Каникулы в Лукошкино

Марина Травникова

Каникулы в Лукошкино

Пролог

– Вера Павловна, ну за что? – домовой в расшитой синими цветами рубахе грохнулся на пол и попытался изобразить приступ падучей.

Получилось плохо, домовой явно переигрывал. Впрочем, его хозяйка была занята исключительно собой и тем сундуком, в который она шустро скидывала вещи, и внимания на истерику нежити не обращала. – Верушка, совесть у тебя есть? – предпринял еще одну попытку хранитель дома, но получил в ответ лишь выразительный взгляд и симулировал для разнообразия обморок.

На этот финт стройная зеленоглазая ведьма, которой на вид можно было дать не больше сорока лет, демонстративно перешагнула через домового, и принялась энергично копаться в комоде.

– Да сдался тебе этот жених заморский! – снова не выдержал ее собеседник.

– Сдался! – соизволила ответить ведьма и швырнула в сундук ярко-красный сарафан. За сарафаном последовали три купальных костюма и одни сланцы. Женщина явно собиралась в теплые края.

– Да чтоб он сгинул! – схватился за сердце домовой.

– Возможно, – пожала плечами ведьма. – Но для начала я схожу замуж.

– Своих мужиков в родной деревне, что ли, нет? – взвыл мужичок и тут же осекся.

«Родная деревня» была большой. Один молочный комбинат чего стоил. И мужиков тоже, вроде, вполне хватало. Только вот к его обожаемой Верушке нормальные представители сильного пола отчего-то не шли. Толпой ходили больные, хромые, на головку стукнутые и те время от времени забегали, дабы получить от талантливой ведьмы помощь или просто рассказать какие все бабы дуры. Вера Павловна каждого лечила, через раз выслушивала, и… тосковала. Женщине в самом расцвете сил хотелось тихого женского счастья, а не алкоголика Васятку под забором. Хотелось настолько сильно, что списавшись по интернету с каким-то магом, которому подчинялись все источники Кисловодска, Вера Павловна включила все свое обаяние и теперь шустро собиралась на встречу с этим самым владыкой родников и ручейков. Пока парочка решила провести вместе отпуск, выбрав для этой цели один из отелей Турции, но, судя по тому, сколько вещей женщина пыталась утрамбовать в сундук, уехать она собиралась с самыми серьезными намереньями и надолго.

И домового это ничуть не радовало. Он даже прошерстил все доступные ему базы МВД и умудрился послать запрос в ЦРУ, но никакого компромата на претендента в женихи хозяйки не обнаружил. Из Штатов ответ ему, кстати, прислал такой же домовой, долго чего-то выспрашивал, извинялся, что новоиспеченный кавалер у них ни в чем не замечен и предлагал внести его в свои черные списки, но чуть позже. Российский домовой обещал подумать над этим предложением, но на данном этапе все было очень плохо. Ситников Владимир был чист как слеза, и это было сильно подозрительно. Таким положительным в наше время не мог быть ни один человек, не говоря уже о магах.

Домовому, не смотря на все старания, приходилось расписаться в собственном бессилии. Да и Верушка забила свой походный сундук уже под самую крышку, и отбыть планировала через два часа.

– Вера Павловна, а как же хозяйство? – цеплялся за все соломинки мужичок.

– Касперыч, не зли меня! – ведьма одарила его еще одним проникновенным взглядом. – Ты дом должен охранять и беречь? Вот и сбережешь! А к осени я должна вернуться.

Последнее заявление немного приободрило домового. Все же не на совсем они расстаются, уже хорошо.

– А теплицы? Твои экспериментальные образцы?

– Не получились они, – тяжело вздохнула женщина, утрамбовывая в безразмерный сундук книгу по зельям. – Три месяца и никакого результата!

И тут бедному Касперычу крыть было нечем. Какое-то время назад хозяйка увлеклась селекцией, пытаясь вывести новый сорт помидоров с особенными свойствами, но как ни поливала она их мудреными удобрениями, как ни заговаривала, выросли самые примитивные томаты, которые разве что вымахали ввысь под полтора метра и уже обзавелись плодами. Самыми обычными. И разработку было принято считать неудачной. Везде Верушке был облом, и это злило.

Так что, может, ей и вправду необходимо было сменить обстановку и развеяться? А там, глядишь, разочаруется в этом женихе, зато отдохнет и вернется домой посвежевшая и с новыми идеями. Так что пусть летит.

– А на хозяйство, если хочешь, возьми помощника, – напоследок подсластила пилюлю ведьма. – Чтоб один не заскучал. Найми работника на летний период, я разрешаю.

С этими словами ведьма кликнула метлу, пристроила на нее заговоренный сундук и рванула ввысь, навстречу полной луне. Из окна провожал ее взглядом расстроенный домовой, маша на прощание ей белым платочком.

Вера Павловна стартовала слишком быстро и была полностью погружена в свои думы, иначе обратила бы внимание, что дверь в большой теплице, стоящей посередине ее огорода медленно открывается, и оттуда, энергично шевеля корешками, выходят те самые «обычные» помидоры в количестве двух десятков. Они смотрели на раскинувшиеся перед ними грядки с редисом и петрушкой большими глазами, расположенными на каждой помидорке и изумленно переглядывались. Побродив между кустов смородины и основательно взрыхлив землю своими корнями, они вернулись в теплицу, тщательно закрыли за собой дверь и принялись активно шевелить листочками, общаясь только им понятным способом.

Сам Касперыч сидел на крылечке и грустно вздыхал. Компанию ему составляла белоснежная коза, которой в этой жизни все было откровенно пофигу, но полюбоваться большой полной луной она была тоже не прочь.

– Ну, и что нам, Путана, теперь делать? – обратился домовой к козе.

Та скривила морду и принялась пережевывать два одуванчика, которые по недоразумению вылезли на чистом и ухоженном дворе ведьмы. Думать это было вообще не про нее. Касперыч это знал и понимал, что выкручиваться придется ему самому. Верушка разрешила нанять помощника? Только кто ж пойдет следить за домом на два месяца? А, прочем, идейка есть….

Глава 1

– Кыш! Пошла прочь! – шипела Анютка, отмахиваясь от назойливой блестящей пластинки в форме треугольника, которая кружила над ее головой. – Сгинь, зараза!

– Не сгину! – последовал ответ писклявым голосом. – Соболь Анна, вам необходимо приглядеть за домом вашей обожаемой тети Веры Еремеевой!

– Нет у меня никакой тети! – раненым бизоном взвыла Анька, целясь в пластинку подушкой. Чем-то более существенным в четыре утра в непрошенного посетителя запустить было сложно, а с общей магией у нее было не очень. Хорошо ей давались только сильные не снимаемые проклятия, да и те были пока не очень стабильны. – И вообще я наполовину сирота!

– Врешь! – пропищал треугольник, и тут подушка все же достигла цели.

В комнате запахло паленым пером, и раздались приглушенные чертыхания.

– Заткнитесь все! – не выдержала я, приподнимаясь на своей раскладушке, на которой мне последний месяц приходилось спать. А куда деваться, мы же все же в гостях, так что приходилось спать на том, чем хозяева поделились.

– Не заткнусь! – пропищало уже над моим ухом и я, не глядя, запустила в сторону источника звука «Теорией общей магии», которую читала перед сном. Тяжелой такой книженцией в семьсот страниц.

– Хмельницкая, убью! – заорала Ольга, которой это издание прилетело точно в лоб.

– Я не в тебя целилась! – возмутилась я, понимая, что претензии Ясногорской весьма обоснованны и кары мне не избежать. Ольга была не из тех ведьм, которые просто так простят шишку на лбу. К тому же к своей внешности подруга относилась очень трепетно.

Увернувшись от двух выпущенных в меня сглазов, я показала Ольге язык и нырнула под одеяло.

– Анна Соболь, вам надлежит присмотреть за домом… – начала по новой пластинка, звук которой лишь усиливался. Нет, отсидеться под одеялом мне не удастся….

В следующие десять минут мы втроем, отбросив одеяла, пытались поймать юркий блестящий треугольник, который требовал от Аньки бросить все и немедленно отбыть в деревню на помощь «любимой тетке». В ход шло все, начиная от попытки поймать мелкую заразу наволочкой, до самого сильного проклятия, на которое Анютка была способна. Не помогло ничего: все три наволочки были нагло прожжены нахальным диверсантом, а от проклятия треугольник лишь поменял цвет на ярко малиновый и пообещал нажаловаться на нас соседям. Вот на последнем его окончательно и заклинило. В неудержимом порыве рассказать все, блестящая ябеда принялась активно перечислять всех соседей питерского дома, испещренного коммуналками, пофамильно и с полным списком их грехов. Их, не наших! И если эта зараза немедленно не заткнется, то Алене, у которой мы гостили, придется срочно менять жилье. Такой подставы соседи ей не простят. Да, проклятия у Аньки были убойными.

– Маринка, заткни его! – в бешенстве велела мне Ольга.

– А чего сразу я? – от возмущения у меня округлились глаза. – Я что тут, крайняя? Это Анькин посетитель!

– Да, но ее проклятия можешь нейтрализовать только ты!

А вот это было правдой. Наверное, в будущем мы с Анькой будем работать в паре: она проклинать, а я нейтрализовывать это безобразие. Но уже за большие деньги. И вообще, в этой жизни каждый крутится, как может. К тому же мы ведьмы, нам так по статусу положено.

Но сейчас требовалось что-то срочно предпринять, пока соседи, да и наша хозяйка квартиры, не объявили нам джихад. Попытавшись поймать взглядом голосящую мерзость, я напряглась и попыталась снять черную паутинку, которая образовалась вокруг треугольника. Уф, вроде как получилось. Пластинка заткнулась, но тут же ощетинилась непонятно как возникшим плакатом «Все козлы!» и продолжила хаотично мелькать по комнате. Да, что-то опять пошло не так. У нас, недоучек, это нормально, но все же немного обидно.

Проблему решила Ольга. Она просто распахнула окно, позволив пластинке выпорхнуть во двор и отправиться в свободный полет.

– Пристроится к какому-нибудь митингу, ей там цены не будет, – пробурчала Ясногорская, устраиваясь на своем матрасе. – Вы как хотите, а я спать!

Мы с Анюткой тоже разбрелись по своим лежанкам, при этом меня терзала мысль, что просто так нас эта тетушка в покое не оставит. Ладно, об этом будем думать позже.

Утро встретило нас моросящим дождем и откровенно поганым настроением. Собравшись на кухне, мы вяло жевали омлет, приготовленный заботливым Валерычем, и каждая думала о своем. Валерыч, представляющий собой полуразумную кисть руки ушедшего в мир иной недотролля, сноровисто перемещался между столом и плитой и на наши хмурые физиономии не обращал ни малейшего внимания.

– Вот нет у меня никакой тети Веры, – буркнула Анютка, перебирая в памяти свое генеалогическое древо. – Тетя Ида есть, тетя Зоя есть, а Веры нет!

Алена, одна из хозяек коммуналки, у которой мы гостили уже целый месяц, подняла на нее свои громадные глаза:

– Так это к вам оповещалка с утра рвалась? – задала она вроде бы невинный вопрос, но мы все, включая ее десятилетнюю дочь Катюху, заметно напряглись. Алена, в отличие от нас, студенток, была прожженной ведьмой, с которой не каждый демон решит связываться. Слишком уж мерзопакостный был у нее характер.

– А мы что-то не знаем? – решила поинтересоваться я, изображая святую простоту.

– Ну, изначально это послание на меня нарвалось, – решила расколоться наша хозяйка. – А будить в четыре утра и спрашивать, пусть и вежливо, как ему найти Соболь Анну, меня лучше не стоит. Спать хотелось жутко, вот я его слегка и прокляла, – в голосе ведьмы не было ни намека на раскаяние. Впрочем, будь я на ее месте, поступила бы точно также. – Что, сильно орало?

– Весь дом слышал, – буркнула Ольга и уставилась в свою тарелку.

– Косяк… – протянула Алена. – Ладно, с этим разберусь сама. А вот тетя Вера у тебя, Анна, все же есть.

– С чего такая уверенность? – вскинулась подруга.

– Оповещалка эта составлена по всем магическим правилам, и пока мы ее слегка не прокляли, представляла собой просто классический пример из учебников как надо отправлять вестников. Такие послания адресатами не ошибаются и никогда не несут непроверенной информации. Тетя Вера у тебя все же есть. И поверь моему опыту, это был первый, но далеко не последний треугольничек. Они тебя везде найдут.

– Твою мать, – огорчилась Анютка. – Делать мне теперь чего?

– Ехать, – пожала плечами Алена. – И чем скорее, тем лучше. Вариантов у тебя нет.

– Я с тобой, – приняла я решение. – Кто знает, что там за дом. Одну тебя страшно отпускать.

– Я тоже с вами, – Ольга тоже долго не раздумывала.

Катюха выразительно посмотрела на мать и состроила злобную рожицу. По характеру ребенок был в мамочку, чем родительница втайне гордилась.

– Если что с дочурой приключиться, скальпы сниму со всех четверых, – в свойственной ей манере, но абсолютно спокойным тоном, дала Алена свое разрешение на поездку своей кровиночки в неизвестные места.

Вообще без Катьки нам было бы намного проще. Кто знает, куда мы поедем и что там за дом. Еще б очень хотелось знать, кто нам эту оповещалку прислал. Не сама ли тетушка? Неужели настолько больная и немощная? Или тут что-то другое? В общем, вопросов была куча, но ответы мы могли получить только на месте. И втягивать в это ребенка мне было немного некомфортно. Но поскольку будущая боевая фея уже приняла решение ехать с нами, то остановить ее было сложнее, чем самолет в полете. Если Катька поставила перед собой цель, то неслась к ней тараном, сметая все и всех на своем пути. Да, у нее была плохая генетика, и мы тут были бессильны. Блин, а так хотелось до конца лета погостить в Питере! Все планы к черту!

Летнее солнышко ласково пригревало уютную полянку на краю деревни, на которой в данный момент мирно паслось стадо коров с громадным черным быком во главе. Этот самый бык посматривал на нас с такой неприязнью, что становилось понятно, нам тут были не рады. Да и вообще, нас не желали видеть уже в пятой по счету деревне.

Пересилив себя, Анька все же позвонила матери, с которой была в сложных отношениях, и в лоб спросила про тетю Веру. Старшая Соболь поднапрягла память и выдала информацию, что такая родственница у них и впрямь имелась. Но вот где она обитала, родительница помнила смутно. То ли Лукино, то ли Лукошкино… Но не так далеко от бабы Нади, поскольку являлась ее младшей дочерью, но отношения с родней Вера никогда не поддерживала. Отчего у ведьмы не заладились родственные связи, уже никто не помнил, да и не редкость это у них в роду. Так что про Веру все почти и забыли.

Убедившись, что оповещалка пришла именно от той Веры, матушка Анютки разрешила туда ехать. Мол, у них родня хоть и все с придурью, но подлости себе никто по отношению к своим не позволял. Так что ехать можно было спокойно, никто нас там не обидит. И да, приветы передать не забудьте.

Узнав у другой родни, что баба Надя обитала где-то под Вяткой, Анька открыла карту и впала в уныние. Лукино, Большой Лук и три Лукошкино разбросанные в разных частях области, настроения не поднимали.

Но делать было нечего, и мы стояли на краю уже пятой по счету деревни, в которой нам предстояло узнать, проживала ли тут Вера Еремеева и где этот треклятый дом. В предыдущих населенных пунктах нас послали ко всем чертям, заявив, что никого не знают, и никого тут не было. В списках у нас было еще шесть деревень…

– Надо полагать, это и есть очередное Лукошкино, – мрачно сказала Анютка и подняла с земли большой топор.

Собственно, из-за этого топора у нас и не клеились разговоры с местными жителями и я их понимала. Кому понравиться, когда к тебе в ворота начинают долбиться лохматые девицы с топором в руках и орать: «Нам нужна Вера Еремеева!» Конечно, все открещивались от такого знакомства, а во втором по счету Лукошкине на нас даже попытались натравить собак. Ничего не вышло, умные животные поняли, что связываться с ведьмами себе дороже, и облаяли собственных хозяев. Выкинуть топор или хотя бы куда-то его спрятать, Анька отказывалась категорически, считая, что это самая нужная за городом вещь. Кто бы спорил, но ведь эту деревню надо еще найти.

– Так, на разведку теперь пойду я! – заявила Катька, поправив болтающиеся за спиной крылья. Это были нанизанные на резинку белые тряпочки, которые следовало надевать наподобие рюкзака. Но мало кто знал, что в нужный момент они трансформируются в самые настоящие крылья, способные нести свою хозяйку далеко и легко, и были очень надежными.

Девчонка бодро зашагала к домам, которые начинались прямо перед нами. Деревня была большая, на противоположной ее стороне кто-то из крестьян побогаче возводил себе особняки в несколько этажей, а посередине расположилась кормилица этих мест – молочная ферма. Кряками утки, мычали коровы, откуда-то слева раздавалась отборная ругань. В общем, деревня жила и радовалась солнечному дню.

– Если мы опять не туда попали, то я заночую прямо здесь! – сказала я. – Вон там слева виднеется какой-то лес, вот прямо там и залягу!

– Легко! – согласилась со мной Ольга. – Там как раз расположено кладбище, я уже посмотрела. Там все лежат, и никто не против.

Прилечь в тенистом лесу мне сразу расхотелось. Оставалась надежда, что Катька узнает что-нибудь путнее. Ее потрепанные дорогой и жизнью крылья мелькали между домов, и мы с напряжением ожидали новостей.

– Здорово, девоньки! – раздался рядом с нами голос, и мы увидели перед собой мужичка лет сорока, в старых джинсах и грязной футболке. В руках он держал внушительного вида хлыст. Судя по всему, дяденька являлся пастухом стада, рядом с которым мы сейчас стояли. – Вам жених не требуется?

Ольга внимательно осмотрела кандидата в кавалеры и задумалась. Я Ясногорскую знала отлично, и понимала, что она сейчас размышляет на тему сразу сглазить это дитя природы или просто отравить, причем настойкой аконита, чтоб подольше мучился. Но мужик этого не знал, и выпятил вперед хиленькую грудь, чтобы Ольга смогла во всей красе осмотреть предложенный ей товар. И тут вмешались его подопечные. Почуяв в нас потенциальных конкуренток, который могут увести из их коллектива столь редкую среди них мужскую особь, две коровы подошли и решительно загородили дядьку от нас.

– Кыш, проклятые! – замахнулся на них пастух.

– Да нет, с ними все нормально, вот с тобой уже беда, – задумчиво протянула Анютка и с тоской посмотрела на расстилающиеся справа от нас поля кукурузы.

Понятно, пока Ольга размышляла, Анька просто прокляла. Причем не снимаемым проклятием. И каким именно пока было неизвестно. Это увидеть могла только я, но мне было откровенно лень разглядывать что же такого втопила туда Анька. И так было понятно, что мужик влип.

– Слушай, мужик, – обратилась я.

– Я Силантий! – представился местный мачо.

– Да не важно, – отмахнулась я. – У вас тут Вера Еремеева не проживала?

– А как же! – оживился пастух. – Верочка, светлой души человечек, ангел во плоти! – едва не пустил слезу местный житель.

– Понятно, снова не та деревня, – вздохнула Анютка. Светлых, а особенно ангелов, у нее в родне не было.

– А ведьмы хоть у вас тут есть? – деловито поинтересовалась Ольга, видимо решив, что через своих действовать проще.

– А как же! Только ведьмак он, Гришка!

А вот это было уже интересно. Ведьмаки среди нас, женщин, встречаются не так уж и часто. Оборотни, маги, целители, кто угодно, а вот темные ведьмаки, как и черные жемчужины, редкость. На этого дяденьку однозначно стоило посмотреть.

В это время на пригорок к нам взобралась Катька, окинула нашего «жениха» тяжелым взглядом, показала Аньке большой палец и коротко скомандовала:

– Чешем!

Мы оживились, Анютка подняла свой топор, мы похватали рюкзаки, и двинулись за нашей феей.

Катька долго бродила по каким-то переулкам, иногда останавливаясь и будто к чему-то прислушиваясь, а потом вывела нас к небольшому уютному белому домику, утопающему в довольно большом саду.

– Здесь! – объявила Катюха и с чувством выполненного долга уселась на лавочку под забором из штакетника.

– Да ладно? – удивилась я, разглядывая ухоженные клумбы и пасущуюся белоснежную козу на небольшом газончике перед домом.

– Мариш, я не ошибаюсь! – возмутилась фея. – Мы нашли этот дом! Принимайте хозяйство!

Анька побродила вокруг дома, поймав на себе подозрительные взгляды соседей и сильно сомневаясь, что мы действительно пришли по нужному адресу, а потом решительно толкнула калитку.

Раздавшийся истошный визг заставил нас рухнуть на землю и прикрыть голову руками. Вой тут же стих. Отряхнувшись, Анька пробормотала нечто нецензурное, и снова взялась за калитку. Оглушительная сирена взвыла вновь, но никого, кроме нас, она, похоже, не волновала. Проходившие мимо две девицы в коротеньких шортах и таких же почти невидимых на теле топиках, с презрительным выражением на мордашках покрутили нам пальцем у виска и прошлепали мимо. Ага, либо никто, кроме нас этого воя не слышат, либо все привыкли. Ладно, будем рисковать дальше. И я, нацепив на лицо не менее «приветливое» выражение, чем у местных жительниц, толкнула калитку и вошла во двор, не обращая внимания на терзавшие уши непрекращающиеся вопли.

– Путана, Путана, чужие! – услышала я надрывный мужской голос, доносившийся из дома.

Девчонки, вошедшие вслед за мной во двор, тоже услышали этот голос и еще раз выразительно уставились на Катьку.

– Здесь! – последовал категоричный ответ от девчонки. – Мужик, ты тут кто? – заорала уже она.

– Домовой я! – на крыльцо выскочил невысокий мужичонка. – Кыш от сюда, ведьмы! Путана!!!

Коза, к которой было направлено последнее обращение, лениво подняла голову, оглядела нас равнодушным взглядом и вернулась к своей жвачке. На нас ей было откровенно плевать.

– Да что ж ты животина такая бесполезная, – чуть не плача топал ногами домовой. – Как мужики, так следом кидается, а как чужие ведьмы нагрянули, так глазом не поведет!

Чтобы прервать несправедливые инсинуации в свой адрес, коза все же удостоила нас еще одним внимательным взглядом, скривила морду и не спеша отправилась в сад. Мол, вы сами тут разбирайтесь, а я пока нападавших яблок пожую.

– Так, дяденька, я тут фея! – вполне справедливо возмутился ребенок, опираясь на Анюткин топор, который, в случае войны мог уложить не одну сотню противников.

Домовой прервал свои стенания и уставился на Катьку в упор. Обойдя ее несколько раз, он заломил руки и снова завыл:

– Да что ж за время – то такое настало! Да какие же феи пошли!

– Боевые! – рявкнула девчонка. – Хозяйство Веры Еремеевой здесь? Мы за ним присмотреть приехали.

– Я вас не звал! – принял деловой вид домовой – У Верушки есть племянница, умница и красавица, в Академии учится, вот ее я и приглашал. У меня все записано! – он потряс бумажкой, на которой был список всей родни тети Веры и краткая характеристика к каждому из них. Судя по всему, исходя из этой информации домовой и выбирал, кого пригласить тут пожить. – А вы брысь отсюда, самозванки! Козу на вас натравлю!

Мы с сомнением посмотрели в том направлении, где в кустах скрылась рогатая угроза. Домовой наш взгляд перехватил и понял, что с козой трюк не прошел.

– Меня ты вызвал, паразит мелкий, – вперед вышла Анютка, которая и в лучшие дни, в отличие от Ольги, предпочитала с внешним видом не заморачиваться. Вот и сейчас на ней красовались протертые в четырех местах джинсы, убитые кроссовки и зеленая футболка, великоватая ей размера на два. Волосы собраны в хвост, в глазах тоска по загубленным дням молодой жизни. – Твоя оповещалка нам все каникулы под хвост козлу отправила! – рявкнула «умница и красавица». – Чего тут с домом?

Домовой обвел ее ошалевшим взглядом, понял, что где-то прокололся, но сдаваться не собирался. Растопырив руки и состроив морду «кирпичом» категорично заявил:

– Не пущу!

– Рискни! – Катька встала в боевую позу.

Мужичок задумался, учел наше численное преимущество, вспомнил, что он сам во всем виноват и нас придется все-таки пустить и терпеть, горестно вздохнул и махнул рукой. Мол, проходите, хотя я вас и видеть не хочу. Листок с характеристикой родни он смял и в сердцах выбросил. Ради интереса я подняла бумажку, и мы с любопытством прочитали, что Анютка там была записана как подающая надежды студентка Академии, красавица и любимица всей семьи (вранье, тут даже Анька впала в ступор), гордость тетки (напоминаю, что сама «гордость» о наличие родственницы узнала два дня назад). И по логике домового именно этому совершенству можно было доверить приглядеть за домом. Ага, раз хотел, то получи и не жалуйся! К слову, другие члены многочисленного семейства Анютки таких похвал не удостоились. Матушка ее была охарактеризована как змея подколодная (чистая правда), а двоюродный дядька как боров кобелистый (уже похудел и удачно женился). В общем, «официальная» информация как всегда врала.

Оставив во дворе свои вещи, мы толпой прошли в дом, который принял нас абсолютно спокойно, и никаких условий не выдвигал. Если бы нам сюда нельзя было войти, то мы бы это почувствовали. Но нам никто не препятствовал войти в выдержанную в розовых тонах комнату, посередине которой стоял накрытый белоснежной накрахмаленной скатертью стол.