тонкой занавеской на первом этаже был хорошо виден силуэт. Мой брат. Сидит на полу, как всегда – по-турецки, с поджатыми ногами, перед светящимся экраном телевизора.

Мне хотелось окликнуть его, постучать по стеклу, кинуть туда камешек, чтобы он выглянул, увидел меня, узнал. Я представила себе, как загорелись бы его глаза, как его лицо осветила бы счастливая улыбка, но… Я осталась стоять под окнами безмолвным призраком, который не хочет, чтобы его присутствие обнаружили.

Потому что – ну что я ему могу сказать? Что я могу сейчас дать ему?

Я обещала его забрать. Поклялась, что самое позднее – весной.

И вот она – весна. Наступила. А забрать мне его некуда.

Ком подкатил к горлу. Не слёзы, не жалость к себе – а стыд. Глухой, плотный. Я ведь тогда была так уверена, что способна выполнить свою клятву. Всё мне казалось возможным, потому что рядом со мною был Ник. Я только начала оживать. У меня наконец-то появился кто-то, кто защищал меня, заботился обо мне, всегда был рядом.

А теперь у меня нет даже собственного угла. Даже дивана, на который можно было бы уложить брата.

И как ему это все объяснить? Как признаться в том, что я не справилась? Что тогда я не могла даже предположить, как все обернется на самом деле?

Я не стала надолго задерживаться – самое главное, что я убедилась в том, что брат в порядке. Пожар, если он действительно имел место быть в этом доме, точно его не задел.

Постояла ещё немного под окнами, глядя на его силуэт, мысленно обнимая и благословляя, и прошла к подъезду. К нему как раз направлялась женщина с сумками, которая открыла дверь, и я, не сказав ни слова, прошмыгнула следом.

Когда я поднялась по лестнице на первый этаж, сердце уже стучало где-то в горле.

Вот она, дверь прямо напротив моей – та самая. Квартира, где начинался мой личный ад. Когда-то я боялась даже смотреть в её сторону. Теперь же я, напротив, впилась в нее глазами.

Она была вся какая-то грязная, как закопчённая. На стене и потолке рядом – мутные, серые разводы. Следы копоти? Косяк обмотан скотчем, вместо замка – свежая металлическая петля. Стало ясно как день: пожар действительно был. Вот они, неопровержимые улики.

Я подошла ближе, прикоснулась рукой к этим черным языкам на стене, провела по ним пальцами. Копоть, такая же черная, как и мерзкая, грязная душонка насильника, осталась на моих руках. Постояла там еще немного и зачем-то заглянула в глазок. Внутри – темно. Ни света, ни движения, ни звука. Пустота.

Он точно сгорел здесь. Там, внутри. В этой черной, чужой, страшной темноте.

Я повернула голову. Моя квартира была нетронута пожаром. Хорошая работа, Ник. Если это действительно сделал ты – хорошая работа! Жаль, что я вживую не могу тебе всего этого сказать.

Или все-таки…?

Тупая надежда, как раненое животное, тяжело шевельнулась в моей душе. Я не могла просто уехать отсюда и даже не попытаться его найти.

Я вышла из подъезда и направилась к его дому. Шла, повторяя про себя: пусть он будет там. Пожалуйста. Я больше никогда и ни о чем не попрошу. Просто позволь мне его увидеть.

Пока поднималась на нужный этаж, в груди нарастало то странное, знакомое чувство, когда ты почти уверен, что не найдёшь того, кого ищешь, но всё равно продолжаешь идти – потому что, если не дойти до конца в этой игре, останется глупая надежда, которую уже невозможно будет вытравить.

Я остановилась у его двери, прислушалась. Никаких звуков. Ни шагов, ни голоса, ни даже скрипа пола. Эта квартира, всегда такая громкая и шумная, теперь онемела.

Я нажала на звонок. Один раз. Второй. Потом постучала. Сначала легко, потом громче. Еще громче.

Но только тишина была мне ответом.

Я прислонилась лбом к косяку и в последний раз изо всех сил стукнула кулаком в дверь – не из злости, а просто от бессилия.

Никогда не думала, что увижу эту квартиру и не услышу за ней ни шагов, ни шума, ни жизни.

Я сползла на пол, села, поджав ноги, уткнулась подбородком в колени. Подъезд тоже будто вымер – ни звука, ни движения, и всё это только подчеркивало: я здесь совсем одна.

Я не знала, что делать дальше.

Когда я уже начала замерзать, где-то совсем рядом щелкнул замок. Дверь приоткрылась, и кто-то вышел на лестничную клетку, шаркая тапками.

– Ты кого ищешь? – раздался хриплый голос.

На пороге соседней квартиры стояла та самая старуха, которая постоянно ругалась на нас. На шум, на громкую музыку, на бесконечные тусовки. У нее на балконе я тогда спряталась от обыска, который проходил в квартире Даши и Ника.

– Здесь… Тут жили… – выдавила я. Было трудно сформулировать мысль.

– Съехали они, – отрезала она. – Такой шум от них был! Хорошо, что убрались…

– А девушка? – спросила я. – Даша.

– Вообще все как-то разом исчезли. Я думаю – они в бегах. Ну, сама знаешь…

Я кивнула.

Она посмотрела на меня ещё пару секунд, как будто хотела добавить что-то, потом развернулась и закрыла дверь.

Я осталась сидеть на полу. Не потому, что не было сил встать, а потому что я не видела смысла. Да, было еще два места, в которые я должна была съездить, но интуиция подсказывала мне, что все эти поиски напрасны. Он не хочет, чтобы его нашли.

Сначала я поехала клуб, в котором работали мы с Ником. За окном проплывали знакомые улицы, но ощущение было, будто я во сне.

Днём клуб выглядел безжизненно. На вывеске, где по вечерам загоралось неоновое пламя, остались только тусклые буквы. Дверь была приоткрыта – видимо, шла уборка или кто-то из работников зашел раньше смены. Я толкнула створку, и она со скрипом поддалась.

Из глубины доносился шум – кто-то двигал мебель. Я сделала шаг внутрь.

На выходе из подсобки появилась девушка. Лет двадцати пяти, с аккуратным хвостом и уставшими глазами. Она не узнала меня, а я ее.

– Добрый день, – начала я, стараясь не мяться. – Я ищу одного человека… Он работает здесь. То есть раньше работал. Вы, может быть, слышали?

Она равнодушно пожала плечами.

– А кто у вас сейчас работает управляющим? – я продолжала наступать. – Я могу с ним поговорить?

– Девушка! – она перегородила мне дорогу. – Вы вообще в себе? Вы кто такая?

– Я раньше работала здесь…

– Я сейчас позову охрану!

– Позовите, вдруг кто-то из них меня вспомнит.

– Так, – девушка зло прищурилась, – идите отсюда. Мы закрыты вообще-то. Макар, выведи ее.

К нам подошел охранник, который тоже был мне совершенно незнаком. Неужели тут снова полностью поменяли состав сотрудников? Значит ли это, что снова сменился владелец?

Я попыталась уточнить у девушки, кто сейчас владеет клубом, но охранник вытолкнул меня на улицу.

– У нас смена почти вся обновилась, – сказал он мне, когда мы оказались снаружи. – Почти никого из старых не осталось. Да и… – он махнул рукой, – здесь никто ни за кем особо не следит. Свалил – и с концами.

– Ты уж извини, что пришлось тебя выгнать, – добавил он и вернулся в подсобку.

Мне захотелось сесть на бордюр и не вставать до поздней ночи, просматривая всех, кто будет приходить в клуб. Пришла запоздалая мысль, что можно было бы поискать где-то Влада, но тут я даже не представляла, где надо начинать искать. Я ничего о нем не знала. Кроме того, он ненавидел меня и справедливо обвинял во всех бедах, которые произошли с ним и Ником. Вряд ли его отношение изменилось. Он точно не будет мне помогать.

Я поехала в стрипклуб не сразу. Сначала долго ходила кругами, пила кофе в пластиковом стаканчике, потом сидела на скамейке в сквере, пока пальцы не онемели от холода. Не хотелось туда возвращаться – слишком много паршивых воспоминаний. Но "Зажигалка"была, пожалуй, единственным местом, где я могла хотя бы спросить о Даше – она ведь работала там со мной. Если кто и мог знать, куда она исчезла, так это девочки или кто-то из менеджеров.

Прошло не так много времени, но мне казалось, будто я была здесь в другой жизни.

– Я ищу Дашу, – я обратилась к первой попавшейся мне на глаза девушке. – Она здесь работала. Вернее, может она и сейчас здесь работает. Я не знаю…

Девушка пожала плечами.

– Не знаю такую.

– Ну как же… Блондинка. Высокая. Она очень хорошо танцевала… Была здесь звездочкой…

– А, ты про эту… Блондинка с третьим размером? – девушка посмотрела мимо меня, полюбовалась на свои ногти. – Так она вроде уехала.

– Давно? – впервые за время моих поисков я встретила кого-то, кто хоть что-то знал, поэтому вцепилась в эту ниточку.

– Не помню, – равнодушно ответила она.

– Ну постарайся вспомнить, пожалуйста…

– Уже, наверное, полгода как. Может, больше, может, меньше… Я правда не помню. Помню только, что всё как-то резко было, в один момент вещи собрала и свалила. Но куда свалила – не говорила.

– А с кем уехала, ты не знаешь? – спросила я. Голос чуть дрогнул, но я старалась держаться спокойно. – С братом? С Ником?

– Слушай, я вообще не в курсе. Я сама тут недавно. Может, кто из старых знает, но их сейчас никого нет. Только Кристина, но она в зале – и если туда пойдёшь, тебя охрана сразу выведет. У нас сейчас режим, без пропусков не пройти.

Я поблагодарила, хотя благодарить было, по сути, не за что, и вышла.

На улице окончательно стемнело.

Мимо проехало такси, и я поймала себя на мысли, что даже не знаю, куда теперь ехать.

В "Зажигалке"– пусто. В квартире Ника – пусто. От Даши – ни следа.

Я приехала сюда как к последнему берегу – как будто если до него дотянуться, всё снова станет на свои место. Но город встретил меня равнодушно. У него не было ответов, которые мне нужны.

Я почувствовала, что надо уезжать. Решение пришло спокойно, без драмы. Просто как факт.

Нечего больше искать. Здесь всё закончилось.

Кроме одного.

Здесь осталось мое сердце.

Все эти долгие годы, пока надо мной издевались, только одна мысль поддерживала во мне жизнь. Я ждала. Ждала, что однажды появится кто-то, кто захочет меня спасти.

Что однажды отыщется прекрасный принц. Сильный, красивый, добрый. Он приедет на чёрной машине – или, если я слишком зачиталась сказками, на белом коне – и заберёт меня отсюда. И который за меня отомстит. Обязательно отомстит! Наказать тех, кто смеялся, когда я плакала. Кто делал мне больно, кто считал, что имеет право калечить моё тело и душу, отравлять мою жизнь.

На роль принца Ник подходил идеально. Он был как раз такой – красивый, уверенный, сильный. Его уважали, к нему тянулись. В него были влюблены все. И я тоже влюбилась, назначив его своим спасителем.

Кто же знал, что мое пророчества сбудется. Мой прекрасный принц отомстил за меня. И исчез. Будто исполнив свою функцию, он больше не имел права быть со мной рядом.

В моих фантазиях всё было иначе. Там после мести наступал долгожданный покой. Зло было повержено, и можно было дальше счастливо жить, дышать, смеяться. А в реальности всё оказалось не так. Месть не принесла с собой света. Она только добавила тьмы. И унесла с собой Ника.

А я осталась одна.

С правдой, от которой хотелось бежать. С пустотой, которую ничто не заполнит. И с осознанием, что моя сказка сбылась – только это была совсем не та история, которую я рассказывала себе перед сном.

Я не знала, как жить дальше. Никто этому не учит. Все советы – как выбраться, как пережить насилие, как спастись. Но никто не говорит, что делать, когда спасение уже случилось, а ты стоишь с этим спасённым телом и не знаешь, куда его деть.

Я не чувствовала себя счастливой. Не чувствовала себя целой. Не чувствовала вообще ничего – только тянущую пустоту внутри, как будто из меня вынули часть, без которой невозможно существовать полноценно.

И всё же – надо было жить.

Не ради кого-то, не ради будущего, не ради надежды. Просто жить. День за днём. Пока это не станет привычкой. Или не перестанет быть пыткой.

Когда в поезде объявляли остановки, я напоминала себе: я еду в Москву.

Но внутри всё было глухо. Ничто не отзывалось на эту мысль. Я словно отходила от наркоза. Рядом люди, шум, движения – а сознание не включилось. Как будто по венам всё ещё гуляла анестезия, которая должна была отключить боль, а вместо этого отключила всё.

Я пыталась думать, составлять планы, вспоминать, какие смены у меня на неделе, как решить с Машей, как вернуть себе хоть какое-то равновесие. Но мысли не складывались в предложения. Просто глухое: «Теперь что?»

Вернувшись в город, первым делом пошла в квартиру, которую выбрала, пока ехала в поезде. Квартира оказалась совсем крохотной. Настолько, что поначалу я даже растерялась. Я не знала, что бывают такие маленькие студии – кухня втиснута в угол, санузел размером с шкаф, а окно – одно, и то не открывается полностью. Но всё это не имело значения. Зато – тишина. И никакой необходимости ни с кем разговаривать.

Я впервые могла жить одна. Полностью самостоятельно. Недолго думая, я внесла задаток и поехала забирать вещи со старой квартиры. Маши, к счастью, дома не оказалось – мне совсем не хотелось с ней прощаться и что-то там объяснять. Не хотела, чтобы она знала, куда я съехала. Она была для меня последним осколком прошлой жизни, с которой я расставалась окончательно и бесповоротно. Я оставила ей записку, в которой просто написала, что съезжаю, и денег в счет уплаты моей части аренды. Потом собрала немногочисленные вещи и ушла.

В новой квартире мне было… Спокойно. И даже если это спокойствие было временным, даже если оно вскоре обернётся одиночеством – я не спешила от него прятаться. Я устала прятаться. Устала зависеть, терпеть, ждать.

Первое, что я сделала, когда вернулась в клуб – подошла к владельцу. Я долго собиралась с духом, но все-таки решила, что нужно обозначить границы. Но сначала, конечно же, надо поблагодарить. Некоторое время крутилась возле него, сидящем в плотном кольце охранников, не решаясь подойти. Потом сказала себе, что, если не сделаю это сейчас, не сделаю уже никогда. А я не люблю ходить в должниках. Даже если никто не попросит долг обратно.

– У вас есть минута? – я старалась говорить ровно, но в ушах стучало.

Он оторвал взгляд от телефона и уставился на меня. Охранники ждали его указания – позволить мне подойти к нему или вышвырнуть меня вон.

Он кивнул.

– Спасибо вам, – начала я. – Я хотела вас поблагодарить за тот вечер. За деньги. Это… было так неожиданно. Я действительно тогда не могла, просто не могла выступать… Я плохо себя чувствовала…

– Это тебе помогло? – холодно спросил он.

– Что? Простите…

– Помогли тебе эти деньги?

– Да, – призналась я. – Очень…

– Ну и славно, – он снова уставился в свой телефон, потеряв ко мне всякий интерес.

Я неловко кашлянула, привлекая к себе внимание.

– Что еще? – он снова поднял на меня свои черные глаза.

– Я просто хотела, чтобы вы знали, – добавила я после короткой паузы, – что я ничего не… Я не воспринимаю это как аванс. Или как… намёк. В мою сторону.

Он удивленно нахмурил брови.

– Я ценю это. Правда. Но не хочу, чтобы вы подумали, будто я собираюсь каким-то образом отплатить. Ну… то есть…

Я сама запуталась в словах. Лицо горело. Хотелось вывернуться из этой неловкости, как из тесного костюма, но было уже слишком поздно. Я уже пожалела, что вообще завела этот дурацкий разговор.

– Для меня это не деньги, – сказал он тихо. – Я ничего за них не жду. Иди.

От его слов стало чуть легче, но еще более неловко.

– Извините… Просто хотела, чтобы не было недопониманий… – пробормотала я. – Всё, я ушла… Еще раз спасибо.

Уже в коридоре я остановилась, выдохнула. Руки дрожали.

Я не знала, услышал ли он в моих словах то, что я хотела сказать. Но надеялась, что – да.

С тех пор мы с ним ни разу не разговаривали. Ни одного слова. Ни приветствия, ни взгляда дольше положенного.

Но между нами всё равно протянулась какая-то незримая связь. Как будто мы оба – чужие среди всех. Он, как и я, был из тех, кто не подпускает к себе никого ближе вытянутой руки.

Я не могла найти слов, чтобы объяснить это. Да и сама до конца не понимала, что общего может быть у стриптизерши и владельца элитного клуба, в прошлом, по слухам, бандита? В общем-то ничего не может. Мы всего пару раз говорили друг с другом, да и разговором это назвать нельзя – просто перекинулись парой ничего не значащих фраз. Я ничего не знала о нем, он – обо мне тоже.

Но иногда я ловила на себе его взгляд. И от него по коже пробегал ток – не потому, что в нём было что-то хищное или грязное. Он смотрел так, будто пытался меня прочесть. И тогда мне казалось, что он знает слишком многое. Больше, чем кому-либо позволено.

И я даже не знала, как на это реагировать. Я не хотела его внимания, не искала его. Но всё равно замечала, что начинаю по-другому двигаться, когда знаю, что он в зале.

Год пролетел почти незаметно.

От Ника не было ни весточки.

Я перестала ждать. Не в один момент, а постепенно. Как перестают ждать поезд, который задерживают уже три часа. Сначала злишься, потом сидишь в ожидании, потом просто встаёшь и уходишь.

Только внутри всё равно остается пустое место, как забронированное сиденье, на которое никто не пришёл.