Аркус. Некромант Зот

– Должно быть.

– Всех бунтарей, которые будутне щадя себя защищать Кастелум от меня, отнесите в подвал моей временной резиденции, – распорядился некромант, – только аккуратно, не швыряйте ублюдков: руки, ноги и даже зубы им очень пригодятся.

Стражники Кастелума и солдаты Зота успели перемешаться. Вряд ли от внимания бургомистра ускользнуло: его люди с необычайным рвением исполняли приказы некроманта. И плевать, что в детстве большинство из них пугали именно этими страшными людьми – некромантами – которые заберут их для страшных опытов, превратят в упырей, чудовищ, заставят жить в грязи и сырости, прикажут убивать… и все это, конечно, если детки не начнут слушаться родителей.

Мартирос успел познакомиться с главным по снабжению Кастелума. Точнее, с главной. Он поправлял волосы, лучезарно улыбался и даже слова «телеги» и «мулы» говорил так, словно соловьиную песню пел.

– Мне кажется, или он уже мысленно переспал с ней? – поинтересовалась Ника, кивая на Мартироса.

– Страшная штука мужское семя, – хмыкнул Зот. – Когда давит на башку, все как бешеные псы, не иначе.

– Хотела бы я, чтобы и ты иногда бывал бешеным волком, – улыбнулась Ника.

– Как бы лишнего не сболтнул, – пропустил слова Ники мимо ушей некромант. – Эй, Марти, а меня познакомишь?

Уголки губ Мартироса еще пару мгновений были подняты вверх, затем дрогнули, и пошли вниз.

– Орлеана, – сказал Мартирос, – вводила меня в курс дела. С водой нужно проблему решать…

Орлеана, верхом на серой лошадке с пышной гривой, подошла почти вплотную к Нике и Зоту. Светлокожая, словно солнце ее щадило, она казалась антиподом смуглой Ники. Такая же стройная, но с высокой грудью, длинные светло-русые волосы против коротких темно-каштановых.

– Совсем девочка и такой пост, – заметила Ника.

– До вашего положения мне очень далеко, – тут же нашлась с ответом Орлеана. Отвечая Нике, она блестящими серыми глазами рассматривала Зота. – А девочкой даже я себя не назову, двадцать уже стукнуло.

– И хорошо, наш Марти с недотрогами возиться не любит, – едко улыбнувшись, сообщила Ника.

– Тут ей страшно, там неудобно, канитель одна, – поддакнул Бенедикт.

– Люди фронтовые, неотесанные, – попытался оправдаться Мартирос. На щеках у него появился румянец. – Годами цивилизации не видят.

– Думаю, не наше дело учить их манерам, – улыбнулась Орлеана. – Добро пожаловать в Кастелум. – И добавила многозначительно: – Я, вместе с вами, сделаю все, чтобы отбросить разноцветных от города.

Кого она имела в виду – Зота или всех его людей – осталось неясным. Кажется, даже тень-Валерия заревновала Зота к Орлеане, хотя он так и не обмолвился с ней ни единым словом.

Бенедикт отправился осматривать казармы, проверять вооружение и знакомиться с солдатами и командирами. Мартирос, в приятном обществе Орлеаны, поехал к складам и амбарам. Илар, надев на лицо привычную маску надменности, неспешно двинулся к гильдии магов. Он не собирался откладывать в долгий ящик известие, кто теперь глава магов в Кастелуме.

Зот, пустив коня шагом, двинулся к центру города – в свою временную резиденцию. Ника скакала следом, не сомневаясь: где новый дом Зота – там ееновый дом.

На улице люди посмелее махали некроманту рукой. Те, кто смотрел на процессию из дома, чаще прятались за шторами или глядели в щелку между ставней.

Завороженные дети переводили взгляд с Тени на темно-зеленый плащ некроманта, затем на Нику, одетую в боевой костюм. Мальчишки и мужчины провожали взглядами исключительно округлые бедра Ники, рядом с которыми из ножен торчали рукояти сабель.

– Гусик, гусик! – закричала пятилетняя девочка, показывая пальцем на Валерию.

Мать девочки шлепнула по детской ладошке и зашипела, словно сама была настоящим гусем. Девочка мгновенно залилась слезами и разразилась ревом. Как говорится, яблоко от яблони…

Зот никому не отвечал, ехал с задумчивым лицом и глядел вперед. Ника один раз подмигнула рыжеволосому подростку, смотревшему на нее открыв рот от восхищение. Тот, от неожиданности, выронил ведро. И заметил это, только когда Зот с «подругами» скрылся за поворотом.

В городе, после просторов полевых лагерей, Зоту было неуютно. Отвратительно много домов, отвратительно много людей. «Много людей – это хорошо, – тут же поправил он сам себя, – будет кому защищаться от воинов Радуги». И что это за глупое человеческое чувство «неуютно»? Есть жизнь, есть смерть, есть дело и досуг. А уютно-неуютно – это слабости и вопрос времени: каждую секунду все может поменяться.

Они ехали не спеша, по главным улицам, чтобы люди увидели и осознали, кток ним приехал. Поняли: тревожащая много лет издалека война теперь у них в гостях.

У бунтарей, ныне спящих без сновидений, наверняка были друзья и родственники, но никто до самой резиденции не посмел преградить путь некроманту или вступить с ним в диалог.

– Неплохо, – войдя в дом первая, сказала Ника. – После шатра – просто шикарно. И кровать в спальне как я хотела: одна, зато огромная.

Ника не дала войти Зоту в комнату, пока тот не снял плащ.

– Кониной пропах.

– Я ехал на коне, – пожал плечами Зот, – конь пропах некромантом.

Ника засмеялась и приказала слуге сию же минуту заняться плащом. Зот выглянул на задний дворик, обнесенный трехметровой стеной – обоз стоял там. Некромант застыл перед ним на пару минут с прикрытыми глазами, словно вспоминал, куда что положил.

Зот вытащил из разных мест три небольших ящика и двинулся к лестнице в подвал.

– А как же изысканный обед в трапезной после долгого путешествия? – вскинув узкие брови, поинтересовалась Ника.

– Предпочитаю свежее человеческое сердце. В подвале.

– Жесткая дрянь, – поморщилась Ника. – Спуститься можно?

Зот покачал головой. Ника, не скрывая разочарования, вздохнула.

В подвале, не подавая признаков жизни, лежали двадцать три мужчины. Зот поставил ящики на стол и достал из одного книгу. Он знал ее наизусть, но все-таки каждый раз заглядывал внутрь, боясь упустить любую мельчайшую деталь. Магия, тем более та, где танец ведет Смерть, не терпит пренебрежения.

Сделать «одноразовых» зомби во время боя – вопрос силы, а не техники. Начинающие некроманты через пару лет обучения легко отправляют в бой недавно издохшую собаку. Другое дело создать послушных ублюдков, которые могут дожидаться твоих приказов неделями.

Один из некромантов оставил интересный комментарий о заклятии: чем сильнее тебя ненавидит человек, тем преданней будет оживший мертвец. Но его главный эксперимент так и остался незавершенным. Он до того извел одного несчастного, что тот готов был сгореть, лишь бы отомстить мучителю. Так и случилось: безумная парочка, сплетясь в объятиях, сгорела заживо в камине.

Зот усмехнулся. Если это правда, то полумертвые предатели должны выйти что надо. Если, конечно, заклятие сработает.

После боя с Белым жрецом прошло несколько дней, и Зот чувствовал, как тьма снова заполнила его магическую ауру. И сила требовала выхода. Потому не существовало бездействующих некромантов. Их сила: взрыв, бомба с длинным, но не бесконечным фитилем.

Зот задумал то, чего не делал никогда. Создать ни одного живого мертвеца и даже не толпу. Создать отряд. Чтобы каждый зомби был готов прикрыть спину боевого товарища-зомби. Некромант едва не рассмеялся, представив эту картину. Но даже это было половиной дела. Еще раз все обдумав, Зот принялся за смертельную работу.

Глава девятая. Первое убийство

Кира хотела произнести заклинание щита, но вовремя вспомнила: магический браслет остался в старой бочке. Вместо этого она укрылась за толстым деревом. Даже в те времена, когда браслет опоясывал ее запястье, такая защита была надежней. Страх пронзал Киру, пытался сковать. Болтающиеся на виселице трупы говорили о намереньях Зеленых самым явным образом. Кира отгоняла панику, пытаясь сообразить, как помочь Рику. Сердце стучало в груди, в ушах и внизу живота. Все происходило быстро, но между тем каждое отдельное мгновение тянулось пронзительно долго.

Рик описал ножом широкий круг и произнес:

– Хостибус-арма.

В ту же секунду с губ Зеленого слетело заклятие:

– Игнис!

Цветную магию поглотил выставленный Риком щит.

– Фригус, – попробовал заморозить противника второй Зеленый, но защита Рика выдержала и этот удар.

Кажется, Киру сразу сбросили со счетов. И это было ошибкой. Перебарывая дрожь в руках, она подняла валяющееся рядом с ногами конопатой девушки полено. Покраснев от натуги, Кира сделала несколько шагов и огрела тяжелым чурбаком Зеленого.

И завизжала от ужаса – кровь густым ручьем полилась из пробитой головы. Маг, не издав ни звука, мешком свалился на траву.

Другой Зеленый, увлеченный горячкой боя, даже не заметил, что остался один.

– Диссипатио малефисен, – выкрикнул он. И следом еще одно заклятие: – Сцинтилла миссиле.

Рик вскрикнул – копье-искра прожгло куртку и жестоко ужалило грудь. Быстро справившись с болью, Рик атаковал:

– Иммобили-хостис

Обездвиженный Зеленый боком рухнул на землю. Рик, прижимая руку к ожогу, подбежал к противнику.

– Ублюдок, ты за это поплатишься!

Кира не могла представить, что Рик может быть таким разъяренным. Он достал краску и быстро размазал ее по браслету Зеленого.

– Ирис-экстингуитор, – в четвертый раз за последние дни услышала заклинание Кира.

Мгновение, и сильный Зеленый стал бесцветным.

– Лучше б ты меня убил, скотина, – прохрипел он.

– Я знаю, – хмыкнул Рик. И, не тратя сил на магию, вырубил нового бесцветного ударом кулака в лоб.

Кира качала головой, не веря, что все это происходит с ней. Рик расценил ее жест по-своему:

– Да кто будет разбираться, что он был Зеленым? Сгнобят и дело с концом.

Кира, глядя на лужу темнеющей крови, думала об искуплении.

– Может, предложить ему пойти с нами? – неуверенно спросила она.

– Меня убьет, а тебя свяжет, трахнет и тоже убьет.

– Я сама убийца, – прошептала Кира. Произнеся это вслух, она осознала весь ужас произошедшего.

– Ага, если этих считать, – Рик махнул на парня с девушкой, – то, получается, троих за день мочканула.

Затем Рик посмотрел на бледное, как мел, лицо Киры и прикусил язык.

Кира молчала. Ей казалось, что Зеленый до сих пор судорожно подергивает мизинцем и безымянным пальцами.

– Уходим отсюда, не на что тут смотреть, – сказал Рик, видя, что Кира не отрывает взгляд от трупа в кровавой луже.

Кира послушно встала и двинулась на юг. Рик задержался на несколько минут: срезал кошельки и вывернул потайные карманы.

– Если б не ты, нас обоих могли прихлопнуть, – догнав Киру, сказал он. – Болтались бы на суку целым квартетом. Две счастливые и мертвые парочки.

Кира только вздохнула.

Часа три шагали молча. Кира сгорбилась, словно под тяжелым мешком. Сдвинув брови, мрачно смотрела под ноги. Рик обнял ее и мягко усадил на плоский камень.

– Ты же и меня спасла, – прервал он молчание. – Ты умница, что решилась защитить нас.

Кира молчала. Рик выжидающе смотрел на девушку, дожидаясь хоть какой-то реакции. Его дыхание участилось и он взорвался:

– Хочешь страдать – страдай! А мне нужно идти, а не плестись!

Рик прошел полсотни шагов и оглянулся. Кира даже не шелохнулась.

– Твою ж мать! – выругался Рик, не понимая, на кого злится сильнее: на себя или на Киру.

Он развернулся и пошел обратно. Бросить Киру он не мог. Она стала для него ближе и важнее, чем просто спасенная любовница. Рик сам не заметил, как сильно привязался к бывшей Фиолетовой. В этот же миг Кира встрепенулась и посмотрела на Рика с легкой улыбкой.

– Я рада, что мы оба живы, – сказала Кира, почувствовав, что Рик для нее стал ближе и важнее, чем просто любовник, который ее спас.

– Надо жить дальше, – протянув девушке руку, сказал Рик.

– Надо, – согласилась Кира и они продолжили путь.

Чувства – это хорошо… Но год, сука, кончался, а над Риком по-прежнему висел долг в сотню золотых.

Глава десятая. Черный Малыш

Альф не знал, достаточно ли у ящеров мозгов, чтобы удивляться, но ему показалось, что они удивлены. Конечно, находишься всю жизнь на вершине пищевой цепи, и вдруг мясной корм начинает жечь и морозить.

Альф надеялся, что каждой твари будет достаточно одного магического удара, но, на деле, приходилось пятиться и выкрикивать заклинание за заклинанием. Альф начал подозревать, что панцирь защищал шемрасов не только от физических ударов – он был пропитан щитовыми чарами.

Холод работал эффективней. Уже после первого заклятия шемрас становился сонным и вялым. Но ненадолго. Стоило ящеру отогреться между лучами солнца и горячим песком, как голод снова бросал его в атаку.

Альф думал, что ящерам, как и любому живому существу, не чужд страх, но они продолжали напирать с упорством обезумевших боевых слонов.

Шемрасы теснили и окружали человека, несмотря на то, что желтый браслет вспыхивал ежесекундно. Желтые чаще всего становились воинами, и Альфу, из глубин вековой памяти, из самой подкорки, пришла мысль: так сражение не выиграть, нужна тактика. Беспорядочные удары могут спасти против более слабого или хотя бы равного противника. Но с сильным врагом два пути: умные ходы или смерть.

Два ящера лежали замороженными, их болотно-зеленые панцири покрылись инеем, а глаза заволокла сонная пелена. Еще двоих шемрасов Альф отбросил на добрую сотню метров трудоемким заклятием направленного урагана. Один из ящеров упал удачно – сломал хвост и задние ноги. Парализованный, он остался лежать, сильно увязнув в песке. Другой ударился головой и потерялся в пространстве. Хотя вряд ли надолго: мозг, размером с грецкий орех, трудно сильно сотрясти.

Альф наставил браслет на последнюю тварь и сосредоточился на мыслеобразе – стальная гиря превращается в плюшевую. Затем произнес:

– Гравитас левитер.

Шемрас начал подниматься в воздух. Альф крутанул запястьем, перевернув тварь животом к себе. У всех брюхо защищено хуже всего – это почти такая же истина, как то, что солнце поднимается на востоке.

– Сцинтилла миссиле.

Огненное копье вошло во внутренности падающего шемрАса, наполняя воздух едким смрадом. Он так и остался лежать пузом кверху. Ни сонный, ни парализованный, мертвый. Костяной воротник воткнулся в песок, словно гарпун в спину кита.

Альф почувствовал магическую и физическую усталость, но бой еще не закончился. Маленькая победа лишь давала надежду на выживание. Разболелось сломанное запястье, одежда пропиталась потом, левая рука дрожала.

«Еще трое, – думал Альф, – битых, мороженых, но – трое. И это если не придут еще. Кто знает, сколько тварей развелось на безымянном острове?»

На несколько мгновений солнце погасло, тень накрыла Альфа – на него падал эпир. У Альфа была секунда, чтоб решить: отпрыгнуть и подпалить птичьи перышки или остаться спокойно стоять, доверившись старому учебнику о Желтых наездниках. Ведь крылья эпира – единственный способ вернуться домой, обратно в скучную и понятную жизнь сына и племянника двух самых влиятельных людей города Навалии.

Лапы больно сжали плечи, и Альф взлетел второй раз за день. Ненадолго. Приземление в этот раз вышло куда мягче, несмотря на то, что под ногами оказался не песок, а твердый камень скалы. Альф расправил плечи и поморщился – синяки были обеспечены. Океан, оставшийся далеко внизу, за границей пальмового леса, казался теперь вовсе недосягаемым.

Рот Альфа открылся, голова непроизвольно закачалась из стороны в сторону. Вершина, напоминающая односкатную крышу, немного прикрывала гнездо, сложенное из стволов молодых пальм и выстеленное веерами широких листьев. В нем, высотой с человека, лежало черное, со сверкающими платиновыми прожилками яйцо.

Мотивы эпира стали прозрачными, как горная река. Эпиры сдружились, а может покорились Желтым, элитным воинам. Но теперь, словно вспомнив старую дружбу, эпир просил у Желтого помощи.

– Ты мне боевое крещение устраивала? – спросил Альф у птицы. – Извиняться будешь?

Эпир наклонил голову чуть набок.

– Тебе надо, чтобы я охранял яйцо? Потому ты схватила первого попавшегося Желтого? – догадался Альф. – А может и не первого попавшегося. – С усмешкой добавил Альф, представив, как бабушка сражается с шемрасами.

Альф сделал несколько медленных шагов в сторону яйца, эпир внимательно следил за человеком, но беспокойства не проявлял. «А вдруг я хочу гигантскую яичницу забабахать? – весело подумал Альф и тут же отдернул себя. – Лучше даже не думать так, мало ли на что способна эта птица. Вдруг она мысли читает?» Если судить по глубоким следам на песке и огромному телу, то эпир по всем законам летать не должен. Но порхает он, что твоя ласточка. Объяснение одно – магия.

Альф потрогал край гнезда рукой и, убедившись в его прочности, сел на него, едва касаясь пятками пола. Эпир еще несколько минут смотрел на Альфа, словно проверял, что они с человеком правильно друг друга поняли.

– Я присмотрю за ним, – пообещал Альф, и эпир, мощно оттолкнувшись от скалы, оказался в небе.

Рука на перевязи побаливала. Сумка с книгами, тетрадью и чернилами осталась на берегу, там же, с грустью вспомнил Альф, томились недоеденные пирожки. Со сломанной рукой Альф даже думать не хотел о спуске. И если ящеры с таким рвением выбежали на песчаный бережок, то сколько их может быть в прекрасном пальмовом лесу? Десятки? Сотни? И что они там, кстати, жрут?

Полчаса спустя эпир вернулся. Выглядел он довольным. «Поел», – догадался Альф. Птица направилась к гнезду, Альф благоразумно посторонился. Эпир открыл клюв и рядом с Альфом шлепнулась мокрая сумка. Послышался легкий, словно стремительный удар рапирой, стеклянный звон.

Альф расшнуровал сумку и проверил бутылку – не разбилась, но предательские трещинки покрыли стекло. Хотелось проглотить пирожок, но что-то подсказывало: надо умерить аппетит.

Альф взглянул на эпира – тот никуда не собирался и, казалось, совсем позабыл о Желтом. Спрятав сумку в небольшую расщелину, Альф занялся исследованием скалы. Может он на непреступной вершине и намерения гигантской птицы не так прозрачны, как показалось?

Во рту пересохло. То ли от стресса боя, то ли это было побочное действие от сломанной руки, то ли потому, что человеку просто иногда нужно пить.

Шагая, словно по тонкому льду, Альф подошел к краю каменной площадки. Высоты он не то чтобы боялся, но чертовски опасался. Осторожно выглядывая, Альф подмечал детали. И главной деталью был густой лес без единой просеки. Если на острове и были какие-то ручьи и тропки – они скрывались за широкими зонтами пальмовых листьев. И если не знать об уродливых тварях, то остров выглядел, как личная резиденция ангела.

В стороне от гнезда, внизу, обнаружился карниз, похожий на ступень великанской лестницы. Если быть уверенным в его прочности, то можно спрыгнуть – лететь всего-то метр, но урок, что ни в чем нельзя быть уверенным, Альф усвоил еще утром. Даже все слова дяди, отца и бабушки, единственных Желтых, которых знал Альф, после полета на эпире подлежали сомнению.

Альф, свесив ноги, лег на левый бок и медленно начал сползать вниз. Сломанная рука ловкости не прибавляла. Коснувшись подошвами камня, Альф развернулся и огляделся. Высота и тишина давали чувство безопасности, наверняка обманчивое.

Карниз, с небольшим уклоном, тянулся шагов на тридцать. Отличная площадка для гнездования, но камень был чист: ни следов, ни перьев, ни помета. Другие птицы предусмотрительно избегали хищного эпира. А может они тут и были, но эпир давно их съел, а дождь смыл даже напоминания о них.

Альф поднял руку с браслетом и зашагал по карнизу. И остановился. Неровный вход в пещеру выглядел опасно, но там могла быть вода. «Зайду шагов на десять, не больше, – решил Альф. – Вдруг это логово шемрасов, а я не оправился от первой стычки».

– Тегминтэста, – произнес Альф мощное щитовое заклятие кокона-скорлупы. И следом дважды повторил: – Луцет, луцет.

Браслет ярко вспыхнул, освещая вход в пещеру. Подмышки стали мокрыми, выставленная вперед рука задрожала. Неведомое доселе чувство неконтролируемого страха завладело Альфом. «И зачем я прогулял школу?» – возник в голове бесполезный вопрос. Пригнувшись, Альф зашел внутрь.

В пещере было влажно, но сырой затхлостью не пахло. Гулял сквозняк, подсказывая, что этот вход неединственный. Свет выхватывал участки вполне классической пещеры: неровные стены, трещины, несколько сталактитов и сталагмитов.

Альф замер и перестал дышать. Хотелось сорваться и побежать назад, но Альф не знал, сможет ли еще раз заставить себя войти в пещеру. Конечно, вряд ли это шемрасы. Их тактика нападения была прямолинейна, как стенобитная машина. После боя на пляже Альф не думал, что они могут подкрасться подобно ирбисам и атаковать прыжком в дюжину метров.

Запоздало вспомнив о потолке, Альф вскинул руку, и едва не ударился о камень. Не заметив никакого движения, Альф нервно усмехнулся. «Не хватало вторую руку сломать, – подумал он. – И как здесь все не рухнуло?» Всего в каких-то тридцати шагах, наверху, жил грандиозно тяжелый эпир.

Глаза привыкли к новому освещению, и Альф разглядел темную заводь шагов в десять в диаметре. Черное озеро, впервые увидев свет, заблестело и пошло рябью. Еще одна ирония: можно находиться на вершине острова и не знать солнца.

Альф обрадовался и почувствовал жажду еще сильнее, но бросаться пить из водоема, как животное, не стал. Хоть и с трещинами, наверху осталась бутылка. Да и за качество воды никто не ручался.

Не теряя бдительности, Альф начал пятиться. Возле выхода он развернулся и перешел на карниз.

– Обскурум, – произнес он, и браслет погас.

Альф взялся за край площадки и подпрыгнул. Прыжок оказался слабым и чертовски легкомысленным. На мгновение, длившееся вечность, Альф оказался в странном положении: он точно понял, что забраться ему не удалось, а опасность улететь прямиком в лес к голодным ящерам еще не миновала – Альф заваливался назад. Засучив ногами и, обдирая локти, Альф кое-как остался на карнизе.

Чуть отдышавшись, Альф подумал: «Я со здоровыми руками не особо ловким был, а сейчас…, нужно обдумывать каждый шаг, чтобы он не стал последним».

Альф прошелся по карнизу, отыскивая на нем самое высокое место. Несколько раз присел, разминая ноги и, чувствуя себя селедкой, пытающейся выпрыгнуть из ведра, изо всех сил оттолкнулся от камня. Ударился боком, зато оказался там, где хотел.

Потерев ребра, Альф зашагал к гнезду. Эпир дремал, но каждые несколько секунд открывал, то один глаз, то другой. От обыкновенного поднимания век веяло сюрреалистической жутью.

Эпир медленно открыл клюв с полусотней акульих зубов. Альф отшатнулся. Птица раскрыла клюв еще шире. Альф нахмурил лоб, пытаясь понять, что от него хотят. На мысль навел черный ошметок, застрявший между двух зубов.

– Хочешь, чтобы я почистил тебе зубы?

Эпир наклонил голову чуть вбок. Наверное, это было его «да».

– С какой стати? Где твой оранжевый браслет?

Эпир заклекотал. Тихонько, словно начинающий извержение вулкан.

– Что за угрожающие намеки? Не почищу я, почистишь мною?

Птица ждала.

– Руками я точно не полезу. Пованивает у тебя из пасти, уж прости.

Недалеко от гнезда Альф поднял палку.

– Птицы отказались от зубов, чтоб стать легче, но тебе это не грозит, – проворчал Альф, с трудом выуживая чью-то полусгнившую кость. Мегазубочистка едва выдержала.

Эпир закрыл клюв и снова заклекотал, но на этот раз интонация была другая – благодарная.

– Да не за что, – махнул рукой Альф. – Может, ты меня домой отнесешь?

Но эпир, поудобнее устроившись на яйце, крепко заснул.

Альф осторожно достал из сумки бутылку и, внимательно глянув на горлышко, оторвал от одежды пару кусков ткани – будущий фильтр. Зная, что скоро попьет, Альф в три укуса расправился с пирожком.

Аккуратный прыжок, несколько шагов и снова перед Альфом неровный вход пещеры. В этот раз Альф зашел, как к себе домой. Быстро, легко, только что сапоги не скинул. Двойное заклятие света, и мрак испуганно сгинул.

Приложив импровизированный фильтр к горлышку, Альф засунул бутылку под воду. Пузыри воздуха вспенили спокойное озеро. Мелькнул рыбий хвост, и Альф зашелся диким криком. Выпустив бутылку, он выдернул кисть из воды. Кровь хлестала, заливая руку. На месте безымянного пальца осталось полторы фаланги – какая-то тварь отгрызла полпальца.

Альф вложил обрубок пальца в ладонь сломанной руки. Прошибло холодным потом, от вида крови, вытекающей из сжатого кулака, желудок сжимался в спазмах, все тело пропитала черная дурнота: смесь слабости, паники и безмыслия. И почему он не наложил на себя щит?

Сквозь сумрак шока Альф припомнил кровеостанавливающее заклятие. Оно же немного приглушило боль. Альф бросил взгляд на озеро – оно по-прежнему было гладким и спокойным. Подозрительно спокойным, теперь он это понимал.