Каникулы в Лукошкино

– Гриша, неужели у тебя, такого талантливого и умного, нет ни одного зелья, чтобы мужика просто домой тянуло? Вот силы нет, как домой охота чтобы было? – пошла на откровенную лесть Ольга.

– Такое есть, но не факт, что оно подействует на вашего оборотня, – почесал затылок паренек.

– А ты дай, а мы попробуем!

Григорий двинулся в другую комнату, открыл старый сундук и достал оттуда большую бутыль с прозрачной жидкостью.

– Основа каждого зелья, – пояснил он на наши изумленные взгляды. – Чистейшая самогонка! По рецепту моего деда!

Все, я сдалась! Оставив девчонок изготавливать зелье, я вышла на крыльцо и уселась на ступеньки. Тут хотя бы воздух был свежий.

– Да как-то у него все запущено, – пожаловалась я кролику, который оставил грядку и доверчиво подбежал ко мне. – Ты б за ним приглядывал, что ли. Парень старательный, только создает впечатление раздолбая.

Кролик печально вздохнул и закатил глаза. Если бы он мог говорить, то я сейчас многое бы узнала о его хозяине. Но, к сожалению, Сеня дара речи был лишен, и все его эмоции сводились к грустному взгляду, в котором читалось, что Гришка не просто раздолбай, он еще и кормит плохо.

В этот момент в доме раздался взрыв, затем последовала отборная ругань, и на крыльцо выскочили девчонки, причем видок у них было малость… обугленный. Волосы у обеих стояли дыбом, а импровизированные «сарафаны» и лица покрыты сажей. Ольга при этом крыла такими словами, что Сеня был вынужден прижать уши, а Анютка непрестанно икала.

– Что-то пошло не так, – из окна высунулась такая же закопченная голова Гришки. – Но зелье получилось.

На подоконник был тут же выставлен грязный пузырек, а сам горе – зельевар поспешил скрыться в доме, и я даже услышала, как во входной двери три раза повернулся ключ.

– Сглажу, – произнесла Ольга, но особой решимости в ее голосе не слышалось. Не то у нее было состояние, чтобы учинять разборки.

– Я Анюта! – внезапно сообщила Соболь проходившим мимо Гришкиного дома трем мужчинам.

Те испуганно осенили себя крестным знамением и дали деру.

– Ну, и как мы будем поить это несчастье? – Анютка откинула назад подпаленные волосы, наблюдая из разросшихся лопухов, в которых мы сидели, как Дмитрий Олегович деловито прохаживается между грядок с морковкой и то и дело поглядывает на улицу.

Оборотень явно кого-то ждал, и кого именно мы не сомневались. Все же явившись в Лукошкино, пусть и не совсем стандартным способом, он надеялся, что к его персоне будет проявлено повышенное внимание, все же он привык себя причислять пусть и не к высшему обществу, то близкому к нему. А тут все ушли, и даже не сказали куда. Поневоле станет обидно. Надо дождаться и предъявить претензии.

Но это мы так думали. Сам служащий Канцелярии еще раз оглядел пустую в это время суток улицу, заглянул через забор к соседям и одним движением открыл теплицу. Со словами:

– А почему бы и не здесь… – он юркнул вовнутрь.

Какое-то время мы наблюдали сквозь стекло теплицы, как он возится с одного края, потом, найдя там что-то увесистое, перебирается, не особо волнуясь о посаженных там помидорах, в другой конец сооружения. А потом внезапно раздался его истеричный вопль и оборотень, размахивая руками, выскочил наружу и бросился наутек.

Мы переглянулись.

– Однозначно, гад, – вынесла свой вердикт Ольга. – И он что-то там искал. Где носит Катьку, она должна была за ним присматривать!

– Вот и присматриваю, – донесся обиженный голос сверху.

Зависнув на раскидистой груше, наша фея неторопливо жевала бутерброд и осматривала вверенные нам владения при помощи бинокля.

– Так проще, чем ходить за ним тенью, – пояснила она, соскальзывая на землю. – Зато мы знаем, что он точно не просто так сюда явился. И, Анюта, извини, твоя красота здесь ни при чем.

Анька лишь пожала плечами. Никаких иллюзий по поводу Ясинского она давно не питала.

– Что ж его так напугало в тех овощах-то? – вдруг стало интересно мне, и я двинулась к теплице.

Но дойти до нее я не успела. Внезапно стеклянная дверца распахнулась, и наружу стали выбираться… помидоры. Да-да, высокие такие зеленые кусты с большими красными помидорками, на которых блестели громадные глаза. Они возмущенно пищали и трясли корешками, по которым, видимо, неосторожно протоптался Дмитрий Олегович.

– Мама… – прошептала я, опускаясь попой на огурцы.

– Однако… – озадачилась Катька.

– Касперыч!!! – заорала Анька, пялясь на этих мутантов растительного мира не с меньшим ошеломлением, чем они на нее. – Это что?

Домовой выглянул из окошка дома с явной неохотой, и хотел было уже сказать в наш адрес что-нибудь очередное нелицеприятное, как его взгляд упал на новых обитателей ограды и он через секунду стоял рядом с нами.

– А это все Верушка, – понурив голову, признался он. – Она хотела вывести новый уникальный сорт, все экспериментировала в теплице, новые удобрения испытывала. Только мы думали, что у нас ничего не получилось…

– Таки получилось, – припечатала Ольга. – Делать нам с ними чего?

– Не знаю, – развел руками Касперыч. – Но ведь вы ведьмы…

– Ага, только не мы этих создавали, так что мы пас, – открестилась я. – Ты со своей хозяйкой тут химичил, тебе ответственность и нести!

Но домовой был с этим категорически не согласен. Он совершенно не представлял, что делать с двумя десятками кустов (двадцати тремя штуками, если быть совсем точными) оживших томатов, которые в данный момент изумленно изучали кабачки и трясли листочками. Спихнуть эту проблему на кого-нибудь другого было его вполне логичным желанием. Некоторое время мы играли в гляделки, но потом сдалась первой, как ни странно, Ольга.

– Эй вы, переростки, – крикнула она помидорам. – Ко мне строем шагом марш!

Кусты разом развернули к ней все свои многочисленные глаза, немного подумали, а потом бодро выстроились перед ней в ровную шеренгу. Ольга немного озадачилась. Не рассчитывала она, что мутанты вот так легко послушают ее. Но железо надо было ковать, пока оно горячее.

– Слушать мое распоряжение! – рявкнула Ясногорская. – Днем из теплицы без надобности не вылезать, а ночью… – она немного подумала. – Ночью будете делать обход огорода и следить, чтобы никакая чужая зелень не проникла на охраняемую территорию!

Я покрутила пальцем у виска, но жертвы экспериментов тети Веры одобрительно зашелестели листиками и приготовились строем идти в теплицу.

– Подчиняться будете Путане! – маразм у Оли крепчал, но никто из нас предпочитал не вмешиваться. – Она ночью тут за главного.

Помидоры уважительно покосились в сторону офигевшей от своего нового назначения козы, еще раз одобрительно запищали и двинулись в теплицу, не забыв закрыть за собой дверь.

– Ме? – подозрительно спросила Путана.

– А куда-то их надо было пристраивать? – развела руками Ольга. – Ты справишься!

– Ме – ме! – согласилась коза и отправилась обдумывать свое новое положение в кусты крыжовника.

– Девочки, гляньте, я не седею? – жалобно попросила я. – Дай бог, чтобы нас соседи не видели.

– Все сейчас смотрят сериал «Бегство самурая», – сдал всю улицу домовой. – Еще час никто не высунется.

– Если такая умная, могла бы и сама что-то предложить, – начала ворчать Ясногорская. – А я действую, как умею.

Возразить мне было нечего, и я заткнулась.

– Прорвемся! – мрачно пообещала Анютка, помогая подняться мне с помятых огурцов, которые я осмотрела с большим подозрением. Ну, мало ли. – А где Дима?

– В подвале заперся, – хмуро ответил Касперыч. – Вижу, как банки с солеными грибами прощупывает.

– Глаз с него не спускать! – распорядилась Анька. – Нам бы еще это зелье в него влить бы…

Домовой развел руками, тут он был нам не помощник. Выкручиваться надо было самим.

– Димочка, солнышко, может, чая? – Анютка умильно заглядывала в глаза оборотню, изо всех сил пододвигая в его сторону чашку с ароматным напитком, в котором плескался весь пузырек полученного от Гришки отворотного зелья.

Мы сидели на лужайке перед домом за плетеным столиком, уставленным блинами, ватрушками и конфетами, и по официальной версии пили вечерний чай. По факту же в одиннадцать вечера мы кормили своими молодыми телами комаров и пытались напоить тем самым зельем оборотня. Кто знает, какой срок годности у этой дряни, надо было действовать как можно быстрее.

– Нет, я лучше молоко, все ж мы в деревне, – не повелся тот и демонстративно отхлебнул молоко из тетрапакета. Даже не стал наливать его в кружку, упырь. Пил, что называется, прямо из горла.

Взгляд Аньки из лживо доброжелательного стал откровенно убийственным. Нет, мы знали, что Дмитрия Олеговича жизнь потрепала (и не только она, от ломика, искусно пущенного в его сторону оппонентами, тоже не раз удирать приходилось), но чтобы так нагло демонстрировать нам, что он нас видит насквозь и до средних отравительниц нам еще не одно столетие учиться, откровенно бесило. А, может, его, как на головку ударенного, судьба берегла. Один черт, нас это не устраивало.

– Дима, чай очень вкусный! – пришла я на помощь подруге и почти насильно всучила оборотню чашку. – Блины едят с чаем, а молоко можешь пить на ночь, как полезный очищающий организм продукт.

Ясинский покосился на горку свежих, напеченных тетей Дашей блинов, с азартом оглядел разлитое по розеткам варенье четырех видов и кивнул головой. Да, блины хороши именно с чаем.

– Добрый вечер! – раздался за калиткой зычный голос.

Дима тут же отставил предложенное нами пойло, а мы громко чертыхнулись. Вот принес же нечистый в ночь директора комбината! На улице давно темно, чего по деревне шататься? А ведь у нас почти получилось влить зелье в оборотня!

– Я познакомиться! – объявил шкафоподобный Илья Васильевич и, никого не спрашивая, уселся с нами за столик.

Обалдев от такой бесцеремонности, мы молча уставились на него. Я и Ольга с открытым раздражением, Катька с легким презрением, Анька с непонятным ехидством. Один Димасик смотрел на самого авторитетного человека в Лукошкине с неподдельным восхищением. И даже придвинул к нему свою чашку.

– Красиво у нас тут в деревне, – начал гость и одним махом опрокинул в себя чай с пойлом.

Стон разочарования, изданный нами, разнесся по деревне и отозвался эхом со стороны речки Любимки. Зелье, какое пропало зелье!

– Это, я что хотел сказать-то? – глаза Ильи Васильевича внезапно встретились на переносице, так же резко разбежались в разные стороны и сфокусировались на Дмитрии Олеговиче. – Так ты у нас тут главный сектант, что ли? – почти проорал он, так что оборотень вжал уши в череп и едва не рухнул со стула. – Мне про тебя батюшка сегодня два часа темечко долбил, просил разобраться! – он схватил хлипенького оборотня за грудки. – Уважаю, мужик! – пропыхтел гость, возвращая нашего искусствоведа на стул. – Вот, познакомиться пришел!

Затем он схватил три ватрушки, надкусил их одновременно и, размахивая руками, устремился за калитку, оставив нас сидеть в полном молчании.

– Как его накрыло-то… – пробормотала Катька, которая первая пришла в себя.

– Анечка, плетение проклятия я видел, только не уловил его суть,– раскачиваясь из стороны в сторону, проговорил оборотень. – Не подскажешь, что там было?

Анька демонстративно показала ему фигу и впала в задумчивость.

– Ну, нет, так нет, – пожал тот плечами. – Девочки, я прогуляюсь, ночь звездная, красивая…

Дмитрий Олегович схватил со стола последнюю оставшуюся ватрушку, чуть запнулся в пионах и лихо перепрыгнул через забор. Мы остались сидеть, словно восковые фигуры, изо всех сил стараясь не встречаться взглядами.

– Что теперь будет? – тихо спросила я, чтобы хоть как-то нарушить тишину.

Подруги пожали плечами. Как скажется отворотное зелье на директоре комбината, которому на нас нажаловался ябеда поп, мы не знали. К тому же туда же вплелось Анюткино творчество, и какое именно она сама ни за что не признается, а сам Илья Васильевич был уже далеко, чтобы я могла внимательно рассмотреть его ауру.

Под забором что-то зашуршало, кто-то громко ойкнул, а затем, в свете сияющей луны, мы увидели, как из разросшихся лопухов поднимается тело местного алкоголика Васятки и изо всех лупит по морде того, кто посмел нарушить его отдых. Бодрый речитатив жертвы, зачитывающий нецензурный текст на старославянском, в личности нарушителя сомнений не вызвали. Неугомонный батюшка решил избавиться от нас и на данный момент ничего его останавливало. Эх, ему бы с таким энтузиазмом лес валить….

– А обновлю – ка я свои ловушки в сарае, – внезапно сказала Катька, выбираясь из-за стола. – Что-то у меня предчувствия нехорошие.

Я молча махнула рукой и отправилась спать.

Ночью нас разбудил шум и вопли, доносившиеся из сада. Подскочив, и в потемках столкнувшись с Ольгой и Анюткой одновременно, мы выскочили на улицу, пытаясь разобраться, что случилось.

– И-и-и! – надрывался тоненький голосок. – У-и-и!

Мимо нас прошмыгнула маленькая юркая тень, за которой целеустремленно неслась Путана. В темноте коза видела отлично, но вот с координацией у нее была беда, поэтому сделав крутой вираж по пионам, она врезалась в яблоню, с которой на нас градом посыпались недозрелые яблоки.

– А-и-и! – верещал тот же голос уже из помидоров, и Путана понеслась прямо туда, уничтожив к чертовой матери клумбу с ромашками.

– Убью!!! – из окошка высунулся Касперыч и кинул в темноту что-то тяжелое и, не удержав равновесие, полетел в сад.

Предмет, оказавшийся чугунной сковородой, прилетел точно в лоб козе, которая ошалело повела ушами, собрала в кучку попытавшиеся съехать на затылок глаза, и кинулась уже на домового.

– Не сметь мне животное калечить! – заорала Анютка на хранителя дома. – Прокляну!

– Ме-е-е!!! – орала дурниной коза, подсаживая на рога домового и отправляя его по дуге в укроп.

– О-у-у! – не унимался голос, мотаясь от крыльца к вишне, от вишни к морковке и обратно.

– Да кого спасать-то? – не выдержала я.

– Меня! – отозвался с огорода Касперыч, чем снова привлек к себе внимание Путаны. – Пошла! Пошла я тебе сказал! – верещал он, пытаясь прорваться к дому, но был мастерски отброшен козой к лопухам у забора. – Чужие на территории, дура-а-а! – заливался домовой.

Коза приняла вполне обоснованные претензии к себе и снова принялась гоняться за юркой тенью, уничтожив заодно и лунки с кабачками.

Большая тень метнулась в сад, одним ловким движением перехватила добычу у Путаны и сунула в руки Анютке.

– Вот он, – угрюмо сообщила Катюха, складывая крылья. – Маленький, а орет как кит в брачный период.

На руках у девчонки сидел белый кролик и дрожал от страха. Похоже, что это был Сеня, которого Гришка определил себе в «фамильяры». Интересно, кролики ночные животные, или этот просто потерялся? В любом случае странно, что он ночью носится по нашему саду.

Коза подошла и с подозрением обнюхала кролика.

– Умница, – похвалила ее Ольга. – Чужих надо гонять!

Удовлетворенная похвалой, Путана гордо направилась в сад и завалилась спать под смородиной, на последок недобро зыркнув на Касперыча, который, стеная и охая, пробирался по петрушке в дом.

– Может, случилось чего? – неуверенно предположила я. – С чего он нам огород разорять начал?

– Ага, инопланетяне Гришаню похищают, – съехидничала Ольга.

И тут, как по заказу, с той стороны деревни, где жил ведьмак, раздался пронзительный крик.

Чертыхнувшись, мы подхватились и сорвались на бег. Доигрался, ведьмак – недоучка! Кому он так насолил, что аж так орет?

Бежать в темноте по сельским улицам в калошах, да еще и путающейся ночной сорочке, было жутко неудобно, и уже за третьим поворотом я сбросила обувь и шустро поскакала на своих лапках, что оказалось очень даже ничего. Благодаря своей прыгучести я значительно опередила подруг. Лишь Катька летела рядом со мной, держа в руках ту самую сковородку, которой Касперыч припечатал козу.

Возле дома Гришки мы притормозили, так как он весь просто сиял многочисленными огоньками, и куда рваться первым делом, определиться было сложно.

– А-а-а!!! – донесся до нас голос слева, и мы увидели выложенный из камней идеально ровный круг, внутри которого трепыхался наш знакомый.

– Отстань, Гришка наш! – кинулась я в круг, протягивая руку парню.

Тот, продолжая орать, схватился за нее и довольно ловко выбрался наружу. Круг мигнул и затих.

– Девчонки… это… спасибо, – пробормотал Гришка. – Выручили.

– Кого бить? – заорали у нас над ухом Ольга с Анюткой, которые только что добежали до нас.

– Уже отбились, – сообщила Катька. – Надолго ли, это вопрос.

Мы вопросительно уставились на парня, а он с каким-то недоумением рассматривал мои лапки и покрытые густой шерстью руки Ольги. В темноте при свете луны мы смотрелись впечатляюще, было от чего обалдеть.

– Небольшой сглаз, – пожала плечами Катька. – Через сутки пройдет.

– А меня так научите? – с надеждой спросил он.

– Ты уже научился! – мы выразительно уставились на то место, где только что круг пытался его втянуть. – Что тут опять сожрал?

Гришка шмыгнул носом и пожал плечами.

– Я ж не знал… – протянул он и принялся каяться.

Наш приятель оказался просто… голодным. На жизнь он зарабатывал зельями собственного изготовления, которые раньше шли хорошо, и проблем с финансами у него не было. Но с полгода назад в Лукошкине появился новый батюшка, молодой и упертый, который сумел внушить населению, что любая жидкость, кроме освященной им воды, отрава. А пользоваться услугами знахарок и ведьмака вообще смертельный грех. Поп был такой ретивый, что анафеме подверглась даже местная вполне законная и регулярно отчисляющая налоги в казну государства аптека. Вроде как от бога только упомянутая уже святая вода, а пенициллин изобретение дьявола. В общем, с мозгами у Всеслава Ивановича была беда. Но женщины, а именно они и составляли почти всю клиентуру Гришки, новому батюшке поверили и начали активно проклинать ведьмака, у которого совсем недавно брали настойки от поноса и средство для продления молодости. К слову, многим его зелья реально помогали. Да и вообще Гришка спокойно делил клиентуру между бабкой Агафьей, травницей, и тетей Верой, которая могла намного больше. Последняя помогала и после болезни людям быстрее реабилитироваться, и скотина ее слушалась с первого слова. Прежний батюшка ко всему этому относился с пониманием, еще и чай захаживал к бабке Агафье попить, а этот как с цепи сорвался. В общем, с деньгами стало худо, а кушать всегда хочется. Не умереть с голоду давали клиенты из других деревень, на которых влияние Всеслава Ивановича не распространялось. Но прежних щей с мясом Гришка уже не ел.

И тут, то в лесу, то на полянке какой-нибудь, он стал находить еду. То вареники с вишней лежали на пеньке, то пирожки с капустой. Откуда это взялось ведьмак отчего-то не задумывался. Раз стоит никому не нужное, значит, можно съесть. А потом в деревне появились мы, и все встало на свои места. Мы девчонки пришлые, он парень видный, и мы просто решили его прикормить таким образом.

– Ты дурак? – невежливо спросила Катька. – Мы тут всего двое суток! И зачем нам тебя прикармливать? У девчонок в Академии знаешь, какие маги учатся? Тебе, деревне, рядом с ними делать нечего!

– В общем, ел я, – снова шмыгнул носом Гришка, не став заострять внимание на щекотливой теме.

А сегодня, когда он вышел ночью во двор полюбоваться луной (ну-ну!) внезапно перед его домом засиял круг, в котором благоухали чебуреки, прям такие, как его бабка готовит. Вот он и решил, что родственница его таким вот странным образом подкормить решила. Кинулся к тарелке, а круг как заурчит, как начнет его втягивать. Гришка с перепугу и начал орать, надеясь, что соседи его услышат и на помощь придут. Вот только не повезло ему жить на этой улице, весь народ равнодушный к чужой беде. Хоть дом гори, не выглянут даже. А тут мы подоспели, за что еще раз нам спасибо.

– Похоже, что тебя с помощью еды поймать пытались, – почесала я лапки. – Заканчивай жрать, что не тобой приготовлено.

– Ага, точно прикормили, – поддакнула Катька. – Зачем ты кому-то только? И кому?

– Иди ты, – буркнул Гришка. – И так тошно. Делать-то чего?

Мы пожали плечами. Тут надо было думать.

– Ты это… до утра продержись как-нибудь, а мы пока пойдем, подумаем, – вздохнула Катька.

Прихватив свою сковороду, она первой двинулась в сторону дома. Я попрыгала вслед за ней, в надежде найти то место, где скинула калоши. Мне в них еще сутки предстояло ходить, так что для меня они представляли определенную ценность. Вслед нам махал лапой задумчивый Сеня.

Но спокойно доспать в эту ночь нам была не судьба. Под утро наши помидоры захватили в плен «языка». Истошный кошачий вой разбудил нас в половине шестого утра и заставил выскочить на крыльцо всех одновременно. В рассветном мареве мы разглядели, как толстого серого котяру наши мутанты из теплицы не спеша связывают виноградными побегами и тащат в сторону своего обиталища. Кошак орал дурниной, и в его положении это было вполне естественно. Сняв тапок с ноги, я прицельным броском запустила им в Верушкины разработки, все же местную фауну мне было жалко. «Снаряд» пролетел через половину огорода и дал по ботве сразу трем «помидоркам». Те кинули свою жертву и возмущенно уставились на нас своими глазищами.

– Отпустить кота немедленно! – проорала Ольга. – У нас приличная семья, а не живодерня! – разнесся над деревней ее вопль. – А если он нажалуется на нас в Гринпис?

Знали ли помидоры про организацию защиты животных, мы понятия не имели, но развязывать кота принялись пусть и неохотно, но довольно шустро. Перепрыгивавшая в этот момент с улицы через забор, Путана кинулась к удирающему со всей мочи коту рогами наперевес, собираясь донести до сведения несчастного животного кто в огороде хозяин. Но промазала, хотя попытка и была засчитана. Истошный, полный ненависти ор котяры мы услышали уже от соседей, как и не менее оглушающее обещание его хозяев найти и покарать уродов, обидевших их Маркиза. Как ни крути, Маркиз действительно был обижен и имел право на месть, так что на всякий случай нам следовало быть настороже.

Ольга, чувствуя себя ответственной за инцидент, прошлепала к возмущенно глазевшим на нас помидорам, и толкнула речь о дружбе между видами, и особенно соседями. Мол, гонять чужих с территории нужно, но исключительно гонять, а не связывать и тащить непонятно куда и зачем. Вот тему «зачем» Оля старалась не трогать. Мало ли эти мутанты хотели Маркиза сожрать, кто их, эти инновационные разработки современных ведьм, знает. И кота жалко, и эти глазастики вроде как свои. В общем, тема была щекотливая, и ее затрагивать надо было весьма осторожно. Помидоры внимательно слушали, шевелили листочками и вроде как все поняли. Покивав в знак согласия лупоглазыми плодами, они построились в шеренгу и скрылись в теплице, аккуратно закрыв за собой двери. Путана, по чьему недогляду был причинен вред коту, получила строгий выговор, раздраженно мекнула и отправилась дрыхнуть в малину. Воспитательные беседы Ясногорской на нее не произвели никакого впечатления.

– Нет, определенно эти пасленовые надо перепрофилировать, – я почесала зудящиеся лапки. – Если они и дальше будут так серьезно относиться к охране территории, то следующим может быть и Васятка. Он человек, и я категорически против насилия над себеподобными!

Мы все разом посмотрели на лопухи, в которых дрых алкоголик, с вечера так и не сменивший место дислокации и которому дурдом, творившийся у нас, ничуть не мешал. Нервной системе Васятки можно было позавидовать.

– Усадить их крестиком вышивать, что ли? – с тоской протянула Ольга. – Чем-то же надо их занять?

– Долго вы там еще трещать будете? – раздался из сарая возмущенный голос. – Между прочим, я тут уже третий час жду, пока меня освободят!

Мы рванули в сторону сарая, предусмотрительно пропустив перед собой Катюху. В конце концов, ловушки ставила там она, ей их и нейтрализовывать. Нам с лихвой хватало уже полученных сглазов.

Боевая фея первой распахнула двери и уставилась в пустоту помещения. Полную пустоту. А ведь еще вечером здесь стояли две лопаты, три лейки и прочий садовый инвентарь по мелочи. Сейчас этого не было ничего. Мы за ее спиной так же недоуменно таращились туда, где совсем недавно было полно различной рухляди.

– Вообще-то я здесь, – раздался сверху ехидный голос.

Я подняла глаза и увидела прилипшего к потолку Дмитрия Олеговича. Он распластал руки, словно крылья, но с места сдвинуться не мог, болтая в воздухе ногами.

– Дядь Дим, ты зачем упер лейки? – сурово спросила Катюха. – Как теперь огород поливать?

– Шланги от насоса протяните, – огрызнулся оборотень. – И снимите меня отсюда побыстрее, у меня спина уже вся затекла.

Но наша компания продолжала задумчиво рассматривать пустые углы, не реагируя на неудобное положение Дмитрия Олеговича.