Минуя реальность

Неспешно вышел и направился снова вниз, к своему месту. Спустившись по лестнице, он присел за свой столик и снова услышал в чем-то разговоре имя «Князь». Артем тоже был удивлен этой новостью. Как заживет клан дальше – загадка.

«Как его звали? Саша? Егор?» – пытался вспомнить он. – «Князь и Князь. Новые имена – новая жизнь. Выживание. Может, он был просто Лёха…»

ЛКП пискнуло. Сообщение было от Джонни:

«Свой починил! На том ЛКП – куча инфы. Офигеешь! Защита крутая, но я справился. Жду на Родео.»

Родео – это небольшая территория возле детского дома, который теперь называют Комплекс. Сейчас там ютятся семьи и живут дети до 16 лет. После этих лет – не ребенок, это уже боец-воин, будущий ходок-охотник. Комплекс состоял из нескольких сооружений, четырех домов, в одном из которых был когда-то дом престарелых, и одного детского дома. Комплекс имел квадратный периметр и один вход на эту территорию. Все это были жилые места, где было много семей и детей, которые образовали такой прямоугольник жизни. Между домами приволокли кучи старой техники и земли, мешков со строительным мусором, что служило хорошим укрытием от незваных гостей и хоть малой, но защитой.

Все дворы были увешаны натянутыми канатиками с различной одеждой, почти с каждого окна тянулись эти лианы. Они крепились от дома к дому, были увешаны через балконы или даже были прикреплены к ближайшему дереву через валик, чтобы можно было вращать этот трос и вешать одежду. Родео и сам Комплекс находился не далеко от Сити23. Артем решил не терять время и направился к нему.

Почему Родео? Нет, конечно, там не было каких-то развлечений, которые бы смогли дать этому месту такое название. Еще давно там часто собиралась молодежь. Неизвестно по какой причине их тянуло там находится. Место совсем обычное в обычном дворе, лавочка возле теплотрассы, где зимой частой грели пятую точку. Вот и все. Может, так прозвали то место, потому что ребята часто по кругу облепливали территорию вокруг лавки, но уже и не важно. Теперь это не простое место, часто здесь засаживаются посидеть возле костра все, от любого дружески настроенного прохожего до самых опытных ходоков города. Родео это что-то вроде нейтральной, конечно, не для всех, стоянки. Дюжина бочек с огнем, вечно играющая гитара, небольшие самодельные укрытия-домики, рассказы и мифы о городе, мелкие торгаши со всякой мелочевкой. Дети, которые бегают вокруг бочек и стреляют из деревянных пистолетов или играются на самодельных площадках, интересные байки о мутантах и кланах – все, что здесь можно услышать. Жизнь в тени смерти.

Дети – редкость. Дети – стали чудом. После Большого дождя рождаемость рухнула, а смертность росла вверх. Бесплодие процветало. Многие и не хотели заводить детей в таких условиях, а другие не могли прервать беременность или сделать аборт из-за отсутствия медицинских и различных хирургических навыков и медикаментов.

Спустя года Комплекс притягивает людей и до сих пор. Несмотря на то, что забор детского дома в окрестностях Родео почти полностью покрыт алым плющом. Как с ним ни боролись, даже сжигали, растет дрянь, растет. Огородили его заборчиком, чтобы никто не смог к нему приблизиться. Да и оставили.

Алый плющ – красивое и на вид безопасное растение, но только на вид. Один раз был случай: охотник клана Вольных, убегая от стаи нытиков, решил перелезть забор Горького парка. И по нелепой случайности прикоснулся оголенной ногой к плющу. Свое название «Плющ алый» получил от своей окраски, выглядит он как обычный вечнозеленый плющ, но на краях листов окрашен в светло красный, иногда в бордовый цвет. Опасен, даже когда листок плюща уже почти высохший валяется на земле. Весь секрет в красной окантовке, которая покрыта мелкими иголками. Яд, содержащийся в них, приведет к асфиксии в течении нескольких минут. Так что нужен комбез как для химзащиты, а лучше из новых из углеводистых нейлоновых нитей с карбоновым покрытием. Если был бы такой – то на плюще спать можно было бы. Но таких в стране, наверное, на пальцах сосчитать, не говоря уже о городе.

Случай был. Бедняга из Вольных даже не заметил, был в таком страхе, что бежал не оглядываясь. Затем схватился за шею, немного пройдя несколько шагов, медленно спустился на колени, держа свою шею двумя руками. Делая глубокие и тяжелое глотки, будто хватая воздух из всех сил, помер в жутких судорогах, в позе, будто сам себя удушил. Стае нытиков ничего не оставалось, как полакомиться обездвиженной жертвой. Мутантов дрянь эта не берет, им хоть бы хны – отлежаться и дальше, а вот человек… это что-то такое – нежное.

Уже подходя к месту назначения, можно было услышать голоса людей, здесь было довольно-таки спокойно; некоторые были со своими детьми и женами.

– Коля, не бегай за ним! Упадешь! Ты же видишь, что он тебя дразнит, – выкрикнула женщина, сидящая рядом у костра.

– Мама, он палку забрал!

– Света, скажи своему, чтобы отдал!

Послышались еще выделяющиеся из толпы крики.

– Семыч! Нашел ключ?! – выкрикнул мужчина в белой майке из третьего этажа дома номер двенадцать.

– Не! Нету! – ответил мужичек с залысинами, лет сорока, раздвигая руки в стороны и глядя вверх.

– И шо теперь?! Я очень рад! – с сарказмом ответил мужчина из дома.

Пламя огня освещало почти всю территорию Родео. На улице было немного сыро. Облака, как всегда, закрывали солнце, но от пламени шел приятный теплый поток воздуха. Кто-то жарил мясо на костре неподалеку, и от этого расходился наркотический аромат.

На одной из лавочек сидел Джонни, как всегда, таращился в свой ЛКП и не замечал никого вокруг. Артем подошел к нему, легонько хлопнув по плечу, они пожали друг другу руки.

– Слышал про Князя? – начал Джонни.

– Да, я слышал. Теперь Железнев всем заправляет.

– Он и раньше всем заправлял, я и Князя только пару раз видел.

– Князь на месте не сидел. Я помню его только в начале, когда я оклемался уже на кушетке в каком-то подвале. Что там насчет ЛКП?

– Смотри, – Джонни снял рюкзак и достал из него ЛКП язычника.

– Я сразу и не понял, оказалось, что здесь какое-то стороннее приложение. Если попытаться подключиться к ЛКП, то весь заряд батареи переходит в USB шнур, что вырубает эту игрушку и другую тоже. На USB портах есть защита от высокого напряжения.

– Ты же знаешь, что я в этом не особо. Давай ближе к делу.

– Да-да, смотри. Я смог скачать несколько файлов с картами координатами. Так, это не то… вот… сейчас, – Джонни подправил очки одной рукой. – Вот здесь отмечен домик на Радостной 2/4, а рядом площадь в кружке. Также текстовый документ: «7 этаж, 704 офис, Доска». Честно говоря, не сильно понимаю, что это значит. И еще есть несколько документов…

Несмотря на свой развитый интеллект, Джонни по какой-то странной причине не понял, что дело идет о схроне. Другие документы не имели никакого смысла: пару фото природы, картинки с какими-то идолами и людьми, тексты, похожие на песни или молитвы.

– Ну что, Артем, в общем, это все.

– Я тебя понял. Спасибо, услужил. Сможешь кому-то толкнуть?

– Хочешь продать? – с грустью в голосе спросил Джонни.

– Да, а что?

– Ничего. – Он зажал кнопку вражеского ЛКП, и тот выключился.

– Ладно, забирай себе. Сотри все, – с улыбкой на лице сказал Артем.

Джонни пожал ему руку и с радостью на лице быстро вымолвил:

– Спасибо, друг!

Медведь уставился на костер из большой железной бочки. Она была почти вся черная, лишь нижние три сантиметра были еще в старой голубой краске. В ней были сделаны несколько дырок по бокам для улучшения подачи воздуха к огню. Иногда ветер немного усиливался, и языки пламени выходили из этих отверстий, как оранжевые змеи, вырывающиеся из железных дыр.

– Я понимаю… ты хочешь туда пойти? – прервал гипнотическое наблюдение за костром Джонни.

– А ты против? За площадью начинаются Пустые земли. Там может быть кто или что угодно.

– Возьмем с собой еще кого-то?

– Да. Есть у меня один знакомый. Помнишь Гагика?

– А кто его забудет!

– Значит, завтра… завтра направляемся к нашему блокпосту на Малиновского, 51. Я им скину месседж, и Гагику тоже, мы встретимся там, а потом выдвигаемся к схрону.

– К чему?

– Джонни, ну ясно, что там схрон. Только тайник могут так помечать.

– Окей. Ты домой?

– Нет. Немного здесь посижу.

– Уже темнеет.

– Да, знаю…

Новый день, новые беды. «Приключения» – слишком громкое слово для этой грязи, но оно цеплялось к языку, описывая то, что ждало впереди.

На своей территории можно было не щурить глаза на каждый шорох, но расслабляться – такой себе вариант. Артем и Джонни двинулись к блокпосту пешком, выйдя из ворот базы ГД – массивных, ржавых, скрипящих, как старые кости. Здесь засада – редкость, почти миф. Черемушки, бывший микрорайон, давно стали вотчиной клана. По пути – только нейтралы да свои: угрюмые лица, потёртые нашивки, пустые взгляды.

Опасность таилась не в людях. Изменённые растения торчали из трещин, шевелились без ветра, но хотя бы не бегали. Хуже – мутанты. Голодные твари на четырёх лапах, бесстрашные, с зубами, что рвали металл. Серьёзное редко забредало сюда – клановые отряды выжигали стаи и их выводки. Но мелочь вроде Нытиков всё равно мельтешила – сколько ни стреляй, они плодились, как зараза. И Хищники – не лучше.

Хищник – бывшая дворовая кошка. Теперь – голая, сморщенная тварь, похожая на уродливого сфинкса. Морда как у обычной кошки, только с более большими глазами – полностью черные. Увидеть их, кошек, было можно лишь тогда, когда стемнеет, говорят, из-за особенности глаз, якобы они очень чувствительны к свету, даже отблеск костра приносит им дискомфорт. По какой-то нелепой случайности они все были очень худыми, и сквозь тонкую сморщенную шкуру виднелись ребра. Они очень редко нападали на людей, хотя встречались особи в метр длину, почти с крупного пса. Днём некоторые подползали к людям, щурясь, прося еды. Что-то осталось, наверное, у них от тех одомашненных созданий, тех мурчащих комочков, что лежали рядом на диване. Кто-то кидал им объедки, кто-то убивал на месте.

Тысячи и тысячи домашних питомцев выбрались на свободу неизвестному, в первые, самые сложные дни. Увы, некоторые умирали под завалами или в закрытых квартирах, от голода и жажды. Может, конечно, в их случае смерть это награда, в отличие от возможности со временем измениться или принести на этот свет выродков-потомков. Множество уцелевших собак, кошек остались на улицах и хаотично скрещивались, а под действием новой природы выводились необычайно живучие гибриды с проявленными доминирующими генами первоначальных особей.

На блокпосте их уже ждал отряд Верстака. Верстак был одним из давних товарищей Артема – еще в те дни, когда ГД только зарождалось. Потом их пути как-то разошлись: Верстак решил охранять границы клана, а Медведь предпочел искать приключения дальше. Видимо у кого-то задница покрепче.

Верстак протянул руку – мозолистую в шрамах.

– Ну, здоров, брат! Как держися? – голос Верстака хрипел, как старый мотор.

– Здоров, Верстак. Не жалуюсь, – Артем хлопнул его по ладони. – Что у вас?

– Хреново и еще раз хреново…, если честно. Вчера завалили двух Герудов. Откуда взялись, черт их знает! Может, с Аркадии ползут, суки. Попали точно – видели, как дёргались. А потом – ни тел, ни следов. Живучие гады! Это как вообще?!

– Бывает, – Артем пожал плечами, глядя в пустоту. – Ещё что?

– Да все. От безделья – крылаток подстреливаем. Знаешь, если их правильно поджарить, ммм… прямо как курочка.

Крылатка – это в старом просторечии голубь, обычный сизый голубь. Сейчас это тот же голубь, только с дополнительными парами глаз. Ничего необычного, просто четырехглазый голубь. В «Сити23» один умник, поди орнитолог в прошлой жизни, бубнил: «Геном крепкий, вот и мутировал слегка». Имя его стёрлось, да и кому оно надо? Точно он был орнитологом раньше. Обычный человек явно такого не знает, да и незачем.

Артем прошёл в холл «Копейки» – магазина, что стал блокпостом. Полки давно пусты, стены в копоти. Обернулся к Джонни:

– Заходи. Нужно набраться сил. Путь, конечно, не дальний, но мы не знаем, что нас там ждет.

– Или кто, – Джонни шагнул следом, оглядываясь.

– Это тоже верно. Увидишь Гагика – буди меня.

10. БЛИЖЕ К НЕБУ

Утро. Сырое, тёплое, серое. Небо – свинец, воздух – пепел, всё вокруг – оттенки грязи на грязи. Серо. До тошноты серо. Матрас – как могильная плита, пружины впились в рёбра, будто кости ломали всю ночь. Во рту – пустыня, вода манит сильнее курева, но сигареты ближе. Артем нашарил портсигар во внутреннем кармане, вытащил самокрутку, чиркнул спичкой. Дым – горький, едкий – пополз в лёгкие. Не вынимая её изо рта, он сел, проглотил клубы, уставился на пустую лежанку Джонни. Мысли – вязкие, как смола:

«Поди, уже торчит снаружи. Верстак его достал своими расспросами. Этот вечно суёт нос не в своё дело. Ему бы границы стеречь до конца дней – таможенник хренов, если б мир не сдох. Каждому своё. Одни – мясо, другие его жрут. А кто-то – ходок, тащится по выжженным землям, возвращается полутрупом, но дышит. Как там было в книжке? „У самурая нет цели, только путь“. Мы теперь все ронины – без хозяина, без смысла. Идём, пока ноги держат.»

Он встал, накинул рюкзак – чёрный, потёртый, как его жизнь – и вышел. У блокпоста стояли Джонни, Гагик и Верстак. Джонни размахивал руками, что-то втолковывал:

– Понимаешь, Верстак, могу залить новое ПО на твой ЛКП, но всё нафиг сотрется!

– Как сотрётся? – Верстак нахмурился. – А чтоб не стёрлось – как?

– Скинуть на комп. Но настройки всё равно слетят.

– Ну а чтоб всё осталось?

– Ха! Не обновлять, не тупи!

– Да мне надо обновить, хочу как у тебя!

Артем подошёл, швырнул бычок в грязь.

– Я тебя просил разбудить, когда Гагик явится, – бросил он Джонни

– Так вот он только что пришел.

Тот шагнул вперёд, пожал Артему руку, поправил автомат на плече, сунул два рожка для АК-103.

– Держи.

– В долгу не останусь, – пропронил Артем. – Зайдём в «Сити», если время будет.

– Знаю. Ты говорил, есть дело? Что за тайны?

– Да.

Артем глянул на Верстака, хлопнул Гагика по плечу, толкнул легонько – мол, отойдём. Он поддался.

– Слушай, дело мутное. Нашёл ЛКП язычника.

– И что? Хлам небось, – хмыкнул Гагик. – Скинь торговцу.

– Не перебивай, вот что ты?! Там барахло всякое, но главное – координаты тайника. Язычник был явно не новичок, кто-то мог знать. Рисковать неохота, идём втроём.

– И ты меня позвал? Я после Магнита еле хожу!

– Не ной. Путь короткий. Найдём что – делим на троих. Все по чесноку.

Гагик выдержал паузу:

– Эх. Ладно… уговорил. Куда?

– Площадь, где «Дом мебели». Здание там рядом, высотка. Седьмой этаж.

– Пустые земли… – Гагик сплюнул.

– Боишься?

– Не боюсь, но там, где нас нет – твари правят.

– Мы втроём.

– Князь тоже был не один. Слыхал?

– Про Князя потом. Где он сгинул, а где мы идём – не одно и то же. Опасности особой нет.

– Двинули сейчас? Темнеет скоро, – Гагик потёр шею.

– Да. Сейчас в самый раз.

– Отлично.

Джонни впереди, за ним Артем, Гагик сзади. Через дворы, через «Новые Черемушки» – жилой комплекс, теперь груда бетона и тлена. Дальше небольшие руины – «Детский сад 224», последняя черта перед Пустыми землями.

– Погодка ничего, – хохотнул Джонни. – Не опасно вроде.

– С каких пор ты по тучам опасность чуешь, умник? – огрызнулся Гагик.

– Да я так, к слову… – Джонни осёкся.

Садик был окружен забором, возле которого местами рос Рваный каштан. Гагик сразу заметил его и сказал:

– А может, супчика нам хлебуть?

– Идем, не время пузо набивать, – Артем скривился, будто проглотил кислятину.

Дело в том, что с этого каштана получается хороший супец, по вкусу не очень, но сытный. Еще точно не известно, каштан ли это. Листья напоминают обычный каштан, только они всегда с дырами, а иногда вообще бесформенные, как рваные. Вред причиняет не сильно большой, прикоснувшись к листку можно почувствовать легкое жжение, со временем участок кожи начинает краснеть и покрываться сыпью, которая дико чешется. По сути, крапива, только сильнее. Из этого каштана варят недурной суп, в нем много витамина С, ну если верить круглоголовым. Сначала листья срезают, затем сворачиваю все в мешок и бьют. Если у вас есть хороший блендер и электричество, тогда можете воспользоваться и этим. В конечном итоге все это месиво пропускают через мясорубку и варят. Вкус такого супа – как будто разбавленный в воде огурец с кислинкой, не отрава, кушать можно. Очень странно, что растительность начала так быстро развиваться, то ли из-за того, что людей стало намного меньше, то ли что-то влияло на ее интенсивный рост.

Отряд перебрался через небольшое ограждение и последовал к одному из корпусов детского сада. Уже на месте, оставшись на втором этаже, они решили устроить небольшой привал лишь для того, чтобы обговорить дальнейшие действия. Все трое сняли рюкзаки, Артем взглянул в мутное окно и начал расспрашивать Гагика.

– Ты же у нас вроде опытный?

– Сомневаешься, что ли? – тот сплюнул в угол.

– Дом напротив, с него должен быть обзор на площадь?

– А то.

– Джонни, мы прикроем тебя. Доберись до дома и дуй на крышу, разузнай там, что к чему.

– Лады.

Джонни взял свой автомат, у него была MP5, с легкой самодельной текстурой под городской камуфляж. Он был ближе к пистолету-пулемету, чем автомату, но справлялся со своей задачей на отлично. Рюкзак он оставил в детском садике. Наперевес кинул бинокль и выбежал вниз по ступенькам.

Артем и Гагик прильнули к прицелам. Тишина – гробовая, только ветер шуршал листвой, как шепот мертвецов. Джонни мелькнул у подъезда, нырнул внутрь.

– Ну что, Гагик, еще не передумал? – Артем не отводил глаз от улицы.

– Надеюсь, награда будет стоящая. Уже хорошо натер пятку…

– От пятки не сдохнешь. Хотя… помню один древнегреческий миф…

– Заткнись, Темыч, не начинай!

ЛКП Артема издало короткий звук. Джонни:

«Чисто, на площади пуста, в здании ок.»

Медведь в тот же момент написал ему:

«Спускайся, идем к тебе.»

Через десять минут обогнули дом, встретились. Тишина давила. Чем дальше от базы, тем мертвее мир. Жизнь уходила из мест: пустые полуразбитые окна, редко серо-зеленые растения. Пусто, было просто – пусто. Пустота завораживала и отчаянно пыталась навязать себя, опустошить изнутри. Окна – пустые глазницы, растения – безобразная жуть. Пустота грызла изнутри, выжигала остатки надежды. Здесь была жизнь – здесь была суета.

Было и что-то особенное в ней. Здесь была жизнь – машины воняли выхлопом, люди толпились у ларьков. На площади был небольшой неофициальный рынок, здесь были люди. Теперь лишь ветер обвивает уставшие столбы электропередач, гудит между проводов, скользит по тропам, воет в дырах окон.

Остановка «Дом мебели» – ржавый скелет, обросший мхом. Ещё порыв – и рухнет, как прах.

Отряд стоял и смотрел на то, что было раньше многолюдной площадью. Деревья и густая трава полностью превратили ее в небольшой лес. Множество сухих одуванчиков устилали тропинки, превращая их в пушистые коврики. Все покрытые дорожки и кусы – в семенах, как саван. Они тут всегда, кроме зимы. Говорят, их пух – причина пожаров в пустых квартирах. Если поднести зажигалку, можно устроить фаер шоу, в пол половину города.

Вдали виднелось намеченное здание. Серо-зелёное, будто гнилью покрылось. Природа выбрала цвет смерти, и он не черный.

Через лес не пошли – там Щупальца. Метр длиной, ждёт в траве. Хлоп – и жертва в капкане, кислота разъедает живьём. Жрёт даже крылаток, что уж про человека. Выжечь до корня? Бесполезно – лезет снова, как гидра. Охотники рубят щупальца топором – не убьёт, но ослабит. Науке не известно, что это было за растение, но предполагалось, что оно имеет какой-то свой собственный интеллект.

Щупальца – большое растение примерно метр в длину, чаще всего находится в густорастительной местности. Щупальца растет на земле, поджидая свою добычу. Как только добыча попадает на центр растения, щупальца резко захлопываются, поражая свою жертву оглушительным ударом.

Пройдя площадь, они приближались к зданию, у которого был небольшой памятный знак из гранита. Джонни подошел к нему поближе, протер рукой монолитную табличку от сухих листьев и грязи, и прочел надпись:

– «Площадь названа в честь Бориса Деревянко. Заслуженного журналиста Украины, первого редактора газеты „Вечерняя Одесса“». Ты говорил, что это место называется «Дом мебели»?

На что Артем ответил:

– Нет, площадь, конечно, называется «Деревянко», но все просто зовут ее «Дом мебели» из-за большого магазина мебели и остановки с таким же названием, которая была здесь.

– А-а-а, теперь понял, – Джонни кивнул.

Гагик встрял в разговор, он смотрел куда-то вверх.

– Двенадцать. Да, всего двенадцать этажей. Нам на какой?

– Седьмой.

Вошли в холл. Лифт – груда металла, рухнул с высоты. Двери вынесло, как от взрыва. Пол в бумагах, плесени, мусоре. Стены – кривые граффити, вопли прошлого. Артем нацепил налобник, щёлкнул кнопкой. Свет резанул тьму – стены в росе, краска слезает лохмотьями, пол – лужи. Капли барабанили с потолка, будто крыши нет. Влага – везде.

– Противогазы, живо! – рявкнул он.

Все выхватили маски, натянули, выдохнули с хрипом. Гагик пробубнел сквозь мембрану:

– Что стряслось, Темыч?!

– Ты, может, и видал всякое, но за пределы давно не совался. Сыро, темно – грибок тут как дома.

– Ну и что?

– Где грибок, там и сука, Спора!

Для тех, кто не особо разбирается в флоре здешних мест. Спора – темный черно-коричневый грибок, чаще растет в заброшенных зданиях, в подвалах, реже на открытой местности. Солнечный свет для него опасен. Попадает в организм человека с помощью спор. При попадании в легкое начинает прорастать и делиться. На седьмой-десятый день повышается температура, через месяц кашель кровью, смерть наступает или от перегрева, либо от удушья. Все легкие заполняются. Необходим противогаз или одна пуля, как лучшее обезболивающее.

– Твою ж мать, знаю, – Гагик закашлялся. – Может, её нет?

– Лучше не гадать.

Пошли по лестнице. Ступени – мокрые, в иле, мху. Ручей тёк вниз, капли били по башке. Ноги скользили, хлюпали. Артем заговорил, голос гулкий в маске:

– Панчишина Витю, круглоголового, знаешь? Того, что у профессора Волкова работает, аспирант-лаборант и подрабатывает медиком. Пересекался я еще давно-давно с ним у них в бункере. Рассказывал он страшные вещи. Так вот, принесли одного бедолагу туда, кажется, из одиночек. Короче – наемник. Оказалось, он уже месяц болел. Лекарств-то нет, сам понимаешь. Кругом, как всегда, полуискусственный хаос и подконтрольная анархия. Только подорожник приложить можно. Ученые руками развели, мол, и так дел своих хватает, посидели, подумали и отправили его в карантин, что в бункере. На следующий день ему стало еще хуже, кровью начал харкать. Анализы у него вся взяли, думали, тубик или рак, оказался не он. Температурил он жестко, а потом умер, во сне. Они не знали, что делать, снова покумекали, и дали себе добро на вскрытие. Мол, как так, сам напросился, надо выгоду какую-то извлечь, мы мужи ученые, нам можно. Как легкие увидели, в ступор впали. Почти все внутри было покрыто коричневой плесенью, вот и вывод, что его убило. Это потом узнали, что он в подвале где-то ночь провел пьяный, да вроде там и подцепил эту дрянь.

Джонни слушал, не перебивая, затем подошел поближе к Артему:

– Ну ты жути нагнал, пипец… тебе бы страшилки писать.

– Здесь уже все написано. В одной такой живем.

– Кажись седьмой, пришли, – шепнул Гагик.

– Ищем комнату, – Артем кивнул.

Пройдя несколько дверей вдоль длинного коридора, Гагик нашел нужную дверь:

– Я нашел!

Медведь посмотрел на него, и время будто затянулось, как в густом киселе. Вмиг послышался какой-то легкий писк, который давил на уши. Перед глазами показался взрыв и огонь.

– НЕ ОТКРЫВАЙ! – заорал он.

Предостережение было с опозданием. Гагик приоткрыл дверь наполовину, и ударная волна вынесла его прямо в противоположную стену. Взрыв был настолько мощный, что оглушило мгновенно, а защитные стекла противогазов потрескались паутиной. Запах серы и сырости ударил в ноздри.

Все трое упали на пол и скрючились от страха и боли. Через секунду наступила полная тишина. Гагик лежал без сознания. Артем сумел встать, опираясь о стенку, подошел к Джонни, потрогал его за противогаз:

– Эй… Джон… Джонни! Живой?!

Тот очнулся:

– Угу…

Протянув руку, Артем схватил его и помог подняться. Подползли к Гагику. Артем присел рядом с ним, резко его толкнул: